29 (1/1)

Несчастный помощник жреца, до крайности напуганный творящимся в часовне кощунством, опрометью бежал через кладбище. Он летел, не разбирая дороги через старые могилы, вобрав голову в плечи и ожидая, что с небес сорвётся карающая молния и поразит часовню, жреца и его самого, бывшего послушника монастыря святого Клементия. Однако время шло, омега уже добежал до крепостной стены, а ничего не происходило.Мальчишка остановился, прижимая ладонь к животу. В боку кололо от бега. Омега осмотрелся и увидел, что стоит напротив хорошо знакомого дома, в котором жил Аясе со своим безумным альфой.

Омега подумал, что не иначе, как сам Творец привёл его именно сюда. Он решил стойко перенести всё, что ему уготовано судьбой, и перемахнул через невысокий тын.Его решимости хватило ровно до той минуты, когда он подошёл к двери. Рука, поднятая в воздух, чтобы постучать, мелко затряслась при одной мысли о живущем здесь берсерке. На мгновение омегу посетила мысль о том, чтобы вернуться в часовню или прилечь прямо на крылечке, но мороз, ужещиплющий за руки и ноги, быстро заставил его отказаться от этой идеи. Помощник жреца зажмурился и поскрёбся в дверь, отчаянно надеясь, что никто не услышит.- Кого ещё несёт в такое время? - раздался в ответ рык. - Я посмотрю, - спокойно ответил голос Аясе.Дверь распахнулась, и омега увидел Аясе, стоящего босиком на деревянном полу и кутавшегося в меховой плащ. - Ты? - удивился он, - проходи, а то у тебя уже губы синие. Что-то случилось?Пахнувшее из дома тепло лучше любого приглашения втолкнуло помощника жреца внутрь, проволокло через сени и усадило за стол. Омега устроился на лавке и с любопытством огляделся по сторонам.Дом был небольшим - одна комната с низким потолком и маленькими окнами, разделённая домотканым пологом на две неравные части. Аясе зажёг светец в глиняной плошке, и тени заплясали на стенах и пологе.- Грейся, - сказал Аясе, - я тебе сейчас горяченького налью.

Он повернулся к печке, придерживая соскальзывающий плащ, выложил на стол краюху хлеба и крынку томлёного молока, которого тут же налил в кружку и подал ночному гостю.

Плащ то и дело норовил распахнуться, открывая голые ноги. Аясе уловил взгляд бывшего послушника, покраснел и поспешно закутался ещё плотнее.- Рассказывай, что случилось, - он сел напротив гостя, - что заставило тебя среди ночи бежать из дома? - Господин велел привести ему женщин, - начал бывший послушник, - я привёл, кого он сказал. И тут такое началось...Аясе внимательно слушал, не позволяя себе засмеяться.

Полог, закрывавший спальный угол, дрогнул, и Фарфарелло, отодвинув в сторону занавеску, вылез из кровати. Он был наг, и гость, сглотнув, отвёл смущённо взгляд от его тела. Не стыдясь своей наготы альфа присел за стол. - Разбудили, так корми, - буркнул он недовольно.Аясе фыркнул и сунул ему в руки крынку.- Ешь, - сказал он с насмешливой лаской в голосе, - не мясо же тебе среди ночи готовить. Хлеб на столе. Фарфарелло сдул пенку с молока и принялся за еду. Вскоре гость перестал вздрагивать всякий раз, как берсерк протягивал руку к еде. Омега пригрелся и уже задремал, сидя на лавке, и чуть не упал с неё на пол, когда Фарфарелло заговорил. - Так что ты такое рассказывал? Про Шульдиха.Бывший послушник, запинаясь, повторил свой рассказ.- Господин послал меня в поселок.Я и привёл их.- Двоих? – заинтересованно перебил его альфа. - Ну да, - подтвердил бывший послушник, - двоих. Эту, как её, и сестрицу её.И господин стал их щупать за… ну вы понимаете…- За сиськи, - утвердительно кивнул Фарфарелло. Гость покраснел и поперхнулся молоком. - Ага, - выдавил он.– А потом они там вообще стали раздеваться, и он тоже… а я- А ты сбежал, - невозмутимо подвёл черту берсерк. Омега кивнул и уставился в стол. - Эх ты, самое интересное пропустил, - заявил Фарфарелло. – И чего ты так испугался? Ты что, девственник? - Да, - прошептал красный как рак Юлиан. - А что так? Никто не польстился, или не хватает чего? - Не видишь, он же ещё мал, - вступился Аясе, - сколько тебе, парень? Одиннадцать-то есть? - Тринадцать уже будет, - насупился омега, - когда меня из монастыря забрали, никто на меня не покусился. Сказали – он, мол, под мужикомпереломится, малявка! А я не маленький! Я уже большой! - Конечно, большой, - усмехнулся Аясе, - вот года через два будешь совсем большим, тогда и найдёшь себе альфу… А пока ложись, утром вернёшься к господину.Юлиану постелили на лавке, и он уснул, несмотря на жёсткое ложе. К счастью, ему ничего не снилось.Утром Шульдих едва сумел открыть глаза. Полумрак часовни нещадно ослеплял, голова раскалывалась, во рту было сухо. Жрец сглотнул вязкую слюну и приподнял голову. Увиденное его не обрадовало-бывшая часовня напоминала поле боя. Мебель была раскидана по углам,на столе царили хаос и запустение. Сам Шульдих лежал на полу, раздетый и исцарапанный, тело ломило, как будто он всю неделю валил лес, член распух и уныло свисал вниз сморщенной колбаской. Жрец выругался вполголоса. Ночная оргия вспоминалась с трудом, но и того, что вспомнилось, хватало за глаза. Шульдих встал на колени, держась за спину, которая после сна в неудобном положении болела так, словно вот-вот переломится.- Господин, - услышал он испуганное, - что с вами? - Юлиан, - проскрежетал в ответ жрец, - воды!Понятливый омега набрал в кубок воды и сунул хозяину в руки. Оловянный сосуд приятно охладил ладони, и прохладная жидкость полилась в пересохшее горло. Шульдих испытал горячую благодарность к помощнику, и даже решил не спрашивать, куда тот запропастился на всю ночь.

Тем временем омега взялся за уборку, ворча что-то под нос.- Вина дай, - хрипло велел жрец, осушив кубок. - Вина? Так нету, - заявил Юлиан, рьяно орудуя метлой, - вчера все выпили. - Как всё? - поразился Шульдих, - его же много было! Очень много!

Он поднялся на ноги и бросил тоскливый взгляд на разгромленный стол. Среди жалких остатков вчерашнего роскошного ужина, сиротливо белела половинка каравая, несколько обглоданных косточек и скрученная в штопор оловянная ложка. - Ясно, - резюмировал Шульдих, - вот откуда такое похмелье!Он снова оглядел свои владения, ещё более цепким взглядом, и увидел, что чего-то недостаёт. - А где покров? - вопросил он, скорбно поднимая брови, - где покров со стола, я спрашиваю? И браслет пропал...Он пошевелил рукой, на которой ещё вчера был золотой браслет,законно отобранный у управляющего Фабиана. И тут вспомнил, как собственноручно надел драгоценность на требующую утешения Дору, и как сдёрнул со стола покров, подарив его надувшей губки Феле. - Придётся пополнить запасы, - уныло сказал жрец, - заканчивай тут с уборкой и готовь короб. Пойдём, обратимся к щедрости наших альф, Безымянного почитающих.Оми упражнялся с мечом в своём маленьком дворике, когда Шульдих, благостно улыбаясь, заглянул поверх плетня.- Желаю здравствовать, - протянул он, изо всех сил пытаясь придать похмельной гримасе благообразный вид. - Шульдих?Цукиёно опустил меч и вытер лоб рукавом рубахи. - Умаялся? - притворно посочувствовал жрец и потянул на себя калитку.

Оми не успел оглянуться, как рыжий пройдоха уже проник внутрь, и не один — за ним следомшмыгнул его помощник, несущий за спиной берестяной короб с себя ростом. - Эй! – растерянно окликнул его Цукиёно, - ты куда?!Поздно — жрец, не слушая протестующих возгласов, уже утвердился во дворе с видом нахальным и бесцеремонным, и альфа, испустив мученический вздох, смирился с его присутствием. - Твоего омеги здесь нет? - громко зашептал Шульдих, - а то ему не следует знать, о чём мы с тобой говорим. - Он в доме, - пожал плечами Оми, - а в чём дело? - Ни в чём,я просто хочу тебе помочь, Цукиёно, - протянул жрец. - Помочь? В чём? - Ты ведь хочешь, чтобы твой Кей забеременел? У него уже была течка?Оми сжал зубы — с Кеем творилось что-то непонятное. Омега уже был достаточно взрослым, и в той жизни, в монастыре, его течки были регулярными, но они странным образом прекратились, как только Кей попал к норманнам.Так что он никак не мог понести, и это было предметом горя для Оми, страстно желавшего стать основателем нового рода. Шульдих попал по больному месту. - Возможно, нужно попросить богов? - предположил жрец, - пожертвовать им что-то? - Вот оно что, - вздохнул альфа, - конечно, думаю, это будет не лишним.Заходите в дом.

Кей усердно трудился над рубашкой, сшивая полотно и попеременно дуя на исколотые иглой пальцы.- Какой прилежный! - насмешливо похвалил Шульдих, - из него выйдет прекрасный папа! - Жрец, нечего пялиться на моего омегу, - буркнул Оми, - возьми подношение и скатертью дорога! - Давай!Шульдих с готовностью распахнул короб.Кейбезмолвно открыл рот, изумлённый поспешностью, с которой его альфа сам вынес из погреба копченый окорок да полкруга сыра и бросил всё это в короб.- Молись за меня, жрец, - сказал Оми. - Это всё? - жрец критически осмотрел подношение и захлопнул крышку,-ладно, договорились!Он сунул ношу Юлиану и, царственновыступая, выплыл из дома. Омега двинулся следом, подражая его походке, правда,этому несколько мешал короб у него за спиной.Юлиан солидно шагал вслед за господином, короб приятно оттягивал плечи. При мысли о том, что лежит внутри, у отрока потекли слюнки.

Шульдих методично обходил зажиточные дома, собирая дань, и предлагая взамен вымолить кому мужскую силу, кому воинскую удачу, а кому - пополнение в семье. Короб заметно потяжелел. В каких-то домах подавали много всякой всячины, в каких-то вовсе не открывали дверь, а в одном доме, пока альфа спал за занавеской, его омега отдал Шульдиху целый мех, полный молодого вина, и, опустив глаза, скромно попросил вынести вон из дома это пойло. Жрец истово покивал головой, пряча довольную ухмылку, и поспешил скрыться, видимо, побоявшись, что щедрый дар отберут назад. На улице он взвесил мех, оценивая его тяжесть, и, решив, что у помощника силёнок маловато, закинул его себе за спину.

Юлиан чувствовал, что ноги наливаются тяжестью и спину ломит всё сильнее и сильнее. Несмотря на морозный воздух, на висках выступил пот. Омега опустил голову и упрямо двигался следом за господином, а ставший невозможно тяжёлым и жёстким короб давил ему на лопатки. Тихо хныкая себе под нос, бедный маленький омега вошёл в очередной двор и замер позади Шульдиха, деловито стучащего в дверь.Раздавшийся в ответ рык живо напомнил Юлиану прошедшую ночь. - Я открою, - успокоительно сказал кто-то, дверь отворилась, и Аясе, стоя на пороге, уставился на жреца. - Кто там? - недовольно бурча, Фарфарелло встал рядом с омегой.

И Юлиан впервые за всё время увидел, что Шульдих стушевался.- Жрец? - поднял белёсую бровь берсерк, - чего ты здесь забыл? - Да вот, - Шульдих неопределённо покрутил в воздухе свободной рукой. Он не рискнул поставить на пол бурдюк с вином, хотя и чувствовал, что груз сильно мешает, но бросить его не давала жадность. К тому же похмельная головная боль, уже почти оставившая жреца, вцепилась в жертву с новой силой, мешая думать и даже говорить.- Ну? Я всё ещё жду ответа, - напомнил Фарфарелло, и не думая предлагать незваным гостям войти.- А, это ты! Ночью так у нас понравилось, что снова пришёл? - насмешливо сказал он, узнав Юлиана. Тот только вобрал голову в плечи и на всякий случай зажмурился.- Я пришёл, чтобы поговорить, - жрец, наконец, кое-как поборол плававший в голове туман, и озвучил единственную мысль, которую смог поймать. - Берсерк, ты бы хотел стать отцом?- Я? - удивился Одноглазый, до этого момента даже не мысливший себя на месте главы шумного и докучливого семейства. - Нет, это вряд ли, - подумав, он покачал головой.- А то я мог бы помолиться за тебя Безымянному, - предложил Шульдих. - Зачем? - пожал плечами альфа,- со своим богом я сам договорюсь.- Так я пойду? - потихоньку пятясь к воротам, сказал жрец. - Иди, - милостиво разрешил Фарфарелло.Когда за гостями закрылась калитка, берсерк повернулся к своему омеге, и увидел, что у него глаза на мокром месте.- Что с тобой, Аясе? Тебе-то что не так?- Ты и вправду не хочешь, чтобы у нас с тобой родился маленький? - сдавленным голосом шепнул Аясе. - Ну почему? Я просто не думал об этом, - сказал Фарфарелло. - Но ты же подумаешь, да? - взмолился омега. - Тебе это так важно? Ладно, я же не отказываюсь, - покладисто сказал Одноглазый, - не сейчас, а... потом.

Удивляясь, как это омеги могут так резко менять настроение, он притянул Аясе к себе и ладонью вытер его покрасневшие глаза, думая о том, что "потом" может наступить еще весьма не скоро.Шульдих, между тем, опустил бурдюк на землю и перевел дух. - Ну что ты будешь делать, - пожаловался он в пространство, - этот берсерк - даромчто умалишённый - вгоняет меня в ужас. Ладно, двинули дальше. Там остался только дом Хидаки, и всё, можно будет возвращаться.Юлиан только вздохнул - тащить припасы уже не было никаких сил.Домик Кэна и Тори, однако, был совсем близко, и омега, собрав последние силы, поплёлся туда.В дом Хидаки Шульдих, уже не церемонясь, зашёл без стука, и следом за ним ввалился Юлиан, с облегчением скидывая на пол опостылевший короб. С лежанки за печкой на них в упор глянули две пары глаз - одни, ярко-синие, со страхом и смущением, другие, серо-зелёные, с угрозой. - Жрец? Чего у нас забыл? - рявкнул Кэн, поспешно набрасывая на своего омегу одеяло. На самом альфе были полотняные короткие штаны, которые он принялся завязывать на поясе.- И тебе здравствовать, Хидака, - невозмутимо отвечал Шульдих, - я вот шёл мимо, дай, думаю, зайду. - Мог бы и не трудиться, - фыркнул Кэн. - Ну отчего же, - жрец подвинул ногой табуретку и удобно устроился на ней посреди комнаты, - почему же не предложить старому другу помощь? - Какую ещё помощь? - поморщился Хидака, - чем ты, бета, можешь помочь мне, альфе? Да ещё такому, как я?Он победно глянул на закутанного в одеяло Тори. Тот факт, что Шульдих какое-то время постоянно крутился возле его омеги, больно ранил самолюбие Кэна, и сделал для него жрецаличным врагом. К сожалению, для Шульдиха дела обстояли точно так же. - Ты самоуверен, - усмехнулся жрец, -а ведь я, как единственный на всю округу жрец Безымянного, и впрямь много чего могу. Например, наделить тебя, Хидака, мужской силой. - А с чего ты взял, что я нуждаюсь в подобной услуге? - багровея, прошипел Кэн. - Да так, Тори рассказывал, - Шульдих непринуждённо почесал кончик носа, избегая смотреть на заморгавшего в недоумении Тори. Юлиан, чуя неприятности, поудобней ухватился за короб, чтобы в любую минуту можно было бежать.Жрец наслаждался замешательством ненавистного Хидаки. Ради этой минуты славы стоило упустить некоторую долю подношений. Он ждал ответной реплики альфы, чтобы окончательно смять его самолюбие и выйти победителем. - Тори? Что такое мог рассказать тебе Тори?! - закричал Кэн. - Только то, что ты не в состоянии удовлетворить своего омегу, потому и сосёшь ему, чтобы он, бедняжка, хоть так получил удовольствие.Шульдих приторно улыбнулся и лицемерно вздохнул.

Кэн растерянно посмотрел на Тори - тот сидел весь красный, опустив взгляд, и его покаянная поза сказала альфе всё. - Шульдих! - взревел Хидака и, коротко замахнувшись, ударил жреца в скулу. Тот зашатался и кувыркнулся с табуретки, на мгновение потеряв сознание и уже не увидев, как Тори, отчаянно заливаясь слезами, ловит рукава кэновой рубахи, пытаясь помешать альфе одеться. Хидака, сам с перекошенным, не то от гнева, не то от рыданий лицом, так и выбежал на улицу полуголый. Правда, через мгновение он вернулся, схватил за шиворот Шульдиха, и потащил его вон из дома. Юлиан, не говоря ни слова, схватил короб и побежал следом. Хидака, с лёгкостью вышвырнув со двора жреца вместе с его ношей, вернулся в дом, и, не глядя на ревущего омегу, схватил в охапку рубаху и плащ и ушёл, хлопнув дверью и оставив Тори с подвыванием раскачиваться на постели. Шульдих лежал на голой земле, потихоньку приходя в себя. Юлиан, подождав, пока альфа скроется из виду, заботливо помог господину подняться, и они рука об руку побрели, наконец, домой.