28 (2/2)
Волосы то и дело лезли ему в лицо, и Дора, смеясь, привстала и повязала их своей налобной повязкой. Шульдих улыбался ей в ответ онемевшими уже от вина губами, и чувствовал себя одним из древних божеств, пирующим в Небесном Чертоге с Небесными воительницами.
Омега, вначале ютившийся в сторонке на сундуке, потихоньку подбирался всё ближе, и вскоре осмелел настолько, что начал брать со стола ломти жирного окорока, заедая мочёными яблоками и пшеничным хлебом.Никто, впрочем, не обращал внимания на нахальство слуги.Шульдих сидел между двух сдобных женщин и лучился счастьем, отдавая должное их прелестям – строго по очереди и никого не обходя своим вниманием.- Что-то стало жарко, ты не находишь? – шептал он Доре на розовое ушко, - может быть, тебе стоит что-нибудь снять?
Его руки распустили шнуровку на спине молодой женщины и, оглаживая округлые плечи, спустили лиф вниз. Под платьем оказалась нижняя сорочка. Сквозь тонкую ткань отчетливо просвечивали розовые соски, которые так и притягивали распутный взгляд жреца. - Ты же не против, - шепнул он и протянул руку погладить нежную выпуклость. - Проказник, не всё сразу! – рассмеялась Дора, но не отодвинулась, а наоборот, развернулась так, чтобы Шульдиху было удобней. Жрец с удовольствием воспользовался щедростью вдовы, стискивая ладонями белую плоть иперебирая пальцами нежные бугорки сосков так, что Дора начала ёрзать по лавке, запрокинув голову.Рядом жарко вздохнула распалённая зрелищем Фела, и жрец переключился на неё.На её платье вырез был широкий, открывавший нижнюю тунику, поэтому девушка просто выпростала руки из рукавов и стянула платье вниз.
Её груди, острые, но широкие у основания, были немного меньше, чем у сестры. Шульдих наклонился и опустил лицо вниз, щекоча языком ложбинкумежду ними. Фела вздохнула и положила руку на его голову, любовно перебирая рыжие пряди. Она откинулась назад, привалившись к стене и раздвинув ноги, и жрец, воспользовавшись этим, не преминул забраться рукой ей под юбку.Он гладил сливочно-белые гладкие бёдра, удивляясь их шёлковой нежности и податливости плоти, не торопясь вторгаться во влажное нутро женского тела, вдыхал запах женской кожи, пробовал языком её вкус, чувствуя, как руки Фелы на затылке больно сжимают его волосы, и даже не заметил, как его помощник, испуганный происходящим, прокрался к двери и выбежал вон, оставив хозяина одного. - Шульдих, выеби меня, - стонала Фела, распаляясь всё больше и откровенно разводя ноги в стороны, - ну давай же...А жрец словно издевался, кружа пальцами в непосредственной близости от истекающего соком лона, дразня и при этом всячески избегая проникновения. Он чутко улавливал овладевшее обеими женщинами вожделение, которое подпитывало его самого, и собирался насладиться им сполна. Способности жреца к эмпатии позволяли ему ощущать то же, что и Фела, бесстыдно задравшая юбку до самых глаз.
Сидящая рядом Дора внимательно наблюдала за происходящим, её глаза возбуждённо блестели, а руки, помимо воли, начали оглаживать внутреннюю сторону бёдер, забираясь себе под юбку.
Наконец Шульдих высвободил член и наклонился над Фелой. Она ахнула и зажмурилась, принимая его в себя. Полная ножка в красном сползающем чулке уютно примостилась на плече жреца, вторая обхватила его за талию. Дора сидела рядом, откинувшись назад на содрогающейся лавке, проталкивала внутрь себя пальцы и стараясь не завидовать сестре.
Между тем парочка уже была близка к завершению. Фела безостановочно стонала, то и дело срываясь на крик, Шульдих, бледный, с закушенной губой, двигался с удвоенной энергией, с его лба падали вниз капли пота. Женщина стиснула бёдрами тело жреца, он глухо вскрикнул и обхватил её руками, с силой прижимая к себе. Удовольствие Фелы накрыло его с головой, он излился и бессильно упал на скамью, между обеих женщин.Фела с умиротворённой улыбкой вздохнула и оправила юбку жестом почти целомудренным, что выглядело довольно комичным, учитывая вывалившиеся из выреза нижней сорочки груди.Дора налила в кубок вина и сунула его в руки жрецу. - Шуля, устал? Подкрепи свои силы, радость моя, - защебетала она, не отводя алчного взгляда от опавшего на время члена героя.Жрец приоткрыл глаза и, увидев кубок, схватился за него, как утопающий за соломинку. Он жадно припал к кубку и стал пить, а вдова, умильно улыбаясь, с некоторым нетерпением наблюдала за тем, как мужчина утолял жажду. Когда он допил, она почти выхватила кубок из его пальцев и потянулась за поцелуем.Шульдих, получив подпитку своему вожделению, блаженствовал. Он опёрся на стену и расслабился, позволяя жарким волнам чужой похоти беспрепятственно омывать своё тело. Дора наклонилась к его паху и тронула языком еще не набравший силы член. Тот дрогнул, наливаясь и высвобождаясь из складки крайней плоти. Женщина обхватила губами упругую головку, заставляя Шульдиха окончательно пробудиться. Жрец подался вперёд, одновременно положив руку Доре на затылок и с силой пригибая её лицо вниз. Её губы и нос коснулись жёстких паховых волосков, жрец, полузакрыв от удовольствия глаза, двинул бёдрами, загоняя член внутрь горла. Член твердел во рту женщины, перекрывая дыхательное горло. Дора закашлялась, выпустив его изо рта и вытирая брызнувшие слёзы. - Молодец, девочка, - шепнул Шульдих. Дора подняла взгляд и хихикнула - её повязка сползла с волос жреца на лицо, почти закрывая правый глаз. Женщина потянулась вперёд, поправляя её, но Шульдих перехватил её руку и навалился, толкнув на лавку. - Осторожней, помнёшь! - пискнула Дора, тщетно стараясь улечься так, чтобы не придавить сброшенный на лавку вдовий убор.Шульдих перевёл на него мутный взгляд, и неожиданно просиял. - Дора, а что я придумал!Женщина моргнула. Пошлая ухмылка не предвещала ничего хорошего. - Давай-ка поиграем! Как будто ты монашка, а я - норманн-альфа. И я врываюсь в монастырь и начинаю тебя насиловать. - Как? - непонимающе переспросила Дора. - Настойчиво и нежно, - мурлыкнул жрец, и от звуков его голоса вдова почувствовала, что здравый смысл её покидает. Она залилась краской и кивнула. Шульдих принёс из ризницы рясу, оставшуюся от прежних обитателей, и Дора, внутренне обмирая от собственной решимости, святотатственно натянула её на голое тело. Ряса, рассчитанная на мужское тело, была велика по длине, но сильно жала в груди и бёдрах, так, что соски тёрлись о грубую ткань. Женщина надела на голову вдовье покрывало, по фасону не отличавшееся от монашеского, и Шульдих окинул её взглядом и одобрительно прищёлкнул языком. - Хороша, вполне хороша, - пробормотал он и двинулся к "монашке" плавным движением кота, играющего с мышью. Дора глянула в лицо любовнику и обмерла, увидев в его глазах вместо привычного вожделения жестокое веселье, смешанное с каким-то детским любопытством. Она охнула, ноги задрожали и подогнулись. Все её инстинкты, унаследованные от поколений самок, преследуемых самцами, кричали "Беги!"И Дора неловко сделала шаг назад, потом ещё и ещё, и, наконец, повернулась и рванулась прочь, к выходу. Жрец, только что лениво шедший за ней следом, как волк за затравленной добычей, перехватил её у самой двери, ухватил за запястья и потащил обратно к скамье почти волоком – ноги её отказали враз, и Дора едва их переставляла. Дойдя до лавки, Шульдихопустил на неё свою добычу. - Нет, нет, нет… - замотала головой женщина, - не надо, нет… От её беспомощного причитания, ещё более, чем от захлестнувшей женщину паники, пропитавшей, кажется, весь воздух внутри часовни, жрец и впрямь почувствовал себя захватчиком–альфой. Хищник, дремлющий внутри него, проснулся и открыл глаза.Оскалив в ухмылке нервный рот, Шульдих перекинул Дору поперёк лавки и задрал рясу ей на голову. Женщина застонала и покорно выпятила круглый зад, всё ещё крепкий и привлекательный. Зверь внутри Шульдиха довольно облизнулся и приготовился к прыжку за добычей.
Жрец раздвинул ягодицы Доры и вставил ей во влагалище налившийся упругой силой член. Задвигался, вгоняя его до упора и не обращая внимания на застывшую рядом Фелу, которая не знала, что ей делать – то ли кричать, то ли спасаться бегством.
Дора лишь постанывала под ним. От страха у неё пересохло не только во рту, но и лоно стало сухим, так что толчки причиняли не удовольствие, но боль.
Шульдих прекрасно управлял своим зверем. Дав ему немного потешиться, он заставил его уснуть. Потом наклонился, лёг, прижавшись животом к спине женщины, отодвинул с её шеи покрывало и слегка куснул, прихватывая кожу под затылком.- Дурочка, - шепнул он, - это же я, Шульдих. Зачем мне причинять тебе боль? Не бойся, глупая.И укусил снова, потом ещё и ещё, пока женщина под ним не залилась слезами, и всё внутри неё расслабилось и потекло. Зверь внутри Шульдиха рычал и облизывался во сне.