27 (1/1)

Ночью Ран с трудом сумел заснуть. Кроуфорд, блаженно сопящий под боком, вызывал чувство завистливого раздражения – кому-кому, а конунгу всё было нипочём. К тому же милая привычка во сне придавливать волосы супруга так, что он не мог двинуться без того, чтобы волосы болезненно не натянулись, злила Фудзимию до судорог.Омега лежал с открытыми глазами и думал. Плавный ход мыслей постоянно нарушали воспоминания о сегодняшних неприятностях, которые, как речные пороги, прерывали спокойное течение. Ран понимал, с ним творится что-то неладное, и, ему казалось, он знал, что именно.

Такие гадкие состояния бывали обычно перед течкой. Но раньше омега лучше владел собой, и, живя в монастыре, не допускал подобных срывов. Что-то изменилось. Возможно, постоянные домогательства конунга повлияли – решил Ран, привычно обвиняя во всём мужа.

Фудзимия понял истоки собственного раздражения, и ему стало немного легче. Он, наконец,сумел отрешиться от владевшей им плаксивости и стремления себя пожалеть, и вместо этого начал составлять план, как довести до конца начатое накануне дело.

Рассвет он встречал уже успокоившимся.После завтрака, проводив Кроуфорда, Ран немедленно послал за Шульдихом. Слуга удивился до крайности, но послушно отправился за жрецом. Сам омега безумно волновался, не зная, что может взбрести в голову взбалмошному жрецу-если Шульдих не придёт, наплевав на приказ супруга конунга, стыда не оберёшься!Поэтому, чтобы отвлечься, Фудзимия занялся своим гардеробом.

Тщеславный Кроуфорд подарил на свадьбу своему супругу целый сундук новой одежды. Привыкший в монастыре обходиться самым необходимым, Ран был сильно смущён - из вороха этого великолепия он смог выбрать лишь один–единственный плащ из плотного узорного сукна, и то потому, что не сумел устоять перед чудесной мягкостью его меховой подкладки. Она была из серебристого песца, очень лёгкая, замечательно тёплая и такая приятная на ощупь, что омега не мог удержаться и украдкой поглаживал её ладонью. Однако теперь пришло время одеться подобающе, и Ран зарылся в содержимое сундука, выбирая достойное супруга конунга платье.Он нашёл длинную, ниже колен, рубашку из тонкого светло-серого льна, с вышивкой по краю рукавов и подолу. К рубашке Ран подобрал серые штаны и фиолетовую, затканную серебром, парчовую душегрею до середины бедра длиной. Подкладка у душегреи была из серебристой лисицы, меховая отделка шла по вороту и плечам, и Фудзимия не смог отказать себе в удовольствии потереться щекой о пушистый лисий мех.Одевшись, Ран застегнул украшенные сканью пуговки и сколол ворот подаренной Кроуфордом филигранной серебряной брошью со свисающими вниз цепочками разной длины. Фудзимия уже занялся своими волосами, когда вернувшийся слуга привёл с собой жреца Волчьего бога.

Вошедший в комнату Шульдих поклонился и замер, бесцеремонно разглядывая омегу. Этот Фудзимия оказался забавным мальчишкой. Его лицо было спокойно и чуточку надменно, но Шульдих с лёгкостью улавливал следы неуверенности, смешанной с уязвимостью и боязнью показаться смешным. Совсем смутившись под пристальным взглядом жреца и не зная, как поставить его на место, Ран неловко собрал свои волосы в хвост и прихватил их на макушке костяной заколкой. Фудзимия читал в язвительном взгляде Шульдиха насмешку, и старался подавить нарастающее волнение. Он пристально уставился на жреца - без своего устрашающего волчьего убора тот выглядел странно уязвимым и хрупким, и омега впервые подумал о том, что язвительность Шульдиха – это просто один из способов самозащиты.Жрец был одет, как подобает бете-мужчине, в длинную простую рубаху длиной до колен, серо-зелёного цвета, безо всяких вышивок и украшений. Штаны и сапоги на нём были самые обычные – в таких мог бы ходить средней руки ремесленник, а вовсе не жрец грозного бога. Поверх одежды Шульдих накинул невзрачный серый плащ, порядком изношенный и кое-где рваный. Но у плаща было одно несомненное достоинство - завернувшийся в него человек мог слиться со стеной дома или изгородью, и при этом быть уверенным, что его никто не заметит. - Чего желает господин?Быть может, задобрить богов, чтобы они даровали ему потомство? – Шульдих поклонился вторично, с деланной почтительностью. На руке у него звякнул браслет, помимо воли приковавший внимание Фудзимии. Несмотря на нарочитую небрежность одежды, это серебряное украшение стоило весьма дорого и вид имело вполне изысканный. - Нет, нет! – Ран замотал головой, - я почитаю Творца и не думаю отступать от своей веры. - Зачем же тебе понадобился жрец Безымянного? – прищурился Шульдих. - Мне нужно ваше присутствие и ваше свидетельство, - твёрдо сказал Ран, - ваше слово против управляющего Фабиана. Я считаю, что он злоупотребляет доверием нашего господина, и намерен это доказать.Шульдих заинтересованно приподнял бровь.- Как это?- Идёмте, я расскажу по дороге, - пообещал Ран, подзывая мальчишку-слугу, который должен был показывать дорогу к дому управляющего.Заинтригованный жрец двинулся следом за омегой.- Я вчера проверил запасы в нашей кладовой, - сообщил Фудзимия, - и оказалось, что там подозрительно мало заготовлено мяса и дичи, и это при том, что сейчас самое начало зимы.- И это всё? – удивился Шульдих, - да, с подобными умозаключениями к Кроуфорду идти бесполезно. - Я собираюсь найти доказательства в доме Фабиана, - упрямо сказал Ран, - и вы будете моим свидетелем.Фудзимия и Шульдих шли следом за резво бежавшим мальчишкой-слугой.- Какие же доказательства ты собираешься искать? Неужели ты и впрямь думаешь, что этот старый прохвост хранит у себя то, что может его выдать? - Записи. Я уверен, что записи он никуда не выбросил. Кто-нибудь проверял за ним, сколько он собирал у наших данников?

Шульдих пожал плечами. Насколько он знал, Кроуфорд умел читать руны, но что касается имперской грамоты, то вряд ли мог разобрать хоть слово. Да и никто из норманнов не умел читать по-вернийски. -А ведь Фабиан – имперец, и подати собирает у имперцев. И я не думаю, что кто-нибудь из них отдаст ему дань просто так, без расписки.- А если он давно уничтожил эти расписки?- Он осторожен, - ответил Фудзимия, - если конунг решит поинтересоваться записями, то управляющий охотно их покажет. Ведь он знает, что никто не станет их читать. А подчищать таблички – неблагодарный труд, ведь у данников есть точно такие же.За разговором Ран не заметил, как вышел из крепости. Путь лежал через посёлок, и омега с любопытством начал оглядываться по сторонам, ведь ему не приходилось бывать здесь раньше. Пострадавший во время норманнского нашествия, посёлок уже отстроился. Среди кирпичных зданий старой, ещё имперской постройки, крытых красной черепицей, там и сям проглядывали новенькие дома, выстроенные по северным обычаям – из дерева, под тростниковой крышей. Их стены ещё сочились ароматной смолой, а сами брёвна нежно розовели, тёплые, словно человеческая кожа. По всему было видать, что пришлые норманны обосновались здесь всерьёз и надолго.

Омега ещё ничего не понял, а Шульдих сразу почувствовал эмоции окружающих людей. Сельчане были взбудоражены появлением необычных гостей, всё больше людей бросали свои дела и выходили на улицу.

Ран наконец почувствовал нездоровое оживление вокруг собственной особы, и остановился. Вокруг него немедленно, но пока ещё на почтительном расстоянии, стала собираться толпа. Невероятная пара, почтившая своими шагами улицы посёлка, приковывала всеобщее внимание. Шульдих, в неприметной одежде, с львиной гривой рыжих волос и ярким наглым взглядом, и Фудзимия, манера держаться которого выдавала его благородное происхождение, являли собой яркий и соблазнительный контраст.Погрузившийся с головой в чужое восприятие Шульдих смотрел на Фудзимию другими глазами, и видел красивого надменного омегу, богато одетого, презрительно щурящего необычно яркие глаза. И только способность к эмпатии давала ему почувствовать, насколько Ран ошеломлен таким приёмом, и как ему не по себе. - Кто такой? Прям как из самого Кессария! - А рядом-то кто? Глазами так и зыркает! По всему видать мошенник. - Глаза разуй! Жрец это. - Ох, и верно! А второй? - Разойдитесь! Это супруг конунга! – крикнул сопровождавший Рана слуга. - Кто? Вон тот омега?- А у конунга губа не дура!- Молоденький какой! – вдруг жалостливо охнула какая-то перезрелая девица.- Красивый! – согласно пропела другая.- Что вам нужно? – спросил Фудзимия, грозно хмуря брови, - у вас ко мне какое-то дело? Толпа вокруг него пришла в движение, какая-то женщина страдальчески вскрикнула тонким голосом. - Дубины! Уже задавили кого-то, – безразличным тоном заметил Шульдих.- А чего это у него причёска, как у незамужнего? – басом сказал кто-то.Ран машинально поднёс руку к волосам и залился краской – он так волновался, ожидая Шульдиха, что по ошибке связал волосы в хвост, тогда как замужний омега должен был заплести их в косу. ?Хорошо хоть, распущенными не оставил, как у девственника до первой течки? - мелькнула и пропала мысль.Фудзимия огляделся в надежде увидеть лазейку, чтобы скорее миновать этот проклятый посёлок вместе с его жителями, но не нашёл. Шульдих перехватил полный отчаяния взгляд омеги и засветился от самодовольства.- Чего встали? – рявкнул он, - всем смотреть на меня и слушать! А ну, расходитесь по домам, деревенщины!Он словно бы стал выше ростом, раздался в груди, и Ран готов был поклясться, что его глаза из ярко-синих стали красными и засветились, словно у матёрого волка. Надо отдать сельчанам должное – они не побежали прочь с криками, а стали расходиться постепенно, с опаской косясь на жреца и его спутника. Когда Фудзимия и Шульдих остались одни, они не обнаружили слугу - провожатый тоже сбежал. - Ничего, - покровительственно улыбнулся жрец, - я примерно знаю, где живёт Фабиан, тут уже недалеко.Дом управляющего стоял на краю посёлка, примыкая к небольшой рощице. Рядом был разбит большой плодовый сад, обнесённый высокой плетёной изгородью. А вот забор вокруг дома был сложен из грубо обработанных больших каменных блоков, и в нём были сделаны ворота. Их дубовые створки тяжестью могли поспорить с теми, что закрывали вход в крепость.

Шульдих толкнул небольшую калитку в воротах и вошёл. Ран последовал за ним.Дорожка к двери дома была замощена берёзовыми плахами. Сам дом выглядел необычно – к маленькому, явно старинному, кирпичному домику были пристроены два новёхоньких каменных крыла. - Вот! – Ран торжествующе указал рукой на новостройку, - это наверняка построили уже при норманнах.Жрец мысленно согласился. Всё это определённо имело смысл.Он подошёл к двери и постучал. - Кто это там? – сварливо спросили из-за двери. - Супруг конунга, - отвечал Фудзимия как можно более грозно. - Кто? – с неподдельным изумлением переспросил голос. Дверь открылась, и на пороге возник старенький бета.– Пожалуйте сюда, - он распахнул дверь, пропуская гостей внутрь. - Я проведу вас к господину Фабиану.Ран прошёл узким коридором и попал в просторное помещение, служившее управляющему чем-то вроде прихожей и приёмной сразу. В подражание богатой имперской вилле, оттуда вели двери в комнаты первого этажа и широкая лестница наверх – на второй этаж новостройки. На полу, выложенном в основном старыми, но тщательнонавощёнными деревянными половицами, которые кое-где начали уже менять на новёхонькую керамическую плитку, лежали ковры. Правда, местами они были изношенные, а местами и вовсе вылинявшие. На оштукатуренных стенах висело оружие – имперской, норманнской и даже заморской работы.

От мечей в изукрашенных резьбой и чеканкой ножнах, топориков и секир пестрело в глазах. Фудзимия брезгливо поморщился – ему претила сама мысль выставлять напоказ священный меч своих предков. Впрочем, он понимал, что всё это парадное оружие не имеет никакого отношения к происхождению Фабиана. И от этого было ещё гаже.Шульдих, не вдававшийся в подобные тонкости, просто любовался богатым убранством, прикидывая, как можно было бы распорядиться всеми этими вещами. - Приветствую вас в моих скромных пенатах!Неожиданно раздавшийся вкрадчивый баритон заставил Рана вздрогнуть, а Шульдиха, увлёкшегося разглядыванием стен, напрячься.Фабиан, одетый в дорогую тунику насыщенного алого цвета и меховую соболью пелерину, поклонился Фудзимии. На его чисто выбритом по имперской моде лице сияла радушная улыбка. - Позвольте проводить вас в мой кабинет! Прошу прощения за беспорядок. Видите ли, я недавно решил расширить свой дом, и в комнатах ещё не успели прибрать. Кабинет был велик. И в нём явно занимались делами - там были стеллажи с пергаментными свитками и огромный стол с изящным письменным прибором, стоящим ровно посередине. Вдоль стен стояли большие сундуки, и жрец покосился на них с огромным любопытством. Ран, в свою очередь, едва подавил желание кинуться к стеллажу и посмотреть свитки поближе. Даже неискушённому глазу было видно, что они старинные и представляют собой немалую ценность. - Эти свитки – всё, что я сумел спасти после вторжения, - вздохнул управляющий, проследив за алчным взглядом омеги, - с риском для жизни выносил из огня. Дабы не пропало, осталось для потомков! Да вы садитесь, господин, вот сюда!Фудзимия послушно уселся в кресло, обитое тонкой кожей. Шульдих, которого хозяин сознательно игнорировал, пожал плечами и плюхнулся в другое, вынудив управляющего, не успевшего занять своё место, с досадой притулиться на скамеечке.Напряжённый, но старавшийся казаться гостеприимным Фабиан, не зная, чем вызван визит этой странной парочки, ударил молоточком в маленький медный гонг. Тут же явился слуга и с поклоном застыл, ожидая указаний. - Живенько принеси сюда сластей – орехов и сушёных фруктов в меду, да пряников. Прошу прощения, господин, я немного волнуюсь – не ожидал, что мне доведётся принимать у себя такого родовитого аристократа, как вы! - И вина принеси, ты! – добавил жрец. - Да, и вина, из того кувшина, что в левом углу. Ну, ты знаешь, - торопливо уточнил хозяин. – И быстро, чтобы достопочтенный господин Фудзимия не успел соскучиться!Слуга обернулся быстро – быстрее, чем Ран смог начать неприятный разговор.Фудзимия машинально взял с серебряного чеканного блюда пряник, повертел в руках и положил обратно. Шульдих, в свою очередь, взялся за пузатый кубок, глотнул и, сморщившись, проглотил. Хвалёное виноградное вино оказалось кислым и слегка забродившим. Жрец поставил кубок на поднос, ухватил горсть засахаренных фруктов и принялся жевать, стремясь перебить вкус напитка. - Я пришёл к вам по делу, господин управляющий, - начал Ран. - Я весь внимание! – перебил его Фабиан, - готов выполнить любое ваше распоряжение, сделаю всё! Конечно, всё, что в моих силах, - торопливо поправился он. - Что ж, тем легче будет нам договориться, - Фудзимия взглянул управляющему прямо в глаза, - я всего лишь хочу увидеть восковые таблички. Расписки данников нашего господина за собранную вами подать.

Фабиан вздрогнул. Он ожидал чего угодно от юного омеги, но только не проверки табличек.- Э-э-э… Дело в том, господин, что я, будучи управляющим ещё у Юстина, который владел здесь немалыми землями, хорошо знаю местных, и у нас принято вести дела, полагаясь на слово. Никаких расписок, мы все доверяем друг другу, как родные братья!Ран кинул быстрый взгляд на Шульдиха. Жрец прикрыл глаза, словно от удовольствия, и расплылся в ухмылке.- Мне неприятно говорить такие вещи, но вы лжёте, - холодно сказал омега, - впрочем, я ведь могу послать за второй стороной, и потребовать у них свидетельство.- Неужели вы поверите им на слово? - Почему бы нет? Вы же сами сказали, что вы все тут как родные братья! Значит, вы должны доверять их свидетельству. В чём же дело? - Я вспомнил, - торопливо закивал Фабиан, - у меня где-то завалялись несколько табличек. Я сейчас пошлю слугу… Или нет, сам принесу…Он вскочил с места. Шульдих с ленивой грацией сытой рыси соскользнул с кресла, встал рядом и положил руки ему на плечи.- Стой, - негромко приказал он.Управляющий послушно застыл, глядя куда-то прямо перед собой в одну точку.- Хороший мальчик,- похвалил жрец, обходя Фабиана по кругу и становясь напротив него. – А теперь иди и принеси таблички, - велел он, глядя своей жертве прямо в глаза, - все до единой.Управляющий помедлил, потом тяжело шагнул в сторону и побрёл к стоящему возле стенки сундуку.Фудзимия, приоткрыв в изумлении рот, следил за тем, как Фабиан поднимает тяжёлую крышку. Вдруг взгляд управляющего стал осмысленным, он вздрогнул и огляделся, как человек, только что очнувшийся от кошмара, и резко захлопнул сундук. - Поднимите крышку! – жёстко приказал Ран, - уже поздно что-либо скрывать.- Живо, живо, - посоветовал Шульдих, - не зли нас, толстяк!Фабиан открыл сундук и отошёл в сторону. Его руки безвольно повисли вдоль туловища, он тяжело привалился к стене, опираясь на неё всем своим весом.Фудзимия приблизился к сундуку, взял несколько табличек и бегло их просмотрел. - Я так и думал, - он удовлетворённо кивнул, - Шульдих, нам нужно забрать этот сундук с собой в крепость.

Жрец кивнул и ударил в маленький гонг, не обращая внимания на хозяина дома.

Всё время, пока Ран распоряжался в его доме, Фабиан стоял, словно неживой. Омега, сопровождаемый тремя слугами, тащившими сундук, уже покинул его дом, а он всё не мог пошевелиться.- Да, попал ты в передрягу! – протянул жрец, оставшись один на один с несчастным управляющим, - я даже тебе сочувствую… Совсем чуть-чуть!Сблизив на малое расстояние указательный и большой пальцы, Шульдих показал, насколько он сочувствует Фабиану. Тот медленно обратил к жрецу больной взгляд. - Несладко тебе придётся, - между тем продолжал проклятый жрец, мечтательно щурясь,- не знаю, как у вас, в империи, а у нас за подобный проступок одно наказание – смерть. Приведут тебя к конунгу, а за тебя и слова замолвить некому. И сдерут с тебя живьём кожу, а тело пустят в залив – поплавать.Управляющий побелел и сполз по стенке на пол. Шульдих опустился на корточки рядом с ним и продолжал. - Или вот ещё способ – топориком делаются два надреза, между рёбер на спине, и через них вытаскивают лёгкие. А можно ещё… - Помилуйте, господин жрец! – взмолился обретший голос Фабиан, - не губите! Помогите, умоляю! - А с чего ты взял, что я стану тебя защищать?- Чего ты хочешь, жрец? – прохрипел Фабиан, вперив в Шульдиха полубезумный взгляд. - О! Вот это другой разговор!Жрец легко вскочил на ноги и прошёлся по кабинету, стреляя глазами по стенам. -Для начала вели уложить в сундук бурдюк вина, да не того, чем меня потчевал, а того, что сам пьёшь. Добавь туда копчёных окороков и сыров, да не забудь этих фруктов, ну тех… Они у тебя хороши! Сундук пусть отнесут ко мне в часовню. Да живее, а то, пока вы здесь телитесь, конунг успеет за тобой прислать, и тогда уже не отвертишься!Шульдих с усмешкой понаблюдал за тем, как хозяин дома охрипшим голосом давал указания слугам, и после того, как они выволокли тяжеленный сундук во двор, промолвил: - Ты правильно поступил! Не волнуйся, я замолвлю за тебя словечко. К кому же ещё прислушаться конунгу, как не к жрецу самого Безымянного!Говоря это, он взял Фабиана за руку и сдёрнул с неё чеканный золотой браслет.- Вот, так-то лучше!Выйдя из кабинета, жрец прошёлся по приёмной, собирая в охапку со стен оружие в богато украшенных ножнах, затем сорвал со стола парчовую скатерть и увязал всё собранное в тяжёлый, но удобный для переноски тючок. Управляющий, вышедший следом, смотрел на это безобразие беспомощным взглядом, но стоически молчал, и только уголок рта подёргивался в нервном тике.Между тем Фудзимия во главе процессии, состоящей из троицы слуг, несущих тяжёлый сундук, вошёл в крепость.Его появление не осталось незамеченным. Люди, которым довелось увидеть это зрелище, застывали на месте, разинув рты - надменный юный омега, царственно указующий перстом направление движения трём не слишком толковым носильщикам. Деревянный сундук был не столько тяжёл, сколько неудобен для переноски, поэтому слугам приходилось двигаться спиной вперёд, волоча проклятый ящик. Фудзимия уже сто раз проклял своё первоначальное решение, мрачно думая, что стоило потратить ещё немного времени и поставить сундук на колёса.

Когда ценой героических усилий они всё же миновали ворота, площадь и ввалились в крепость, Ран утёр со лба пот. Используя остатки своего влияния, он заставил носильщиков предпринять последний рывок, и те, дружно взявшись за медные ручки, поволокли груз вверх по лестнице, в опочивальню, где омега думал найти Кроуфорда.

Вся группа ввалилась в комнату без стука, поскольку Ран, единственный человек, у которого были свободны руки, шёл в хвосте процессии.Слуги с грохотом поставили сундук на пол и, молча откланявшись, поспешили уйти, опасаясь, как бы их не привлекли к какой-нибудь новой работе. Деревянный ящик так и остался стоять посреди комнаты, мешая проходу.Всю дорогу до дома Ран продумывал речь, с которой обратится к конунгу, но стоило ему увидеть силуэт мужа на фоне окна, как красивые заготовленные слова вылетели из головы, оставив одну звенящую пустоту. Низ живота предательски налился теплом и тяжестью, член дрогнул, а между ягодиц стало влажно.

Кроуфорд же, повернувшись к омеге, молчал и только выжидательно глядел на него. Фудзимия вздрогнул, поняв, что муж ждёт объяснений этому нелепому вторжению.Он набрал в грудь побольше воздуха и расстегнулверхнюю пуговицу. Взгляд конунга из выжидательного стал многообещающим. - Я… - пробормотал Ран, с ужасом почувствовав, что не может подобрать слова под этим плавящим тело взглядом. - Ты… - полуутвердительно произнёс Брэд и плавно шагнул к омеге, оказавшись как-то сразу в одном шаге от него.- Я вчера пересчитал припасы в кладовой, - проговорил Фудзимия, старательно ворочая языком и стараясь не обращать внимания на то, что муж подошёл совсем близко. Кроуфорд прижал Рана к себе и положил голову ему на плечо, уткнувшись носом в изгиб шеи. От дыхания альфы было немного щекотно, немного захватывало дух, и очень, очень приятно. С огромным трудом отбросив неуместное сейчас желание упасть на кровать и раздвинуть ноги, Ран продолжал: - Я обнаружил, что ваш управляющий вас обкрадывает, и сумел добыть подтверждение этому. Доказательства в сундуке… - Вот как… - протянул конунг, прижимая омегу ещё плотнее. Его руки задрали на Фудзимии подол рубашки, скользнули под пояс штанов и крепко сжали ягодицы омеги. - Вы… говорите со мной по делу, в конце концов! Я пришёл сюда не для того, чтобы…Протест потонул в навязанном Кроуфордом поцелуе.Ран, оскорблённый в лучших чувствах, выворачивался из медвежьих объятий, пытаясь отбиться от пылкого супруга. Наконец ему это удалось. - У вас что, на уме больше ничего нет? – запальчиво крикнул он, - вас обирают, как последнего простака на ярмарке, смеются над вами, а вы, вместо того, чтобы призвать негодяя к ответу… вы…Фудзимия выдохнул, сжал губы, развернулся на месте и почти строевым шагом вышел из опочивальни, громко хлопнув дверью напоследок. - Что, конунг, не ожидал? - Шульдих? Давно ты здесь?!

Кроуфорд всем телом развернулся на голос. Жрец удобно устроился на сундуке, подогнув под себя одну ногу, и с широкой улыбкой наблюдал за разозлённым конунгом. - Недавно,- ответил Шульдих, - так что, вот беда, почти ничего не слышал! А омега-то твой смышлёный мальчишка, вывел-таки Фабиана на чистую воду! - Что? – опомнился Кроуфорд, - а ты здесь при чём? - Я пошёл вместе с твоим омегой, как свидетель. Не будь меня, ещё неизвестно, вернулся бы он живым. - Рассказывай.Брэд уселся в кресло и, пока Шульдих, хитро щурясь, рассказывал о произошедших событиях, слушал, не перебивая. По окончании рассказа он поднялся с места, не в силах усидеть. Мысли о том, что его неизвестно сколько времени обманывал какой-то жалкий бета,кровью которого и оружие-то пачкать зазорно, приводили в бешенство.Уязвлённое самолюбие требовало расправиться с Фабианом так, чтобы никому больше и в голову не пришло красть у конунга. - Что ты решил? – спросил жрец. - Управляющий мертвец, - угрюмо сказал Брэд. - Не торопись, - посоветовал Шульдих, - ты от этого ничего не выиграешь. - А ты считаешь, я должен его простить? – с угрозой в голосе поинтересовался Кроуфорд. - Я считаю, что старая собака, почувствовавшая хозяйскую плеть, будет служить лучше, чем новая и непуганая. Оставь его - раздень до нитки, вывези из дома всё накопленное добро, но сохрани ему жизнь и не прогоняй. Просто проверяй его время от времени его закрома.

Шульдих соскользнул с сундука и отворил дверь. - Главное помни, что без меня у твоего омеги ничего бы не вышло, - напоследок сказал он, и ушёл. Кроуфорд хмыкнул и неожиданно улыбнулся.

После ухода жреца управляющий ещё некоторое время сидел на полу, не в силах подняться. Мыслей не было, воли – тоже. Наконец он встал и машинально отряхнув одежду, застыл, как вкопанный. Первой его посетила мысль о том, что жрец, получив взятку, может и не сдержать своё слово. Вторая мысль с лёгкостью нарисовала разгневанного конунга, посылающего за ним, Фабианом, воинов, чтобы немедленно предать ужасной смерти. Он застонал и бессильно опустился в кресло. Единственным выходом из положения ему представлялось идти к конунгу самому, умоляя о пощаде. Расчёт был на то, что норманн посчитает недостойным себя убивать униженно раскаивающегося бету и поэтому, возможно, сохранит ему жизнь.Приняв решение, управляющий ещё немного посидел, оттягивая роковой миг, и вызвал слугу, которому велел принести одежду поплоше из собственного сундука, а ещё лучше – что-нибудь из вещей садовника.Ошарашенный слуга убежал и явился уже с ворохом одежды из некрашеного полотна. Он явно старался принести господину вещи поновее, но Фабиан досадливо перетряхнул всё и выбрал самое изношенное. Надев всё это, он побрёл в крепость, стараясь не думать о плохом исходе и заранее страшась возможных последствий.Еле живой от страха Фабиан, в скромной серой одежде и обтрёпанных внизу штанах, упал перед конунгом на колени. - Господин, пожалей своего неразумного раба, - твердил управляющий, то и дело кланяясь, - алчен, грешен и жалок, припадаю к твоим ногам ни жив ни мёртв, одна только надежда на твою милость!Первое желание схватить вора за волосы и ударом топорика размозжить ему голову Кроуфорд успешно подавил, только брезгливо толкнул распластавшееся перед ним тело носком сапога. Тело дрогнуло и продолжило бессвязные мольбы. В ответ конунг наступил Фабиану на шею. Тот в ужасе замолк, всхлипывая и стараясь не двигаться под прижавшей его к полу ногой. - Ты сознаёшь, что предал меня? – вкрадчиво спросил Брэд, - ты укусил руку, которая тебя кормила. Ты предал того, кому ты обязан своей никчёмной жизнью. Осознаёшь?!Нога сильнее придавила Фабиана. Тот сумел выдавить из горла набор каких-то звуков, и замолчал, почти потеряв сознание от страха. - Я могу оборвать твою никому не нужную жизнь в любой момент, - жёстко сказал конунг, - и ничто не спасёт тебя. Но я добр и милосерден.При последних словах Кроуфорд убрал ногу с шеи распростёртого перед ним человека и за подбородок приподнял носком сапога голову управляющего. Фабиан поднял залитое слезами лицо. - Я прощу тебя в этот раз, - милостиво сказал Брэд, - но только в этот раз. Само собой, ты возместишь мне все потери, и мой супруг подсчитает, сколько ты мне задолжал. В дальнейшем… - Благодарю!!! – возопил помилованный, - вам не придётся жалеть об этом!