18 (1/1)

- И вышло так, что Мировое Яйцо плавало по водам океана, пока волны не выбросили его на берег. Скорлупа раскололась, ведь не бывает такой скорлупы, которая выдержит удар о прибрежные камни. Кому, как не нам, потомкам мореходов, знать об этом? Так вот, Яйцо раскололось, и из него вышли люди – Первый Альфа, Омега и две беты – Мужчина и Женщина. А было тогда в мире темно, не светило с неба ни Солнца, ни Луны, ни даже какой-никакой завалящей звёздочки. Ничто не рассеивало мрак. И не было ни дня, ни ночи, а сплошные сумерки. И в сумерках те, кто вышли из Мирового яйца, потеряли друг друга, и тщетно взывал Лиссе Линассе - Первый Омега, не услышал он ответного зова от Альфы.Ран устроился за столом на лавке, поджав под себя ноги. Он едва сидел, его зад еще не зажил после наказания. Фудзимия был занят тем, что шил рубашки для будущего младенца Калле. Он добросовестно сшивал прямые швы, передавая затем получившуюся распашонку Аясе, который расшивал её цветными нитками. Тори, сидевший с другой стороны, больше слушал байки, на которые не скупился Ёссе, чем работал иглой. Рыжий в последнее время изрядно растерял свою живость, по утрам его подташнивало. Местные жеомеги шили не только детские рубашки, но и тряпичные куклы-обереги, которые должны были защищать младенца от всякого зла. А Ёссе был занят тем, что вытачивал из корня дикой груши амулет в виде человеческой фигуры. Старший омега терпеливо полировал крошечную фигурку, стараясь случайно не сгладить вырезанный на её беременном животе круг, символизирующий солнце, и полумесяц, украшающий голову. Амулет предназначался для младенца, всё равно, какого пола он будет рождён – фигурка годилась и для альфы, и для омеги. Среди собравшихся в общем доме омег не хватало лишь Кея. Поселившись, наконец, в новом доме, Оми сделался ярым собственником, и с огромным трудом отпускал своего омегу к друзьям, предпочитая, чтобы он занимался домашними делами.Тори так заслушался Ёссе, что даже отложил шитьё в сторону и теперь сидел, приоткрыв рот. Ран поглядывал на него с насмешкой, и, наконец, не выдержал и буркнул: - Слушай дальше, они тут тебе расскажут сказок! - Не нравится? - усмехнулся старший омега, на миг прервав повествование, - но у нас так от предков повелось. Вот ты, Фудзимия, чтишь своих предков? То-то, и не надо на меня глазами сверкать. Вот и мы чтим. И знаем, что деды наши врать нам не станут – не с руки им это. Говорят, что конунг решил взять тебя супругом. Правда ли?Ран потупил голову, мечтая провалиться сквозь землю. Непонятно как, но слухи о предстоящей свадьбе, оказывается, просочились всюду. Вот только, по ощущениям Фудзимии, выполнять данное однажды обещание Кроуфорд не спешил. - Значит, тебе придётся здесь жить, да и детей воспитывать, - продолжал Ёссе, списав молчание омеги на вполне понятное смущение. – Разве не долг омеги чтить обычаи своего альфы? - Да, - выдавил Ран, - я выполню свой долг, Ёссе, но не рассчитывай, что я всерьёз поверю в эти россказни.Старший омега кинул на Фудзимию внимательный взгляд, улыбнулся нетерпеливо ёрзавшему Тории продолжал, как ни в чём не бывало. - На чём я остановился-то?- Первый омега не услышал ответного зова от Альфы, - с готовностью подсказал Аясе, дружески касаясь Ранова плеча.- Да, точно, - кивнул Ёссе, - а не услышал потому, что не успел он выйти на берег, как обступили его со всех сторон чудовища, что были порождением тьмы, и пришлось Первому Альфе воевать с ними. Долго ли, коротко ли, да только победил он всех врагов, а когда последнее чудовище пало, убитое Первым Альфой, всё вокруг вдруг осветилось – то вышел волшебный олень, и меж рогов у него сиял свет. Это было наше солнце! - А где же он прятался всё это время? – прошептал Тори. - Про это предки нам не говорили, - откашлявшись, сообщил омега, пряча улыбку. – Вот так мы обрели солнечный свет. Первый Альфа помог чудесному оленю достичь края неба. Он изготовил лодку, усадил в неё оленя и пошли они по морю-океану, до самого горизонта. Там светозарный олень прыгнул из лодки прямо на небо, и тех пор солнце так и бежит каждый день – с востока на запад. - А как же Первый Омега? Он так и остался ждать своего альфу там, на берегу? – заволновался впечатлительный Тори. - О! Когда всё осветилось, Лиссе Линассе решился идти на поиски. Он шёл и шёл, и забрёл в лес, где протекала река. Первый Омега устал и хотел пить. Он утолил свою жажду из реки вкусной и холодной водой и уснул на берегу, а когда проснулся, уже смеркалось – солнце дошло до другого края небосвода. И он увидел, что на берегу сидит огромная птица - лебедь, и на голове птицы словно корона сияет. А это была луна. Лиссе Линассе был так очарован красотой птицы, что не смог с ней расстаться, и решил проводить её на небо. Птице было одиноко, и она позволила Первому Омеге сесть на себя верхом, и взлетела с ним вместе выше облаков, под самые звёзды, и летела так всю ночь до зари. А утром, перед самым рассветом, встретились Альфа и Омега, и были счастливы, и любили друг друга, а после разошлись в разные стороны, каждый со своим светилом. Но все равно, на утренней и вечерней заре Первый Альфа, покровитель всех альф, встречается с Первым Омегой, нашим отцом, и они радуются и любят друг друга без устали.- А мы пойдём к Лиссе Линассе? – подал голос Тори. - Обязательно, ведь мы все будем сопровождать Калле в святилище, чтобы он перед родами жертву принёс. - Мы пойдём в святилище? Когда? - спросил Фудзимия. - Вот отнесём Калле наши подарки, там и договоримся, - пообещал Ёссе.Дорога, довольно широкая, уже пятые сутки вела обоз через лесные заросли, то выныривая из них на опушку, то снова углубляясь в чащу. Глина под копытами лошадей, смёрзшаяся и покрытая ледком с самого утра, к обеду расползалась и скользила. Лошади оступались, колёса телег проворачивались на шкивах, и обоз то и дело останавливался для починки. Неспешное движение посреди лесной кущи к концу путешествия из Кессария выматывало почище иной скачки. Охрана не расслаблялась, ожидая неприятностей вроде появления любителей лёгкой наживы – явление для этих мест вполне обыкновенное.Кудо Ёдзи поравнялся с головным охранником, едущим впереди обоза.- Далеко ещё? – лениво спросил он.

Провожатый едва удостоил купца поворотом головы. - Осталось всего-то сутки, - отвечал он, - через лес, да мимо деревни, а там уже и Вороний Брод. Первый раз едешь? - Ну да, - неопределённо отвечал Кудо. - Из самой столицы? Ёдзи кивнул. - Не понимаю, – пожал плечами подъехавший к ним десятник, - и чего тебе в империи не сиделось? Ездил бы по городам, денежками в кошеле бренчал, а тут – к варварам этим… Они же все – разбойники, зачем им ваши шелка да драгоценности?- Прямо уж – все? – недоверчиво спросил купец, - что, и ярлы? И конунг? Может, им мой товар понравится? - Все, - категорично рубанул рукой воин, - все норманны – зверьё дикое. И не дай Творец, чтобы что-то понравилось – отберут даром, хорошо, если в живых оставят.- Вон оно как, - забормотал под нос Кудо, - надо же! Знал бы – не поехал!Вообще суровый десятник не сказал ничего, чего бы Ёдзи не знал. До сих пор он был убеждён в том, что судьба послала его не куда-нибудь, а в логово дикарей. Купец приготовился на протяжении своего многотрудного путешествия лицезреть несчастныхкрестьян, страдающих под гнётом новых хозяев, выжженные, опустошённые земли, разрушенные часовни. Однако деревни, по которым пролегала дорога, отстроившись после войны, жили так же, как и раньше. Также телились коровы, женились пары, рожала земля. Только люди были уже не те, что прежде. Пришельцы с севера, обосновавшись на выделенной земле, потихоньку перемешивались с местными. Пройдёт совсем немного времени, и на этих землях станут жить совсем другие люди. К посёлку, раскинувшемуся у крепостных стен, обоз подкатил, когда стемнело. Десятник уверенно повёл людей за собой, в единственный на всю округу постоялый двор. Лошади прядали ушами и фыркали, отгоняя назойливых деревенских собак. С сумрачного неба, вдобавок затянутого пеленой туч, не лилось ни луча света. В темноте обоз тянулся следом за вожаком куда-то на окраину посёлка. Хозяин, невежливо разбуженный охраной, выскочил навстречу гостям. Это был невысокий, молодой ещё омега с приятным круглым лицом и добродушной улыбкой.Свои длинные волосы он заколол на затылке костяным гребнем, исветлые прядки небрежно выбивались из причёски, то и дело лезли в глаза и всячески мешали. Тогда хозяин постоялого двора смущённо улыбался, отчего на его щеках появлялись ямочки, и поспешно заправлял непослушные прядки за уши. - Здорово, Малле! – кивнул десятник, - я тут тебе целый обоз привёл. Принимай гостей!

Пока купцы располагались внизу, в общем зале, а приехавшая с богачами прислуга занималась тем, что привязывала к коновязи лошадей да задавала им корму, хозяин постоялого двора растолкал худенького паренька, что ходил у него в помощниках, а сам принялся за готовку. Вскоре зал наполнился ароматами кухни. Люди расслабились, развязывая завязки на платьях, загомонили в ожидании еды.Ёдзи сел в самом дальнем и тёмном углу и стал наблюдать за попутчиками. Купцы, стряхнув усталость последних дней, обсуждали закончившееся уже путешествие и подсчитывали грядущую прибыль.

Невыспавшийся и оттого неловкий паренёк сновал между лавками с деревянными блюдами в руках, оделяя гостей яствами. Закончивший стряпать Малле присоединился к нему, с кружками, полными хмельного пива и яблочного сидра.Кудо подозвал к себе омегу и потребовал принести еды и выпивки. Малле с готовностью поклонился и исчез в соседнем помещении, являвшемся кухней.Когда он появился, основательно нагруженный блюдами со стряпнёй, купец, настроенный уже более благожелательно, спросил: - А скажи-ка мне, хозяин, когда у вас ворота открывают? - В крепость-то? Да вот как рассветёт, так и пускать начнут, - с готовностью отвечал омега, - а можно и здесь, в посёлке, торговать. Здесь при империи знатные торговые ряды были, вот окрестный люд по старой памяти и приезжает. Хоть, правду сказать, пока нам похвалиться особо нечем – посёлок-то после войны вполовину меньше стал, никак не отстроимся. - А сам ты откуда будешь? – поинтересовался Кудо, отхлёбывая из кружки. Пивобыло приятно на вкус, с лёгкой хмельной горчинкой. Еда тоже ему не уступала – домашний сыр да копчёная курица, да горка пшеничной каши, сваренной с травами, всё было сытным и пахло домом. - Я-то? Я из-за моря пришёл, с мужем. Он у меня могучий был воин, да в последней войне его так тяжко ранили, что долго он не прожил. Я и решил делом заняться, вот – постоялый двор обустроил. Конунг помог на первых порах, мой-то альфа у него не в последних числился!- Что, хороший у вас конунг? - Да, своих в беде не оставит, благослови его Безымянный. И чужие на него не жалуются. Прости, господин хороший, некогда мне разговоры разговаривать, работать надо.Малле, несмотря на полноту, двигался ловко, быстро и бесшумно. Ёдзи не успел и глазом моргнуть, как остался в одиночестве. Впрочем, это ему и было нужно. Вскоре он наполовину дремал, уронив голову на стол и прикрывшись локтем, наполовину бодрствовал. Кроуфорд покосился на спящего Рана и вздохнул. Омега свернулся калачиком у него под боком и крепко спал, упёршись лбом ему в подмышку. Тёплый и мягкий, в пределах досягаемости – можно потрогать, поцеловать и даже потереться гудящим от напряжения членом – и никак нельзя использовать. Когда он накануне попытался раздвинуть аппетитные ягодицы, Фудзимия стоически это перенёс и, более того, отставил зад, чтобы конунгу было удобнее, но тот, поглядев на ещё припухшее, только начавшее заживать отверстие, сам мужественно отказался от своей затеи, чем поверг омегу в изумление. Однако тело, не привыкшее в мирное время отказывать себе в подобных мелочах, настойчиво требовало своё.

Брэд осторожно перекатился на край кровати и встал, наощупь натянул на себя рубаху и штаны, обулся и вышел из комнаты.Ночью подморозило так, что изо рта, вместе с дыханием, вырывался парок, и конунг, оказавшись на улице, зябко повёл плечами,однако возвращаться за тёплой одеждой не стал – решительно направился прочь из крепости. Он не стал заходить на конюшню – будучи истым мореходом, Кроуфорд не доверял лошадям, даже слегка побаивался их, что не мешало ему, преодолевая подозрительность, ездить верхом. Впрочем, среди норманнов многие предпочиталиколышащемуся крупу животного просмоленные ясеневые доски, отделяющие от непомерной морской глубины под ногами.Отзываясь на окрики часовых, конунг пересек двор и вышел из ворот. Путь его лежал к давнему знакомцу, державшему в посёлке постоялый двор. Брэд добрался туда довольно скоро.Подойдя к дому, Кроуфорд отметил царящее на улице необычайное оживление. Обоз, лошади, вкусно хрупавшие овсом у коновязи – всё выдавало присутствие посторонних. Ругаясь про себя, почему дозорные не предупредили вовремя, Брэд зашёл внутрь. Его сразу охватило блаженство от тепла топящегося очага, которое не мог испортить даже запах от двух десятков немытых тел, заполонивших общий зал. Конунг оглядел присутствующих и немного успокоился – все они были бетами, кроме пятёрки охранников-альф. Хозяин постоялого двора заметил Кроуфорда, заулыбался и торопливо вышел навстречу. - Давно не виделись, Малле! Дела-то идут в гору?- Конунг, я так рад! Что так долго не заходил?

Омега огляделся, прикидывая, куда усадить дорогого гостя. Свободное место оставалось только одно – в углу, за одним столом со спящим Кудо.- Давай хоть туда, - угадав его беспокойство, предложил Брэд, - да принеси чего-нибудь поесть. И хмельного, да покрепче.

Он сел на лавку, внимательно посмотрел на дремлющего рядом парня. Тот даже не шелохнулся. Светлые волосы, выбившиеся из стянутого на затылке хвоста, прикрывали лицо от посторонних взглядов, и Кроуфорд не сумел разобрать, спит он или талантливо притворяется.Малле принёс глиняную миску с мясными пирогами, мочёные яблоки и кувшин. Конунг оживился и тут же наполнил кружку. В кувшине оказалось виноградное вино, напиток дорогой и простому человеку недоступный. - Уважил, - благодарно кивнул Брэд, ставя кружку на стол, - я в долгу не останусь. - Знаю, - улыбнулся омега. – Говорят, ты вот-вот женишься? - Правильно говорят, - подтвердил Брэд. - А что, он красив, твой омега? Будет тебя вот так потчевать, как я?Малле перегнулся через стол, приблизив своё лицо к лицу Кроуфорда. Глаза его стали серьёзными и глубокими, и Брэд позволил себе рухнуть туда, как в колодец. Он потянулся навстречу жарким губам, целуя их до потери дыхания. Малле пах сдобными сладкими булочками, как те, что омеги пекут на праздник прихода весны. Он и на ощупь был похож на такую булочку – такой же мягкий и гладкий, и Кроуфорд окончательно потерял голову, и не думая избегать двусмысленной ситуации.- Пойдем, не здесь же! – Малле первый с видимым усилием оторвался от конунга и потянул его за собой.

До кухни они не дошли – Кроуфорд, едва выйдя из зала, прижал омегу к стенке в тёмном коридорчике и начал стягивать с него штаны. Тот сопротивлялся, как мог, и, наконец, сумел увлечь Брэда в ближайшую кладовую. Там, в окружении мешков с луком и морковью, да висящих на стенках вязанок чеснока, Малле расслабился и позволил себя раздеть. Кроуфорд стащил с него рубашку и развернул спиной. От желания немедленно вставить у него темнело в глазах и дрожали пальцы. Омега в его руках заскулил и перегнулся через ларь. В темноте кладовки Кроуфорд не видел ничего, только угадывал очертания круглых ягодиц да плавные линии спины. Он огладил ладонями мягкое горячее тело, наслаждаясь ощущением гладкости кожи. Ран был худощав, и конунг всегда чувствовал его рёбра и позвонки. Малле, в отличие от него, было приятно гладить вот так, словно кота по шёрстке. Омега в ответ на ласку расставил ноги шире и просяще повёл бёдрами. Кроуфорд развёл ягодицы и вошёл в жадно дрогнувшее отверстие. Малле застонал тихонько и подался назад, прижимаясь ягодицами к мускулистому животу альфы. Недавно овдовевший, но ещё молодой и жаждущий любви, он так долго ждал своего конунга, довольствуясь теми крохами любви, что удавалось урвать хотя бы случайно от посещавших его заведение альф. Он уже почти простился с мыслью снова, как когда-то, почувствовать внутри себя самого замечательного мужчину на всём побережье. Теперь он был почти счастлив, не думая о том, что это – всего лишь миг, который конечен и короток.А Кроуфорд просто наслаждался моментом. После короткого, но тягостноговоздержания тело трепетало от остроты ощущений, разум отключился вовсе, и в голове поселилась приятная пустота. Каждое движение члена внутри податливого мягкого тела заставляло омегу то сжиматься, то раскрываться навстречу конунгу, и этот танец быстро приблизил альфу к разрядке.

Кроуфорд кончил, натягивая на член стонущего под ним омегу, немного постоял, склонившись над Малле и уткнувшись лицом ему в затылок, а затем отпрянул, поправляя штаны.

Он тут же почувствовал тесноту и спёртость воздуха и поспешил выйти наружу. Малле придержал дверь, пропуская конунга вперёд. Брэд вышел и остановился, подумав, что надо бы как-то отблагодарить омегу. Ничего, как назло, не приходило в голову. Тогда Кроуфорд снял с руки браслет, привезённый кем-то из предков из-за тёплого моря и протянул его Малле. - Бери, бери, - поторопил он, увидев, что тот колеблется – вещь была дорогой и редкой. Тяжёлый серебряный обруч был украшен прихотливой вязью чеканки и кабошонами яшмы и сердолика. Малле, немного подумав, всё же надел украшение себе на запястье.

Кроуфорд вернулся в зал. Кудо всё также дремал, подложив под щёку ладонь и изредка сдувая лезущие в нос пряди. Конунг опустился на скамью – после бурного секса желудок требовал еды – и похлопал ладонью по сиденью, приглашая омегу присесть рядом. - Кто тут у тебя? – Брэд покосился на купца, безмятежно спящего в его присутствии. - Купцы, целый обоз. Из самого Кессария, - отвечал Малле, скромно пристраиваясь на лавке так, чтобы бедром прижиматься к альфе.- Да? И чем собираются торговать? – заинтересовался конунг, с аппетитом вгрызаясь в жареную куриную ногу. - Не знаю, - пожал плечами омега, - я не спрашивал. Не успел просто!Он уже снова улыбался, показывая ямочки на щеках.

Купец шумно вздохнул и заворочался, просыпаясь. Потянулся, зевая во весь рот, заправил за уши выбившиеся из завязок волосы, и глянул, наконец, на Кроуфорда глазами цвета весенней листвы.- Ты кто? – нахально удивился купец, уставившись во все глаза на Брэда. - Я-то? Да конунг здешний, Брэд Счастливчик, - небрежно отвечал тот, - а тебя как величать? - Кудо Ёдзи я, купец, - ответил парень, выпрямившись на лавке и принимая менее расслабленную позу. Он был ещё совсем молод, а на его чисто выбритом, по имперской моде, лице можно было прочесть выражение досады пополам со смущением — оттого, что он нагрубил самому конунгу. - И что за товар ты привёз? - посмеиваясь, спросил Кроуфорд. - Рассказывай, может, мне захочется купить у тебя что-нибудь. - Господин, я привёз драгоценные украшения, оружие из превосходной стали и благовония, - зачастил Кудо, - могу показать... - Не надо, - величественным жестом прервал его конунг, - завтра придёшь в крепость, скажешь караульным, что я разрешил — тебя пропустят. Я, видишь ли, женюсь скоро, хочу порадовать супруга подарками.- Вот как, - пробормотал купец, - тогда я завтра принесу всё самое лучшее для юного омеги.Малле вздохнул и отвернулся.- Что-нибудь принести? - спросил он упавшим голосом. - Да, чего-нибудь выпить, и побольше, - распорядился Брэд.Купец оказался интересным собеседником и азартным собутыльником.

Кроуфорд уже потерял счёт выпитому, когда поймал себя на том, что ему очень симпатичен этот юноша - высокий и гибкий, с шапкой светлых, чуть волнистых волос, перехваченных на затылке лентой. Спустя некоторое время Брэд пел расчувствовавшемуся Кудо ?Вольный ветер?, потом Ёдзи исполнил песню про дальнюю дорогу, затем, согласно приложившись к кружкам, они хором спели про ?Дынные сиськи?. Песня была на столичном, кессарийском, наречии, и Кроуфорд не знал половины слов, но это не мешало ему вдохновенно тянуть припев, выстукивая ритм по столу опустевшей кружкой. Дальнейшие события терялись во мраке. Конунг пришёл в себя только однажды — когда, раздевшись, заполз под одеяло и сгрёб в объятия сонного Рана. В этот момент ощущение безмятежности, вдруг наполнившее его душу, на мгновение, как щенка за шкирку,вытащило его из тяжкого опьянения. Кроуфорд распахнул глаза, осознал, что счастлив — и уснул.