16 (1/1)

Наги, сжавшийся в комок по другую сторону двери, затаил дыхание, ему было горько быть свидетелем чужой страсти, и в то же время он не мог отвести глаз от щели между дверью и притолокой. Он не слишком хорошо видел происходящее в спальне, но воображение с лихвой возместило ему эту потерю. Он видел спину Кроуфорда, его обнажённые бёдра, двигающиеся вперёд и назад, слышал хриплое дыхание и представлял себе никчемного имперца, распластанного на кровати – как он цепляется руками за подушку, комкает простыню и вскидывает кверху исполосованный розгой зад.Наоэ был уверен, что конунг достоин лучшего, чем этот пленник, но увиденное зажгло в нём огонь такой силы, что мальчик в тщетной попытке снять напряжение ласкал себя, прикусывая губы и задыхаясь. Он сполз на пол и опёрся спиной о стену, стискивая свой член. Наги чуть не плакал – его переполняли эмоции, среди которых были и стыд, и ярость, и какая-то светлая горечь, и всё это не давало ему кончить, несмотря на возбуждение. Однако он вовремя услышал шаги Кроуфорда, приближающиеся к двери, вскочил и опрометью припустил по коридору в свою комнату.Пятнадцать лет назад ярл Хрольф, отец Наги, привёз из набега на заморский городок юного омегу. Пленник забеременел и родил в срок мальчика. Наоэ помнил то брезгливое выражение, с которым папа-омега смотрел на него, своего единственного сына, помнил чувство вины и одиночества, преследующие его с самого детства, и не мог простить. Время шло, и ярл повторил набег на знакомый берег, уже вместе с Кроуфордом. Хрольф крепко обосновался в Вороньем Броде, куда переправил и свою маленькую семью. Но ярл умер и Наги остался без отца. Его супруг-имперец воспользовался полученной свободой и сбежал к родственникам, оставив юного сына на попечение конунга. Мальчик с наслаждением выпустил бы из своих жил кровь, ту её часть, что несла в себе частицы имперца-омеги. У него были все основания для ненависти и презрения, и ничего, что позволило бы простить и примириться.И выказываемое Кроуфордом внимание к наложнику наполняло душу Наоэ таким отчаянием, яростью и болью, что он не раз готов был взорваться. Сегодняшнее наказание, с одной стороны, давало ему надежду, что привилегированное положение красноволосого выскочки не вечно, но с другой — дало почувствовать всю глубину животной привязанности, которую конунг питал к Фудзимии.Наги упал на кровать вниз лицом, щадя выпоротый зад, и принялся думать.Пока Кроуфорд брал его, жёстко впиваясь пальцами в ягодицы и оставляя синяки на исхлёстанной коже, Ран сдерживал слёзы, пряча лицо в одеяле и стараясь даже не дышать, чтобы конунг не слышал от него ни звука. Омега вытерпел всё, и только, когда альфа выскользнул из его ануса и отвернулся, завязывая пояс на штанах, позволил себе вздохнуть. Хлопок дверью, означавший, что Брэд оставил Фудзимию в одиночестве, на мгновение сделал его почти счастливым. Теперь Ран мог не думать о том, как выдержать экзекуцию, не потеряв лицо. Он лежал на кровати ничком и хотел исчезнуть из этого мира. Подступившие слёзы заставили его собраться и взять себя в руки. Осторожно, не касаясь пылающими ягодицами кровати, он соскользнул на пол и подтянул спущенные штаны. Сперма Кроуфорда неприятно стягивала кожу, вытекая из ануса и пачкая внутреннюю сторону бёдер, но идти мыться Фудзимия не мог себя заставить — он боялся коснуться руками собственного зада, как будто это могло осквернить его ещё больше.Ран вытер лицо подолом рубашки и вздохнул. Желудок скрутил голодный спазм, с кухни потянуло чем-то вкусным, и Фудзимия направился туда, куда звал инстинкт. - Ран пришёл! - с несколько преувеличенной бодростью воскликнула Хорни, оторвавшаяся от хлопот, чтобы приветствовать гостя. - Ты, наверно, голодный? Что-то ты забывать о нас стал, вон как редко заходишь! - Лучше дай ему чего-нибудь, дура! - хмуро заворчала Хильда, - не суетись попусту!Хорни уже совала омеге сладкий медовый пирожок, с укоризной поглядывая на вторую стряпуху и ласково что-то приговаривая. По тому, как все присутствующие смотрели на него — сочувственно и вместе с тем брезгливо, как будто на нём сидело какое-то отвратительное насекомое — Фудзимия понял, что весь замок знает, что произошло, и ему стало обидно вдвойне. Но тут Хорни, прервав свою речь на полуслове, решительно обхватила омегу за плечи и крепко прижала к себе. Ран был намного выше маленькой сдобной толстушки, но в эту минуту он почувствовал себя защищённым. Фудзимия не понял, почему, но слёзы сами собой покатились из его глаз. Он позорно разревелся, громко хлюпая носом и всхлипывая, сгорбившись и уткнувшись лицом в пышный стряпухин бюст и сжимая в руке недоеденный пирожок. А та молча гладила его по плечам и вздыхала.

Пока Ран выплакивал своё горе, Хильда выгнала из помещения всех посторонних и любопытствующих, пуская в ход метлу, когда не помогали слова. Сама она выдавала своё присутствие только энергичным звоном горшков да забористой руганью, среди которой самыми приличными были ?безмозглый пень? да ?бессердечный козёл?. Рыдая, Фудзимия примерил эти эпитеты на конунга и постепенно пришёл в сносное расположение духа.Когда он, шмыгая распухшим носом, отлип от основательно промокшей Хорни и та стала заботливо вытирать его нос передником, голова у него закружилась, и Ран с большим трудом удержался от падения. Хильда немедленно подскочила и подставила плечо.- Эй, парень, да тебе к лекарю, часом, не нужно? - встревоженно сказала она.Омега отрицательно покачал головой. При мысли о том, что кто-то будет осматривать его пострадавший зад, ему стало совсем не по себе. Но головокружение не отпускало, слабость одолевала, и кожа на ягодицах болела не переставая. Да и между ними было как-то странно, горело и щипало. - Я тебя никуда не отпущу, - решительно сообщила Хильда, - пойдёшь к лекарю, как миленький! Бьорн! Эй, ты, увалень! Где тебя вечно носит! - Ты же сама меня выгнала, - попытался оправдаться Бьорн, подхватывая Фудзимию под руки. - Ран, не сопротивляйся! Ты ж знаешь этих баб — если они что вобьют себе в голову, проще подчиниться, иначе никакой жизни не дадут!Пальцы у Фудзимии были липкими от мёда, и он очень боялся запачкать одежду этих добрых людей. Бьорн упорно тащил его к лекарю, невзирая на слабые отговорки самого Рана. Хильда и Хорни с решительным видом шагали рядом, и омега чувствовал, что отказаться от их помощи означает их обидеть. При этом все встречные окидывали эту милую компанию такими взглядами, что Фудзимию бросало в жар от стыда. Казалось, что все в замке знают не только про порку, но и про последующее за ней соитие. Причём в красках и подробностях.

По счастью, домик лекаря располагался неподалёку - за бывшей казармой, в которой теперь жили дружинники, так что далеко идти не пришлось.

Ран попытался пройти мимо, но бдительные сопровождающие пресекли его порыв и провели омегу внутрь домика. Слабая надежда, что лекаря там нет, не оправдалась – тот словно ждал посетителей, и нехорошая уверенность в том, что все, от мала до велика, посвящены в его личную жизнь, снова овладела Фудзимией. - Проходи, не жмись на пороге, - проговорил лекарь.

Ран замешкался, но Хильда уверенно втолкнула его внутрь. Остальные втиснулись следом, и крошечная комната стала совсем тесной. Лекарь сидел на низенькой скамеечке у едва теплящегося очага и снизу вверх смотрел на вошедших. Стены комнатки были сплошь обвешаны полками, на которых стояли горшочки с завязанными дерюжкой горлышками да лежали пучки сушёных трав, издававших пряный запах, от которого так и тянуло чихнуть.

Лекарь поднялся на ноги и внимательно посмотрел на Фудзимию, которого вновь повело в сторону. Бьорн предупредительно подхватил его за плечи.- Поглядим, что тут можно сделать, - бормотал лекарь, дотрагиваясь сухой ладонью до ранова лба и заглядывая ему в глаза. Потом он набрал с полок в пригоршню одному ему ведомых трав и корешков и кинул их в томившийся на очаге горшок. По комнате поплыл запах мяты и валерианы.- Придётся немного подождать, - сказал лекарь, - но ты не бойся, я тебя вылечу. - А я и не боюсь, - упрямо заявил Фудзимия, - да и лечить меня нечего. Я здоров. - Вижу, вижу, - усмехнулся лекарь, - конечно, здоров. А будешь ещё здоровее! Ты принадлежишь конунгу, а потому для тебя всё – самое лучшее, не сомневайся!Он снял с очага горшок и перелил отвар в чашу, немного подождал, пока он чуть остынет и протянул чашу омеге. - Выпей! Тебе это и вправду нужно.Ран пожал плечами и поднёс чашу к губам. Отвар приятно горчил и отдавал летом. Фудзимия выпил всё без остатка и почувствовал, как с его души упал весь груз этого дня. Ему стало так спокойно, как не было уже давно. Он расслабился и впал в дремотное состояние. - А теперь ложись на живот, - как сквозь сон донёсся до Рана голос лекаря.

Фудзимия, не думая, подчинился и лёг на лавку. Он уже засыпал, когда лекарь стянул с него штаны и застыл, качая головой. - Что там? – сунулась любопытная Хорни и тут же отпрянула с жалостливым писком, увидев результат кроуфордовских трудов по воспитанию собственного омеги. - Да ничего сильно уж страшного, - пожал плечами лекарь, - за седьмицу заживёт, если больше не бередить. Сейчас посмотрю, нет ли внутренних разрывов. А вы что здесь делаете? А ну, идите за дверь, не мешайте!

Он вытолкал троицу незваных помощников за дверь и тщательно обследовал анус омеги. К счастью, сильных повреждений не наблюдалось, кроме небольших трещинок и натёртости. Слабость Рана объяснялась не травмами, а скорее душевным потрясением.

Лекарь замешал мазь на пчелином клею и щедро смазал повреждённую кожу, потом натянул на Фудзимию спущенные штаны и накрыл одеялом. Омега даже не проснулся, так и остался крепко спать на лавке, усыплённый снадобьем.

Услышав жалобы пустого желудка, Кроуфорд завернул на кухню, рассчитывая подкрепиться. Происшествие с Раном выбило его из колеи, заставив почувствовать себя в какой-то степени неправым. Омегу было жаль вопреки справедливому, как полагал конунг, негодованию - в самом деле, разве так надлежит вести себя жениху владельца мощной крепости и хозяина целого края?! И последующая случка, по другому это не назовёшь, оставила после себя дурной привкус. Тело было опустошено, а душа как будто осталась голодной и ныла в унисон пустому желудку. Брэд уже обошёл караулы, сходил в кузницу и на верфь, а что-то внутри груди всё никак не унималось и пакостно свербело.

Кроуфорд вошёл в царство аппетитных запахов и кухонного жара. Хорни кинула на него хмурый взгляд и поспешно отвернулась, Бьорн крадучись вышел прочь, а Хильда принялась греметь посудой, переставляя горшки и то и дело роняя что-то и неблагозвучно ругаясь. Конунг уже было открыл рот, чтобы призвать к порядку отбившихся от рук стряпух, но тут Хильда брякнула перед ним на стол миску с нарезанным мясом и, грозно уперев руки в пышные бёдра, изрекла: - Ну что, рад? Довёл мальчишку-то? - Женщина, ты о чём? – угрожающе сузив глаза и понизив голос, с нажимом произнёс конунг. - Известно, о чём! Об омеге твоём! – припечатала бесстрашная Хильда. – Был он у нас сегодня, да такой из себя бледный да слабый, что чуть не упал здесь, на этом вот самом месте! - Как это?- Вот хоть у Хорни спроси, он ей всё платье слезами промочил! Пришлось его к лекарю вести, да не хотел он, еле-еле уговорили.

Ран плакал? Что же должно было произойти, чтобы этот гордец расплакался, да ещё на груди какой-то беты!На мгновение Кроуфорд почувствовал, что готов потерять последние крохи самообладания, но сумел-таки взять себя в руки.

Так и не притронувшись к еде, он выскочил на улицу и почти бегом направился к лекарю. Встреченные им люди расступались,только увидев его лицо, а затем долго с недоумением глядели ему вслед. Конунг ворвался в домик лекаря и сразу увидел лежащего на лавке Фудзимию. Кроуфорду показалось, что омега без сознания, и он обратил полный холодной ярости взгляд на лекаря. - Добро пожаловать, - безмятежно улыбнулся тот, вставая. - Я дал ему успокоительный отвар, так что он уснул и проспит до следующего утра. - Что здесь произошло? - остывая, спросил Брэд. - Что с ним? Неужели лечение было настолько необходимо? - Как сказать, - уклончиво ответил лекарь. - Тело его пострадало не столь сильно, как дух - мальчик был сильно напуган. Но я смазал рубцы у него на заду и, говоря честно, у него натёрто там... Трещинки кровоточили, так что пришлось намазать и их. Не стоит его трогать хотя бы седьмицу, иначе долго не заживёт, да и болеть будет.Конунг кивнул и подошёл к лавке, где крепко спал его омега, и остановился, глядя на красную макушку и борясь с желанием погладить спящего по голове. Ран прерывисто вздохнул и заворочался, не просыпаясь. Кроуфорд сдёрнул с него одеяло и взвалил на плечо, как в тот раз, когда переносил на корабль свою добычу. Так он его и понёс через всю площадь, не обращая внимания на шушуканье и сдавленные смешки встречных.В спальне он уложил Фудзимию в кровать, приспустил штаны и осмотрел плоды своего ?воспитания?. Отстранённо подумал, что мог бы быть не столь строгим, и, укрыв своего омегу одеялом, задумался. Жизнь шла как-то не так, как ей полагалось. Сегодня он потерял над собой контроль, что недопустимо для конунга, и этот случай не принёс ему радости. Душа маялась непонятно отчего, а ещё обидные слова Гуннара не шли из головы. Пришла пора на что-то решиться, ибо Брэд уже не был уверен в том, что его действия принесут именно те плоды, на которые он рассчитывал.