8 (1/1)
Ранки Аясе затягивались на глазах. Порез на щеке остался в виде тоненького шрама, красной ниточкой пересекавшей лицо от виска до верхней губы. Юноша ни словом не давал понять, что боится момента, когда Фарфарелло, наконец, вспомнит о его существовании. Страх был, загнанный так глубоко, что сам Аясе едва ощущал его присутствие, но он ныл, как старая рана и отравлял минуты, проведённые омегой рядом с друзьями. В конце концов омега уже сам стал желать, чтобы всё кончилось, неважно как, лишь бы поскорее.
С утра Ёссе распределил между омегами работу на день. Аясе сам вызвался поработать, хотя старший омега и сомневался, полностью ли он оправился от болезни. Но просто лежать и ждать, когда придёт Одноглазый, было выше сил Аясе. Ёссе, поняв причину его нервного состояния, со вздохом вручил ему метлу и отправил убирать двор вокруг конюшен.
Мерно работая метлой, Аясе погрузился в свои мысли. В монастыре, где вся жизнь была расписана по минутам, ему было скучно, но привычно, словно в разношенной, но любимой одежде. Он знал, что завтрашний день точь-в-точь повторит вчерашний, и так будет до тех пор, пока Творец не сочтёт, что его время в этом мире подошло к концу. Аясе давно привык к той мысли, что ждать ему нечего, и его дни будут проходить в благочестивых размышлениях и молитве. Появление в монастыре Рана и дружба с ним несколько поколебали ту броню отрешённости, которую он любовно воздвиг между собой и миром, оставшимся за порогом. Юный послушник стал тосковать, как в первые дни своего пребывания в монастыре, и мечты о любви снова стали посещать его бедную голову.
Нашествие норманнов, перевернувшее его жизнь, кроме страха и боли принесло надежду, которой он уже лишился – надежду обрести счастье, мечту, что его предназначение заключается не в ежедневном пении псалмов, что Творец, без сомнения, читающий в его сердце, словно в книге, дарует ему более сложную миссию, которой он с гордостью посвятит свою жизнь.
Аясе настолько замечтался, что рука, неожиданно хлопнувшая его по плечу, чуть не повергла его наземь. - Вижу, ты уже настолько поправился, что принялся за работу? – голос Фарфарелло прозвучал несколько издевательски.- Да, господин, - чуть слышно ответил Аясе, - не могу просто валяться без дела в кровати. - Что ж, нужно было дать мне знать, я бы нашёл, чем заняться, - ухмыльнулся Одноглазый, и от этой ухмылки у Аясе потеплело внизу живота, а сердце, наоборот, сжалось от страха.
Берсерк одной рукой выхватил у омеги метлу и отшвырнул прочь, другой рукой стиснул плечо Аясе; наступая на него, Фарфарелло прижал омегу к стенке конюшни и наклонился над ним, почти касаясь лица. - Кажется, я говорил тебе, что проверю, полностью ли ты выздоровел, - шепнул Фарфарелло, и Аясе обдало жаром от этих речей, - так что не обессудь, но я слишком долго ждал.С этими словами он забрался рукой Аясе под рубашку и стал гладить его бедра. Омега напрягся, ожидая боли, и она пришла, когда берсерк просунул ему в анус палец, незначительная, по сравнению с тем, что ожидалось. - Хорошо, - одобрительно шепнул Одноглазый, - вижу, ты пользовался мазью, смотри, как растягивается твоя дырочка!
Берсерк прижал омегу спиной к стене конюшни. Аясе поднял ноги и сомкнул их в замок, на спине Фарфарелло. Тот качнулся вперед, и его член вошел в анус. Вот тут боль прошила всё тело Аясе, он задрожал и закусил губы, чтобы не закричать. Старые ранки разошлись, и кровь закапала на землю.- Больно? – жёстко спросил берсерк, даже не думая останавливаться. - Умгм, - согласно промычал Аясе, изо всех сил сдерживая норовящие брызнуть слёзы.- Придётся потерпеть, - выдохнул Фарфарелло, немилосердно толкаясь внутрь Аясе, которому казалось, что его насаживают на раскалённый вертел, - ты такой узкий, расслабься! Я уже…Аясе так вцепился в шею берсерка, что у его стало сводить пальцы, а на шее альфы появились синяки. Стена конюшни вкусно пахла разогретым на солнце деревом, а Фарфарелло пах смолой и осенними листьями, одуряюще пах, так, что даже боль отодвинулась на второй план, и омега уткнулся берсерку в изгиб шеи, вдыхая этот запах и успокаиваясь, пережидая финальные толчки.
Берсерк опустил омегу на землю, развернул задом к себе и критически осмотрел кровоточащий анус. Потом хмыкнул и, взвалив Аясе на плечи, как ягненка, направился в Омежий Дом. Потерявший точку опоры омега беспомощно болтался в его руках, опасаясь свалиться и с трудом представляя себе, как в этом случае отреагирует его странноватый альфа – не исключено, что просто бросит упавшее тело и пойдет себе дальше.Зайдя в Омежий Дом, Фарфарелло, не глядя на изумлённых обитателей, прошествовал в уголок, выделенный для Аясе, и бережно опустил его на постель, вниз лицом.
Аясе внутренне сжался, ожидая чего угодно – от повторного проникновения и насилия до побоев, но берсерк стал аккуратно обследовать повреждённый им же самим анус, нанёс мазь, изнутри и снаружи. - Мазь кончается, - проронил Одноглазый, - я принесу ещё. Ты поспи, так быстрее заживёт, а я пришлю тебе успокоительное.
Аясе послушно смежил веки, и изумился, когда Фарфарелло перед уходом легко коснулся губами его виска. - Ёссе, - позвал Фарфарелло, - я хочу, чтобы мой омега носил штаны. Я сам пришлю ему подходящую одежду. - Вот как? – поднял брови старший омега. - Он слишком уязвим, - снизошёл до объяснения альфа, - мне будет спокойнее, если на нём будут штаны.
Он повернулся и пошёл прочь, оставив Ёссе изумлённо покачивать головой.
В тот же день Омежий Дом посетил лекарь. Он осмотрел Аясе и оставил ему какое-то питьё и мазь, похожую на ту, что приносил Фарфарелло. Питьё Аясе выпил и спал после него около суток, не просыпаясь, а когда проснулся, то почувствовал зверский голод. Была вторая половина ночи, и дежуривший возле его постели Ран с радостным возгласом поднял голову, сонно уставившись на пришедшего в себя друга. - Ты как? - Голодный, - признался Аясе, - кажется, быка бы съел! - Сейчас, принесу тебе поесть, подожди немного!Вне себя от радости Ран убежал, а Аясе, улыбаясь, смотрел в потолок и ждал, ощущая прилив сил, какого у него не было уже давно. Почувствовав чьё-то присутствие, он опустил взгляд и вздрогнул, увидев подле своей кровати Фарфарелло. Тот разглядывал омегу без тени беспокойства на лице.- Ты проснулся, - это был не вопрос, а сухая констатация факта. - Да, господин, - в горле у Аясе моментально пересохло.- Перевернись!Аясе подчинился, и Фарфарелло деловито раздвинул его ягодицы. Хорошенько смазанный палец проник в анус, растягивая его изнутри и массируя стенки. Ещё и ещё раз, до тех пор, пока палец не стал входить совсем легко, а омега не начал откровенно подставляться, выпячивая зад.- Не больно? – вопрос берсерка настиг Аясе в тот момент, когда он уже потерял голову от чудесных ощущений внутри.- Нет, господин, не больно, хорошо! – выдохнул Аясе, - ещё, можно?И Фарфарелло дрогнул от этих простых слов.Шумно дыша, он наклонился к омеге, прихватывая губами волоски на его затылке, Аясе подался назад, предельно раскрываясь ему навстречу. Член берсерка без сопротивления вошёл в подготовленное отверстие, и Аясе ахнул – тьма под веками вдруг вспыхнула и пошла гореть разноцветными всполохами. От шума крови в ушах он почти оглох, и не слышал собственный крик, перешедший в конце в утробное урчание. Аясе кончил без помощи рук, от одного только ощущения члена Одноглазого внутри себя, и берсерк ненамного отстал. Когда они оба сумели поднять головы, то увидели застывшего в дверях Рана, бледного, сжимающего кулаки и готового броситься в бой. Аясе нашёл в себе силы ободряюще ему улыбнуться и кивнуть. - Всё в порядке, - сказал он беззвучно, одними губами, - всё хорошо!- Я вижу! – улыбнулся в ответ Ран, поставил на стол узелок с едой и вышел.Ему было радостно за Аясе – растерянного, смущенного и, несмотря на это, совершенно счастливого. Почему-то горло жгло от невыплаканных слёз.