5 (1/1)

Рана разбудил лязг дверного засова, свидетельствующий о чьем-то бесцеремонном вторжении в кладовку.- А ну, просыпайтесь, живо, щенки мокрохвостые!Вошедший был полон здоровой энергией и нагл; у Рана зачесались кулаки еще до того, как он сумел продрать глаза.Омеги, заснувшие, кто где сидел, постепенно стали подавать признаки жизни. А вошедший не унимался, активно расталкивая несчастных пленников и с помощью тычков поднимая их на ноги. - Вы кто такой, вообще? – мрачно поинтересовался Фудзимия у здоровенного омеги, казалось, задавшегося целью взбесить его с утра пораньше. - А я что, не представился? – громогласно поразился он. - Так, детки, слушайте меня! Звать меня Ёссе, и я теперь над вами главный, отец родной и страшный зверь Кракен в одном лице.Кто не будет слушаться – пеняйте на себя! И не думайте, что ваши альфы, если они тут у кого, конечно, есть, вас спасут – у меня сам конунг иной раз совета спрашивает!Этот невероятный омега был здоровяком под стать самому конунгу. Совершенно седой, со страшными шрамами от давних ожогов на лице и руках, он был одет как все здешние альфы – в полотняную рубаху с разрезами по бокам и штаны, не стеснявшие движений.В его манере говорить и двигаться проявлялась свобода,не присущая обычным омегам, и юные пленники, притихнув, послушно потянулись к нему.- Тут у нас есть раненый, - перебил егоФудзимия, переключив внимание вошедшего на Аясе.Омега подошел к бывшему послушнику и опустился подле него на колени.

Аясе, уже проснувшийся, но еще совсем слабый, улыбнулся приветственно, и у Рана заболело сердце от его улыбки, настолько она не была похожа на прежнюю – светлую и теплую, словно солнечный лучик. - Одноглазый? – отрывисто спросил Ёссе. Ран кивнул. Ёссе вздохнул и бережно взял Аясе на руки.- Быстрее, быстрее, - торопил он омег, - не хочу, чтобы вы сверкали по двору своими тощими задницами! Видели бы вы, как аппетитно они выглядывают из прорех в одежде!

Ёссе провел их на задний двор, где был выставлен котел с теплой водой и несколько черпаков. - Вначале вы, ребята, помоетесь, а то несет от вас… - дядька демонстративно сморщил нос. – Потом я отведу вас домой, и покажу каждому место,где он будет жить.- Господин Ёссе, - несмело сказал кто-то, - но ведь нас конунг подарил, а многие уже и помечены... - Подумаешь – пометили! – снисходительно заявил омега, - у ваших альф еще и угла своего нету, а вот как они домами обзаведутся, тогда и заберут вас к себе!А что метка? Метка значит только одно – пока она есть, другие альфы не станут распускать руки.Да и то, только в том случае, если твой альфа хоть что-то значит в клане.- Как это - нет дома? - недоуменно спросил Ран, - а где ж они все живут? - Известно, в дружинном доме, - снисходительно объяснил Ёссе, - как от предков повелось. Но ваши-то альфы, как самые именитые, думаю, скоро и собственными домами обзаведутся. У нас внизу, под стенами, давно уже строительство идет. Кстати, а кто из вас помечен-то? Подойдите, познакомимся!Оказалось, что из двух десятков омег за ночь пометили человек семнадцать. Ёссе принюхивался к каждому, безошибочно называя имя альфы.- Ого! Неужели наш Оми стал мужчиной? Я всегда замечал в нем тягу к крупным парням, всегда! Кей, не тушуйся, Оми хороший парень!А это кто? Ба! Неужто сам конунг? Ну что ж, парень, даже не знаю, пожалеть тебя или поздравить. Если есть у тебя мозги, то, пожалуй, поздравить можно…Ран нахмурился еще больше. Воспоминание о конунге цепляло его сильнее, чем он хотел признаться даже себе.Омеги раздевались, скидывая на землю одежду, превращенную стараниями альф в лохмотья. Ёссе с усмешкой наблюдал за ними. Аясе он занялся сам, отодвинув в сторону рвавшегося помочь Рана.- Не мешай, - строго сказал он, - я лучше знаю, как обращаться с такими. - Проклятые альфы! – зашипелРан, бессильно сжимая кулаки. – Убил бы их всех... собственными руками...- Тише! – прикрикнул на него омега, - ты думай, что говоришь! Подумаешь, оттрахали их! Да я не знаю ни одного омеги, которого бы хоть раз в жизни не взяли против его воли! - И вас? – Ран саркастически усмехнулся. - И меня, - кивнул Ёссе. – Альфа был – такая же шмокодявка, как его Оми – кивок в сторону Кея подтвердил правдивость истории. – А я уже взрослым парнем был. Но Герд меня подкараулил в кустах, возле речки, и скрутил. Сутки меня из тех кустов не выпускал, паршивец!Большие руки сноровисто обмывали худенькое тело Аясе, бережно поливали теплой водой. - И где он сейчас?- Кто? - Ваш альфа, Герд этот. Или он не ваш? - Умер. Давно, еще на родине.Ёссе замолчал. Он не стал рассказывать этому парнишке о том роковом вечере, когда баня, в которой мылся Герд, вдруг по воле случая загорелась, и о том,как он, Ёссе, голыми руками растаскивал пылающие бревна, моля всех богов помочь найти его альфу в этом аду, и как боги сжалились, да только Герд был уже мертвым, и лежал у него на коленях, и не слышал, как он выл в голос, колотя кулаками в землю и сдирая волдыри на руках.Правду сказать, Аясе пришлось хуже всех – на остальных Ран не заметил сколько-нибудь серьезных увечий и ран. Покусаны были многие, синяки и царапины украшали всех без исключения, у троих был поврежден анус, но все это была ерунда. Аясе потерял много крови, но что самое страшное – не было никакой уверенности в том, что эта ситуация не повторится. Фарфарелло даже среди своих имел репутацию страшного человека, абсолютно лишенного жалости.

Еще Рана серьезно беспокоил Олле – его телесные раны уже затянулись, что нельзя было сказать о ранах душевных. Юноша и раньше был не от мира сего, а после учиненного над ним насилия и вовсе стал своей отстраненностью напоминать какое-то сверхъестественное существо. Он совсем перестал разговаривать, послушно выполнял все, что требовалось, и по его виду казалось, что он сам находится в другом месте, не здесь. Видно, душа его действительно витала между землей и небом.После мытья Ёссе выдал подопечным одежду – рубашки из небеленого полотна, доходящие до колен.- И все? – удивился Тори. - А что тебе еще? - Ну, штаны хотя бы… - Вы там, в монастыре у себя, в штанах ходили? – хитро прищурился Ёссе. - Нет, но у нас хоть рясы были поверх рубашек. А тут вообще как голые… - Какая тебе разница, все равно твой Кэн ее тебе на голову задерет, что с рясой, что без рясы, - ввернул Кей.Тори хихикнул и в ответ окатил его водой из черпака. Уже обсохший было Кей выругался и кинулся за Тори, пытаясь ухватить его за рыжие патлы, тот с визгом удирал, но несокрушимый Ёссе перехватил обоих за руки и пресек дальнейшие игрища.

Новеньких, тех, за кем вечером не пришли новые хозяева, поселили рядом, в просторном доме, названном по обычаю завоевателей ?Омежьим? и переделанном из бывшей казармы. Там жили все холостые-незамужние омеги. Ёссе действительно был у них за главного и пользовался большим влиянием.

После того, как каждому новоприбывшему был отведен собственный угол, Ёссе отправил их отбывать первую повинность – убирать пиршественный зал. Было позднее утро, и, по его расчетам, пирующие уже должны были его покинуть.- Ран, отвечаешь за своих, монастырских. Будешь старшим, если что – с тебя спрошу! - В таком случае, вы отвечаете передо мной за Аясе! Оставляю его на вас, и надеюсь, что вы меня не разочаруете.Ёссе насмешливо присвистнул вслед уходящим– этот мальчишка, омега конунга, был норовист и задирист, что обещало в ближайшем будущем немало интересных ситуаций.Впрочем, в одном он был прав – Ёссе действительно чувствовал свою ответственность за Аясе, и, насколько он знал Одноглазого, им еще предстояло столкнуться.Одноглазый появился ближе к полудню.Он зашел в дом и сразу направился к Ёссе. Омега отметил про себя, что викинг был невозмутим, умыт и причесан, волосы опрятно стянуты в хвост.- Где он? – с порога спросил Фарф. - Кто? – Ёссе чинил кожаные ножны и старательно делал вид, что это занятие требует всего его внимания.- Не валяй дурака, Ёссе, ты знаешь, кто. Мой омега. - Разве ты вчера кого-то пометил? – ненатурально удивился Ёссе. - Хочешь, чтобы я потерял терпение? – у Одноглазого дернулась щека. – Впрочем, я и сам могу его поискать, твое присутствие необязательно.Он развернулся и стремительно зашагал вдоль дома, заглядывая по дороге во все закутки, где, по мнению Фарфарелло, мог спрятаться испуганный омега. Ёссе последовал за ним, полный решимости оградить мальчишку от новых увечий.Увидев Аясе, свернувшегося в комочек на лавке, норманн остановился. - Я, конечно, не альфа, и тем более не берсерк, но калечить парнишку не дам! – подоспевший Ёссе решительно вклинился между омегой и Фарфарелло. Одноглазый, не обратив на его вмешательство никакого внимания, присел на корточки рядом с койкой и уставился на Аясе жутковатым желтым глазом. Омега смотрел на него широко раскрытыми глазами и едва дышал. - Как тебя зовут? – тихо спросил Фарфарелло. - Аясе, - неслышно выдохнул паренек. - Ты боишься меня, Аясе? - Да, - честно ответил омега, - но больше всего я боюсь не выполнить заветы нашего Творца. - И в чем же заключаются эти заветы? – вкрадчиво прошелестел альфа.Аясе зажмурился, чтобы не видеть нависающее над ним жутковатое лицо, но храбро продолжал: - Творец наказывал омегам слушаться альф, буде они выберут и пометят их, и блюсти себя с остальными. - Мне нравится ваш Творец, - усмехнулся Фарфарелло, - и мне нравятся его заветы. Когда ты встанешь на ноги, я дам тебе возможность последовать им.Считай, что я пометил тебя, Аясе, вот этими шрамами на лице и шее.Аясе несмело улыбнулся, а Ёссе замер с открытым ртом, не зная, удивляться ему или радоваться.

Одноглазый встал и притянул Ёссе к себе, ухватив за ворот рубахи. - Я, конечно, не так стар, как ты, Ёссе, и я не был с конунгом, когда захватывали Вороний Брод, но мне бесполезно угрожать. Думаю, ты понимаешь это лучше прочих. Тогда возьми в толк, что я сам сумею позаботиться о своей собственности.Он повернулся и ушел, оставив Ёссе в легком недоумении. - Ты слышал, Аясе? Мне это не послышалось? Он и вправду сказал это слово? - Какое? – искренне недоумевая, посмотрел на него Аясе. - ?Позаботиться?! Он сказал – ?позаботиться!?Что происходит с миром!Фудзимия зашел в зал первым, осторожно оглядываясь. В его планы не входило столкновение с сонными, мучимыми похмельем, альфами. К счастью, зал пустовал, и Ран, с облегчением вздохнув,сделал знак остальным заходить. Омеги принялись за работу, хотя многие, после совершенного над ними насилия, с трудом передвигались. Бывшие монахи не были белоручками, и работа спорилась, хотя не было слышно ни шуток, ни смеха, обычных для молодых людей, объединенных каким-то делом. Омеги работали молча, прошло немного времени, как пол был чисто выметен и тростниковая подстилка на нем заменена на свежую, лавки и стол вымыты и до блеска натерты воском, а еда, оставшаяся от ночного пира, аккуратно собрана в корзины. Фудзимия уже расслабился и представлял себе, как принесет оставшуюся еду в Омежий дом, как угостит Аясе вкусненьким, и можно будет, наконец, отдохнуть и остаться наедине с собой, чтобы подумать о том, что произошло и как ко всему этому относиться. Пока у Рана не складывалось отношений с реальностью – он попросту не мог в нее поверить до конца. Такое уже было с ним, в тот день, когда он узнал о том, что родители его погибли, и родовой замок по какому-то издевательскому закону принадлежит убийцам, вместе со всем имуществом. Тогда он сорвался, бросился с кулаками на пытавшегося его утихомирить отца Стефана (мир его праху), и его сутки продержали в карцере, боясь, как бы он не совершил что-то страшное.

Теперь все, что произошло – смерти монахов, которой он стал свидетелем, надругательства над теми, кто жил с ним бок о бок последние два года, насилие над ним самим – все было настолько страшным, что казалось почти ненастоящим, словно слушаешь историю о ком-то другом. Будущее было туманным, а прошлое, казалось, исчезло вовсе. Надо было начинать все сначала.

Молодой омега, только что собиравший со стола хлеб, вдруг выпустил краюшку из задрожавших рук и зарыдал, горько, выплескивая весь пережитый им ужас. Не умея утешить, Фудзимия молча подошел к нему и сгреб в объятия, похлопывая по спине. - Ну тише, тише, не убивайся так, - зашептал он ему на ухо, - все мы в руке Творца. - Теперь я порченый, да? Мы ведь все теперь порченые? Кому мы такие нужны? – захлёбывался слезами омега, - ни замуж, ни в монастырь! - Ну что ты! Ты ж дарёный, у тебя же альфа есть, не убивайся так!Ран гладил его по голове и старался не думать о том, что ещё неизвестно, как поступит господин с омегой, когда тот ему надоест, и что ничего этого бы не было, если бы не проклятый Счастливчик и его банда.

Что-то ухватило Фудзимию за ногу, он наклонился и оторопел – из-под стола на него глянули налитые кровью глаза. Шульдих, цепляясь за ногу Рана и пользуясь ею, как опорой, кое-как выполз из-под стола и, отдуваясь, остался лежать на полу.- Пииить! – проскрежетал он. – Дайте….Фудзимия сделал знак ближайшему омеге, и тот послушно метнулся к корзине, откуда извлек кувшин с остатками вина. Ран принял посудину и присел на корточки, поднес носик кувшина к пересохшим губам жреца. Тот выпростал руку и вцепился в кувшин, как в лекарство. Кадык на жилистой шее заходил ходуном, пока он пил, и Фудзимию резануло ощущение какой-то неправильности, окружающей этого странного человека. Шульдих напился и сел, помогая себе руками, вытер рукавом нервный рот. - А, это ты, конунгов омега? – недобро прищурился жрец.

Ран встал и молча повернулся уходить.- Интересно, что за каша у тебя в голове, - полетело ему вслед, – на твоем месте, я бы не слишком надеялся на счастливый конец!Фудзимия оглянулся на Шульдиха – то сидел, развалясь, на полу, и пристально смотрел на Рана. По бледному его лицу бродила кривая ухмылка.