9.Узумаки Наруто. (1/1)

—?Папа! Папа, бабочка! —?темноволосая девчушка с яркими, словно сапфировая крошка, глазами взбудоражено прыгала на коленях блондина, хлопая в ладошки. —?Папа!—?Химавари,?— Наруто легонько качнул дочку на коленях. —?Пусть бабочка летит, детка, у нее есть дом и детишки, которые ждут ее.—?Но, папа,?— Химавари Узумаки потешно надула губы в показной обиде. —?Она красивая. Хочу ее.—?Солнце,?— блондин развернул девочку к себе, ему пришлось нахмуриться, заметив выражение ее личика,?— ее ждут детки, вот только представь, на секундочку представь, что твою маму, если бы она была бабочкой, кто-нибудь поймал, и она бы в какой-то момент просто не пришла, а ты осталась бы одна. Совсем, совсем. Наруто с скрытой гордостью наблюдал за работой мысли Химавари. Поначалу дочь хмурилась смешно, морща носик, а затем вновь надула губы, готовая разрыдаться.—?Папочка, пускай она летит к деткам.—?Не плачь,?— поспешил успокоить ребенка Наруто, легонько поглаживая макушку. — Пойдём лучше посмотрим на лягушек? Узумаки поднялся с дощатого пола веранды и, подхватив девочку на руки, спустился по ступеням вниз. Он с радостью прислушался к негромкому переругиванию спорящих на заднем дворе родителей, которые по случаю его приезда затеяли барбекю и теперь спорили, под каким маринадом лучше готовить. Огромный старинный дом в классическом японском стиле, утопающий в зеленой сени деревьев, был самым тихим и спокойным местом на свете. Химавари уже успела пробежаться по Саду Камней, и Наруто не сомневался, что когда отец выйдет на вечернюю медитацию, насупленного ворчанья не избежать, ведь то тут, то там на аккуратных рисунках песка были детские следы. А заботливо высаженная трава по краю безжалостно смята. В чайной беседке на столе высилась горка кулинарных трудов дочери, огромные земляные пироги, украшенные цветами из сада папы. Причём юная красавица знала, какие цветы рвать: самые любимые дедушкины магнолии теперь украшали кучи перемешанной с водой земли, заботливо выложенные на фамильные, вышитые гладью салфетки. Блондин поспешил к своему укромному месту, которое родители, когда он был совсем маленьким, подарили ему, так как устали от полчищ земноводных, проживающих в ванной сына. Квадратный неглубокий водоем, засаженный кувшинками и осокой, встретил Наруто и Химавари громким кваканьем. В траве притаились небольшие лягушки. Девочка, сидевшая на руках мужчины, радостно рассмеялась, забывая про неприятный разговор и всецело увлекаясь разглядыванием шебуршения потревоженных животных. Наруто отпустил дочку на траву, потирая спину. Он был рад находиться тут, в родительском доме. Проживши до девяти лет в детском сиротском интернате, Узумаки ценил то тепло и спокойствие, что подарили ему приемные родители, и пусть их семья была необычной, выбивающейся за рамки среднестатистической, но блондину было плевать. Несмотря на прошедшее время, он помнил ту яркую ненависть, что выливалась на него в стенах казенного учреждения, пусть он был таким же брошенным и никому не нужным, но он был другим. Светлый цвет волос, необычно смуглая для японцев кожа, насыщенные голубые глаза, среди толпы приютских он был ярким пятном. Гайдзин. Чужой среди своих. Постоянные ?темные?, разорванные вещи, зубная паста, засохшая на лице коркой по утру, и обидные прозвища. А ведь он боролся, он хотел, чтобы хоть кто-то понял его, признал человеком, подарил тепло и принял то же в ответ. Но даже воспитатели с неприязнью контактировали с ним. Страна Огня была приверженцем традиций и укоренившихся моральных устоев, и люди с европейскими чертами лица не вызывали доверия. Наруто срывался, когда безобидные дразнилки превращались в откровенные оскорбления, где дети кричали, что мать нагуляла его и бросила, испугавшись позора со стороны родни. Но Узумаки чувствовал, что это не так, только не с ним, его родители никогда бы так не поступили. Эта уверенность держалась стальными канатами, и блондин мечтал, чтобы когда-нибудь и за ним пришли и разбили эту сосущую пустоту внутри. Ему хотелось разбить тот круг одиночества и быть нужным кому-то не за что-то, а просто так. Потому что он есть. И он дождался. Одним снежным декабрьским утром на пороге интерната появилась огромная комиссия, состоящая из нескольких подразделений. Это была внеплановая министерская проверка, и директор с воспитателями метались по интернату, стараясь встретить уважаемых гостей и спрятать неприглядное и попустительское отношение к сиротам. Наруто тогда сильно простудился и лежал в больничном лазарете, содрогаясь от приступов раздирающего легкие кашля. Микстура, которую дал Ящура-сан, совсем не помогала, и ребенок чувствовал, как появлялся жар. Узумаки метался в бреду, обливаясь потом, и мечтал о тишине. Хотел, чтобы просто ничего не болело, не ломило кости. Он тихонько скулил, мечтая, чтобы пришел интернатский врач и хоть как-то облегчил его страдания. Но шло время, а к больному никто не приходил. Мальчишка сам скатился с кровати и пополз по холодному полу, так как иссушенное болезнью тело совсем не держало на ногах. Узумаки полз, захлебываясь слезами, голову разрывало от трескучей боли, и каждое движенье было сродни поднятию многотонного груза, придавившего его тельце. За дверью лазарета было пусто, огромные деревянные ставни окон визгливо поскрипывали от усиливающегося ветра, в стекла стучали мириады сухих снежинок, засыпая сугробами интернатский двор и дорогу к нему. По коридору гулял сквозняк от открытой где-то форточки, а Наруто, пораженно замерший, разглядывал странного мужчину в деловом костюме, что сидел в самом конце коридора на подоконнике лицом к ребенку и увлеченно читал книжку в яркой оранжевой обложке. Тусклый дневной свет серебрил его белые волосы, стоящие под косым углом набок, темно-синяя тканевая маска закрывала все лицо до глаз, шрам на лице пересекал левый глаз и исчезал под тканью. Мальчик снова всхлипнул и, привалившись к стене, замер. Силы, чтобы позвать кого-то, иссякли.—?Эй,?— грубоватый баритон нарушил тишину, и по коридору разнесся звук неторопливых шагов,?— ты чего там сидишь? Вставай, на полу холодно. Блондин почувствовал холодную ладонь на своем лбу, и слезы облегчения затопили его глаза. В душе мелькнула надежда, что ему наконец-то помогут. Дальнейшее Наруто помнил плохо. В интернате поднялась суета, была вызвана скорая помощь и совет попечителей. Узумаки полулежа сидел в объятьях седого мужчины, до замутнённого разума долетали лишь крики окружающих. Он уснул измотанный, а проснувшись, понял, что его отправили в больницу. Только тут, в отличии от интернатского лазарета, ребенка лечили, и добрый персонал хоть как-то пытался скрасить его пребывание. Медсестры читали ему сказки, кто-то приносил сладости и фрукты. Наруто понял, что совсем не хотел бы возвращаться обратно. Тут было тепло не только телу, но и душе. Но время выписки неумолимо наступило. И мальчик, сдерживая слезы, собирал свой нехитрый скарб, прислушиваясь к шагам в коридоре. Наконец-то за ним пришли. Но это был не Руи-сенпай, и даже не Омочи-сан, директор интерната, а тот странный мужчина в маске, который пришел с темноволосым парнем, держащим наперевес огромного плюшевого зайца. Именно в тот день Наруто познакомился с Какаши и Ирукой Хатаке и наконец-то обрел семью.—?Солнышко! —?громкий рассерженный голос папы разорвал сонную тишину сада и заставил блондина встрепенуться. —?Солнышко, а ну иди сюда, живо!—?Похоже, мы попали,?— весело улыбнулся мужчина, поднимая заигравшуюся дочь на руки. —?Дедуля уже нашел все то, что ты ему приготовила.—?Какаши! —?пробирающийся сквозь кусты и траву блондин увидел, как папа вышел из любимой беседки с мусорным ведром и совком. —?Хатаке, иди сюда, черт тебя дери!—?Да-да,?— рассеянный отец вышел из-за угла дома, вписываясь в поворот, занятый любимым делом. В одной руке седовласого была открытая книжка с новым извращенным романом, а другая крепко сжимала деревянную лопаточку для перемешивания салата. — Что такое, Ирука? Невысокий шатен раздраженно бросил ведро на землю и неожиданно метко запустил в мужа испачканный в земле совок. Занятый чтением мужчина пропустил удар и под громкий смех Наруто Какаши поймал летающий снаряд лбом.—?Ирука?—?Какаши, ты же вроде должен был следить за Химавари,?— рассерженно шипел Ирука, наступая на мужчину, и в его темных глазах читалась жажда убийства. —?Следить, а не читать.—?Я следил,?— поспешил открестится Хатаке, потирая грязный лоб рукой, он заметил затаившегося в кустах сына и, подняв с травы совок, замахнулся. —?Солнышко, а ну марш сюда!—?Папа,?— Узумаки поспешил вывалится из кустов на траву, аккуратно придерживая дочку, — а я ведь предупреждал.—?Наруто! —?воскликнул шатен, оборачиваясь к сыну. —?Ты-то вроде не мелкий и должен понимать, что у твоего отца одна извилина, и та, чтоб уши держались!—?Ирука,?— зарычал Какаши, пуляя в мужа совок. —?Эту извилину ты любишь.—?И свою внучку тоже,?— вставил Наруто, подходя ближе. —?Ну, поиграла Химавари, она же ребенок.—?Идиоты,?— закатил глаза шатен, забирая из рук Узумаки ребенка. —?Хима-чан, почему нас окружают идиоты? Твой дедуля был так занят своим чтивом, что пропустил твой кулинарный шедевр из грязи и моих цветов. Которые я, между прочим, готовил на выставку садоводов! Блондин шел вслед за папой, строя умильные рожицы дочери, а сзади раздосадованный Какаши отряхивал упавшую книгу от грязи с совка и морально готовился к тому, что сегодня ночует на диване, ведь горящий злобой взгляд Ируки говорит сам за себя. Все-таки не первый год вместе.—?Хорошо, что вы приехали,?— Какаши зачем-то опять полез размешивать салат в большой пластмассовой плошке, превращая его в зеленую кашу. — Твой папа выедал мне мозг. Мало того, что дома, так еще и на работе. Может, это уже кризис среднего возраста? Нэ?—?Дорогой,?— Наруто усмехнулся, наблюдая за тем, как Ирука отрывается от рисования с Химавари. В тонких пальцах ловко крутился остро заточенный карандаш. —?У меня сейчас, прям как у женщины, начнется ПМС, и жить ты тогда переедешь в кабинет при своем кадастровом аппарате, понял?—?Все-все, милая женушка,?— поддел Хатаке, уворачиваясь от летящего карандаша. — Диван на работе и диван дома?— это две разных вещи. Ты же сам знаешь.—?Извращенцы,?— прошипел Узумаки, наблюдая, как папа заливается краской. —?Вы такие извращенцы.—?Наруто,?— воскликнул Хатаке, замахиваясь лопаткой с нависшей на ней капустой, да так, что кусочки полетели во все стороны. —?Побольше уважения, мы твои родители.—?Кто бы сомневался,?— пробурчал блондин, вытирая с лица капли соуса поданной Ирукой салфеткой. —?Папа, мясо горит! Ирука с криками бросился к мангалу, пытаясь потушить объятые огнем кусочки. Химавари, задорно смеясь, бросилась ему на помощь со стаканом сока. Какаши закатил глаза и, наконец-то, захлопнул свою любимую книжку. Вот за такие моменты и стоило жить и любить свою странную, но родную до безумия семейку.