Глава 12 (1/1)

Наутро караван двинулся в путь?— мимо опасного леса, в глуши которого гнездились чудовища. Люди притихли. Королевские музыканты не бренчали струнами, не переговаривались стражники и повара. Комендант и канцлер ехали по разные стороны кареты. Даже не переглядывались. Шторки на окнах их высочеств были наглухо задернуты. Не то чтобы мне было интересно. Два раза караван пересекал узкие трещины, через которые не мог бы перепрыгнуть ни конь (не считая Фиалка, разумеется), ни человек. Я впервые увидела, как строят воздушные замки, вернее, воздушные мосты: это были совсем настоящие, прочные горбатенькие мосты из гладких бревен, они возникали из ниоткуда по велению посоха Оберона и таяли в воздухе, как только последняя повозка перекатывалась на противоположный край расщелины. Казалось, король колдует легко, будто играет,?— но я была уверена почему-то, что эти мосты стоят Оберону немалых сил. Чутье? А он ведь и ночью не спал и на меня запас сил потратил. Причем зря. Король верхом на Фиалке двигался вокруг каравана, то уходя вперед, то отставая, то держась сбоку. Я ехала во главе колонны между Лансом и Гарольдом, и у нас не было времени на то, чтобы словом перекинуться. Каждую секунду над караваном мог взвиться черный разведчик, и судьба Королевства зависела только от нашей меткости. Вот тебе и тир. Первого разведчика увидел Гарольд, но сбить не смог?— промахнулся. Я видела, как луч, пущенный моим наставником, проскользнул под уродливыми растопыренными корнями, едва не задев их. Ланс, как в замедленной съемке, еще только поворачивал голову; ни о чем не успев подумать, я сжала посох мокрыми ладонями и распилила летящего сосуна пополам?— как пилят дерево циркулярной пилой. Отстреливаться тонкими струйками, постоянно прерывая их, как это делает король, слишком долго и есть большая вероятность промахнуться. Но и он так делает в целях экономии магической энергии, а я за весь месяц пребывания здесь еще до своего дна не добралась, не вижу смысла экономить. Запахло стружкой. Разведчик развалился на две половинки и рухнул в стороне от каравана. Сзади кто-то закричал ?ура?, кто-то зааплодировал, но я ничего не почувствовала, кроме раздражения: не время шуметь! Не время радоваться! Их тут могут быть сотни! Второго разведчика сбил Ланс, едва шевельнув плечом. Потом очень долго ничего не было. Постоянное напряжение сводило с ума, дорога не менялась, черный лес все так же тянулся по правую руку, и все такой же серой оставалась пустошь. Мне хотелось, чтобы все осталось таким же тихим и спокойным, чтобы никто ниоткуда не вылетал, и никто никого не пытался убить. А потом разведчики взлетели сразу втроем. На такой случай у нас был договор?— я сбиваю того, что в центре, Ланс левого, Гарольд правого. Но эти черные постоянно менялись местами! В которого мне бить?! Впрочем, я же лучем пользуюсь, собью всех троих. Я как будто играю во фруктового ниндзя, на телефоне. Гарольд выдохнул сквозь стиснутые зубы. Ланс покосился на меня, а затем вернул лесу все свое внимание.—?Хорошая реакция,?— сказал он. И больше никто ничего не говорил на протяжении многих часов. Черный лес заметно поредел. Изменился воздух?— стал более влажным, сделалось легче дышать. Проскакал мимо Оберон, вылетел наперёд; провел посохом, улавливая опасность. Обернулся к нам:—?Сворачиваем налево! К реке! И поскакал впереди, указывая путь. Это было еще одно жуткое и красивое место. Река, протекавшая в белом каменном ложе, походила на рыцаря в игольчатой броне: берега были покрыты огромными кристаллами льда, ледяные шипы торчали со дна, будто зубы Фиалка. Кое-где над водой нависали ледяные линзы, такие совершенные по форме, будто их специально вытачивали на оптическом заводе. И они действовали, эти линзы, еще как: по реке как раз плыл труп какого-то мелкого зверька, и, когда он проплывал под линзой, я увидела каждую шерстинку, каждый мокрый усик, каждый пупырышек на вываленном черном языке… Мне сделалось противно. К счастью, повара не брали воду прямо из реки: они ломали, как хворост, гигантские сосульки и растапливали в котлах. Странно: несмотря на ледяную реку, здесь вовсе не было холодно. Над водой постоянно клубился редкий туман. Интересно было бы прогуляться вдоль берега; впрочем, я так устала от охоты на разведчиков, что ни о каких прогулках и речи идти не могло.—?Лена! Я обернулась. Принцесса, похожая на Мальвину (а я теперь точно знала, что это Эльвира), сидела на складном кресле перед расколотой ледяной линзой, улыбалась и манила меня пальцем.—?Слушаю. Наверное, надо было сказать ?слушаю, ваше высочество? или что-то в этом роде?— но у меня язык не повернулся. Да кто она такая, принцесса-невеста? Груз, вещь, традиция, которую терпят для приличия и возят в карете с плотно задернутыми занавесками? Нехорошо, конечно, так думать о человеке, которого к тому же плохо знаешь,?— но разве я обещала быть все время хорошей?—?Лена… Вы здорово стреляете. Я видела. Нет, не зря в школе учат басню про ворону и лисицу. А может, наоборот?— зря. Потому что ?все не впрок?, и если тебе правильно льстят?— ты начинаешь улыбаться.—?Как же вы видели? У вас ведь занавески…—?А я в седло пересела, ехала верхом и все видела. Издали, конечно, нелегко разобрать, кто именно сбил чудище. Но у вас луч зеленый, я знаю. По-моему, этот зеленый луч сосуны запомнят навсегда.—?Да ничего они не запомнят,?— сказала я скромно. —?Те, кто видели, дохлые валяются.—?Они возрождаются из спор,?— возразила Эльвира. —?Как грибы. Одной веточки бывает достаточно, чтобы выросло новое чудище. И память передают потомству… Правда, что у них за память? Они же простейшие из чудовищ. Растения, по сути.—?Э-э-э,?— сказала я. Мне было неприятно осознать, что какая-то принцесса знает больше меня. Но, с другой стороны, она ведь в этом мире родилась, выросла, всю жизнь прожила… А я кстати, так и не видела этих сосунов в книгах, которые читала.—?Простите, вы не могли бы представиться?—?Ох, извините, Я?— Эльвира. Одна из принцесс.—?Очень приятно. А откуда у вас такие знания?—?Из книг. —?Эльвира грустно улыбнулась. —?У меня целая библиотека… была. Ее всю заставили бросить. В странствиях лишний груз.—?Э-э-э,?— снова пробормотала я, не зная, что еще сказать. Эльвира вовсе не походила на девушку, любившую почитать. —?А… на новом месте книг у вас не будет?—?Никто не знает, что будет у нас на новом месте,?— сурово сказала Эльвира. —?Никто не знает, будет ли у нас хотя бы крыша над головой… Давайте не будем говорить об этом, Лена. Король не любит, когда об этом говорят. А кого не любит король, тому нелегко живется в Королевстве, можете мне поверить. Она говорила с такой горькой убежденностью, что у меня заныло под ложечкой. Ну да, рассказывай.—?Мне кажется,?— сказала я осторожно,?— его величество справедлив…—?Да,?— Эльвира кивнула, но ее улыбка была какой-то очень грустной. —?Разумеется. Справедлив. Лена, его высочество сказал, у себя дома вы учитесь в школе? Она не очень ловко поменяла тему разговора, или это она так намекает мол, что тебе, малявке, может быть известно?—?Ну да, в школе. —?Я вспомнила, что в самом деле что-то такое говорила принцу. —?А что?—?Расскажите,?— жадно попросила Эльвира. —?Мне так хотелось бы… побывать в настоящей школе. Хоть раз. Я раскрыла рот, чтобы ее успокоить: ничего хорошего она не потеряла. Быть принцессой-невестой куда веселее, чем каждое утро вставать ни свет ни заря, влезать в дурацкую форму, брать тяжеленную сумку с пыльными скучными книжками и идти туда, где тебя будут шпынять, погонять, дразнить, а потом еще и орать на тебя из-за того, что ты перепутала ?плюс? и ?минус? или, к примеру, забыла дома спортивные штаны. Я уже открыла рот, чтобы все это сказать, но Эльвира смотрела на меня своими выпуклыми глазами, небесно-синими, восторженными, и я скрепя сердце подумала: зачем портить человеку праздник?—?Школа,?— начала я, сперва краснея, а потом все больше и больше входя во вкус,?— это такое огромное здание. Каждый, кто имеет право туда ходить, называется учеником. И ему покупают на школьном базаре потрясающе красивую форму, чтобы все люди на улице видели: идет ученик. Утром мы рассаживаемся каждый за свой стол, приходит учитель, и тут… начинается такое!—?Что? —?Эльвира слушала, открыв рот. Глаза ее, и без того большие, сделались просто огромными?— как у Мальвины, которую кто-то сильно напугал. Блин, вот нехорошо же обманывать наивного человека! Впрочем, она все равно ничего такого не увидит.—?Уроки! Это безумно интересно. То скелет принесут. То в банке искры прыгают. То как начнут писать на доске какие-нибудь примеры?— прямо дух захватывает! —?от ужаса, как такую многоэтажную дробь решать? Эльвира мечтательно улыбалась. Мне сделалось грустно: не ценит баба своего счастья.—?А… где его высочество? —?на этот раз уже я неуклюже переменила тему.—?Не знаю,?— сказала Эльвира, и ее глаза из мечтательных сделались злыми. —?Гуляет с девочками. Или у отца в шатре… Лена, как я вам завидую.—?Да, почему же?—?Потому что вы маг дороги. Вы необходимы королю, Королевству, и вы это понимаете… У вас есть дело, настоящее дело?— охранять нас от чудовищ. А я могу только… Она замолчала и закусила губу. Кажется, она жалела о своих словах. Они вырвались у нее почти против воли.—?Но вы ведь принцесса,?— сказала я ободряюще. Она махнула рукой:—?А знаете, какое было у нас королевство? Две коровы, две козы, один министр и один палач. Отец сам сказал: иди-ка ты, дочка, ищи себе принца… Я и пошла. Босиком. Ноги стерла до крови. Зато теперь принцесса-невеста. Повезло. По тону и голосу Эльвиры выходило, что участь ей выпала самая незавидная. Я не могла ее понять.—?Вы… не дружите с принцем? Ссоритесь?—?Отчего же. Он очень милый. Она опять горько усмехалась.—?Может быть, у вас не сложились отношения с королем?—?Лена,?— принцесса вздохнула,?— видите это кресло? Я добыла его в королевском шатре, долго просила и умоляла, клялась, что не могу сидеть на камне… Простужаюсь… Король уступил мне его с таким видом, будто я требую у него полкоролевства.—?Не понимаю, ?— сказала я честно. Объяснять, что не понимаю ее, а не отношения короля я не стала, мне с этой клушей еще в овраг идти. —?Его величество…—?Не будем, Лена. Извините, что я вас потревожила,?— и, обхватив руками плечи, Эльвира уставилась на реку. Пообедали мы скромно. В этих местах негде было пополнить припасы?— приходилось экономить. И даже хорошо, что разговор с принцессой Эльвирой огорчил меня до потери аппетита. Ну надо же. Кресло она у короля просила. Мне снова захотелось поговорить с Обероном. Ну вот немедленно, прямо сейчас. Я пришла к шатру, но оказалось, что Оберон опять уехал в разведку?— на этот раз с Лансом. Нет бы отдохнул, Ланс мог и с Гарольдом поехать. Глупо было злиться на короля, но мне отчего-то казалось его поведение неправильным. Он уже сутки на ногах. Вернется, ткну его этим в нос.*** С помощью посоха я научилась делать ледяные фигурки. Это было увлекательное занятие: бралась сосулька потолще и попрозрачнее, и тонким лучиком, как резцом, вырезались на ней ноги, лапы, рога, морды… Я увлеклась, С каждым разом получалось все лучше и лучше, а когда зябли руки, я грела их, положив на теплое навершие посоха. Время от времени я оглядывалась, не появится ли Фиалк возле шатра?— это означало бы, что Оберон вернулся. Но минуты шли, а Фиалка не было. Походный лагерь жил своей жизнью: стража натягивала палатки и тенты. Канцлер с комендантом вполголоса спорили, почти соприкасаясь носами, будто ощетинившиеся коты. Музыканты разучивали какую-то пьесу, их музыка странно вплеталась в пение реки. Маясь в ожидании Оберона, я решила прогуляться по берегу.—?…Это трусость. Это всего лишь трусость в тебе говорит! Ужасно не люблю подслушивать чужие разговоры. Принц и Эльвира меня не видели: они брели, беседуя, вдоль потока, а меня скрывала от их глаз мутная ледяная глыба. Я направила зеленый луч на воду. Зашипели, испаряясь, сосульки. Со звоном лопнула небольшая линза. Принц и принцесса, говорившие разом, замолчали, будто им одновременно заткнули рты.—?Это Лена,?— сказала наконец Эльвира и попробовала улыбнуться. Она была вся красная. Интересно, в какой такой трусости обвинял ее принц?—?Хотите? —?Я протянула ей ледяного оленя на ладони. Честно говоря, он и за лося сошел бы. И за козу. Но все равно был красивый и, главное, твердо стоял на четырех прозрачных ножках.—?Александр, какая прелесть! —?Эльвира взяла оленя в свои руки. —?Лена… Мы тут говорили о всякой ерунде… Вы ведь не принимаете близко к сердцу?—?А я ничего и не слышала,?— честно призналась я. Принц едва удержал вздох облегчения. Интересно, может стоило подслушать? Оберон вернулся поздно вечером. Я уже дремала, когда за мной прибежал начальник стражи:—?Лена! Тебя к королю! Я наполовину обрадовалась, наполовину разозлилась. Прихватила посох и пошла к королю. Оберон стоял посреди шатра, и вид у него был усталый и какой-то тусклый.—?Лена, добрый вечер… Как дела?—?Хорошо, Ваше величество. А как ваше плохо? —?Оберон мигнул—?Почему плохо?—?А вы себя в зеркало давно видели? Вид как у пленного раба. Синяки скоро с щек на губы перейдут. Трупы и те свежее выглядят. Он улыбнулся. Положил мне руку на плечо:—?Ты преувеличиваешь. Я еще жив, как видишь, и умирать не собираюсь. Но если не предусмотрю такую возможность?— буду дурак или преступник.—?Вот и выспитесь хорошенько, а перед этим поешьте нормально, больше суток на ногах не сделают вас сильнее.—?Как скажешь, Лена,?— я кивнула.—?Так зачем вы меня звали?—?Мне сказали ты меня ждала, вот и хотел спросить, может ты мне что-то хочешь рассказать?—?Все что хотела я уже сказала, отдыхайте, Ваше величество, завтра опять в путь.—?Спокойной ночи, Лена.—?Спокойной ночи,?— я уже отодвинула шторку шатра, когда мне в голову пришла идея,?— Ваше Величество, а есть какие-то способы накапливать энергию, чтобы пользоваться ей после? Кристалл там какой или еще что? Ну например, я буду сливать куда-то энергию, а потом допустим у Гарольда будет истощение и он сможет от него зарядиться. —?Оберон подумал пару минут, после чего снял перстень с пальца и протянул мне. Я взяла и рассмотрела камень, кажется, опал.—?Кристалл, не кристалл, любой драгоценный камень подойдет, а еще вода и даже обычная сосулька. Но энергия со временем выветривается из накопителя, чем ее меньше, тем быстрее она расходуется.—?От камней что-то зависит? Бриллиант, алмаз, рубин, гранат?—?По большому счету нет, но чем дольше маг носит украшение, тем проще его наполнить и тем медленнее оно пустеет.—?Я возьму? —?приподнимаю кольцо чуть выше. Оберон только кивнул.*** Я вернулась к месту своего ночлега не особенно смотря куда иду и наступаю. Меня захватила идея, вот она возможность спасти Ланса, и при этом не перечеркивать канон слишком рано. Наступила в темноте Гарольду на ногу.—?Ты чего?! —?я его даже не услышала. Он тронул меня за руку.—?Ты чего? —?спросил он уже другим тоном. Понял, что со мной неладно.—?Гарольд… Я запнулась. Мне надо было с кем-то поговорить. Вот как просто на разведке или в боевом строю?— только поглядывай по сторонам, только успевай сшибать чудовищ… И как тяжело, когда надо поговорить, а не знаешь, с чего начать.—?Гарольд… А ты своего отца помнишь? Он не ожидал такого вопроса:—?Помню, конечно… А что?—?Он… погиб?—?Ну да,?— к счастью, Гарольд говорил спокойно,?— они, моряки, всегда прощаются навечно, когда уходят. Мне было десять лет.—?А у меня родители развелись,?— сказала я с обидой.—?Как? Зачем?—?Очень просто. Они все время ругались, сначала по мелочи, потом все сильнее и сильнее, еще и подружки знакомые подливали масла в огонь. И они развелись. Папа уехал в другой город, года три жил отдельно, потом вернулся, но они как будто чужими стали, и не только друг другу, но и для меня. Мама уже привыкла одна жить, со мной и братом. А папа вернулся и стал свои порядки насаждать, это нас еще больше разобщило. В итоге, он опять уехал. На этот раз насовсем.—?А зачем ты об этом начала? Мы сидели рядышком на свернутом в рулон тюфяке. Засыпал лагерь. Темное небо мерцало, как легкая блестящая ткань, которую раздувает ветер. Шелестела ледяная река.—?Принц ненормальный,?— сказала я грустно. —?У него такой отец… К нему только подход найти, а ему все не нравится.—?Что не нравится?—?Ну, все ходит недовольный какой-то… Еще принцессы эти… Я боялась, что Гарольд засмеется. Или фыркнет. Или еще как-нибудь меня оскорбит. Но он молчал, и я была ему благодарна. На реке треснул лед. Плюхнулась в воду грузная сосулька. И снова тишина, шелест воды. Запах тумана. Я одела на цепочку кольцо короля.—?Я взяла у Оберона кольцо, попробую накачать в него магии, сделать из него накопитель. Если не получится я просто верну кольцо Оберону, но, если получится, у меня к тебе просьба.—?Какая? —?Гарольд нахмурился.—?Будет момент, Ланс будет сильно истощён, отдашь ему кольцо, когда оно ему понадобится.—?Откуда ты знаешь.—?Просто сделай, как я прошу. Я очень надеюсь, что у меня получится.—?Темнишь ты, Ленка.—?Хуже не будет, будь уверен.*** За те несколько дней, которые прошли после сражения у черного леса, я заново осознала слова Оберона: в этих краях без мага никому не выжить. От стражников, конечно, тоже был толк: они оказались годны не только для парадов. Их мечи и пики очень удачно сослужили службу, когда из неприметной пещеры (которую, впрочем, Оберон нам заранее указал) толпой полезли, давя друг друга и толкаясь, существа, похожие на огромные отрубленные пальцы с короткими ножками у основания. Я при виде такого зрелища на секунду потеряла самообладание, а начальник стражи?— ничуть не бывало: он ломанулся в самую гущу крошить и рубить, и ?пальцы? скоро убрались, оставляя на поле боя трупы товарищей и орошая камни темно-коричневой кровью. Но что могли сделать стражники, когда из расщелины перед караваном вдруг выплыла гигантская одутловатая фигура, с виду похожая на ожившую смертельную болезнь? Оберон опомнился первым: его посох выстрелил белой мерцающей сетью. Сеть окутала чудовище. Подоспел Ланс, посохом поймал свисающую нить, натянул; Гарольд поспешил на помощь старшим. Я подскакала к Лансу?— тот хотел перехватить мой посох, зацепить им край сетки, но я уже и сама поймала нить магии. Удерживать тоненькую нитку, на конце которой ворочалось в коконе существо-опухоль, чудовище-нарыв было довольно страшно. И дело не в самом чудовище, все-таки киноиндустрия ко всякому готовит, но нитка до того тонкая, что до жути страшно вдруг порвётся, ведь все законы физики гласят что такая тонкая нить, будь она даже из мифрила не выдержит такую силу. От чудища веяло жутью и тоской всех больниц и кладбищ на свете. Я снова вспомнила фигуру на поле с сосальщиками. Смерть ничего не сказала и велела молчать, а сейчас ее здесь не было, и я ее не ощущала. Это немного утешало. Я тянула сеть и думала: что будет, если нить порвётся? Я снова ее увижу? Мы с Лансом и Гарольдом с трех сторон тянули сеть к земле. Оберон на Фиалке носился кругами, заключая чудовище в горящую белую спираль. Страшная тварь съежилась, смялась, как кусок газеты, скрутилась в жгут?— и пропала, только туман растаял на том месте да опали на землю обрывки сети. И что могли бы тут поделать стражники? Покричать, прежде чем умереть, и то не факт. Дни проходили за днями. Я устала и измоталась. Дневала и ночевала с посохом в руках, ежесекундно ждала нападения?— с неба, со спины, из-под земли. Нервное напряжение давало себя знать: однажды я чуть не убила Гарольда, который внезапно вышел в сумерках из-за камня.—?Ты чего?!—?Ничего. —?Я опустила посох. —?Извини… Казалось, конца-края не будет этим гадким чудесам и подлым опасностям,?— когда однажды в полдень мы вышли на зеленую лужайку возле самого обыкновенного зеленого леса. Пели самые обыкновенные птицы, паслись белые козы, и самый обыкновенный мальчишка (ну, может, не совсем обыкновенный?— у него были перепонки между пальцами) вытаращился на нас с изумлением и ужасом.—?Ну вот,?— с облегчением сказал Гарольд. В караване за нашими спинами заговорили громче, засмеялись, кто-то запел. Я подумала: это место как будто специально появилось чтобы уставшее королевство отдохнуло в пути и не сошло с ума. Этот мир обступали гребни зубчатых скал. Текла река, довольно широкая, спокойная, впадала в озеро. Стоял на холме поселок; навстречу нам выступило местное начальство: седой старик, неловко поддерживающий собственную бороду, и толстая чернявая женщина в красивой шерстяной накидке.—?Мир вам,?— сказал с поклоном Оберон. —?Даст ли эта земля пристанище и отдых странствующему Королевству? Они называли себя речными людьми и возделывали на дне реки какой-то особый подводный злак. Жили не так чтобы очень богато (речка была маленькая, всех не кормила, постоянно случались споры из-за подводных наделов), но и не бедно: в лесу водились птица и дичь, в озере рыба, на берегах рос лен, паслись козы. Работали семьями, старейшину выбирали сообща?— в общем, жили себе не тужили, разве что чудовища из окрестных гор порой утаскивали зазевавшегося пастушка. Нас встретили со всеми почестями, на какие были способны. Когда мы шли через селение, нам кланялись в пояс, а некоторые особенно впечатлительные валились ниц; не могу сказать, чтобы мне это нравилось. О чем можно говорить с человеком, который, не успев поздороваться, падает в пыль лицом? Нас, магов, звали поселиться в доме старейшины, но я сразу сказала, что не пойду. Чтобы он мне кланялся все время? Лучше я с караваном, на травке, на опушке леса: после долгой дороги по камню трава казалась мягкой, как облако, лес светлым и звонким, будто серебряный колокольчик, и ничего не хотелось?— только дышать и наслаждаться жизнью, чувствовать и понимать, что вот оно, счастье. Гарольд тоже отказался от комфортного ночлега. Ланс остался с королем; высочества разделились: пятеро выразили желание ночевать под крышей, в лучших и богатейших домах селения. Эльвира?— а кто же еще? —?решила спать в карете. Вечером разожгли костры. Как я соскучилась по большому огню! В походе, экономя топливо, жгли едва-едва, чтобы только кашу сварить. А здесь?— наконец-то! —?сложили целые горы хвороста, подожгли, и я вспомнила единственное свое лето в лагере: отряд у нас собрался на удивление приличный, никто никого не дразнил, и, обмениваясь адресами в конце смены, мы плакали возле такого вот костра… Мы сидели у огня со стражниками (сдружились за время похода, все-таки братья по оружию). Правда, я скоро заметила, что мешаю им. То один, то другой запинался и обрывал наполовину сказанное слово: они все еще стеснялись ругаться при мне! Больше всех следил за приличиями один парень, белобрысый, коренастый. Он так яростно шикал на всех, что разговор у костра скоро совсем прервался. Я заерзала: может, мне уйти? А тут пришел из селения мальчик-пастушок, босой. Его длинные перепончатые ступни были похожи на розовые поцарапанные ласты. Стражники стали угощать его чем-то, и я, воспользовавшись заминкой, отошла от костра. Пусть чувствуют себя свободно. Темнота мне была нипочем. Я остановилась на берегу озера; вода лежала тихой пленочкой, и только покачивались на волнах цветные поплавки?— межевые знаки, обозначающие, где чей надел. Один поплавок двигался. От него полукругом расходилась волна… Два поплавка! Они купались вдвоем! Я потрогала воду кончиками пальцев. Бр-р. Холодная. У меня и в мыслях не было ни за кем подсматривать. Просто, уж если ты маг дороги, у тебя сами собою обостряются зрение и слух. Тем более ночью; я отошла подальше и села на траву. Они выбрались на берег, не глядя друг на друга. Быстренько оделись. Я в это время деликатно разглядывала слизняка, ползущего по стебельку ромашки.—?Посмотри, какое небо,?— сказал принц. Я тоже посмотрела вверх. Луны не было, зато горели звезды. Именно горели: их было здесь мало, но каждая сияла, как небольшой прожектор.—?Мне кажется, это твои глаза смотрят на меня сверху,?— сказал принц.Я вспомнила слова Оберона: ?Если не будет Королевства?— ни один влюбленный не скажет: ее глаза как звезды. Он скажет: у нее богатый отец, женюсь-ка я…?Но принц-то каков! Настоящий соблазнитель!—?Ты преступник,?— сказала принцесса. —?Государственный преступник. И я?— преступница. Скажи, тот белобрысый парень в страже?— он в самом деле…—?Да. Он не любит об этом говорить. Но он палач, а не стражник. И я видел его работу.—?Правда?!—?Это было до того, как ты к нам пришла. Дело о государственной измене. Сделалось тихо.—?Александр,?— наконец сказала Эльвира. —?Я согласна умереть. Если мне предложат выбирать, быть с тобой или… Я потихоньку улеглась в траву. Влюбленные вздохи?— не по мне, я их по телевизору в сериалах наслушалась, скукота, короче. О каком преступлении они говорят и так ясно, свалить из королевства посреди пути, это еще надо удумать. И не того ли белобрысого они имеют в виду, что не давал стражникам браниться при мне? Прямо Капитан Америка: ?я бы попросил не выражаться?. Если дать сейчас знак, что я здесь,?— выйдет несколько неприлично. С другой стороны, вашу ж мать, какого дьявола вы тут поваляшки на сене устроили! Мы на условно враждебной территории. Хотя, что им об этом говорить, а мне надо чтоб они меня взяли с собой. Так что, Лена, будь спокойна как цветок лотоса у подножия храма истины. Один выход?— подождать, пока они уйдут. А пока уши заткнуть, что ли?—?Ты доверяешь Лене? —?спросила Эльвира. Вот и затыкай после этого уши!—?Совершенно,?— сказал, подумав, принц. —?Она благородный человек.—?Но ведь она предана Оберону?—?Разумеется. Но она уже имела множество случаев на меня донести?— и не сделала этого.—?Если она узнает нашу тайну…—?А что нам скрывать? За нами?— естественное человеческое право на жизнь и судьбу. Кто сказал, что Королевство?— превыше всего? Королевство, а не наша любовь? И они стали целоваться при звездном свете. Я легла на пузо, закрыла глаза, оперлась подбородком о ладони: имеют же влюбленные люди право на уединение? Имеют, вот только по поводу королевства я бы с ними поспорила. Просто всякому своя рубашка ближе к телу. Назавтра выяснилось, что поселение речных земледельцев не подходит для Королевства. Собственно, это всем было сразу понятно.—?Мало места,?— сказал Гарольд, видя мое разочарование. —?Это же тупик, понимаешь? Где тут город строить, какой тут порт, на мелкой-то речушке? Хутор, одним словом.—?Я понимаю. Мы должны выйти на берег моря. Просто, снова тянуться через эту пустошь, никакого желания нет. Гарольд сдвинул брови:—?Ты присягала на верность Королевству? Через пустошь, через что угодно, под землей, если прикажут!—?Я не сказала, что не пойду, я просто бурчу, в конце концов, мне, как и любой девушке, приятнее солнце и травка, чем пустошь и чудища. Противный ты Гарольд, ешь больше плюшек, у тебя явно нехватка гормона счастья. Гарольд фыркнул, но продолжать тему не стал.*** День мы провели, отдыхая. Стражники соорудили удочки и ловили рыбу на берегу зеркального озера; я присматривалась к белобрысому. С первого взгляда он не отличался от прочих, но, если призадуматься, кое-какие различия все-таки находились. Например, у него не было герба на плаще. И вооружен он был не мечом, как прочие, а топором странной формы. Этот топор болтался у него на спине даже тогда, когда он азартно следил за поплавком… Он палач? В каждом Королевстве должен быть палач? Неужели Оберону случалось выносить смертные приговоры? Впрочем, в жизни всякое бывает. Попросила у белобрысого удочку на полчаса?— и вытянула огромную серебряно-розовую рыбину. В тот же день оказалось, что не только я хотела бы остаться здесь, на лужайке, не только мне сводит челюсти при мысли о новой дороге в никуда, по никудышным землям. Из поселения, где отдыхали принцессы, был послан гонец к королю. Гонец до короля не дошел (местные вообще робели и не осмеливались приближаться к шатру), а передал письмо первому встреченному человеку из Королевства. И этим человеком, как назло, оказалась я: сняв сапоги и подвернув штаны, я бродила по щиколотку в воде, пытаясь поймать нежно-розовую лягушку, которая никак не давалась в руки. Сначала я на нее издалека хотела посмотреть, все-таки вдруг она ядовитая, но потом поспрашивала у народа и узнала что нет. Это была необыкновенная, резвая и красивая тварь, она будто дразнила меня, всякий раз выскальзывая из-под пальцев. Наконец я захватила ее двумя руками?— вместе с пригоршней донного ила, вместе со стебельками травы и мелкими камушками, но поймала-таки! Лягушка была здесь, она возилась и щекотала мои ладони, оставалось только вымыть ее, как старатели вымывают золото из песка, и рассмотреть…—?Господин! Добрый господин, маг дороги! Я обернулась. Как меня бесит, что меня с мальчишкой сравнивают! Отрастить что ли волосы? Нет, с ними мороки много в пути, цепляются, мыть их опять же воду надо, потом займусь. Плечистый дядька, усатый, серьезный и одновременно напуганный, держал в перепончатых лапах свернутый трубочкой лист. …Письмо не было запечатано, но по дороге я его не читала. Я и так знала, что все будет в порядке, Оберон крут как гора и все разрулит, что бы там не было. Оберон был у себя, и его, по счастью, не отвлекали никакие важные дела. Я нерешительно вошла в шатер и остановилась у порога.—?Что случилось, Лена? Я протянула ему письмо. Вот уж не думала, что придется выступать в роли почтальона Печкина. Оберон просмотрел письмо сперва мельком, потом еще раз, внимательнее.—?Ты прочитала?—?А надо было?—?Их высочества Ортензия и Алисия уведомляли короля Оберона, что измучены дорогой, восхищены миром речных жителей и намерены остаться здесь навсегда, вне зависимости от того, какое решение примет Королевство.—?Прикажете запаковать их в мешки или дипломатия наше все,?— король тонко улыбнулся, а затем чему-то кивнул.—?Принцессы здесь не нужны?— нет такой должности, понимаешь? Так что это письмо?— каприз в чистом виде, еще одна попытка привлечь внимание Александра… Он выглянул из шатра и приказал кому-то:—?Позови принца. Быстро. Ответом был удаляющийся топот.—?Спасибо, Лена,?— вернувшись в шатер, король бросил письмо на низкий столик. —?И не забивай себе голову ерундой… Завтра мы выступаем. Постарайся как следует отдохнуть. Я вижу у тебя получилось напитать перстень, не перестарайся. Завтра с утра ты должна быть выспавшейся и полной сил.—?Так точно, Ваше Величество, разрешите идти?—?Иди.*** Принц вышел из шатра красный как рак, чем-то очень недовольный. Вскочил на коня и ускакал; через час все пять принцесс, накануне ночевавших в селении, были водворены на место. После ужина меня опять вызвали к королю. Оберон был в шатре не один: в одном из раскладных кресел сидел, виновато улыбаясь, наш трубач. Он был без сапог, правая нога обмотана тряпкой, и бурые пятна на серой ткани становились все больше.—?Несчастный случай,?— сказал мне Оберон. —?Вот что бывает, если упражняться в фехтовании, хлебнув перед этим вина… Да перестань! —?Это трубачу, который виновато опустил голову. —?Я же тебя не ругаю? Лена,?— это мне,?— я хочу посмотреть, чему ты научилась. Рассечены мягкие ткани, повреждено сухожилие. Осторожно собираем все обратно, перед тем обезболив. Давай. Трубач принялся разматывать ногу;—?Маг дороги обязан врачевать раны,?— сухо сказал Оберон. —?До сих пор обходилось. Но что-то мне подсказывает, что наше везение?— ненадолго. Возьми посох, направь на поврежденное место, представь, что у тебя немеют ладони.—?Ваше Величество, я сама, можно? —?Король кивнул. Трубач вытянул окровавленную ногу?— и тихо охнул. —?Не двигайтесь, пожалуйста. Я глянула на рану ничего страшного, рана достаточно легкая. Сначала обезболю, чтобы больной мне не мешал. Посох я поставила рядом, приклеив магией вертикально, как обычно делала, когда садилась есть. Оберон только нахмурился на мои действия, но ничего не сказал, а мне посохом вращать не удобно, не мой размер. Поднесла ладони к ране и представила, как все немеет, а затем покрывается легким холодком, трубач вдруг перестал улыбаться, вздохнул сквозь зубы… И обмяк в кресле. Расслабился. Я только теперь поняла, как он был до сих пор напряжен.—?Умница,?— тихо сказал Оберон. Я только дернула уголком рта, уже заканчивая обеззараживать порез, и убирая лишнюю кровь. После чего начала соединить ткани из глубины к поверхности, когда нога полностью восстановилась, поставила сверху заплатку для разглаживания шрама, ведь как не старайся, а шрам все равно появится. Я выбрела из шатра на слабых ногах, оно кажется, что недолго этим занимаешься, а на деле не меньше сорока минут на коленях без движений, с непревычки это несколько неудобно. Трубач вышел вслед за мной. Он почти не хромал и говорил без умолку. В голосе его было колоссальное облегчение, а слов я не понимала. Да разве они имели значение, слова? Вечерело. Розовые лягушки светлели, как жемчужины, на темно-зеленых листьях кувшинок. Услышав их кваканье, любой соловей удавился бы от зависти: это был не ?лягушачий хор? в обычном понимании слова. Это был настоящий музыкальный ансамбль, меняющий мелодии, я все высматривала в камышах дирижера… Интересно, здесь, наверное, нет цапель? И вообще никаких естественных лягушачьих врагов? С таким бесстыдным цветом их же видно за версту!—?Здорово поют,?— сказала Эльвира за моей спиной. Я поздоровалась.—?Добрый вечер и вам, Лена… Я ушла из кареты. Там рев да сопли. Как будто сразу не было ясно, чем закончится эта их провокация.—?Мне тоже не хочется ехать,?— сказала я честно. —?Но ведь и оставаться здесь тоже нельзя.—?Кто бы спорил. —?Эльвира печально вздохнула. —?Вы не видели принца?—?Нет,?— я почему-то встревожилась,?— а что?—?Бродит где-то в одиночестве,?— в голосе Эльвиры опять обозначилась злость. —?Когда у него неприятности?— он обижается на всех. Особенно на меня.—?А какие у него неприятности? Эльвира покосилась на меня, будто решая, говорить или нет.—?У принца, Лена, одна большая неприятность?— он не похож на отца. Не выдерживает никакого сравнения с Обероном… так ему кажется. Собственно, так ему и внушалось с детства. Он робкий, слабовольный, мягкий. Но главное?— он не маг. А Оберону хотелось, чтобы его сын был волшебником.—?Ну,?— пробормотала я растерянно,?— это не так важно на самом деле, главное, чтобы человеком был хорошим и умным.—?Конечно. Но король любит его вполовину меньше, чем любил бы сына-мага, похожего на него самого. Разве это не ясно? Я молчала. Думай как хочешь, принцесса-преступница, вы сами виноваты во многом. Лягушки пели, заглушая Эльвирины вздохи.—?Вы не думайте, Лена… Я прекрасно понимаю Оберона: король не может быть сентиментальным. На нем такая ответственность… Она оправдывает многое. Скажем, он может себе позволить взять чужого ребенка из чужого мира, поставить себе на службу, подвергнуть смертельной опасности…—?Простите, что перебиваю, а с чего вы взяли что я ребенок?—? Лена, не обижайтесь на меня! Но если вы учитесь в школе, разве вы не ребенок?—?Эльвира, вы такая наивная. Не возраст делает человека ребенком, как и не знания. Поступки и опыт. Вы, например, вдвое моложе чем любой мальчишка из морской деревеньки на здешнем холме. Из лягушачьего хора вырвался одинокий голос солиста. Звук вился, становясь все прозрачней и тоньше, пока не оборвался вдруг обычным хрипловатым ?Квак!?.—Вы так считаете? —?с непонятной интонацией спросила принцесса.—?Его величество?— полководец во главе армии. В военное время. И сейчас мы на войне. И он знал, что на его долю выпадет повести королевство на новое место, готовился к этому. Более того, его Величество уже воевал однажды, терял друзей и соратников, это тоже оставляет свой отпечаток. У него есть много других занятий, кроме как щадить нежные нервы принца, разве нет? —?Эльвира грустно покачала головой.—?Я уже говорила однажды принцу, теперь скажу вам. Вы не видите всей картины. Для вас своя рубашка ближе к телу. Будь я такой как вы, меня бы здесь не было, хотя несомненно я тоже получаю большой подарок, пройдя путь королевства и помогая Его Высочеству.—?И что же вы получите от его высочества, Лена?—?Знания, опыт, хорошие воспоминания, уверенность в собственных силах. Я становлюсь сильнее и умнее после каждого разговора с ним, потому что он делится своей мудростью, и, я его слышу и слушаю. Чего не скажешь о принце и Вас, принцессах.—?Может быть,?— согласилась Эльвира безо всякой уверенности.?—?Будем надеяться, его Высочество все же найдет общий язык с королем.—?Будем надеяться, Лена. Будем надеяться.