Эпиграф (Юма/Хотару) (1/1)

Хотару оставляет на губах смазанный, скользкий поцелуй и ощущение холода под своими пальцами на шее, ухмыляясь дьявольски обворожительно, что Юма думает, будто это было для неё смертельно, словно она по краю ходит, тонкой грани собственным плечом касаясь и рискует упасть в глубины ада, из которого не возвращаются. Хотару скользит ладонями по рёбрам, считая их беззвучно, ласкает кончиками пальцев грудь, и Юма чувствует на себе зудящее ощущение порока, нарушенной чистоты, будто осколки той незримой границы царапают её кожу ногтями Мизушины Хотару, но где-то под кожей разливается ощущение удовлетворительной правильности действий и сладкое послевкусие персиковой помады. Хотару?— личный дьявол-искуситель Юмы, медленно завлекает её в пучины кипящего, горячего?— в отличие от её пальцев?— ада, почему-то наполненного истинным удовольствием, от которого взгляд собственных глаз туманится, а мысли уходят, оставляя наедине с пустотой и усмешками Хотару. ?Я ведь тебя люблю, знаешь???— слова теряют смысл и тают, как осколки льда, в огне лихорадки, от прикосновений. ?Шучу?. Когда Юма просыпается у себя в комнате всё кажется таким сюрреалистичным, словно это был сон, подёрнутый дымкой клубного перегара, Юма даже облизывает губы, чтобы уловить остатки почти стёршейся помады на них, и сердце замирает, ошеломлённое: как же так? Чьё-то инородное ещё чудится где-то под рукой, но Юма отказывает себе в желании пошарить рукой в поисках источника: и так ведь ясно до предельных частот, что никого там не окажется.***?— Вау, Юма! Почему ты мне не сказала? —?Такеда подсаживается ближе, вглядываясь в чёрную надпись на шее, и Юма нервно отдёргивает ворот рубашки. —?Кто это? Кто? Юма неловко передёргивает плечами, нервно усмехаясь. Потому что не понимает вообще, почему надпись вышла? Когда??— ?Любовью шутит сатана?? —?его лицо искажается удивлением и недоумением. —?У тебя что, плохой соулмейт? Ты из-за этого не хочешь говорить? —?если бы Такеда понимал насколько у Юмы плохой соулмейт… —?Скажи мне кто это: я ему покажу, что значит ?любовью шутит сатана?. Они смеются вместе, и Юма действительно жалеет, что Такеда не её соулмейт?— он слишком добр к ней, слишком мил и мягок. А Хотару, которая тает дымом в задворках памяти, совсем другая: эгоистичная, бестактная, дьявол!?— Я не думаю, что это плохой человек. Просто… не определившийся? —?Юма пожимает плечами, и проклинает себя, потому что выгораживать Хотару, в общем-то, бессмысленно: все считают её сучкой. Юма их не отговаривает. У Юмы просто нет слов, желания и сил это делать.?— Хэй, Фудживара, Мизушина, смотрите! —?Такеда машет руками и тычет на метку Юмы, так, будто его собственная открылась. —?А у Юмы слова проявились. Фудживара снисходительно ухмыляется в сторону Юмы и хмыкает безразлично. Юма сглатывает закипающее ?ублюдок?, смотря на Хотару. Мизушина выглядит слишком безразличной к этому.?— Разве это не прекрасно? —?её улыбки приторно-сладкие и лживые до того, что Юму корёжит просто видеть это лицо. —?И кто же из вас признался первым? —?кошка-лисица хитрая, думает, сможет так сухой из воды выйти??— Ой, нет, это не из-за меня,?— они краснеют, понимая, что Хотару имеет в виду. —?Я просто увидел,?— Такеда нервно проводит рукой по шее и усмехается,?— но, если её соулмейт будет плохим, то я лично защищу Юму! —??такой гордый мальчик?, Хотару смеётся.?— Удачи,?— Фудживара кивает безразлично, но Юма слишком долго за ним смотрит, чтобы думать, что он безразличен, этот парень коварен. И это был ты-дурак-кивок. У Юмы уже чешутся кулаки, чтобы поправить ему лицо.*** Хотару это кошка, которая приходит ночью, закрывая лицо темнотой, оставляя от себя лишь пару горящих глаз. За Хотару следуют лишь беды и разрушение, а с её взглядом?— сглаз и порча, лишающие рассудка. Но Юма, кажется, впервые понимает, как от этого защититься. В этой комнате снова мрак, и им приходится искать друг друга на ощупь, цепляться друг за друга будто бы отчаянно, нуждаясь в чём-то, задыхаясь. Юма делает свой ход.?— Знаешь, я люблю тебя тоже,?— выдыхает слова горячим паром на губы, снова целуя. И на этот раз Хотару выглядит той, кто был повержен.