7. Дыши Тьмой (1/1)

***Торжественная Зала блестела и сверкала всеми возможными цветами. Под самым потолком кто-то додумался повесить огромную хрустальную люстру, которая, правда, не давала света, зато хаотично и пафосно отражала ярко полыхавшие на стенах Залы разноцветные факелы. Демоны, разряженные каждый в меру испорченности своего вкуса, пёстрой неконтролируемой толпой сновали по Зале, то кружась в безумных диких танцах под оглушительно гремящую на весь Инферно музыку, то стекаясь к длинным столам с самыми разнообразными закусками вплоть до шашлыка из человечины.Занзас взирал на всё это безобразие с едва сдерживаемым раздражением, восседая на искусно украшенном троне, стоявшем на том самом помосте, откуда обычно делались всякие объявления. Одетый в роскошный, но изысканный чёрно-красный костюм, с великолепным презрением во взгляде похожих на два тлеющих уголька красных глаз, с величественной осанкой и жестами – он походил на короля. Собственно, на этот вечер он и был королём, раз уж Верховный Повелитель, ненавидевший подобные балы, спихнул сегодня бремя власти на своего заместителя. Занзас балы тоже терпеть не мог, но отказаться возможности не предоставилось, и теперь он вынужден был сидеть на троне, наблюдать за творящимся в Зале хаосом и изредка поджигать взглядом совсем уж буйных. Повод для бала был, кажется, какой-то совсем уж незначительный, вроде бы годовщина появления первых Древнейших в Инферно. Занзас не помнил уже, да и не старался запоминать всякие мелочи.Ему было душно и жарко. Множество потных тел, собравшихся в тесной пещере, их массовое смрадное дыхание, негаснущие факелы на стенах – всё это сыграло свою роль. Занзас чувствовал себя так, как будто по ошибке забрёл к самому Ядру Земли. Кинув задумчивый взгляд сначала на толпу, беснующуюся внизу помоста, затем на стол с вожделенными прохладительными напитками, Занзас решил, что оно того не стоит. Мысль о том, чтобы спуститься к своим подданным, вызывала у него стойкое отвращение. Впрочем…— Эй, мусор, — он чуть повернул голову к Скуало, со скучающим лицом застывшего по правую руку от его трона. – Принеси мне выпить.Мечник нахмурился и предсказуемо оскалился, с неудовольствием глядя на толпу внизу. Он тоже никогда не жаловал балы и праздники в Инферно. — А самому задницу оторвать лень? – он не двинулся с места, продолжая разглядывать толпу.— Ты оглох или как? Я сказал, чтобы ты принёс мне выпить. Пулей исполнять, мусор, — Занзас с ухмылкой придал мечнику нужное ускорение, шлёпнув ладонью по заднице. Его просверлили донельзя злым взглядом синих глаз. — Слушаюсь… хозяин, — прошипел блондин сквозь зубы и спрыгнул вниз, исчезая среди танцующих демонов. Он отсутствовал довольно долго. У Занзаса окончательно пересохло в горле за это время, и он уже начал мстительно продумывать наказание для слишком задержавшегося слуги, уверенный, что Скуало абсолютно всё делает исключительно назло ему. И тут он вновь заметил в толпе знакомую белоснежную фигуру, ловко лавирующую между плотно окружившими помост демонами. У самых ступенек, ведущих к трону на помосте, Скуало был остановлен каким-то мальчишкой с чёлкой на пол-лица, кажется, его звали Бельфегором, Занзас точно не помнил. Они о чём-то говорили, и Занзас невольно напряг слух. — …интересно! – уловил он обрывок разговора. – Можно, я посмотрю? По побледневшему лицу Скуало было ясно, что Бельфегор разговаривал с ним на какую-то крайне неприятную для мечника тему.— Отъебись, Бель. Это тебе, блядь, не цирковое шоу. — Но это же такое шоу, и-ши-ши! Ну пожалуйста, Ску, дай посмотреть всего разочек! А взамен я… ну, хочешь, взамен я подарю тебе какую-нибудь красивую безделушку, чтобы ты мог ещё больше понравиться своему хозяину?Лицо Скуало стало белым, как мел, ослепительно-синие глаза сверкнули яростью, губы разошлись в непередаваемо враждебном оскале. Он без лишних слов со всей врезал Бельфегору кулаком в челюсть и, развернувшись на пятках, вихрем взлетел на помост, а вокруг него закружились снежинки и леденел пол под ногами, показывая его едва сдерживаемую злость. Странный мальчишка внизу только паскудно, самодовольно смеялся своим шипящим смехом, потирая место удара. Подойдя к Занзасу, мечник мрачно протянул ему бокал вина, едва не расплескав всё содержимое. — Что этот мелкий мусор от тебя хотел? – лениво поинтересовался тот, залпом осушая бокал. Скуало вытянулся по струнке и застыл с непроницаемым лицом, волосы его разметал непонятно откуда взявшийся холодный северный ветер. — Он хотел, — тихий голос мечника звенел, как натянутая тетива. – Чтобы я дал ему посмотреть на свои психические припадки, слухи о которых разошлись по всему этому грёбаному гадюшнику. Похоже, что теперь меня здесь считают этаким клоуном. Очередная благодарность моему дражайшему хозяину за это. Занзас раздражённо закатил глаза и не прицельно швырнул в Скуало пустым бокалом. — Пасть захлопни, мусор. Все твои претензии я уже знаю наизусть. Скуало замолчал, и дальше разговор как-то не клеился. Вино немного подняло Занзасу настроение, и через некоторое время ему пришло в голову, что на этом балу может быть не так уж и плохо. Он поднялся с трона, хлопнул в ладоши, добавив в этот жест немного Силы, и громыхающий что-то позади помоста оркестр разом смолк, вынужденный отскочить от внезапно заполыхавшего возле дирижёра пламени.— Эй, вы там! – обернулся к ним Занзас. – Ещё одно подобное бездарное произведение – и я лично прослежу за тем, чтобы вас сослали на каменоломню! Живо начинайте играть что-нибудь более подобающее, если вам дороги ваши никчёмные жизни!Оркестр испуганно засуетился, закланялся, и не прошло и минуты, как по Зале начала литься уже нормальная музыка – торжественная и, что немало важно, вполне приемлемая для слуха. Занзас довольно усмехнулся, но возвращаться на трон не спешил. Он задумчиво огляделся, а затем подошёл к продолжавшему откровенно скучать Скуало.— Потанцуем, мусор? – не вопрос, а, скорее, приказ, и смуглая рука протянута не пригласительным, а требовательным жестом.Мечник не изменился в лице и не стал возражать, но и свою руку протягивать в ответ не стал. Долгие несколько мгновений они стояли так, не на шутку схлестнувшись взглядами. Затем Занзас, почувствовав себя на редкость глупо, с тихим рычанием схватил Скуало за руку сам и рывком привлёк его к себе, начиная танец.— Прекрати изображать из себя ходячую непокорность, — он до хруста сжал бледную ладонь, едва не сломав ему пальцы. – Твой спектакль никого уже не убеждает, в том числе и меня. Скуало не ответил, едва заметно морщась от боли в руке. В глаза Занзасу он уже не смотрел, как не смотрел и на пялившуюся на них толпу демонов. Они были на помосте только вдвоём, и Скуало тщетно старался не думать о том, что терпит это унижение на глазах у всего Инферно. Оба танцевали действительно красиво и грациозно, и демоны внизу смотрели на них с толикой восхищения. Невозможно было не восхититься тем, как король и его слуга гармонично смотрелись вместе – пара, целиком состоящая из контрастов. Контраст чёрно-красного одеяния Занзаса и серебристого костюма мечника, контраст коротких чёрных волос и длинных белых, стянутых на затылке в аккуратный хвост, контраст властных, уверенных движений одного партнера и гибких, плавных другого.Музыка стала громче, быстрее, темп танца начал ускоряться. Занзас кружил своего мечника по всему помосту, иногда с ухмылкой ударяя его бедром или спиной о свой трон. Он прижимал его к себе всё настойчивее, целовал всё с большей жадностью. Перед его глазами всё так и прыгало в бешеном темпе, в голове перемешивались самые разные ощущения – ощущение жара, охватившего тело, горячего, пахнущего морозной свежестью дыхания у его лица, ощущение шёлковой ткани под ладонями, выгибающегося в его руках мечника…И только одно портило его опьянение этим танцем: глаза Скуало оставались серыми и безразличными, от этих глаз так и веяло холодом. Эти глаза приводили Занзаса в неистовое бешенство – потому что словно говорили: «Да, урод, бери моё тело, делай с ним всё, что хочешь, но моя душа тебе никогда не достанется!»Занзасу нахрен не нужна была душа этого кретина. И всё же… всё же ему почему-то вдруг остро захотелось, чтобы эти глаза выражали хоть что-то, кроме успевшей изрядно надоесть презрительности.Когда танец кончился, Занзас уселся обратно на трон, тяжело дыша. Мечника он бесцеремонно усадил себе на колени. Тот, впрочем, не сопротивлялся и по-прежнему молчал, и лицо его продолжало сохранять непроницаемое безразличное выражение. — Так и будешь молчать? – недовольно поинтересовался он у него и больно укусил за ухо.Скуало не отвечал. — Ладно… чёрт с тобой, мусор. Не хочешь по-хорошему – не настаиваю. Я, как видишь, попытался быть к тебе лояльным. Больше даже не заикайся о своих претензиях по поводу того, что я, мол, сломал тебе жизнь. Скуало не отвечал. Занзас вздохнул, чувствуя, как жажда и вечное недовольство окружающим миром стремительно к нему возвращаются. — Принеси мне ещё выпить, мусор.Скуало не ответил и не встал с его колен. Занзас собирался уже столкнуть его насильно, когда его шею обвили тонкие бледные руки, а щёку обожгло морозным дыханием. Занзас с беспокойством подумал было, что это признак того, что мечника не вовремя навестил Призрак, но, чуть повернув голову и заглянув ему в глаза, он был совершенно сбит с толку. Глаза Скуало были не безумные и белые, а пронзительно-синие, вполне осмысленные и очень, очень злые. — Ублюдок, — произнёс мечник и на удивление спокойно, холодно улыбнулся. – Ты даже не видишь дальше своего носа. Ты сидишь тут, такой весь из себя невъебененно крутой и пиздец какой сильный, упиваешься своей властью, своим положением, раздаёшь приказы направо и налево. А ведь на самом деле ты просто ничтожество с манией величия. Ты даже не знаешь, что ходишь по лезвию бритвы, что твоё положение очень зыбкое, что твоя жизнь подвешена на тонком волоске, который может оборваться в любую минуту. Оглянись вокруг, Занзас! Что ты видишь? Я тебе скажу, что. Ты видишь огромную кучу дерьма, вонючего и липкого. И это дерьмо – твои якобы верные подданные! Ты бы знал, сколько из них предлагали мне участвовать в заговорах против тебя! Все они улыбаются тебе, раболепно кланяются и готовы чуть ли не задницу тебе лизать ради твоей благосклонности, а на деле только и занимаются тем, что строят планы по твоему свержению! У них нет ценностей, нет морали, нет даже амбиций: всё, что им нужно – это плести свои вонючие интриги и предавать всех, кого только можно! О, и большинство предлагает быть ключевой фигурой твоего полного уничтожения именно мне! Знаешь, почему? Разумеется, знаешь. Потому что каждый – каждый! – обитатель Инферно знает, что я ненавижу тебя больше всех их вместе взятых, что я единственный, кто хочет отомстить тебе не из соображений «почему-бы-и-не-предать-раз-есть-возможность», а из личных мотивов. Слышал бы ты, тварь, какие изощрённые планы по твоему свержению готовят эти твои якобы подчинённые. И в большинстве этих планов я согласился принимать живейшее участие. Я подписываюсь буквально на всё, что имеет хоть какой-то реальный шанс уничтожить тебя. Да, не все планы легко выполнимы, и поверь, только по этому ты ещё жив. Но я работаю над их выполнением, как и все эти дерьмоеды, которые сейчас развлекаются внизу, прославляя Верховного Повелителя и, разумеется, тебя, главную здешнюю мразь. Ах, кстати, как тебе твоё вино, дорогой хозяин? Понравилось? Нигде не жжёт, ничего не болит? Наверное, я всё-таки перепутал и случайно принёс тебе не серную кислоту, а жаль. Ну, впрочем, не волнуйся, в твоём бокале наверняка тоже было что-то очень неприятное и очень интересное с алхимической точки зрения. Так что, принести тебе ещё чего-нибудь выпить, мой бесценный, мой обожаемый хозяин? Занзас вцепился в подлокотники трона до побелевших костяшек пальцев и закрыл глаза, пытаясь успокоиться и не выдать всей той бури эмоций, которые испытывал, слушая мечника. По всему выходило, что он действительно потерял бдительность и слишком уж расслабился. Он ведь знал, уже давно знал, что никому нельзя доверять, и так расслабился из-за своей репутации и своего мнимого всесилия!Нет. Он понимал, что потерял бдительность вовсе не из-за своего положения Правой Руки Повелителя. Это случилось только лишь потому, что он чересчур сильно увлёкся этим идиотским беловолосым созданием, чересчур сильно к нему привязался, хотя сам всегда отрицал за собой раньше подобную слабость.Было отчего-то пусто и больно где-то внутри, докуда не могла дотянуться даже демоническая регенерация. Занзас приоткрыл глаза, глядя на продолжавшего фальшиво обнимать его мечника. Тот ухмылялся торжествующе, победно, холодно. «Хочешь уничтожить меня, тупой мусор, да? А кому же ты, сука, будешь так доверительно утыкаться носом в шею по ночам, так глупо ища защиты и утешения? Кто будет спасать тебя от твоего безумия, кто будет согревать тебя своим теплом и своей Силой, когда ты в очередной раз так глупо замёрзнешь от последствия своей же регенерации? Кто даст тебе единственное место, которое ты сможешь назвать своим домом, раз уж ты ненавидишь Инферно и его обитателей? Кому же ещё ты, сучёныш, сможешь показать себя слабым, не боясь, что это будет использовано против тебя?» — всё это Занзасу очень хотелось спросить у него, и хотелось посмотреть на его реакцию, потому что он знал, что все эти вопросы непременно попадут в цель и сотрут с бледного лица торжествующую ухмылку. Но он ничего не спросил ничего, абсолютно ничего, и молча отвернулся. На Занзаса со всех сторон наваливалась удушающая жара. Он задыхался от неимоверной духоты, от жажды, болезненно царапающей пересохшее горло, но на напитки уже не смотрел, помня, что еда может быть отравлена. Вопреки распространённому мнению, ни один демон не был бессмертным. Демон вполне мог умереть, если бы кто-то полностью уничтожил все его органы или вырвал бы сердце – остальные случаи регенерацией кое-как можно было спасти. Некоторые яды, как знал Занзас, были способны выжечь все внутренние органы до единого, и потому собственную пищу он решил отныне отдавать на предварительную дегустацию. На подобных праздниках он больше есть и пить ничего не собирался. Но от жары его предусмотрительность не спасала. Было ужасно жарко, душно, мерзко и больно. И – ни одного, совершенно ни одного преданного ему существа. Один, один, всегда один. Он был в одиночестве, когда собственный отец бросил его на верную смерть, он был в одиночестве все эти десять лет, которые прошли перед его попаданием в Инферно, и теперь онв совершенном одиночестве и здесь, где вроде бы должен был править. А ведь он уже начал надеяться, что Скуало, этот глупый и до невозможности красивый ублюдок, однажды примет его, станет ему верным, и одиночество уйдёт…Нет, сказал себе Занзас. К чёрту сентиментальность. Вся эта глухая боль, которую он сейчас испытывал, была просто побочным эффектом власти, к которой он так стремился. Повелитель сказал ему, что ему придётся привыкнуть дышать Тьмой. И сейчас, в удушливой жаре, воняющей смрадом и потом беснующихся демонов, готовящих против него самые разнообразные заговоры, с сидящим на коленях обманчиво-послушным существом, к которому он успел было привязаться, чувствуя, как выпитый яд начинает понемногу тревожить его кровеносные сосуды, не причиняя, впрочем, ему особого вреда (видимо, его Сила всё же была мощнее, чем действие какого-то там яда) – сейчас Занзас понимал, что Повелитель имел ввиду. Он сделал глубокий вдох, как и тогда, когда услышал эти слова впервые. — Убирайся, — сказал он мечнику спокойно, без тени эмоций.Тот, продолжая ухмыляться, вопросительно-насмешливо изогнул бровь и отстранился.— Убирайся, — повторил Занзас всё так же спокойно. – Пошёл вон, мусор. Считай это незапланированным отпуском. Ближайшие три месяца не попадайся мне на глаза. Глаза Скуало торжествующе сверкнули, переливаясь миллионами завораживающих льдистых оттенков. Он тут же вскочил с его колен и глумливо, по-военному отдал честь, приставив ладонь к виску. — О! Благодарю за великодушие, дорогой хозяин! Я бы рад не попадаться и подольше, но… этого пока достаточно. До встречи, Король Всего Дерьма, не скучай! И радостно, коротко рассмеявшись, он исчез, сопровождаемый, как всегда, вихрем снежинок.Занзас сделал ещё один глубокий вдох, пытаясь привыкнуть к продолжающей донимать его глухой боли где-то глубоко в груди.