Часть 8 (1/1)

Донсик открывает глаза. Будто и не засыпал вовсе: просто лежал с закрытыми глазами на протяжении нескольких часов, пару раз переворачивался с боку на бок, но был в каком-то постоянном бреду своих нескончаемых мыслей. Хуже не придумать. Он садится на кровати, словно зомби, пару раз медленно моргая. Глаза уставились в одну точку, не желая ни на чём сосредотачиваться. Обернувшись, он видит Ину, лежащего на спине. Неужели всё ещё спит? Он почти перестал просыпаться ночью от кашля, и теперь вдоволь может отоспаться. Донсик смотрит на спокойное выражение лица, слегка приоткрытый рот и спутавшиеся волосы, а потом переводит взгляд на одеяло, которое едва заметно поднимается и опускается в такт его дыханию. Просто взял и уснул без всяких гнетущих мыслей? Хотя чему тут удивляться? У этого человека нет целого набора принципов, действующих в мире обычных людей. Со Ину может спокойно принять все свои желания и странности. Захотел убить – убил. Захотел поцеловать – поцеловал. Всё просто. Если бы и Донсик мог так же. В какой-то степени хороший навык, как ни посмотри. Даже немного завидно.

Донсик поднимается с кровати и ставит на небольшую газовую конфорку чайник. Без кофе ему не прожить этот день. По дороге он чуть не наступил на осколки кружки, валявшиеся на полу. Хорошее напоминание о вчерашнем дне, ничего не скажешь.Ину просыпается от странного стеклянного скрежета. Он трёт глаза, приподнявшись на кровати, и видит Донсика, собирающего осколки кружки с пола. Тот замечает, что Ину проснулся: бросает на него короткий взгляд и ничего не говорит. А что тут скажешь? Ину и сам без понятия, что должен сказать.Сегодня Донсик очень молчалив. Избегать Ину он не пытается, но лицо не выражает никаких видимых эмоций: ни злости, ни напряжения, ни восторга, ничего. Он продолжает молчать, словно рыба, боясь сказать хоть слово. Или не хочет? Ину замечает его глаза, в уголках которых видны красные трещинки от лопнувших капилляров. Дело в том, что Донсик по-своему переносит серьёзный поворот в их взаимоотношениях, и Ину не понять этого, как бы он не старался. В то время как Донсик переживает всё внутри, Ину чувствует почти абсолютное умиротворение. Не апатия, конечно, но вчерашняя буря эмоций немного затихла.Когда Донсик уходит в ванную, Ину одевается потеплее и поднимается наверх. Сегодня очень хорошая погода. Он не помнит, когда в последний раз смотрел на часы: это стало бесполезно. Сейчас ему и спокойно, и немного не по себе от собственной участи. В его распоряжении только ветхий, заброшенный дом посреди поля и маленькая подземная комната, где можно окончательно отключиться от всего мира и даже сойти с ума. Время перестаёт играть для него важную роль. А зачем оно? Теперь ему не надо ходить на работу, знакомиться с новыми бизнес-партнёрами, навещать для приличия отца и, наконец, убивать слабых и беззащитных. В конце концов уровень стресса стал значительно ниже. Все, кто так или иначе вызывал у него резкое отвращение, исчезли из его жизни. Ни братца-придурка под боком, ни отца, который постоянно унижал его, так ни разу не поддержав по-человечески, ни близких друзей. Теперь и потребность вымещать гнев посредством убийств практически пропала. Когда изо дня в день тебя не окружают сотрудники компании и просто люди на улице со своими постоянными взглядами, жить становится гораздо проще. Внутри всё затихает и успокаивается, пропадает потребность вести себя так, как принято в обществе, и можно наконец-то стать самим собой. Таким, какой ты есть на самом деле. Оковы правил и стереотипов спадают с плеч тяжёлым грузом, и можно уже никем больше не притворяться и быть настоящим собой.Единственная возможная проблема: однажды деньги, конечно, закончатся и придётся каким-то образом добывать их, хотя на данный момент запас, оставленный здесь, почти не тратится. Нет потребности выходить в люди, нет постоянных городских трат. Но даже несмотря на это, сейчас, когда Ину выходит на крыльцо и вдыхает свежий воздух, все проблемы будто отходят на второй план. Он посылает всё к чёрту и просто присаживается на ветхие деревянные ступеньки, разглядывая просвечивающие через высокую траву лучи солнца. Рядом вдруг садится прилетевший не понятно откуда воробей, и Ину задумчиво смотрит на него. Тот буквально сразу же вспархивает и неуклюже перелетает на другое место, так и не сумев подняться высоко. Воробьи не способны к долгому полёту. Они могут только перелетать с места на место, отчего не имеют той абсолютной свободы полёта, как другие птицы. Ину кривится в горькой усмешке: как похоже на его положение сейчас.

Он вдыхает чистый, холодный воздух полной грудью и закрывает глаза, вслушиваясь в звуки вокруг. Шуршит трава, щебечет парочка птиц неподалёку. Солнце скрывается за небольшим облаком, положив на поля тень, и Ину открывает глаза, слабо кашляет и растирает замерзшие ладони. Сидеть так можно вечно.Сзади тихо скрипнула дверь, и рядом осторожно присаживается Донсик. Ину бросает на него взгляд и замечает намокшие от воды кончики волос. Донсик застёгивает куртку доверху и убирает руки в карманы, задумчиво всматриваясь вдаль. Солнце медленно выползает из-за облаков и вновь освещает всё вокруг тёплым светом. Светит ярко, но греет очень слабо. Зимой солнце очень обманчиво: может показаться, что можно хоть чуть-чуть согреться в его лучах, но это лишь иллюзия, которая должна греть изнутри, на подсознательном уровне.Ину подсаживается немного ближе к Донсику и медленно опускается вниз, устроив голову на чужих коленях и положив руку на одну из его ног. Мир поворачивается на 90 градусов, но так становится даже интереснее наблюдать за окружающей безмятежностью. От неожиданности Донсик сдвигает ноги вместе, чтобы Ину смог нормально устроиться. Он чувствует тепло на своих ногах и колене, на котором расположилась ладонь Ину. Пару раз он нелепо моргает, пытаясь привыкнуть к неожиданной близости и осторожно смотрит вниз на профиль Ину: тот продолжает смотреть вдаль. Его волосы причудливо распадаются в разные стороны и покачиваются от налетающего ветра. Донсик упирается руками в деревянные доски порога позади себя. Привыкнув к новому положению, он вдруг произносит:– Ты сможешь жить так?Вряд ли Ину сможет что-то ответить на такой, почти риторический вопрос. Донсик смотрит вниз: лежащий слегка прищуривается и задумчиво перебирает пальцами на чужой ноге.– А что мне остаётся? – тихо отвечает он.Донсик вздыхает. И правда: у Ину просто нет выбора. Он слишком много натворил, чтобы после такого мечтать о хорошей жизни. Но разве мог Ину, которого Донсик, казалось бы, довольно хорошо знал, так ответить? Так просто, искренне и честно ответить ему? Теперь Донсик был абсолютно уверен в том, что он сумел разглядеть в Ину точно такого же человека, как он сам. Неосознанно он опускает руку на голову Ину. Прямые волосы скользят между пальцев, и он заворожено перебирает их, замечая, как лежащий прикрывает глаза. Он позволит ему такое? Видимо, да. Ину не против. И это так необычно, так непривычно, что уже сложившиеся представления моментально разбиваются вдребезги.

Ину слышит, как в кармане брюк, недалеко от его уха, звонит чужой телефон, и нехотя поднимается. Немного неуклюже встав на ноги, Донсик заходит в дом. Ину поправляет волосы и слышит доносящийся из дома разговор. Эта дверь совсем не держит ни тепла, ни хотя бы малой звукоизоляции.– Извини, ты звонила вчера? Кажется, у меня не было связи.Он молчит несколько секунд и торопливо отвечает:– Да, я уже завтра возвращаюсь, так что обязательно заеду к тебе.Ину переваривает полученную информацию. Завтра Донсик уезжает. Он должен был понимать, что тот не останется здесь навсегда. Донсик приехал только по его просьбе и, как он сам сказал, из-за чувства долга и совести. Всё-таки у него своя жизнь, и он не может бросить всё ради Ину. Но почему-то от этого не становится легче.Узнав, что это последний день, который Донсик проводит с ним, Ину становится задумчивым и немного угрюмым. Сколько же дней прошло? Около недели, наверное. Сейчас он почти поправился, так что Донсика ничего больше не удерживает тут. Ину так ничего и не говорит ему по этому поводу, хотя оба уже понимают, что завтра им придётся прощаться.День будто специально пролетает в мгновение ока и уже подходит к концу. Наступила ночь. Донсик снова осторожно ложится на край кровати, не тронув одеяла, под которым, спиной к нему, лежит Ину. Во время сна он никогда не поворачивался к нему лицом. Спустя ещё полчаса тяжёлых мыслей Донсик чувствует, как начинает проваливаться в сон, услышав слабый шорох сзади и почувствовав на своей шее чужое тёплое дыхание.

***Ину поднимается наверх, следом за Донсиком. Они молча выходят на улицу и останавливаются у крыльца. Донсик смотрит в глаза Ину и пытается разглядеть в них хорошо спрятанные эмоции и мысли. Нет, ему не понять, о чём тот думает и что хочет сказать. Да и хочет ли? Оборачиваясь, он произносит:– Не болей.Донсик успевает сделать несколько шагов, услышав из-за спины:– Ты вернёшься?Отойдя уже на небольшое расстояние, Донсик снова оборачивается и смотрит на Ину. Он не ожидал такого вопроса. По чужому лицу он понимает, что Ину задал этот вопрос, сделав над собой усилие и перешагнув через свою гордость. Вообще, в последние дни он уже делал несколько небольших шагов ему навстречу.

Донсик ненадолго задумывается: он не может пообещать ему, что приедет снова, но видя то, как Ину изменился и как сейчас смотрит на него, ему хочется хоть немного обнадёжить его:– Возможно.Сказав это, он уходит, так ничего и не услышав в ответ. Где-то глубоко внутри он и сам понимает, что хочет вернуться, но старательно отметает эту мысль на задворки сознания. Сейчас нужно возвращаться и лучше не думать о том, что будет дальше.***Донсик заезжает в колумбарий. Стоя напротив ячейки с прозрачным стеклом, он смотрит на фотографию матери и спрашивает:– Как ты? Извини, что долго не навещал тебя. Столько всего произошло в последнее время...Он печально смотрит на давнюю, такую знакомую фотографию в рамке, пытаясь удержать на губах лёгкую улыбку. Нужно держаться.

– Есть один человек… – аккуратно начинает Донсик. – Он уже не сможет жить обычной жизнью.

Донсик замолкает, сжимает губы в линию и, немного подождав, продолжает:– Что я должен делать?

Вспоминается недавний сон, где мать говорила ему, что он должен хотя бы попытаться простить того, кто сильно ранил его. И ещё: он должен быть начеку с тем, кто издевался над ним и подставлял.Донсик вновь поднимает глаза на фотографию матери, отчаянно ища ответа в добрых глазах. В одном сне она уже подсказала, как ему поступить. Теперь оставалось найти новую, недостающую часть и сложить общий пазл. Он выдыхает и выходит на улицу.***За эту неделю квартира пришла в некоторое запустение. То, что оставалось в холодильнике, заметно подпортилось. Донсик пытается вернуться в привычное русло жизни, влиться в волну повседневности, но это удаётся ему с трудом.

На следующий день он встречается с Богён в кафе.– Как ты? – спрашивает она.– Неплохо.Богён прекрасно понимает, что это довольно уклончивый ответ. Сейчас невооружённым глазом видно, что Донсик чем-то встревожен, но пытается держаться. Ей приходится осторожно подобрать слова, чтобы узнать в чём дело.– Ты нашёл что-то важное для себя в этой поездке?Он задумчиво стучит пальцем по чашке с кофе, наблюдая за своими же действиями.– Можно и так сказать. Только теперь не знаю, что делать с этим.– Не торопись, Донсик. Я уверена, что со временем к тебе придёт правильное решение, – она наклоняет голову в сторону, слабо кивает в знак поддержки и накрывает руки Донсика, лежащие на столе, своими.

– Спасибо.Донсик улыбается, морща нос. Он чувствует себя немного виноватым за то, что Богён приходится поддерживать его.Вернувшись домой, он долго, бездельно сидит на диване в полной темноте. Вечер. На лицо падает бледный свет уличного фонаря снаружи. Есть куча дел, которые встали на одном месте. Надо заехать к семье, сказать, что всё в порядке, и привезти каких-нибудь гостинцев. Надо сесть за роман, но вдохновения нет и в помине. Можно, в конце концов, просто посмотреть телевизор или перекусить. Тем не менее он продолжает неподвижно сидеть на диване, не в силах сдвинуться с места.Тишину разрезает звонок телефона. Донсик выдыхает, выныривая из омута бесконечных мыслей, и тянется к телефону. Несколько секунд он смотрит на экран, но осознание того, кто ему звонит, приходит не сразу. Знакомый номер. Он так и не записал его в контакты, но этот набор цифр он почему-то определённо точно запомнил.– Да? – неуверенно отвечает он.– Ты уже дома? – слышит он спокойный голос в динамике.– Да…Донсик вслушивается, но не слышит ничего кроме давящей тишины.– Тебе снова хуже? – спрашивает Донсик.

Иначе зачем Ину позвонил ему? В то же время, где-то на задворках сознания, он начинает понимать, что тот позвонил ему не из-за того, что снова разболелся.

– Нет, я в порядке, – слышит Донсик.Ожидания подтвердились. Ину тут же добавляет:– Чем занят?Не сильно задумываясь Донсик отвечает:– Ничего особенного… Просто сижу на диване без дела уже который час.Из динамика слышится усмешка и последующий комментарий:– Это в твоём духе.– А ты? – спрашивает Донсик.– Вышел на улицу, – следует незамедлительный ответ.– Сейчас же темно, – спохватывается Донсик.

Он прекрасно помнил, что вечером в тех местах хоть глаз выколи, почти ничего не видно.– Я захватил фонарик.Ину отвечает так незамысловато и просто, что Донсик просто не может поверить. Давно ли он говорил с ним вот так запросто, на обычные темы? Они то и дело спорили о чём-то или выясняли сложные, неподдающиеся объяснению отношения. Спрашивать, зачем Ину позвонил ему, он не станет. В этом уже нет никакого смыла: всё понятно без слов. Да и спугнуть этот момент совсем не хочется.– Я приеду. Но не скоро, – быстро выпаливает Донсик и, не дожидаясь ответа, сбрасывает вызов длиною в несколько минут. Это была очередная глупость, совершённая в порыве эмоций. Но приехать он действительно собирается.