Глава 3 (1/1)

Глава 326 апреля 2001, Лондон.Даниэль.Надо просто подождать. Немного, чуть-чуть подождать, и на свету кошмары отпустят. Все в порядке. Мне просто кажется. Я же знаю, что мне кажется! В комнате кроме меня, и Филиппа никого нет, не может быть. А если бы кто-то был, Филипп бы тоже заметил. А значит, никого нет, и можно дышать спокойно. Филипп пахнет тем странным сладковато свежим, неестественным запахом, который в разных своих проявлениях пропитал весь этот город, а возможно, и весь мир. А еще Филипп пахнет чаем. И не тем зельем, что есть у него дома, а нормальным чаем. Что ж… Зачем бы он ни уходил, он хотя бы не напивался. Мне становится любопытно, насколько более четко я ловлю непривычные запахи, чем те, для кого они являются нормальным фоном с рождения? Отлично. Если я начал задавать такие вопросы, значит, я в порядке. Тогда стоит обсудить еще один вопрос, достаточно важный. Если я останусь, я хочу доверять Филиппу. В моем случае и моем положении, к сожалению, это доверие означает все – жизнь, рассудок и большинство решений. А то, что он сделал, было невероятно подло. Он сыграл на подступающей панике, на моих страхах и видениях. Это не означает, что я нарушу данное слово, но высказать свое отношение, полагаю, следует.- Я сдержу свое слово. Но ты вынудил меня его дать. Это подло.И все, чего я добиваюсь в ответ – пожатие плечами.- Разве рационально сейчас тебе уходить куда-то? Тебе некуда идти, а у меня есть свободная койка, почему бы не остаться?Впрочем, уже через мгновение у него на лице наконец проступает раскаянье и стыд, и он отводит взгляд.- Прости… Это и правда было подло.Чувствую облегчение. Если он осознает свой поступок подлым, у меня есть надежда, что подобная манипуляция больше не повторится. Я слишком слаб сейчас, мое положение слишком хрупкое… И я вынужден верить каждому его слову просто потому, что сам почти ничего не знаю. Чувствую себя ребенком, который спрашивает о чем-то у родителей и принимает на веру их ответ. Это необходимо изменить, я слишком хорошо знаю, к чему может привести подобное зависимое положение, но все же… Пока выбора нет. И я с большей охотой доверюсь Филиппу, который хотя бы отвечает на мои вопросы, а не просто сочувственно смотрит и отмахивается, как делали это почти все в госпитале.- Извинения приняты, - впрочем, с собой тоже стоит быть честным, и Филипп, пожалуй, заслуживает искренности. - Я и сам не хотел уходить.Меня невероятно трогает, насколько сильным оказывается его облегчение после этих слов. За это выражение лица я действительно готов простить ему недавний шантаж. Но все же… Остается еще один важный вопрос – для чего? Я рассказал ему практически все, что знаю о сферах, информации для торга у меня больше нет. И вряд ли его заставляет удерживать меня только ответственность и мысль, что я пропаду на улицах Нового Лондона? Значит, есть что-то еще… Что-то, что я не могу уловить. Вне сомнений – симпатия, и симпатия взаимная, но… Останавливаю себя, чтобы снова не поднести руку к губам. Вот что еще надо обсудить. Значение этого жеста я так и не понял.- Мне кажется, нам нужно кое-что обсудить. Я могу чего-то не понимать в вашем времени и хочу объяснений твоего поступка.Удивление. Его реакция вызывает у меня удивление. Мой Филипп, оказывается, умеет краснеть! Он пытается отвернуться, но теперь настала моя очередь его удерживать. Что? Ответь мне – что происходит и чего я не могу понять? Это что-то важное, я чувствую, но что? Ты отвечаешь на мои вопросы, ты в состоянии объяснить мне почти все, чего я сам не могу понять об этом времени, и не можешь объяснить свой собственный поступок?- Что это было, Филипп?Удивление растет. Филипп снова сбивается, как с ним бывает во время волнения, на ряд быстрых и абсолютно ничего не значащих слов. Может быть, было бы милосердно перестать его допрашивать?- Я… Прости… Я не хотел напугать тебя или что-то… Просто… Это моя ошибка. Давай сделаем вид, что ничего не было, ладно?Но я не очень хороший человек, и даже в моем сознании эти слова не могут не звучать без иронии. Я достаточно мстителен, любопытен и осторожен, чтобы не отпускать его с этой темы, поэтому повторяю:- Нет, прости, я не могу сделать вид, что ничего не было. Потому что было, и я хочу знать, что это было?Он отталкивает меня и это выглядит как попытка к бегству.- Прости… Я… Я так не могу… Прости…А вот теперь это уже не попытка – это самое настоящее бегство и есть. Провожаю сбежавшего Филиппа глазами, вздыхаю и отправляюсь включать везде свет. Как я не заметил, что так стемнело? Надо быть осторожнее. А то – грустно улыбаюсь – и правда перепутаю Филиппа с монстром и зарежу кухонным ножом. Мне бы этого очень не хотелось.Переодеваюсь, глупо ходить в уличной одежде, если я все равно никуда не собираюсь, и завариваю чай. Надо успокоиться. Боже, какая гадость. Неужели я никогда не привыкну к этому вкусу?Филипп появляется на кухне… Эффектно. По крайней мере для меня. Нет, это, конечно, его дом, и он, естественно, имеет право в нем ходить как хочет, и, видимо, это со мной что-то не так по меркам этого времени…- Привет…Не отвечаю на приветствие, потому что, во-первых, это глупо, мы не виделись несколько минут, во-вторых… Пытаюсь уяснить себе, насколько нормально ходить по дому только в намотанном на бедра полотенце. А он красивый… Уж явно красивее меня, если принимать за эталон красоты то, что я вижу на проезжающих мимо окон автобусах. Впрочем, и на мой взгляд, безотносительно чужих параметров красоты, Филипп определенно привлекателен. Удивительно, что он не женат. Когда Филипп весьма поспешно выходит, прихватив с собой стакан воды, мне становится неловко. Не знаю, насколько нормален его наряд, но так его рассматривать – точно неправильно. Завариваю для него чай, и во второй раз Филипп появляется уже, слава Богу, одетый.Мы пьем чай, и я кожей чувствую что в молчании на этот раз нет ничего уютного. Надо отвлечься и отвлечь моего хозяина от… О чем бы он ни думал.- Филипп… Я хотел тебя попросить… Научи меня пользоваться телевизором, пожалуйста. Я бы хотел знать, что происходит в мире, а ты почти не покупаешь газет.- Конечно. Ничего сложного, смотри.*****- Ты становишься зависимым!Отмахиваюсь. Глупости. Я изучаю новую для меня технику, а вместе с ней – весь остальной мир, и это… Удивительно. Мне столько нужно узнать. А три часа – это не зависимость.- Человек побывал на луне! – тру пальцами переносицу. Наверное, пора спать – Люди умеют разговаривать на расстоянии, перемещаться так быстро, что это сложно вообразить… Вы лечите почти любую болезнь… И это все – за неполные два века? Поразительно!Он качает головой. Ему, наверное, я кажусь слишком восторженным, но разве это не естественная реакция?- Научно-популярные каналы тебя погубят.- Это неправда.Он встает между мной и экраном, и я недовольно смотрю на него.- Что?- Если будешь так долго сидеть перед телевизором – посадишь зрение.Обдумываю эту информацию.- Правда?- Да, поверь. Это кто угодно знает.Вздыхаю. Глаза и правда устали и болят. Так что, вероятно, он прав.- Хорошо, – выключаю заворожившую меня машину, и в комнате становится тихо и темно. Хм, наверное, ее придумали для тех, кто страдает от одиночества. Как одно из применений.Филипп облегченно вздыхает.- Ну вот и славно. Пошли спать.И за руку тащит меня к своей кровати.- Стой! Подожди! – он останавливается, и я киваю в сторону дивана. – Разве я не там сплю?Он смотрит на меня слишком долго, как будто обдумывает ответ.- Ложись со мной. Ты… Кричишь во сне, когда спишь один. Так будет лучше – мы оба сможем выспаться, а кровать достаточно широкая для двоих.Мне становится стыдно. Я не подумал, я… Я, вероятно, и правда ему мешаю. Завтра пятница и, насколько мне известно, ему нужно идти в университет.- Прости, я не подумал… Да, наверное, ты прав.Он приносит мое одеяло и подушку, и я устраиваюсь, закрывая глаза.Он прав… Так гораздо лучше. Прислушиваюсь к его дыханию. Из-за закрытой двери его не слышно, а так – совсем рядом, и это помогает успокоиться. Сам Филипп спит без света, но ради меня принес лампу, ту, что не мешает заснуть. Его тепло рядом согревает, и я начинаю проваливаться в сон. Да, скорее всего, он прав, и так мне лучше удастся выспаться. Это не гарантия отсутствия кошмаров, но… Хоть какая-то надежда. А в моем случае это немало.Посреди ночи я на несколько минут выныриваю из сна. Я не испуган, я спал без кошмаров, мне не чудятся звуки, и я не знаю, что меня разбудило. Каким-то образом мы оказались под одним одеялом, и Филипп спит, обняв меня и прижав к себе. Наверное, я был не прав, и мне все-таки снились кошмары. Окутанный теплом и защитой, я засыпаю снова.27 апреля 2001, ЛондонФилиппМне снится сон, в котором меня преследует смутный образ, который я пытаюсь поймать. Он ускользает от меня, будто соткан из дыма. Но я хитрее и быстрее. Я ловлю мой смутный образ за руку и тяну на себя. В мои объятия падает Даниэль. Он тянется ко мне и шепчет что-то на ухо, а потом прижимается своими губами к моим. Он будто обволакивает меня со всех сторон. Я пытаюсь снова схватить его, удержать, но он неосязаем, как дух. И когда мне, наконец, удается прижать его к себе, под моими ногами проваливается пол, и мы падаем.Я вздрагиваю и просыпаюсь. У меня в голове пульсирует кровь, я разбит и совершенно не выспался. По моим ощущениям, до будильника еще около часа. Час, который я мог бы проспать, если бы не этот странный сон.Я открываю глаза и вижу перед собой каштановую макушку. Моя рука покоится на его теплом животе, майка чуть задралась, и я касаюсь мягкой, голой кожи. Мы спим под одним одеялом, и я не понимаю, как это произошло. Мое тело не хочет двигаться абсолютно никуда, в голове бродят крамольные мысли о том, что пока Даниэль не проснулся, можно и урвать себе минутку близости, которой я не смогу получить, когда он будет бодрствовать. Я обрываю себя на этом, осторожно убираю руку и отползаю подальше. Даниэль ворочается и недовольно стонет. Мне почти физически больно вставать с кровати. Я чувствительно кусаю себя за пальцы, чтобы заставить перестать смотреть на кусочек голой спины, которая не прикрыта одеялом. Я – мерзавец. Определенно, спать в одной кровати – не лучшая идея, для меня же самого не лучшая. Это как видеть вкусный обед после недели голодовки и не иметь возможности его съесть. Притяжение почти можно потрогать руками.Я осторожно натягиваю одеяло на Даниэля как можно дальше, так, что остается видна только голова. Да, так определенно лучше. А теперь мне нужен душ, холодный душ, а лучше – ледяной.Сон не отпускает меня сразу, и я все еще помню его вкус на своих губах. Податливый и мягкий Даниэль, готовый на все, что бы я ни попросил, сам желающий того же и даже больше. Я стою под душем, пытаясь успокоиться. Низко думать о нем так, мерзко и недостойно. Он не понимает моих чувств и вряд ли поймет, я не имею права решать за него подобные вопросы. Он должен сам во всем разобраться, должен сам все решить. Я не должен больше к нему прикасаться, ни под каким видом, кроме дружеского участия. Да. Пожалуй, я буду спать в спальном мешке, так будто безопаснее всего.Душ бодрит и охлаждает голову. Впервые за долгое время я пью утром кофе, а не чай. Где-то там, в спальне, все еще спит Даниэль, и я не бужу его, чтобы проститься перед уходом.На лекциях мне сложно составлять логические цепочки, я много путаюсь и повторяюсь. Кажется, это уже становится нормой. Я решаю немного посидеть в библиотеке, чтобы составить план оставшихся на семестр лекций и привести мысли в порядок.Библиотекарша встречает меня милой улыбкой и проводит за компьютер в отдельном зале, для преподавателей. Я благодарю ее и включаю машину. Расписание, да. Надо составить. Надо…Через полчаса я нахожу себя лазающим по всемирной сети в поисках информации о сфере. Я нахожу много разных ссылок, которые ведут меня в никуда. Нахожу легенды и мифы, но никакой конкретной информации, пока не наталкиваюсь на заметку о том, что Британский музей проводил аукцион запасников, распродавал то, что не имеет большой исторической ценности, и была продана какая-то сфера, привезенная из Африки. Ее купил крупный лондонский промышленник. Это было где-то в начале 20-го века, еще до войны. Никакой другой информации об этом нет, но приведена фамилия промышленника, которого я и ищу в телефонной книге он-лайн. Оказывается, что его сын или внук все еще богат и живет в одном из самых престижных районов Лондона. Кажется, я нашел то, что искал. Правда, думаю, Даниэль не будет сильно этому рад. Не стоит ему говорить вот так сразу. Это может и подождать немного. Лежала же она там почти век, полежит и еще немного…Я ухожу из библиотеки, понимая, что не только не составил расписание, но и задержался довольно надолго.*****Дома меня снова встречает запах вкусной еды, я чувствую дежавю. Даниэль в переднике и с еще мокрыми волосами выходит из кухни. В гостиной тихо бормочет телевизор. Видно, ему стало одиноко, пока меня не было.- Привет, - он тепло улыбается мне, я почему-то чувствую себя неловко. Надеюсь, он не помнит про то, что было утром.- Привет, - я явно более скован, чем обычно, потому что Даниэль обеспокоенно смотрит на меня.- Что-то случилось?- Нет, просто устал на работе, ничего такого, - стараюсь выдавить из себя улыбку, и сам понимаю, что мои попытки выглядят жалко.- Я приготовил ужин, если ты не против, - он развязывает и снимает передник. На нем моя майка, не та, что утром. Мы вроде как договорились, что он может носить мои домашние вещи, раз у него нет своих.Я почему-то чувствую себя неловко еще и от того, что это именно моя майка. Хорошо, что я недавно ходил в прачечную и постирал не только белье, но и одежду. Кстати, о стирке – надо не забыть зайти во вторник в химчистку, девушка сказала, что они должны справиться за неделю с одеждой Даниэля. Я решил, что так будет лучше. Возможно, ему будет приятно иметь хоть что-то только свое, помимо дневника, который не вызывает хороших воспоминаний.- Конечно, я не против.- Поедим в гостиной? Сейчас начнутся новости, я бы хотел посмотреть… – Даниэль, кажется, немного смущен своей восторженной реакцией на современные технологии.Я улыбаюсь, теперь уже по-настоящему.- Конечно, давай посмотрим. Не то, чтобы я думал, что там покажут что-то хорошее, но раз ты хочешь.Мы берем тарелки с едой и садимся на диван. Я стараюсь не приближаться слишком, чтобы не смущать Даниэля.На экране крутится заставка новостей, и через секунду появляется лучезарно улыбающийся диктор. Как всегда, сначала новости политики и финансов. Ничего ободряющего, как я думаю, но Даниэль слушает очень заинтересованно, стараясь вникнуть в расклад сил в нынешнем мире. Так просто сразу и не въедешь, если не знать всю подоплеку. Наверное, ему странно, что Англия больше не огромная империя, с кучей колоний и весомым местом в мире. Не то, чтобы мы потеряли что-то на политической арене за это время, но все сильно изменилось. А он ведь даже не знает про Вторую мировую…Я уже успеваю приступить к чаю, когда начинаются новости культуры.- Сегодня прошел ежегодный гей-парад. Демонстрантов охраняла полиция, никаких непорядков не было. На параде присутствовали…Хм, а я и не заметил. Хотя я же не был в том районе сегодня, а меня нельзя назвать человеком, который следит за новостями культуры.Я поворачиваюсь к Даниэлю и понимаю, что он застыл. Он как завороженный смотрит на экран, на котором многоцветье костюмов, политические и правозащитнические лозунги, свободная любовь во всех проявлениях.Даниэль поворачивается ко мне, у него глаза с пенни размером. Я чуть не давлюсь чаем. Тем временем на экране уже новости спорта.- Филипп, что это было?- Это парад сексуальных меньшинств, Даниэль, - мне хочется закрыться от его удивленного и испытующего взгляда чашкой, но я держусь.Конечно, в его время не были приняты такие свободные проявления любви, а гомосексуализм вообще считался преступлением против Бога.- Что такое сексуальные меньшинства? – природная любознательность не дает ему пройти мимо того, что он не понимает.Я слегка откашливаюсь и стараюсь говорить спокойным голосом. У меня ощущение, будто я объясняю сыну все про пестики-тычинки. Хотя это не так и далеко от истины, вряд ли в то время занимались сексуальным воспитанием детей. Даже в мое детство об этом говорили шепотом и только дома. Наше поколение изменило курс, мы стали более свободными и раскованными, более понимающими. Наша страна сделала огромный шаг в сторону улучшения качества жизни тех, кто не похож на других. Качества и моей жизни, как оказалось.- Это люди, которые любят людей своего пола. Долгое время их притесняли, и парад был способом выступить против несправедливости. А теперь он превратился скорее в праздник, чем в политическое шествие.Даниэль качает головой.- Но разве это не грех? – он хмыкает. – Хотя мне ли говорить о грехе…Я пожимаю плечами.- Я считаю, что если взрослые люди любят друг друга, они вольны поступать так, как им нравится друг с другом. Разве то, что они любят людей своего пола, кому-то мешает? У меня тоже был парень, в колледже. Не то, чтобы мы долго встречались, но все же… - я замолкаю, потому что теперь удивление Даниэля направлено на меня.- Поэтому ты не женат до сих пор?Я качаю головой.- Нет, просто не сложилось. У меня и девушки были тоже, я говорил тебе о своей бывшей, ее зовут Мэри, помнишь? А почему ты спросил?Он пожимает плечами.- Просто, не женат, в твоем возрасте…- А что не так с моим возрастом, эй? – я со стуком ставлю кружку на столик. Неужели он считает меня чуть ли не глубоким стариком? Я же старше его всего на 10 лет!- Нет, нет, ничего. Все в порядке! – Даниэль машет руками и отворачивается от меня.Мы молчим, телевизор тихо бубнит. Уже успел начаться какой-то очередной американский сериал. Я допиваю чай. Пора спать. Я устал, да и на выходных надо придумать, как подобраться к тому богачу. Просто так он меня явно на порог не пустит. Вот если бы у меня было удостоверение журналиста, пусть и липовое, я бы мог…Я отвлекаюсь от своих мыслей, потому что Даниэль кладет мне руку на плечо.- Я не девушка, знаешь… - кажется, он сопоставил факты и все правильно понял, черт.Его лицо слишком близко, и я отшатываюсь, почти забираясь на подлокотник дивана.- Знаю… Прости, я все понимаю… Тебе не надо ничего объяснять, я все понял сам. Ты не должен переживать по этому поводу, я справлюсь, - кажется, моя улыбка выходит жалкой, потому что Даниэль кивает неуверенно.- Я рад, что мы разобрались с этим, Филипп. Пора спать. Я сегодня посплю на диване, если ты не против.Меня выгоняют из собственной гостиной. Я поспешно киваю, приношу ему обратно лампу, одеяло и подушку, выдаю чистое постельное белье и запираюсь в спальне. Дурак, какой же я дурак, право слово. Большего дурака и не найти.Я тихо ударяюсь затылком о дверь и сползаю по ней на пол. Хочется забиться в угол. Или напиться. Или уйти шляться по пабам и клубам, чтобы забыть обо всем до утра. Но вместо этого я отодвигаю защелку и ложусь в кровать, если вдруг Даниэлю приснится кошмар, я его разбужу. Он не должен страдать от моих моральных терзаний. Кровать кажется пустой и холодной. Я закрываю глаза.В эту ночь мне снится кошмар. Мертвая Амабель приходит ко мне, у нее кроваво-красные глаза, раскроенный череп и длинные когти вместо пальцев. Она вырезает сложную вязь на моей груди, я не могу пошевелиться. У нее плотоядное выражение лица, и кусочки мозга падают мне прямо на шею, когда она наклоняется, чтобы прошептать мне: ?Я заберу тебя с собой. Ты не убежишь. Я приду за тобой, Филипп, просто подожди?. И я понимаю, что это не Амабель, это Кларенс, и он вернется, чтобы забрать мое тело, свести меня с ума, заставить убить всех, кто мне дорог. Я бьюсь и кричу, стараясь вырваться, но не могу ничего поделать. У меня нет сил, мне остается только смириться. И я снова закрываю глаза…27 апреля 2001, ЛондонДаниэль.Когда Филипп уходит спать, меня пробирает озноб. Я ежусь, поводя плечами. Ужасное чувство, природу которого я не могу понять. Лишь отголоском я угадываю собственное настроение и невесело улыбаюсь – мне очень одиноко.А ночью я не могу уснуть. Включенный большой свет не приносит покоя, темнота подкрадывается из окон, и задернутые шторы не мешают мне знать – она там. Она ждет – усни, закрой глаза, и я доберусь до тебя, несмотря на свет. Через пару часов я сдаюсь. Я больше не выдерживаю эту битву. Я тоскую, мне безумно не хватает живого тепла рядом, размеренного дыхания, под которое можно уснуть, надежности и покоя, которые мне дарил Филипп. Стащив одеяло, я осторожно приоткрываю дверь. Он не заперся. Непозволительная роскошь, если живешь с кем-то вроде меня… Он знает обо мне все, но не боится, что я решу придушить его во сне подушкой. Не то, чтобы такая мысль приходила ко мне в голову, но иногда я не могу похвалиться тем, что воспринимаю мир адекватно. Невыносимо. Оставаться дальше одному – невыносимо. Но свет разбудит Филиппа… Несколько минут внутренних терзаний и страхов, и я, завернувшись в одеяло, делаю шаг в темную комнату. Нахожу компромисс – я просто оставлю дверь приоткрытой, так немного света попадет в комнату, но не разбудит спящего. Забираюсь в кресло и прикрываю глаза, чтобы не видеть теней, оживающих по углам. Дыхание Филиппа как обычно убаюкивает меня, и я погружаюсь в дрему – хуже, чем спокойный сон, но лучше, чем ничего.Из этого состояния меня выдергивает тихий стон – сначала мне кажется, что мой собственный, но потом я понимаю, что былой успокаивающей размеренности в дыхании Филиппа не осталось. Филипп лежит на кровати, сбитое дыхание, стиснутые в кулаки руки, выступивший на лбу пот – все говорит, что в эту ночь кошмары пришли к нему. Я встаю с кресла, и, опустившись рядом с кроватью на колени, осторожно беру его руку в ладони и тихо зову:- Филипп…Он не отвечает. Я не могу оставить его во власти кошмаров после того, как он столько раз вытаскивал меня из них сам. Стискиваю руку сильнее и зову громче.- Филипп, проснись! Тебе снится кошмар, проснись пожалуйста!Он судорожно вздыхает и распахивает невидящие глаза. Я наклоняюсь к нему, пытаясь понять, насколько он проснулся.- Филипп?Он переводит с потолка на меня невидящий взгляд.- Даниэль…Мне становится не по себе от того, сколько облегчения и нежности я слышу в его голосе. Я ни чем это не заслужил. Он втягивает воздух сквозь зубы – как от сильной боли, когда пытаешься сдержать крик, и сжимает мою руку.- Даниэль…Пытаюсь успокоить его, ведь сколько раз я сам так же просыпался от кошмаров, а рядом не было никого, чтобы успокоить и утешить. Протягиваю руку и поглаживаю его по волосам. Мягче, чем я думал… Но с блондинами такое бывает. Объясняю, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно:- Тебе снился кошмар, и я подумал,что лучше тебя разбудить, у таких снов, как правило, невеселый финал…Его взгляд наконец проясняется, и я радуюсь, что он наконец смог вырваться из своего сна. Сжимаю его руку двумя ладонями и устало кладу голову на край кровати. Я так хочу спать…- Спасибо, - его голос хрипловатый со сна. – Это было очень… кстати.Киваю, закрывая глаза. Перетащить, что ли, сюда одеяло? Может, тогда я смогу заснуть? А если…- Филипп, скажи… Нет ли у тебя какого-нибудь снотворного? Я не могу уснуть.Он замирает, и я вспоминаю про опиум. Но кто же знал… У них настолько развита медицина, что наверняка должны быть безопасные заменители!- Не стоит… - моя надежда поспать разбивается в пыль при этих словах. – Я не врач и не уверен, что это безопасно.- Ясно…Внезапно он перегибается через край кровати и подхватывает меня, затаскивая к себе. Когда я уже сжимаю кулаки, готовый, если потребуется, отбиваться любым способом, он обнимает меня точно так же, как когда мы спали накануне, и сонно шепчет на ухо:- Не волнуйся… не бойся… Я просто хочу поспать, и ты – тоже… Клянусь, я ничего не предприму… Давай просто поспим, хорошо?Это неправильно. Это так неправильно! Но… Бессонница отнимает много сил. Голова мутная, словно набита ватой, еще немного, и все это перейдет в мою знакомую мигрень, тошноту, от которых – один шаг до паники, голосов и галлюцинаций. Так что… Да.- …Да...Я не уверен, что он слышит мой шепот, потому что его дыхание уже снова стало сонно-спокойным, а я засыпаю, думая о том, насколько легче делать это в его кровати и как трудно отказаться от столько заманчивого предложения.*****28 апреля 2001, ЛондонЯ снова просыпаюсь гораздо позже Филиппа и обнаруживаю его одетым и собранным. Напрягаюсь, кажется, на работу ему сегодня не нужно. Тогда зачем?..- Мне нужно уехать по кое-каким делам, прости… Я надеюсь, что это ненадолго.Моргаю, глаза со сна еще не привыкли к свету, и щурюсь на него.- Уехать?- Да… Не жди меня и ужин готовить не стоит, разве что для тебя только… Я не знаю, когда вернусь…Заторможено киваю. Кажется, я еще не совсем проснулся. Только когда за Филиппом закрывается дверь, меня начинает грызть беспокойство.И как итог – день проходит в параноидальных размышлениях о том, куда так внезапно исчез мой друг, и других… Не менее параноидальных, на мой взгляд. Усилием воли я заставляю себя не метаться по дому, а сесть и подумать.Хорошо. Филипп… Сформулировать мысль оказалось сложнее, чем я думал. Филипп меня… Филипп думает, что он в меня влюблен. Наверное, так? Что дальше? Как я сам отношусь к этому, по-настоящему, отбросив страх церковного проклятия, которое, по правде, меня-то пугать не должно, потому что еще один грех для моей души… Не стоит. Пока я жив. Я снова касаюсь пальцами губ. Его поцелуй… Не был мне неприятен. Правда, я не понял тогда, что он означал, но теперь… Изменилось ли что-нибудь? Я вспоминаю осторожное касание, объятия, которые говорили: ?я не вижу в тебе чудовище, ты еще не потерян, я верю в тебя, ты можешь быть прощен, любим, я смогу защитить тебя, согреть тебя, просто доверься…?, то выражение его лица… Сжимаю пальцами виски. Нет. Это не было неприятно. Этот поцелуй не был целомудренным, но и пошлости и отвратительной похоти, которую я видел на экране, Филипп в него тоже не вкладывал… Все так запуталось…К концу дня я понимаю одно – одиночество пугает меня гораздо больше, чем все, что бы ни было на уме у моего благодетеля. А значит, решаю я, нет смысла гордо уходить из его кровати, чтобы под утро вернуться туда, измученным кошмарами и бессонницей. Это выглядит, по крайней мере, жалко. Я понятия не имею, что хочет Филипп, и не знаю, что ему нужно от меня, если информацию он получил, а о чем-то другом не просит, и я… Делаю то, что пообещал себе не делать – решаю просто плыть по течению. Слишком мало информации, говорю я себе, чтобы принимать какие-то решения.Филипп возвращается гораздо раньше, чем я ожидал, еще до того, как я начал бы готовить ужин и он… Раздражен. Но вместе с тем доволен. Ставит на стол пакет с продуктами и пьет чай, который я заварил ему, пока я раскладываю покупки.- Я нашел твою сферу.Ночь с 27 на 28 апреля 2001, ЛондонФилиппДо того, как просыпается Даниэль, я успеваю распечатать фальшивое удостоверение журналиста на мое имя и договориться о визите к потомкам того, кто когда-то владел сферой.По пути на мое ?интервью? захожу в магазин электроники и покупаю диктофон. По моему мнению, именно ими пользуются все журналисты. Потом заскакиваю в фотосалон и прошу сделать ламинированный бейдж из моего ?удостоверения?. Девушка просит подождать полчаса, и я шляюсь все это время по местным магазинчикам.Бейдж выходит замечательный, очень правдоподобный на мой взгляд. Я расплачиваюсь и бегу к остановке автобуса, чтобы добраться до метро.Я приезжаю даже немного раньше, чем рассчитывал. Меня впускает чопорный дворецкий и провожает ?в малую гостиную?, прося немного подождать. Я сижу на диване и рассматриваю обстановку. Все обставлено со вкусом, хоть на мой взгляд и немного вычурно. Но я не могу назвать себя ценителем, может, так сейчас модно?- Здравствуйте, - женский голос застает меня врасплох.Его обладательница очень мила, не могу сказать иначе. Она одета по-домашнему удобно, но видно, что все вещи очень дорогие и тщательно подобраны. Я немного смущаюсь и жму протянутую руку.- Здравствуйте. Я из журнала… Я бы хотел написать статью о Вашем дедушке, возможно, мой редактор сочтет ее интересной и, наконец, даст мне разворот, - я улыбаюсь и пожимаю плечами.Она улыбается мне в ответ.- Конечно, дедушка ведь так много сделал для города, особенно после войны. Думаю, статья о нем будет интересной. Жалко, что брат уехал по делам, он мог бы рассказать больше, но я постараюсь помочь, чем смогу.Я киваю и включаю диктофон.- Тогда давайте начнем.История жизни крупного промышленника и правда оказывается захватывающей. Мне интересно слушать, но я стараюсь не забывать о цели моего визита. Девушка, которую зовут Стэйси, лишь вскользь упоминает о сфере. Я специально не заостряю на ней внимание, дослушивая до конца.- Вот, это пожалуй и все, - она пожимает плечами.Я киваю и закидываю удочку, на удачу.- А были ли какие-нибудь мистические случаи, связанные с Вашим дедушкой? Читатели любят такие вещи, Вы не хуже меня знаете, - я стараюсь очаровательно улыбнуться.Она кивает и заговорщицким шепотом говорит мне, наклоняясь поближе.- Был один случай. Помните сферу, которую дедушка купил на аукционе? Вот с ней и связана мистическая история! Но я лучше не буду Вам рассказывать, я лучше покажу.Азарт играет в крови. Я сейчас увижу сферу, наконец!Мы поднимаемся и идем по коридорам богатого дома и приходим в… библиотеку. Признаться, я немного удивлен. Никаких стендов или подставок там нет, лишь тяжелые шкафы с книгами. Я удивленно оглядываюсь, а Стэйси тем временем спешит к небольшому шкафу в глубине, который заперт на ключ. Ключ висит у нее на шее.- Тут хранятся важные семейные документы, - она роется в шкафу и достает небольшую книгу в кожаной обложке, которая мне подозрительно напоминает дневник Даниэля. – Это дедушкин дневник! В нем есть все про тот случай.Она листает книжку. Я немного разочарован и раздражен. Не сфера, а снова какой-то дневник. Признаться, я уже немного от них устал.- Пожалуйста, читайте вот отсюда. Вы сами поймете, где там конец. Я отойду ненадолго и вернусь за Вами позже. Я попрошу Джона принести Вам чаю, - она мило улыбается мне и уходит.Я снова держу в руках чужие воспоминания. Открываю на той странице, на которую мне указали. Дневник написан старым языком и красивым почерком. Эти страницы содержат страх, боль и подбирающееся безумие. Из-за сферы заболела жена хозяина дневника, умерла любимая собака. Он сходил с ума, видел кошмары и галлюцинации. Все это до одного прекрасного дня, когда к нему не пришел страж, которого он описывает как ?сущность сферы?, и не забрал сферу туда, откуда она прибыла. И все. С этих пор все наладилось. Никакой кары или еще чего-то. Я и разочарован и рад, что все так легко закончилось хоть для кого-то. А еще в дневнике есть очень важная пометка, что пока сферу никто не трогал голыми руками, ничего не происходило. Все началось, когда ее не в меру любопытный хозяин решил поближе ее рассмотреть.Я не замечаю, как мне приносят чай, зачитавшись, но автоматические его выпиваю, отмечая прекрасный вкус. Дорогой чай. Я себе такой позволить не могу, но… Мне кажется, или Даниэль каждый раз морщится, когда заваривает себе кружку?Я вскоре прощаюсь с гостеприимной хозяйкой дома, обещая связаться с ней, если моя статья выйдет. Мне стыдно обманывать ее, но я ничего не могу поделать.Я еду домой, заскакивая в магазин по дороге. Вместе с продуктами захватываю коробку чая с бергамотом, не в пакетиках, а правильный – цельнолистовой. Я возвращаюсь гораздо раньше, чем думал. И я все еще чувствую неловкость.*****Даниэль встречает меня приветствием, но замирает каждый раз, когда смотрит на меня, будто пытается для себя что-то решить. Этот взгляд раздражает. Я раздеваюсь, прохожу на кухню и ставлю пакет с продуктами на стол. Я злюсь, сам не понимаю, почему и на кого, но раздражение вырывается совсем не так, как мне хотелось бы.- Я нашел твою сферу.Чашка, которую Даниэль держал в руках, лежит на полу, разбитая на мелкие осколки. Жаль, неплохая была чашка…- Что?.. – он тихо шепчет и слегка пошатывается, так что мне приходится подхватить его и усадить на стул.- То есть, прости, не твою! – я напугал его больше, чем думал. От раздражения нет и следа, теперь я и сам напуган. - Не твою сферу, а то, что притащил твой профессор из Египта – ее закинули в запасники музея, и я ее нашел.Он смотрит на меня, будто я помешанный.- Ты нашел ее?.. Ты касался сферы?..Даниэля трясет, и я беру его за плечи и слегка встряхиваю, стараясь привести в чувство.- Эй, очнись! Я пытаюсь тебе сказать, самой сферы я не нашел! Оказывается, давным-давно тот, кто выкупил ее из музея, смог от нее избавиться – отдал пришедшему за ним Стражу и остался жив! Послушай, сфера – это не смертный приговор!Даниэль будто не слушает меня. Он вскакивает со стула и, с непонятно откуда взявшейся силой, хватает меня за плечи, заставляя отступать к стене.- Я говорил тебе, я столько раз говорил тебе – не ищи Сферы! Брось эту затею! Каков шанс, что Тень отпустит тебя? Меня она не отпустила! Ты представляешь себе, что это такое – твой путь будет усеян трупами тех, кто подвернулся Тени, кошмары, гораздо хуже всего, что ты видишь во сне сейчас, и в конце – куда бы ты ни бежал – она догонит тебя! Это самое страшное, что может явиться в наш мир, и оно догонит тебя, окружит тебя безумием и растерзает, бросив умирать! И ты пошел искать Сферу?!Даниэль плачет, сам того не замечая. Неужели, он так волновался за меня?

- Даниэль… -я перехватываю его руки и прижимаю к своей груди, свободной ладонью проводя по щеке, стирая слезы. - Даниэль, ты так за меня испугался?Он наклоняет голову и вздрагивает. Кажется, будто ему снится кошмар наяву. Он что-то тихо шепчет, и я могу лишь разобрать ?не оставляй меня?.Я улыбаюсь, как могу мягко.- Не оставлю. Я тут… Все хорошо…Он ногтями впивается мне в грудь, и мне приходится завести его руки за спину, чтобы ему же самому потом не было стыдно. Даниэль испуганно смотрит на меня, по его щекам все еще текут слезы. Я стираю их свободной рукой. Жест утешения, не более того, точно не более… Да… Разве я могу сопротивляться, когда он смотрит на меня так?- Можно… Я тебя поцелую?..Говорят, поцелуем можно вывести человека из шока. Я ведь предлагаю это только по этой причине, так?Даниэль ничего не отвечает, просто закрывает глаза, покоряясь судьбе в моем лице.Я целую его, и этот поцелуй явно не для того, чтобы выводить кого-то из шока, скорее для того, чтобы ввести в него меня. Губы Даниэля такие же мягкие, как в моем сне. Я прижимаю его к себе, он весь будто состоит из углов и прямых линий, как подросток. Мне определенно нужно кормить его лучше.Он раскрывается навстречу мне так, будто сам ждал и хотел того, что сейчас происходит. Я отдаюсь этому поцелую полностью. Я не уверен, что был готов к такому напору чувств, которые на меня выливает Даниэль. У меня кружится голова, но его колени слабеют раньше. Мне приходится подхватить его.Он тяжело дышит. Я не думал, что могу у кого-то вызвать подобную реакцию, и это заставляет меня чувствовать иррациональную гордость.- Ты когда-нибудь целовался раньше?..Даниэль лишь слабо качает головой. Ах да, он не вспомнит, даже если это и было, а в дневник он записать этого не догадался.- Потрясающе… Ты – потрясающий… - я прижимаю его к себе еще сильнее, кажется, еще чуть-чуть и раздавлю. Но он не против, наоборот, он сам прижимается ко мне, будто ищет во мне защиту.- Я так испугался, когда ты сказал про Сферу. Я думал, что теперь ты обречен и… Я понял, что не знаю, что буду делать дальше, если Тень придет за тобой.Я качаю головой и улыбаюсь, пусть он этого и не видит. Я одуряюще счастлив в этот момент, и ничего не испортит мне настроение.- Я бы не стал ее трогать, ни за какие коврижки. Тем более, что единственная сфера в Лондоне исчезла из нашего мира больше пятидесяти лет назад.Даниэль кивает.- Это хорошая новость. Не уходи больше так, не говоря, куда ты идешь. Если ты вдруг не вернешься, я даже не буду знать, где тебя искать.Я вздыхаю. Да, это было нехорошо с моей стороны.- Прости. Я должен был сказать, но боялся, что ты будешь против и вообще… Ты ведь не собираешься мне в этом помогать, так что это не твое дело, строго говоря, - это так, на самом деле. Что бы он ни испытывал ко мне сейчас, он переживет мое исчезновение, я уверен. И я не могу впутывать его в то, что так его пугает, не имею права.- Нет. Теперь – это мое дело, - Даниэль произносит эти слова тихо, но я все равно слышу, хоть и решаю ничего на них не отвечать.- Я купил тебе чай. Настоящий, который надо заваривать в чайнике, а не буйду в пакетиках, - мое замечание звучит невпопад, но разряжает обстановку.Даниэль поднимает на меня глаза и улыбается.- Спасибо. Признаться, я все никак не мог придумать, как сказать тебе, что ты пьешь редкостную гадость.Я пожимаю плечами.- Ну, я неприхотлив. Но если тебе понравится, то я буду покупать другой чай, - ?пока ты живешь здесь? повисает между нами невысказанным упреком.Даниэль кивает и высвобождается из моих объятий. Мне физически больно его отпускать, будто руку оторвали, или того хуже – вырвали сердце из груди. Я вспоминаю давешний сон и меня передергивает.Даниэль не видит этого, он идет на кухню готовить ужин. Я сажусь за стол и позволяю себе расслабиться, просто наблюдая за ним. Когда он так спокоен, по нему и не скажешь, что с ним что-то не так. За последнюю неделю он даже успел немного набрать вес, и теперь его щеки не выглядят так, будто еще чуть-чуть, и их порвут скулы. Глаза стали менее голодными и испуганными. За что же с тобой так поступили, мальчик?Мы ужинаем, почти не разговаривая. Чай оказывается вкусным, и это явно поднимает Даниэлю настроение. В доме разлито удивительное спокойствие. Я почти счастлив.Спать мы идем в одну кровать. Кажется, Даниэль не так и против, что я обнимаю его во сне, если я оставляю включенным ночник.Я быстро засыпаю и не помню, снилось ли мне что-то.28 апреля 2001, ЛондонДаниэльЯ просыпаюсь от соблазнительного запаха, идущего с кухни, и жмурюсь на свет. Кажется, мой разум счел, что более безопасно ловить как можно больше сна после рассвета, когда мне наименее всего угрожают мои ночные кошмары, и есть шанс спокойно выспаться. Не такая плохая идея, когда нет точного времени, в которое положено вставать. Выхожу на кухню, ведомый запахом еды и свежезаваренного чая. Филипп тепло улыбается мне. О сервировке стола он явно имеет смутное представление, но какая разница? Он тут хозяин. И он приготовил мне завтрак. И я считаю это очень милым с его стороны.- Привет, соня! Я сделал нам поесть.Отвечаю на его улыбку, и это выходит неожиданно совсем легко.- Доброе утро. Очень вкусно пахнет. Спасибо.- Пока не за что, вдруг тебе не понравится.Он прибедняется. Все вполне вкусно, а я, пожалуй, начал испытывать чувство голода, от которого отвык за время болезни. Так что все кажется еще вкуснее. Филипп предлагает:- Давай пойдем сегодня гулять? Тут не так далеко есть парк с видом на канал.Это очень соблазнительная идея, мне бы хотелось, но…- Мне нечего надеть… Твои вещи мне велики, а мои… Их точно больше нельзя носить.Он смотрит на меня с легким недоумением, и я догадываюсь, что опять чего-то не понимаю.- Ну да, сидит не ахти, но кому какое дело? Какая разница, как ты выглядишь? Главное – чтобы было комфортно.Удивительно… Мне казалось, что выйди я на улицу в вещах Филиппа, в меня разве что камнями не будут кидаться, а из приличных районов так и вовсе прогонят…- Как же все изменилось, в мое время внешность была критерием, по которому определялось все, от статуса до уровня образования. Не уверен, что могу привыкнуть к такой свободе.- Пошли, развеешься! Видишь, на улице солнечно и тепло!Я подозрительно себя осматриваю. Чучело. На Филиппе все это смотрится нормально, на мне создает ассоциацию с пугалом.На улице меня захватывает ощущение полной жизни. Солнце, если ему подставить лицо, уже греет, деревья уже подернулись яркой, светло-зеленой дымкой молодой листвы, и это восхитительно! Я чувствую себя живым. Вдруг я понимаю, что, пожалуй, впервые с момента, как очнулся в этом незнакомом Лондоне, раздираемый болью, неуверенностью, сомнениями и страхами, я чувствую, что я жив.- Не думал, что увижу все это снова. Мне казалось, что стены замка останутся со мной навсегда.Филипп приобнимает меня за плечи, и я, немного последив за прохожими, обнаруживаю, что всем действительно все равно. Никто не оборачивается на нас, а я не хочу терять это ощущение поддержки и защиты. Так что не говорю и не делаю ничего, когда одна его рука остается у меня на плече.- Все сильно изменилось. Лондон совсем не тот, каким я его помню. Он вырос, стал выше и больше, - задираю голову, смотря на крыши. – Может, это и к лучшему.Я не буду тосковать по тому, чего даже не помню. К чему? Этот Лондон – город Филиппа, не мой, но, пожалуй, он мне нравится. Филипп угощает меня орешками, и я думаю о том, сколько всего мне предстоит еще открыть для себя, хотя бы в такой мелочи, как еда.Я все же решаюсь спросить:- Филипп… Я хочу попросить… Я понимаю, что это будет непросто, но мы могли бы съездить в Мэйфэйр? Я бы хотел поискать свой дом. Вдруг я что-то вспомню…Для меня это важно. Я не знаю ничего о себе, кроме обрывков воспоминаний, связанных со Сферой, и своего дневника, тоже не слишком подробно описывающего мою жизнь до экспедиции. К моему облегчению, Филипп соглашается.- Конечно, поехали. Если не получится обойти все за один раз, найдем еще свободный денек.Когда я вижу спуск под землю, то на минуту волнуюсь, что вернутся мои страхи, но все обходится – много людей, света, шума, ни капли не похоже на то, что пугает меня.Я блуждаю по району, не признавая окружающих меня домов. Мне становится тоскливо. Может, все, что я рассказал Филиппу – игра моего больного воображения, и у меня вообще не было старой жизни, до того зелья. А может быть, и всей той, что была до моей смерти… Но это самообман. Мне хотелось бы, чтобы ее не было, но я знаю, что все, что я помню – правда. И вдруг что-то кажется мне знакомым. Даже не ориентиры – память, будто есть привычный маршрут, именно так я должен идти… Боясь упустить это призрачное ощущение, ускоряю шаг, почти бегу, повинуясь этому внутреннему компасу… Вот он. Я останавливаюсь перед симпатичным, не очень высоким кирпичным домом. Я помню, как сам открывал двери этого дома, помню эти стены и эти окна, помню вид из того окна…Пытаясь выровнять дыхание, я оборачиваюсь к подоспевшему Филиппу..- Вот. Я узнаю его. Это мой дом.Филипп смотрит на дом с интересом, но я понимаю, что для него это ничего не значит. Но для меня значит! Для меня - это реальный осколок той жизни, не залитой кровью и криками умирающих, той, где я еще не стал… таким. Таким чудовищем. Это было, было! Я не всегда был чудовищем, слышите?! Я как завороженный подхожу к двери, протягиваю руку…Касаюсь совершенно другой дверной ручки. Да и дверь другая, просто я это не сразу заметил – мелкие изменения, но без них, конечно, не обошлось за минувшие года. Поглаживаю кончиками пальцев дверь. Это было, было. Я не был таким. Я не всегда был таким. Я жил здесь… На секунду прижимаюсь к чужой двери пылающим лбом, а потом поворачиваюсь к Филиппу –- Это больше не мой дом. Прости, что заставил тебя ехать так далеко.Подхожу и беру его за руку, тяну прочь – не от куска моей жизни, а от, всего лишь, воспоминания о нем.- Пойдем домой, хорошо? Я, кажется, переоценил свои силы и слишком устал за сегодня…Заканчивается тем, что мы решаем дать ногам отдохнуть в кафе, сидя на улице – мне слишком нравится весеннее солнце, чтобы уходить от него даже ради тепла. Тем более, что тепло нам обеспечивает чай, а дополнительные силы – булочки с корицей, потрясающие на вкус. Я ловлю взглядом девушку, которая, пройдя мимо нас, задержала взгляд на Филиппе. Такой… Оценивающий. Однозначный. Перевожу глаза на витрину магазина, напротив которой мы сидим, и не могу сдержать гримасы разочарования, смотря на себя. Особенно сейчас, в одежде явно с чужого плеча, что только подчеркнула, а не скрыла мою худобу и отсутствие нормальных мышц, как, например, у того же Филиппа. Из рекламы я сделал вывод, что это чуть ли не обязательное требование к мужской красоте.- Ты чего? Ты немного… Зависаешь. Это из-за прогулки?К его лексикону приходится привыкать и чуть притормаживать с ответом, пока я перевожу для себя то, что он сказал.- Нет, не волнуйся. Я очень благодарен, что мы сходили. Это было очень важно для меня. Нет, я просто задумался.- И о чем же?На его искренний интерес ко мне не купиться сложно. И я задаю вопрос:- Скажи, по твоим меркам я красивый?- Конечно!Расстраиваюсь, потому что он отвечает, не задумываясь ни на секунду, а значит, и ответ нельзя считать правдивым.- Нет, постой! Я имею в виду… Слушай, я знаю, что выгляжу… страшновато, по меньшей мере, и весьма далек от эталонов красоты, я просто пытаюсь понять, насколько именно я некрасивый? – передергиваю плечами. Все таки в этой одежде, и к тому же на улице, я чувствую себя крайне неуютно.Филипп же словно совершенно не понимает, о чем я.- Это тебе телевизор вбил в голову такие глупости? Выбрось это из головы, иначе я выброшу из дома эту тупую коробку! Ты красивый, поверь мне, только надо тебя немного откормить, чтобы смотреть было не так страшно и можно было обнимать не боясь, что ты сломаешься. – он улыбается, давая понять, что сказанное – шутка, и я отмахиваюсь от этой темы, отвечая в тон:- Не сломаюсь, не бойся.Он воровато оглядывается, окинув взглядом улицу, а потом, наклонившись через стол, быстро целует меня и выпрямляется снова. Я застываю. Это, пожалуй, немного… Чересчур.- Прости… Стоило спросить твоего разрешения, – на его лице действительно проступает раскаянье, но, боюсь, совсем не в том.- Нет, я не… - сглатываю, пытаясь объяснить все самому себе. Получается ужасно! – Я не против, просто… Это было… неожиданно. И мы на улице…Он смеется.- Не обращай внимания, всем плевать!Мы сидим в кафе еще какое-то время, после чего расплачиваемся и уходим. Пора домой, действительно пора.29 апреля 2001, ЛондонФилиппВсе время, пока мы едем домой с прогулки, я как на иголках. Я будто и правда на свидании, хотя, может так оно и есть. Я сводил Даниэля в парк, потом в кафе. Конечно, обошлось без традиционных красных роз, но он и не девушка, чтобы ему дарить цветы. Хотя эта мысль почему-то кажется мне весьма привлекательной. Интересно, какие цветы он любит? Есть ли вообще такие? Или он не помнит?Как только за нами закрывается дверь квартиры, я ловлю Даниэля за руку и тяну на себя. Я и правда, как шаловливый подросток, пытаюсь украсть пару поцелуев перед тем, как свидание закончится.Но Даниэль отталкивает меня.- Стой!Я останавливаюсь и пристально смотрю на него. Неужели я опять все перепутал?- Прости, я, наверное, не так тебя понял. Там, в кафе, ты сказал, что не был против.Он качает головой и смотрит на меня как-то беспомощно. Он будто не может решиться.- Это неправильно…Я вздыхаю. Конечно, грех и все такое. Религиозные бредни, которыми вдоволь потчевали мальчиков в его время. Но разве не очевидно, что если бы Бог, если он, конечно, существует, не хотел бы, чтобы мы были такими, он бы нас такими и не создавал?- Тебя так воспитали. Но на само деле все нормально. Ты же взрослый человек, я тоже, и мы можем сами принимать такие решения… - я медленно наклоняюсь к нему, вещая прописные для людей нашего времени истины. – Скажи, тебе неприятно?..Я спускаюсь ниже и целую его в шею. Даниэль вздрагивает и стонет ?нет?, и я не могу понять, чего в этом нет больше ?нет, не надо? или ?нет, не останавливайся?. И я предпочитаю второе. Прокладываю себе дорожку из поцелуев до его губ. Он очень отзывчивый, гораздо отзывчивее большинства моих девушек, такой неискушенный. Он даже не знает, скорей всего, что может последовать за поцелуями.Это очень долгий поцелуй. Я расстегиваю на Даниэле сначала куртку, а потом и рубашку, а он, кажется, даже не замечает. Под рубашкой оказывается еще и футболка, и я взрыкиваю слегка – зачем он оделся как гребаная капуста? На улице же не зима!Даниэль комкает в руках мою куртку, в которой мне уже стало жарко, но которую я не могу расстегнуть, не отпустив его. Он то ли пытается оттолкнуть меня, то ли притянуть поближе.Я задираю послойно и куртку, и рубашку, и чертову футболку. Даниэль вздрагивает. Кажется, у меня холодные руки, так бывает от волнения, а сейчас я очень волнуюсь. Но когда я касаюсь его кожи, меня будто с головой накрывает, я перестаю контролировать себя. Он теплый, почти горячий под всей этой одеждой. Он вздрагивает от каждого моего прикосновения, ловит каждый вздох. Рядом с ним мне непросто остановиться, и я решаю позволить себе еще немного больше.- Ты такой теплый… - я притягиваю его еще ближе к себе, зарываюсь носом ему в волосы. Они пахнут моим шампунем, и от этого в голове мелькает почти первобытное ?мое!?.Я спускаюсь ниже, провожу губами по изгибу шеи, нахожу то место, где шея переходит в плечо. Так сложно сдержаться, мой маленький пунктик, по поводу которого я столько раз ругался со всеми своими бывшими. Но Даниэль же не девушка, он сильный, он не будет против? И я кусаю его, не больно, скорее чувствительно.Даниэль вскрикивает и открывается еще сильнее, нас будто размазывает друг по другу. Я закрываю глаза и усиливаю нажим. Где-то на краю сознания бьется мысль, что еще немного, и я не смогу себя контролировать, но я задвигаю ее в угол. Даниэль вскрикивает раненой птицей, а потом…Оседает в моих руках. Я останавливаюсь, резко, будто врезаюсь в стену.Обморок. Класс. Никто еще не падал со мной в обморок, и я не знаю, как стоит относиться к такому. Гордиться или наоборот, оскорбляться?Я вздыхаю. Неудовлетворенное желание тугим жгутом стягивает внутренности. Пойти, что ли, в душ? Или так перетерпеть? Не могу же я бросить его прямо в коридоре…Доношу Даниэля до гостиной, стягиваю с него куртку, пытаясь не уронить, потом ботинки. Он не подает признаков сознания, но дыхание у него ровное и глубокое. Отношу его вещи в коридор и раздеваюсь сам. Я не могу его оставить, если он очнется и меня не будет рядом, еще подумает себе невесть что.Я завариваю чай, новый, из чайника, беру чашку и сажусь на диван так, чтобы голова Даниэля лежала на моих коленях, перед тем подложив под него подушку и укрыв одеялом. Включаю телевизор и нахожу канал с каким-то фильмом. Я не особо слежу за сюжетом, просто хочу, чтобы что-то отвлекало меня от разных мыслей. Мне все еще немного неудобно и обидно. Я точно не ожидал подобной реакции. Хотя… если подумать, у него не так много сил, а подобное потрясение может отнять и последние. Слишком много на него свалилось в эти дни.Мои мысли плавно перетекают к двенадцатому дому по Маунт Роу, у которого мы были сегодня. Так ли уж это сложно, узнать, кто жил в нем почти 200 лет назад? Разве не должны сохраниться архивы или еще что-то? Мэйфэйр не самый бедный район, а значит, записи точно должны быть. Стоит попробовать. Возможно, если я помогу ему найти что-то о своей прошлой жизни, Даниэль станет чувствовать себя уверенней?*****Даниэль приходит в себя, когда уже темно. Я радуюсь, что мне не надо завтра на работу, потому что я бы на нее опоздал. У него осоловелый взгляд, он явно помнит не все, что произошло.- Что случилось? – немного хриплый голос.- Ты отключился. Просто взял и – пуф! – в моем голосе, конечно, слышна обида, но я стараюсь не акцентировать на ней внимание. – Ничего, бывает с непривычки.Даниэль смотрит на меня скептически, но вставать с моих колен не спешит. Ему так удобно?- Хочешь ужин? Я приготовлю, если ты пустишь меня на кухню, - у меня порядком затекли ноги, сидеть так несколько часов кряду, и да, это – попытка к бегству.- Давай лучше я, - он встает, и у него явно слегка кружится голова, но он быстро обретает равновесие.Я понимаю, что мне предлагают посидеть и подождать. Даниэлю явно надо подумать о чем-то своем, и мне там не рады. Я остаюсь на диване со своей уже остывшей кружкой чая и каким-то новым фильмом, за которым я все так же не слежу.Ужин готов меньше, чем через час. Мы едим в мрачном молчании. Как странно, ведь день так хорошо начинался. Даниэль выглядит как человек, который решил продать свою почку, чтобы прокормить семью – мрачно и решительно. Мне становится немного жутковато.Я благодарю его за ужин, он сдержанно принимает мою благодарность. Мы чистим зубы, переодеваемся в домашнее и оба идем спать. И даже то, что мы идем спать в одну спальню, не делает нас ближе друг к другу.Я ложусь и отворачиваюсь от Даниэля. Надо подождать, когда он заснет, а потом пойти и подрочить в душе. Или найти какое-нибудь порно в сети. Что угодно сойдет сейчас.Я уже почти представляю себе очередную пышногрудую красотку, когда мне на плечо ложится прохладная, но очень решительная рука. Я аж вздрагиваю.- Филипп.Я поворачиваюсь к нему и смотрю в глаза. Он не отводит взгляд, но отчаянно краснеет, что хорошо видно в свете ночника.- Даниэль?- Я… - он убирает руку с моего плеча и мнет одеяло. – Я хочу…- Чего ты хочешь? – в моей душе вспыхивает надежда. Возможно, это был не просто порыв, возможно…?- Я хочу… - с каждым словом его голос становится все тише. – Чтобы ты закончил то, что начал.Я шумно выдыхаю. Приходит подленькая мысль помучить его чуть подольше, заставив высказать свои желания вслух, но мои собственные желания с этим не согласны.- Если ты хочешь… - и я притягиваю его к себе.Я целую его. Так ведь лучше, да? На кровати сложно упасть.Даниэль обнимает меня, обвивает всеми конечностями, стонет мне в рот. Я даже немного удивлен такому напору. Но все равно, ведущая роль здесь – моя. Даниэль повторяет то, что я делаю с ним, экспериментируя на мне. Мы оба полностью одеты и под одеялом, и это мешает. Я пытаюсь стянуть с него футболку, но он сопротивляется. Мы секунду смотрим друг на друга.- Разденься, так будет проще, правда, - и я сам подаю пример, стягивая с себя всю одежду, немного путаясь в одеяле.Даниэль заворожено смотрит на меня. В комнате достаточно светло, чтобы все увидеть. Его взгляд смущает меня.Мне все же приходится помочь ему раздеться. Видимо, природная скромность не дает ему сделать это самому.И мы, наконец, прижимаемся друг к другу голой кожей. Я чувствую каждый дюйм его тела, провожу открытыми ладонями по ребрам. Он очень худой, почти ненормально. Но мне все равно. Даниэль стонет и извивается под моими прикосновениями. Я более, чем нескромен. Я стараюсь изучить руками и губами все его тело. Мы постоянно тянемся друг к другу за поцелуем. Перед глазами у меня все плывет. Я понимаю, что не смогу продержаться долго. У меня так давно никого не было… Ни в жизни, ни в кровати…Я беру в руку его и мой член сразу. Прикосновение нежной кожи бьет по телу разрядом, мы оба выгибаемся навстречу друг другу. Я медленно двигаюсь вверх и вниз, пока Даниэль не начинает скулить. Я увеличиваю темп, понимая, что и сам не продержусь, не смогу. Лишь бы не разочаровать его…Когда он выгибается в последний раз, я снова кусаю его в плечо, сильнее, чем в прошлый раз. И от его дрожи и громкого стона кончаю сам.*****Мы оба лежим усталые и растерянные. В голове крутится только слово ?неужели?. Мне лень вставать, лень идти вдуш. Мне лень абсолютно все. Я разберусь с этим потом.Я вздыхаю, натягиваю на нас одно одеяло, непонятно, чье, и обнимаю Даниэля за талию, прижимая к себе. Он изумительно пахнет, и этот запах убаюкивает меня.