Глава 5, или Друг (1/1)

— Да, всё-таки, рассветы и закаты в петле одинаково волшебны, — сказала сама себе Рисса, сидя под тем же деревом, что и вчера, когда наблюдала заход солнца. Девушка подтянула ноги к груди, сложив на коленях руки и уткнувшись носом в сгиб локтя. Она задумчиво гипнотизировала воду взглядом, стараясь не сильно глубоко уходить в свои мысли, чтобы не пропустить завтрак. Одного выговора от мисс Перегрин хватило Риссе, чтобы усвоить урок и не повторять ошибок прошлого. Рисса была достаточно бодра для человека, у которого была бессонная ночь. Ей повезло, что неприхотливый организм успел отдохнуть за несколько часов сна накануне, иначе девушка не обошлась бы сегодняшним утром только покрасневшими глазами. Рисса, вообще, спит очень чутко. Ещё в детстве, живя с родителями, она уже осознавала своё положение в обществе и опасности с ним связанные. Отец часто повторял, что у их семьи, как и у множества других аристократов, много врагов, и от убийства или умышленного несчастного случая никто не был застрахован. Маленькая девочка после таких ?сказок на ночь? долго не могла уснуть, а если и удавалось — то она сразу просыпалась от каждого шороха. Паранойя за сотню лет прошла, но привычка реагировать на посторонние звуки — осталась. Поэтому, когда Эмма говорила о том, что сова-Енох может немного мешать, Рисса и представить себе не могла, что он бодрствует на протяжении почти всей ночи, гоняя своих марионеток, ругаясь и шумя. Некромант угомонился только под утро, и девушка, почти не смыкавшая глаз за ночь, сразу же отправилась на озеро. На свежем воздухе Рисса пришла к мысли, что она, наверное, просто также неинтересна для Еноха, как и все остальные окружающие его люди. Рисса была немного выбита из колеи его поведением, так как в такой важный для неё день он вёл себя так, будто девушка накосячила в его прошлом, а теперь сидит перед ним, будто ничего и не бывало. Дети обрадовали Риссу тем, что юноша относится так ко всем, кого знает, и она явно не перешла в его мыслях границу ?Я тебя видеть даже не хочу?, засев где-то в районе ?Ты — ничем не отличающийся от основной серой массы элемент?. Эмма сказала, что это — хорошее начало. На завтраке девушка только убедилась в том, что Енох живёт в своём мире, когда тот не спустился на зов имбрины. По окончанию трапезы мисс Перегрин отправила Эмму к юноше с подносом еды, а Риссе дала полчаса на то, чтобы помочь детям убрать со стола, переодеться в самую комфортную одежду и быть готовой к занятиям по развитию её способностей.*** Придя в сад к назначенному времени, Рисса с удивлением обнаружила мисс Перегрин, рядом с которой находились ещё и Эмма, Гораций и Фиона.— Эмма и Фиона совсем недавно полностью освоили свои странности, хотя даже сейчас им есть, куда стремиться. Гораций мне помогает, когда я не справляюсь с девочками сама, хотя иногда приходит просто из интереса. И, надеюсь, ты не будешь против их компании. Рисса тут же замотала головой, уверяя, что только за, и пример девочек очень воодушевит её. Эмма и Фиона творили настоящие чудеса. Девушка наблюдала за ними с неприлично открытым ртом, но поделать с собой ничего не могла. Белокурая красавица увлечённо и с удовольствием создавала огненные сферы разной величины, по одному зажигала на кончиках пальцев огоньки, что давалось ей сложнее, так как эти действия требовали серьёзного контроля над даром и концентрации; потом, раскинув руки в стороны, Эмма образовала вокруг себя небольшое огненное кольцо, которое обогнуло ещё одно, побольше, и ещё, и ещё... Зелёная сочная трава вспыхивала, словно облитая бензином, но не коптила. Оранжевый огонь внутреннего кольца едва поднимался до щиколоток Эммы, и чем дальше кольцо располагалось от фигуры девушки, тем выше вздымались языки пламени. Шестая огненная окружность вспыхнула резко и внезапно, ослепив яркой вспышкой. Пламя достигало в высоту не менее семи футов, пожирая на своём пути всё, что ему попадалось. Хрупкая девичья фигурка скрылась за огненной стеной. Риссу обдало волной жара, и она отступила назад. Огненные кольца все разом погасли, и Эмма пошатнулась, тут же снова выпрямляясь и вытирая рукавом платья мелкие бусинки пота со лба. Гораций записал что-то в большой блокнот, который держал в руках.— Шесть колец? Столько же, сколько в прошлый раз, но пламя поднялось выше, — отрапортовал юноша, подбадривая Эмму.— Невероятно, — только и сказала Рисса, с восторгом посмотрев на девушку. Эмма сделала шутливый реверанс, приподняв обожжённый подол платья. Гораций с тоской оглядел испорченную ткань.— Было бы неплохо ещё научиться тебе контролировать степень вреда, который причиняет твоё пламя, — протянул Гораций.— Это уже совсем фантастика, — хихикнула Эмма, смущённо пригладив волосы. Она была вполне довольна результатом, но ожидала от себя лучшего.— Упорными тренировками можно многого добиться, — поучительно сказала мисс Перегрин. — Фиона, теперь твоя очередь. Девочка вступила в маленький круг, где до этого находилась Эмма, и опустилась в том месте на колени, прикрыв глаза и уперевшись ладонями в чёрную землю. Прямо на глазах пепелище стало меняться. Под слоем пепла и соломы что-то зашевелилось, стали показываться реденькие ряды зелёных тонких травинок, но с каждой секундой их становилось всё больше, и вскоре на голом пустыре уже зеленел густой травяной покров. По всей видимости, у девочек была своя программа, по которой они тренировались. Эмма развивала свой опасный дар, задачей же Фионы было восстановление того, что уничтожила Блум. При этом навыки обеих возрастали. Такая схема была простой и практичной. Ветер разносил остатки пепла.

— Будто ничего и небывало, — с удивлением сказала Рисса.— Это ещё не всё, что я умею, — гордо вскинув носик, похвасталась Фиона. Она достала из кармана неизменного бежевого пиджака горсть семян и стала постепенно кругообразными движениями высыпать их из сжатого кулачка, выводя какой-то рисунок спиралевидной формы. Сверху Фиона присыпала семяна землёй. Девочка стала шевелить пальцами. Движения её кистей были похожи на то, что она держала в руках по нитке, растущей из земли, и Фиона как-бы вытягивала их из почвы. Вскоре Рисса уже была уверена в том, что девочка действительно что-то старательно тянула, так как маленькие росточки, словно их привязали к пальцам Фионы, показались на поверхности. Они росли и крепчали, стебельки обрастали со всех сторон мясистыми листьями, тяжелели крупные бутоны. Но рост растений не прекратился: цветы стали закручиваться по спирали, туго сплетаясь стебельками, и разрастались в разные стороны, создавая причудливую фигуру. На несколько секунд всё замерло.— Давай, Фиона, у тебя получится, — подбадривали девочку, хотя Рисса даже не имела представления, к чему стремится Фиона и что у неё должно получиться. Обернувшись и оглядев свою группу поддержки, Фиона вернула внимание своему творению. Нахмурившись, она сделала резкий взмах руками — и произошло невообразимое. Все бутоны разом раскрылись, разлетелись по сторонам светящиеся и переливающиеся капли росы. Большие голубые, синие, аквамариновые цветы с широкими лепестками с треском разрывали тонкую зелёную кожицу, являя себя свету. Под тяжестью гнулись тёмные стебельки, но раскрывшиеся разноцветные головки всё равно тянулись вверх, к лазурным небесам. От такой красоты дух захватывало. Мисс Перегрин подошла к цветочной композиции, с трепетом рассматривая синего парящего сапсана — точную копию Алмы в птичьем обличии. Птица широко распахнула свои крепкие крылья, гордо подняв голову. Заместо глаз у неё были два маленьких странных цветочка глубокого чёрного цвета. Алма бережно прикоснулась к голубому цветку на шее сапсана. На тонких пальцах женщины собрались капельки воды, скатываясь с мягких подушечек и срываясь вниз.— Это прелестно, Фиона, — растрогавшись, мисс Перегрин погладила плечи девочки.— А в прошлые разы цветы не распускалась, — заметил Гораций. Рисса восхищалась талантами девочек. Они могли делать поразительно красивые вещи, чего, по мнению девушки, нельзя было сказать о ней самой.— Твоя очередь! — Радостно сказала Фиона, ещё улыбаясь своей маленькой победе над собой.— Начнём сначала, Рисса. Расскажи и покажи, что ты умеешь, — подсказала имбрина.— Что ж, — Рисса задумалась. — Я умею перемещать любые предметы, размером и тяжестью не превышающие, к примеру, чугунный стул, и менять траекторию их движения.— Какова максимальная скорость предмета, который ты можешь остановить? — Уточнила мисс Перегрин.— Первым предметом, который я остановила, была свинцовая пуля, — вспомнила девушка. — Я не уверена, но отцовский ?Браунинг?, который он приобрёл в тысяча девятьсот одиннадцатом, стрелял со скоростью двести восемьдесят два метра в секунду. Пулю, которая открыла мою странность, выпустили из более совершенного оружия. С тех пор я проделывала такой фокус ещё пару раз, и у меня получалось.— Ничего себе, — ахнула Эмма. Гораций перелистнул бежевую жёсткую страничку и кратко записал всё, что рассказала Рисса, поставив рядом с надписью дату из ?настоящего? времени. Рисса впервые задумалась о том, что у некоторых в доме были календари или что-то наподобие, а связь с внешним миром была достаточно крепка.— Значит, быстрые и лёгкие предметы ты ловишь без труда, — кивнула сама себе имбрина, прищурившись.— Мне нужен зрительный контакт с предметом, — добавила девушка.— А можешь сейчас что-нибудь показать? — Спросила Фиона, с интересом наклонив голову. Рисса огляделась, ища взглядом, на чём же можно продемонстрировать свои способности. На глаза очень удачно попался Гораций, который протягивал руку к блокноту и письменным принадлежностям, оставленным на земле. Девушка взмахнула рукой — вещи взмыли на уровень глаз Горация. Сухие пергаменные страницы зашелестели, перелистываясь, и записная книжка вместе с довольно современной чёрной гелевой ручкой мягко опустились в подставленные ладони только тогда, когда отыскалась нужная страница.— Благодарю, — улыбнулся юноша, поглаживая пальцами кожаный переплёт. Рисса кивнула, снова ища достойный предмет. Взгляд остановился на корзине яблок, оставленной в теньке стройного дерева. Спросив и получив разрешение, девушка подняла десяток крепких сочных плодов в воздух, манящим жестом заставив их выстроиться в ряд и проплыть по воздуху прямо к ней. Рисса, рассмотрев их, расставила фрукты в порядке возрастания. Далее, повертев ладонью, она выложила из них в воздухе большой улыбающийся смайлик. Яблоки зависли, слегка покачиваясь и сверкая на солнце спелыми глянцевыми боками. Самое большое и красивое яблоко уверенно поплыло в сторону мисс Перегрин, и ей ничего не оставалось, кроме как взять его в руки.— А если увеличить нагрузку? — Вдруг предложил Гораций, вставая. — Фиона могла бы вырастить его, а потом можно было бы его постепенно удалять от Риссы.— Я согласна, — кивнула девушка, быстро взглянув на остальных. Яблоки, до сих пор представляющие собой улыбающуюся мордочку, аккуратным строем опустились в корзинку. Фрукт-путешественник снова взмыл в воздух, отрываясь от ладоней имбрины и зависнув теперь перед Фионой. Девочка попросила, чтобы все в целях безопасности отошли подальше от плода, и направила на него ладони. Яблоко стало трещать, раскачиваться и быстро увеличиваться в размерах. Когда оно стало размером с колесо легкового автомобиля, Рисса сощурилась.— Фунтов на сорок потянет, — раскрасневшись и шумно дыша, предположила девушка. — Давайте ещё немножко.— Не торопись, попробуй его для начала переместить, — посоветовала мисс Перегрин, следя за состоянием подопечной. Сдвинувшийся гигантский плод полетел по криволинейной траектории, с каждым пройденным метром неумолимо приближаясь к поверхности земли. Рисса, сосредоточившись, рывком подняла его выше.— Перемещать предмет легче, чем удерживать его на одном месте, — объяснила девушка. Гораций стал широкими равномерными шагами отдаляться от компании, остановившись рядом с левитирующим фруктом.— Больше пятидесяти пяти футов! — Воскликнул он.— Я хочу попробовать немного дальше, — твёрдо сказала Рисса.— Попробуй, если хорошо себя чувствуешь, — разрешила мисс Перегрин, волнительно поджимая тонкие губы.— Всё в порядке, не беспокойтесь, — упрямо заверила девушка, переводя взгляд на нужный объект. — Ещё бы чуть-чуть... Метр за метром, Рисса отдалялась от черты, наспех проведённой Горацием для удобства. Девушка поиграла с яблоком, то приближая, то вновь отдаляя его. Признаться, ей было очень тяжело. Не так, что она боялась уронить фрукт на голову Горацию и упасть без сил сама, но, всё же, весьма выматывающе. Переместив яблоко обратно к себе, Рисса попросила ещё немного вырастить его. Сомневаясь, Фиона выполнила это, хоть и она, и мисс Перегрин, и Гораций про себя посчитали это лишним. Девушка, желая пересилить себя, могла нанести себе вред. Её желание граничило с помешательством, и имбрина подумала, что больше такого не допустит. Рисса в это время старалась просто удержать плод в воздухе.— Кажется, это — мой предел, — тяжело выдохнув, наконец признала Рисса.— Это хороший результат, — похвалила мисс Перегрин, голос её прозвучал искренне, но неуверенно: она слишком переживала за состояние Риссы. Имбрина поняла, что за этой чересчур требовательной к себе девицей нужен глаз да глаз. Эмма и Фиона отнеслись к этому проще: они просто радовались успеху своей новой приятельницы. Гораций важно раскрыл свой блокнот, отметив, что Рисса успешно установила новые границы своих возможностей.— Я предлагаю приготовить яблочный штрудель, — сказала Рисса по дороге домой, недвусмысленно поглядывая на громадное яблоко, которое предложила помочь перенести Бронвин.

Результат стараний девочек решили сохранить хотя бы до обеда, а не убирать на месте путём возвращения к обыкновенным размерам, тем более, что применение ему нашлось практически сразу.***— Осторожно! — Воскликнула Эмма, расталкивая попадавшихся под ноги детей. В гостиной первого этажа собрались абсолютно все, даже угрюмый Енох, что-то весьма оживлённо и доброжелательно обсуждая с Джейком. Доброжелательно — в том смысле, что он не дерзил, не ёрничал и не плевался ядом. Следом за Эммой шли Рисса с Горацием. Мисс Перегрин, заметившая их близость, была довольна тем, что ребята нашли общий язык. Имбрина вела за руку Фиону. Перед ними, задорно улыбаясь, громко топала маленькая Бронвин, тело и лицо которой скрывало яблоко невообразимых размеров.— Кружок любителей радиоактивных отходов на прогулке? — Едко поинтересовался Енох, не сдержавшись.— Ваш обед! — Вскользь глянув на юношу, весело отозвалась Рисса, ничуть не обидевшись, и скрылась на кухне. На мгновение в дверном проёме показалась Эмма, зовущая на помощь Джейкоба. Тот с охотой подорвался, окрылённый возможностью побыть со своей возлюбленной.***— Э-э, ты полегче с ножом, конечности не отрастают! — Наиграно охнула Рисса, приложив руку к сердцу.— Зато коэффициент полезного действия выше, — важно ответил Гораций, не отрываясь от измельчения мякоти плода.— Всё самое страшное позади, так что мог бы сменить тесак на что-то менее опасное. Юноша усмехнулся, но взял обыкновенный небольшой стальной нож. Посовещавшись, идею с штруделем в связи с её сложностью заменили незатейливой, но оттого не менее вкусной шарлоткой. На кухне Рисса и Эмма распределили между ребятами работу по приготовлению яблочного лакомства. Фиону не подпустили к холодному оружию, и в итоге девочка готовила и замешивала тесто вместе с Джейком и Эммой. Недавно её выпустили из кухни, так как до поры-до времени её помощь была без надобности. Огненная девушка с её молодым человеком, испачкавшиеся в муке и порошке корицы, но счастливые, расположились на другом конце кухни, продолжая возиться с жидким бежевым тестом. Рисса время от времени кидала на них взгляды, в которых была странная смесь восхищения, умиления и белой зависти.?Они кажутся такими счастливыми, когда находятся рядом... Они идеально дополняют друг друга. Восхитительная пара. Может быть, когда-нибудь и мне повезёт встретить свою судьбу... Хотя, куда уж там, я же всё время в петле. Либо не задерживалась надолго, либо, как сейчас, угнездилась в одном месте, что означает отсутствие новых знакомств...? — Рисса особо не переживала, но некоторая тоска закралась в её девичье сердце.?Хороша девица — сотню уже разменяла! В самом соку, прямо!? — Рисса не сдержала смешка. Настроение от такой печальной иронии, на удивление, поднялось.— Чему ты там улыбаешься, Рисса? — Перехватив её взгляд, спросил Гораций. Юноша от скуки и хорошего расположения духа вызвался помогать на кухне. Он чувствовал себя неловко и, прямо говоря, лишним в компании Эммы и Джейкоба, и поэтому с радостью устроился подле Риссы, получив набор ножей и садового монстра. Ему доверили резать это чудовище огромным мясницким ножом-топориком, и, не без помощи Риссы, он с этим справился, продолжая с лёгкостью измельчать остатки.— Настроение хорошее, — отозвалась девушка. — Не отвлекайся и не торопись, лезвие очень острое, у нас яблочный пирог должен быть на выходе, а не мясной. Гораций усмехнулся, но продолжил коситься и болтать с Риссой. Девушка ему решительно понравилась ещё тогда, когда он видел сон, как она, вышедшая с Джейком и мисс Перегрин на поляну перед домом, озирается по сторонам, любопытно и смущённо разглядывая детей. Ну, как — понравилась... Так, что просто — понравилась, а не понравилась. Почему-то в первую очередь он сравнивал их возрасты, а только потом в его голову приходили другие мысли о невозможности особенных отношений с ней. Хотя, он даже не рассматривал таковые. По прошествии того времени, что она провела в доме, её характер раскрылся чуть лучше: она часто шутила, допуская чёрный и довольно специфический юмор, не трещала без умолку, но и не ходила зажатая, поддерживала совершенно разные темы разговоров и пару раз, когда мисс Перегрин не было поблизости, что-то рассказывала про новые изобретения из будущего. Как Гораций успел заметить, Рисса с особым трепетом относилась к имбрине, будто стараясь соответствовать ожиданиям Алмы. Кажется, она слегка стеснялась её. В любом случае, девушка производила хорошее впечатление, она относилась ко всем одинаково тепло, даже к Еноху, который всё чаще демонстрировал свою не самую светлую, но настоящую сущность.— Мне четырнадцать, — зачем-то сказал Гораций, вынырнув из своих мыслей. Рисса коротко посмотрела на него и усмехнулась.

— Правда? А выглядишь на все пятнадцать. Девушка ответно прониклась к нему, мысленно ставя его рядом с Эммой и мисс Перегрин на самую высокую ступень на пьедестале её доверия.— Во всяком случае, ты кажешься мне человеком, по складу ума и манерам явно превосходящим современных подростков.

— Лесть, но приятная, — Гораций склонил голову, поправляя милый фартук.

За пустыми разговорами время пролетело незаметно. Пирог был испечён и оставлен остывать у плиты, руки и посуда — помыты, а обед — на столе. Юные кулинары яблочные остатки, коих оставалось ещё с лихвой, решили тоже пустить на производство, приготовив ещё пару сладких блюд, свежевыжатый сок и даже добавив мелконарезанные кубики в салат.

После сытного обеда и достаточно щадящего замечания Еноха о чересчур большом количестве яблок, ведь он, вообще-то, ?не червь плодовый? — на что Рисса с выбешивающе-вежливой улыбкой поставила в пример червей и личинок, живущих во всякой падали, которые, наверное, ?ближе некроманту по роду своей деятельности?, — закончив убирать со стола и сменив одежду, Рисса и Гораций уединились у озера, проговорив до ужина. Они находили много общего, обсуждали моду разных эпох, детей Странного дома, сновидения и звёзды. Рисса сделала вывод, что ни в одной петле, какой бы гостеприимной она не была, ей не было так хорошо и радостно, как в этой.*** После ужина и вечерней прогулки все снова собрались в просторной гостиной, где приятно смешивались запахи лакированного дерева, кожаной обивки, травяного душистого чая и сладковатого густого дыма, тянущегося из искусно выполненной из тёмного дерева трубки имбрины. Просмотр снов Горация всегда было чем-то большим, чем многолетняя традиция. Его сновидения были тем, что нельзя было предугадать; что могло быть добрым и страшным, радостным и печальным, волнительным и успокаивающим. Дети с нетерпением ждали вечера, чтобы увидеть то чудо, что ежедневно демонстрировал Гораций. Риссе было всё равно, что такого компрометирующего мог показать мальчик про неё, она доверяла этим людям, и уж точно не стала бы злиться и обижаться на Горация за то, что он поставил её в неловкое положение. Девушка слепо и безоговорочно верила, что если он так делает — то значит, что так надо, потому, что каждое его действие может изменить ход истории, потому, что он не может ошибаться. В этот вечер Гораций показал три сна. Первым было классическое сновидение об одежде: там мелькали многочисленные костюмы и разноцветные юбки, которые мягко переключились на хорошо знакомое всем голубое платье Эммы, а от него — на нежно-кремовое, в котором она была сегодня. Резким был переход от воздушного бежевого подола на чёрные зауженные джинсы Риссы, такие непривычные для детей прошлых столетий. Второй сон не переходил границу допустимого ужаса. Он, скорее, был мрачного содержания. Хотя, наверное, столь гнетущая атмосфера создавалась только из-за недостаточного освещения. Холодный лунный свет, мягко льющийся из незашторенных окон, падал на середину незнакомой Риссе комнаты, но его было достаточно, чтобы во тьме заблестело множество стёкол. Приглядевшись, девушка узнала комнату некроманта: слишком уж знакомым был стеллаж, заставленный многочисленными банками с плавающими в них органами. Так же резко, как старомодная юбка с джинсами-скинни, контрастировал голубой лунный свет с золотисто-рыжими огоньками свечей. В свете дрожащего пламени предметы отбрасывали неясные тени, так похожие на неведомых монстров. Однако, вглядевшись в глаза тёмной фигуры, вольно сидящей за захламлённым столом, Рисса забыла, как дышать — не то, что о теневых чудовищах. Слишком уж это было красиво — просто запретно красиво! В больших, совсем не прищуренных в обычной манере, глазах, про цвет которых можно было сказать не иначе, как чёрные, так как зрачок, неестественно расширенный, почти полностью перекрывал радужку, будто бы отражалась вся Галактика. Огоньки оплывших парафиновых свечей невообразимо-прекрасно отражались в чёрных омутах, так похожих на вечернюю воду в небезызвестном озере, таких глубоких, что Рисса искренне опасалась в них утонуть. В блестящих глазах можно было даже без труда разглядеть отражающиеся длинные ресницы, от них же падали такие же длинные острые тени на бледные щёки. И лишь одна вещь портила эту восхитительную картину:?Почему, ну почему же он так печален?..? По столешнице перед юношей бесшумно передвигались какие-то человекоподобные фигуры. Свет от свечей почти не падал на них, и поэтому единственное, что могла осознать Рисса — это их принадлежность к человеческому виду. Однако, девушка усомнилась и в этом, когда в тусклом свете яркой вспышкой блеснули лезвия ножей и ножниц, явно заменяющие созданиям верхние конечности. Рисса поняла, что эти тени — и есть знаменитые живые марионетки Еноха, способные передвигаться, имеющие настоящее бьющееся сердце, но не имеющие воли: они лишь в силу своих возможностей исполняли то, что приказывал им их создатель. Енох задумчиво уставился на почти незаметную в тени клетку на краю стола. В ней находились без движения несколько фигурок, и лишь одна неспокойно копошилась, никак не желая уснуть. Юноша наклонился к клетке, растворившись во тьме помещения, и тут же вернулся в пятачок света, отодвинув в сторону марионеток и оставив на середине стола мышь. Даже не мышь, а, скорее, мышонка. Совсем крохотного, с пушистым чёрным мехом, тонким розовым хвостиком и маленькими чёрными глазками — такими же тёмными и блестящими, как у самого Еноха.?Нет, у Еноха красивее,? — с уверенностью подумала Рисса, ничуть не стыдясь своих мыслей. Просто констатация, ничего личного. Девушка усмехнулась тому, что сравнивает глаза этого юноши и грызуна. Маленькое животное даже не думало убегать. Оно любопытно поднялось на задние лапки, встав столбиком и смешно оглядываясь, пока Енох медленно, чтобы не спугнуть, тянулся к полочке с хирургическими инструментами. Покачав скальпель в руке, словно пробуя на вес новое оружие, он прижал к столу мышонка, занося руку. Малышка Клэр прикрыла личико руками, уже предполагая, к чему всё это ведёт, но Енох удивил. Он с какой-то странной тоской смотрел, как зверёк доверчиво сжимает розовыми лапками его палец, как утыкается в ладонь тёплым носиком, и скальпель оказался лежащим на всё той же полочке, а пальцы освободившейся руки мягко провели по пушистому животу мышонка. Спустя мгновение животное уже было на ладони юноши, и он медленно поглаживал его по всей длине тела, задерживаясь на голове и хрупкой шее.

Резкая смена картинки заставила вздрогнуть не только Риссу, но и большую часть детей, которые особо сильно прониклись таким очаровательным в своей слабости Енохом. Теперь на белом полотне расположились Бронвин и Оливия, но Рисса уже не смотрела на экран. Она со спокойным интересом косилась на Еноха, стараясь отследить каждую эмоцию на его лице. Он буравил взглядом свои ладони, лежащие на коленях, будто рассчитывая увидеть того самого чёрного мышонка. Он хмурился, поджимал губы, коротко взглянул на Горация: явно злился, что мальчик показал всем его в таком непривычном свете. Еноху было некомфортно находиться здесь, в этой комнате, среди свидетелей его слабости, но он терпеливо ждал, когда все будут свободны — уходить, как в прошлый раз, юноша считал совсем уж невоспитанностью. Хотя с его репутацией и так всё было ясно, куда уж хуже. Рисса, глядя на него, чувствовала волны жалости и сострадания, поднимающиеся в груди. Но Енох не казался Риссе жалким — совсем нет, скорее, очень одиноким, печальным, замкнутым. Он был ей интересен тем, что во многом отличался от других детей в петле конкретно и большинства её знакомых в общем. Рисса совсем не знала Еноха, и потому хотела понять его отстранённость. Неужели у него совсем-совсем не было друзей? Это из-за того, что он грубоват? Или, быть может, дети сторонятся его специфичной странности? Что, если бы у него был тот человек, который поддерживал бы его начинания и разделял его взгляды? Но у Еноха не было такого человека, которому он мог бы безоговорочно доверять.

В мыслях Риссы всё звучало логично. Причина одиночества Еноха лежала на поверхности и казалась удивительно простой, очень понятной и решаемой, но всё же девушку кое-что останавливало от вмешательства в его жизнь: что, если Еноха всё устраивало?*** В этот вечер до своей комнаты Риссу провожали Эмма и Гораций. Эмма торопилась перехватить Джейка, пока не было ещё слишком поздно, и вскоре покинула общество молодых людей.

Рисса, проникшись к Горацию невероятным доверием, решилась выложить всё то, что волновало её последний час. У неё было время взвесить все ?за? и ?против?, и Рисса пришла к выводу, что хуже от её исповеди никому не будет. В итоге она больше расспрашивала мальчика, чем рассказывала что-то сама. Рисса задавала много вопросов о прошлом странных детей, особое внимание уделяя рассказам о Енохе. Гораций заметил её интерес, ещё больше вдавшись в подробности. Ему было, что рассказать ей — всё же, мальчик знал Еноха намного дольше, чем двое суток. Особо тронул Риссу рассказ об убитом Викторе — пожалуй, единственном человеке, с которым у мрачного юноши были подобия приятельских отношениях. Всё вкупе складывалось в картину не самую светлую: вспыльчивый мнительный Енох не был похож на человека, ищущего компанию. Разве что если бы компания сама его нашла, но и это не давало гарантий, что молодой человек примет чьё-то присутствие рядом. Такую вероятность Рисса рассчитывала одной на миллион.— Один — не ноль, — отвечал на это Гораций. — Я не видел, как это произойдёт и к чему приведёт, но чувствую, что ты не должна опускать руки. Вообще, это достаточно странная ситуация, как и твоё желание скрасить его одиночество, но я, если что, на твоей стороне. И уже достаточно поздно, — извиняющимся тоном продолжил мальчик, посмотрев в сторону тёмного окна. — Мне пора к себе, чтобы Птица не ругалась. Доброй ночи, Рисса.— Хороших снов, Гораций, — улыбаясь, ответила девушка.— Я почти не сомневаюсь, что они будут хорошими, — пробормотал мальчик. — В последнее время кошмаров из будущего не видно, — он достал свой монокль из кармана, повертел в руке и снова спрятал.*** Ночь была беззвучной, спокойной. Растущая луна стремилась заглянуть в окно девушке, настойчиво пробиваясь сквозь тяжёлые шторы. Рисса думала о том, что её жизнь налаживается, её хорошо приняли, у неё есть самая настоящая семья, а завтра будет новый-старый удивительный день, полный приключений, заданий от имбрины и чего-нибудь ещё, всё же, Рисса — не Гораций, чтобы всё знать. Тем неожиданнее был для расслабленной девушки звон битого стекла сверху.— Нет, ну, это уже ни в какие ворота!