Глава 3 (1/1)

Когда Карли выходит из кафе, на улице уже темно. Она ёжится, плотнее запахивая кардиган, и оглядывается по сторонам, размышляя — пойти домой коротким маршрутом или оттянуть возвращение путём прогулки через небольшой живописный парк. Общая слабость настаивает на том, что нужно как следует отдохнуть, поэтому короткая дорога приоритетнее, однако кипящим в голове мыслям требуется свежесть, так что Карли, посомневавшись, всё-таки переходит дорогу и сворачивает на перекрёстке по направлению к воротам парка. Ей хочется немного проветриться, самую малость, чтобы не удариться в банальную истерику, а то до неё, судя по всему, остаётся совсем чуть-чуть, особенно учитывая события последних двух дней.Остановившись у высокой калитки, Карли оборачивается, почувствовав скользнувший по позвоночнику неприятный холодок, и хмурится, но позади никого нет — лишь ветер аккуратно перебирает листья деревьев и шуршит небольшими кустами. Карли сглатывает, на минуту усомнившись в своём решении, а затем шёпотом ругает себя и всё-таки заходит в парк, надеясь, что это ощущение скоро пройдёт. Её тут же со всех сторон обступает темнота, заставляя покрываться колючими мурашками, но пока ещё тусклые фонари с каждой секундой светят всё ярче, так что когда Карли набредает, наконец, на нужную тропинку, её путь оказывается достаточно освещён, чтобы не требовалось смотреть под ноги, тщательно контролируя каждый свой шаг.Карли медленно бредёт по дороге и задумчиво кусает губы. Её по-прежнему беспокоит исчезнувшее сообщение, но после посещения кафе это беспокойство в полной мере заменяется неприятным предчувствием касательно брата. То есть он и раньше никогда не вёл себя предсказуемо, предпочитая выкидывать такие трюки, что за некоторые родителям наверняка до самой старости будет стыдно, однако происходящее теперь бьёт все рекорды. Это не похоже ни на одну из его ?шалостей?, от которых волосы на голове не только мамы, но и сестры стремительно покрываются сединой. Это что-то куда более беспощадное и жёсткое, и Карли всей душой надеется, что ошибается в своих предположениях. Ник говорил, что он тот ещё говнюк, но никогда не станет доводить сестру до припадка. Тогда почему он пошёл в кафе и не рассказал ей об этом??Потому что ты не спрашивала?, — раздаётся в ушах родной насмешливый голос.Карли зажмуривается, прогоняя вспыхнувший перед глазами образ ехидно поджимающего губы брата. Его любимым занятием является выворачивание любой ситуации так, что виноватыми становятся все, кроме него. И этот случай тоже явно постигнет та же участь.— Что же, чёрт возьми, творится вокруг? — вслух вздыхает Карли, останавливаясь.Остывающий воздух медленно охлаждает разгорячённую голову, но ей этого всё равно мало. Хочется нырнуть в ванну с колотым льдом, чтобы озноб вытряхнул лишние бесполезные размышления, и Карли хмыкает, думая, что это вполне осуществимо, если задаться целью. Тем более что дом уже совсем близко, а там можно в любом случае спрятаться от любых досаждающих мыслей.Приободрившись, Карли делает шаг вперёд, но буквально сразу же замирает, услышав раздавшийся неподалёку от тропинки шум. Она настороженно смотрит в сторону густых зарослей, откуда, как ей кажется, доносится невнятный звук, и изо всех сил напрягает слух. Налетевший порыв ветра с тихим воем путается в ветках и бьётся там, шурша листьями, поэтому Карли слегка расслабляется, мысленно обзывая себя трусихой и плаксой. Но когда она снова возобновляет движение, с нервной иронией сетуя на вспотевшие ладони, её ноги буквально каменеют от страха, потому что из тех же кустов внезапно слышится глухое низкое рычание. Холодея, Карли с трудом поворачивает голову и круглыми от ужаса глазами вглядывается в темноту. Рычание на миг обрывается, сменяясь тихим лязгом зубастых челюстей, а затем раздаётся вновь, только чуть ближе и чуть громче, чем до этого.— Тише, мальчик, — долетает до Карли вместе с очередным вялым порывом ветра едва слышный шёпот, — она своё получит.Колени подгибаются, и Карли почти падает. Её тело начинает бить крупная дрожь, а голос начисто пропадает, так что даже закричать и позвать на помощь она не в состоянии.Рычание захлёбывается, сменяясь обиженным поскуливанием, а кусты заметно дёргаются, словно за ними прячется кто-то большой и явно очень опасный.Карли с огромным трудом отрывает ногу от земли и делает шаг, отступая назад, а затем ещё и ещё один. Оцепенение, держащее тело в плену, постепенно спадает, и Карли почти поздравляет себя с этой маленькой победой, когда шелестящую тишину внезапно прорезает громкий мужской голос:— Фас!Сердце Карли пропускает удар. Словно в замедленной съёмке, она видит, как кусты раздвигаются, открывая взгляду два хищных светящихся глаза, а затем картинка смазывается, превращаясь в сплошное месиво. Карли понимает, что бежит, только когда её щёку обжигает встретившаяся на пути хлёсткая ветка. Лёгкие горят, ноги подгибаются и трясутся, но останавливаться, чтобы перевести дух, нет ни сил, ни желания. Карли панически боится замедляться, потому что кажется, будто ей в затылок дышит сама смерть, и стоит только дать слабину — она настигнет её и вонзит широкий нож прямо между лопаток. Поэтому скорость — единственное, что может спасти Карли от неминуемой гибели, и она выжимает из себя всё, что может, задыхаясь от страха и нехватки кислорода.Практически выпрыгнув за ворота парка, Карли едва не падает от усталости и пережитого ужаса. Помогает то, что она, окончательно обессилев, цепляется за попавшийся возле перекрёстка фонарный столб. В горле вертится раскалённая кочерга, а низ живота сводит судорога, но Карли не в состоянии не то что бежать — она даже шевелится-то с трудом, поэтому остаётся только зажмуриться и молиться, чтобы смерть была быстрой. Возможно, именно в этот момент на её спину прыгает разъярённая дикая псина, чтобы вцепиться длинными острыми зубами в хребет, но сейчас Карли готова сама ей отдаться, потому что сил просто нет. Нет и всё.Сердце гулко ухает в груди, разносясь гудением по всему телу, вспотевшие ладони скользят по гладкой поверхности столба, но пронизывающая каждую клеточку боль от укуса всё никак не появляется.Ни через минуту, ни через пять.Карли вытирает дрожащей рукой испарину со лба и, наконец, оборачивается, замирая от вновь растекающегося по мышцам ужаса. Но позади, к счастью, никого нет: неисправный фонарь неровно мигает, урывками высвечивая совершенно пустую аллею, а ворота тихо поскрипывают в такт порывам ветра. Тишина почти оглушает, хотя Карли готова поклясться, что у неё до сих пор висит в ушах собачий рык, смешанный с издевательским хохотом.Содрогнувшись, она чуть свободнее выдыхает, стараясь успокоиться, а затем, когда ноги вновь обретают устойчивость, распрямляется и выпускает из рук такой крепкий и надёжный столб, искренне надеясь, что больше полагаться на его помощь не придётся. Поморщившись от коснувшейся вспотевшей кожи прохлады, Карли ведёт плечами, сбрасывая оцепенение, поудобнее перехватывает ремешок сумки и быстро перебегает дорогу, радуясь, что до дома остаётся рукой подать.Быстрым шагом преодолев путь до поворота, она останавливается на мгновение, борясь с собой, а затем всё-таки снова оглядывается. И опять ощущает, как её тело наполняется слабостью. Свет неисправного фонаря дважды мигает, демонстрируя по-прежнему пустую аллею, а на третий раз выхватывает из тени два силуэта: худощавый мужской и достаточно мощный собачий. И хоть оба силуэта стоят неподвижно, у Карли всё равно моментально пересыхает во рту. Не отдавая себе отчёта, она снова срывается на бег, стремясь как можно скорее очутиться дома.***Захлопнув дверь и поспешно щёлкнув замком, Карли замирает, переводя дух, и прислушивается к бешеному сердцебиению, которое гулким эхом отдаётся в ушах. Страх до сих пор клокочет внутри, заставляя ёжиться и судорожно оглядываться, но когда вокруг оказываются родные стены, а в нос забивается привычный запах, пережитый ужас моментально начинает бледнеть. Это позволяет сознанию, которое до сих пор глушила животная паника, поднять голову и объяснить всё с точки зрения рациональности: все слуховые галлюцинации — это ветер, а зрительные — игра света и тени. Карли ведь впечатлительная особа, а за счёт слегка ухудшившегося из-за стрессов зрения можно себе не только маньяка, но и Бугимена заодно нафантазировать. А это уже такая смехотворная чушь, что нарочно не придумаешь.Карли усмехается, в который раз за вечер обозвав себя трусихой, и, наконец, обращает внимание на то, что нигде в квартире не горит свет. Это значит, что Ник либо отсутствует по каким-то своим личным обстоятельствам, либо спит. Последнее, впрочем, кажется слишком неправдоподобным, учитывая не сильно позднее время, но Карли всё равно, разувшись, первым делом отправляется в его комнату, чтобы проверить наверняка. Несмотря на все аутотренинги, её всё равно ещё немного потряхивает от страха, так что присутствие кого-то родного поблизости может помочь быстрее прийти в себя. И так как родители живут в совершенно другом городе, выбора у Карли, как такового, просто нет. Ей нужен Ник, каким бы он ни был засранцем.Постучав ради приличия, Карли распахивает дверь в комнату брата и моментально щёлкает выключателем, и ударивший по глазам свет заставляет её сощурить заслезившиеся глаза. Моргнув несколько раз, она поворачивается к кровати в надежде увидеть там мирно сопящего Ника и обречённо стонет, потому что ворох из подушек, одеяла и покрывала представляет собой весьма прискорбное зрелище. Ник ведь никогда не утруждает себя наведением порядка даже в собственной спальне, не говоря уже об остальной квартире, так что Карли вообще старается реже заходить к нему, чтобы не тревожить свою нежную психику, в которую мама с детства вдалбливала, что чистота — залог здоровья. Поэтому когда она видит комнату Ника, у неё складывается ощущение, что её брат — безнадёжно больной инвалид.Шумно протопав к кровати, Карли со всем накопившимся раздражением сдёргивает комок из всевозможных спальных принадлежностей и в изумлении отшатывается, потому что под ним внезапно обнаруживается кто-то. Вернее, под ним обнаруживаются сразу два человека. К счастью, пока спящих.— Ник! — возмущённо выкрикивает Карли, вложив в голос сразу несколько сопутствующих вопросов, вроде ?какого чёрта ты себе позволяешь?!? и ?да когда же ты перестанешь, наконец, выводить меня из себя?!?.Ник, услышав её голос, с трудом разлепляет сонные глаза и морщится.— Блин, — выдавливает он охрипшим голосом, — выруби свет.Обнимающая его со спины девушка что-то согласно бурчит. Карли не может разглядеть её лица и очень этому радуется. Зато она прекрасно видит, что и она, и Ник без одежды, а это сказывается весьма пагубно на её и без того нестабильном настроении.— Через пять минут на кухне, — почти выплёвывает Карли. Сердито хлопнув ладонью по выключателю, она пулей вылетает из спальни брата.Усевшись за стол, Карли обхватывает голову руками и рычит от усталости и злости. Недавняя паника после прогулки по парку трансформируется в тонкую нить недоумения — вроде той, когда перед сном видишь монстра в шкафу, а утром пребываешь в полной уверенности, что тебе показалось. Сейчас Карли до краёв наполняется раздражением из-за поведения Ника, поэтому на глупые страхи просто не остаётся места, и, как ни прискорбно это признавать, именно такая реакция ей сейчас чертовски необходима. Но благодарить его за такое она точно не собирается.Ник заходит на кухню спустя минут пятнадцать, и, судя по предшествующему его появлению хлопку двери, посторонней особы в квартире больше нет. Карли бросает на него сердитый взгляд и с мрачным удовольствием отмечает, что он всё-таки озаботился тем, чтобы натянуть клетчатые пижамные штаны. Видимо, её злость была слишком очевидной, чтобы продолжать игнорировать её и дальше.— Ну, — Ник плюхается на стул напротив и от души зевает, прикрывая кулаком рот, — и где пожар?У Карли пропадает дар речи. Этот нахал ещё и насмехаться смеет!— Вообще-то мы договорились, что ты не станешь приводить сюда свои… увлечения, — звенящим от гнева голосом говорит она.— Увлечения? — Ник, в удивлении распахнув глаза, смеётся. — Странно, я был уверен, что ты назовёшь Дейзи шлюхой. Хорошее воспитание, я смотрю, творит чудеса.— Вот именно, — цедит Карли, сверкая глазами. — Жаль, что ты им никогда не пользуешься.Ник расслабленно поднимает руки, делая вид, что сдаётся.— Спрячь жало, сестрёнка, лежачих не бьют.Усмехается он при этом так самодовольно, что хочется кинуть в него чем-нибудь тяжёлым.Это становится последней каплей — у Карли окончательно сдают нервы. Она с рыком бьёт кулаком по столешнице и блестящими от подступающих слёз глазами смотрит на разом растерявшего игривое настроение брата.— Да твою же мать, Ник! Сколько можно?! Сколько можно брать и давить всё то хорошее, что было между нами когда-то?!Ник поджимает губы, внимательно следя за её действиями, и не шевелится. Видно, как напрягаются его плечи и шея, а на скулах проступают желваки. Он сейчас до чудовищного похож на готового к прыжку настороженного пса, и у Карли мороз по коже идёт от этой ассоциации. Приключение в парке всё ещё ворочается внутри, напоминая о себе тошнотой и слабостью.— Ты ведёшь себя в последнее время, как сволочь, причём не только по отношению к окружающим! В первую очередь ты бьёшь по мне своими скотскими привычками! А это, знаешь ли, неприятно!По рукам Ника проходит заметная взгляду дрожь. Карли видит, как он с силой вцепляется пальцами в седушку стула. Однако, как ни странно, в этот раз он почему-то не пытается как-то оправдаться, привычно отшутиться или сделать вид, будто он не при чём, как обычно. Вместо этого он молча сверлит Карли взглядом, словно ожидая чего-то, и не шевелится. Даже, кажется, не моргает.Карли вздыхает, поджав губы. Щёки обжигают первые слёзы, но она раздражённо смахивает их, рассердившись на себя за слабость. Переживания истощают её, поэтому самообладание даёт сбой.— Тебе нечего мне сказать? — дрожащим голосом спрашивает она, опустив голову.Ник, наконец, размыкает губы и быстро облизывает их, а затем усмехается. Его голос скрипит, как заржавевшая пружина, когда он произносит:— Знал бы я ещё, что тебе действительно можно сказать, чтобы не обидеть.Карли вскидывается.— Ник… — Она осекается, давясь собственным бессилием. — Чёрт, это просто бесполезно, да? — Надтреснуто засмеявшись, она снова стирает скопившиеся в уголках глаз слёзы.Ник поднимается на ноги и, обогнув стол, становится рядом. Его руки касаются чуть вздрагивающих плеч, но Карли сердито отбрасывает их, опять чувствуя прилив дикого раздражения. Она тоже встаёт со стула и вызывающе смотрит Нику в глаза.— Ты ни во что не ставишь моё мнение, насмехаешься надо мной, сводишь на нет все усилия. Я прошу тебя не позорить меня перед директором колледжа, и ты заигрываешь с его секретаршей; я прошу тебя не водить в дом женщин, и ты тут же притаскиваешь кого-то, причём не скрываешься и, кажется, не испытываешь угрызений совести! Да кто ты, чёрт тебя дери?! И куда ты дел моего брата?!— Карли, — тихо зовёт Ник, но это вряд ли способно утихомирить разбушевавшийся вулкан.Карли отпихивает его от себя, думая, что её терпению пришёл конец. Его махровый эгоизм доводит до ручки, до белого каления, до точки невозврата, если на то пошло. Карли чувствует, что не выдерживает, но, несмотря на это, она, как ни смешно, всё равно до жгучей тошноты нуждается в его присутствии. Это странный, несуразный парадокс, из-за которого хочется расхохотаться, но Карли слишком устала и слишком напугана. С неё достаточно.Она шагает в сторону, намереваясь обойти Ника, чтобы отправиться в свою комнату, где можно будет, наконец, всласть выплакаться. Однако он неожиданно преграждает ей дорогу. Карли хмурится и делает шаг в другую сторону, но Ник и тут становится так, что ей не пройти.— Уйди, — сдавленно просит она, ощущая себя на грани истерики.Ник качает головой. Он хватает её за руку и дёргает на себя, а Карли, протаранив лбом его грудь, изумлённо выдыхает. Нос щекочут родные тёплые запахи, и она, не выдержав, всхлипывает, чувствуя себя одинокой, как никогда. Ник не понимает её и не поддерживает. Да, он спас её в Эмброузе, выдернув из пасти смерти, но с тех пор прошло полгода, за которые он умудрился отдалиться так, что Карли теперь не может до него дотянуться, как ни старается. Это выбивает из колеи сильнее, чем что бы то ни было. Ник нужен ей, как воздух, но он почему-то не хочет это принимать.— Я больше не могу, — скулит Карли, отстраняясь и пытаясь высвободиться из его пальцев. — Уйди, отстань от меня, наконец! У тебя есть Дейзи и целая армия других женщин, так почему бы тебе не сделать нам двоим одолжение и не начать доставать кого-нибудь из них, а?Она тянется, чтобы закрыть покрасневшие глаза ладонью, пряча от испытующего взгляда брата слёзы, но он внезапно резко убирает её руку и наклоняется так, что губы обдаёт его дыханием, в котором причудливо смешиваются запахи табака и чужих духов. Карли испуганно моргает. Ей хочется спросить, какого чёрта он задумал, но слова словно растворяются, превращаясь в расплывчатые отголоски и мычание, когда последнее расстояние превращается в ничто, смешивая воздух и мысли.Жёсткая щетина больно царапает кожу, губы слегка саднит от не самого нежного поцелуя, но удивление так велико, что Карли просто не обращает на это внимания. Она замирает, ощущая, как всё внутри медленно покрывается кровоточащими трещинами, и не шевелится до тех пор, пока Ник, выдохнув, не отстраняется. Он снова заглядывает в её глаза, надеясь, наверное, увидеть там хоть какой-нибудь отклик на свои действия, а потом делает то, чего никогда себе раньше не позволял, — он отводит взгляд.Отпустив руку Карли, Ник делает шаг назад, разворачивается и спешно уходит, а спустя несколько мгновений повисшую тишину взрывает звучный хлопок входной двери. Это выводит Карли из сомнамбулической комы, и она, наконец, делает первый за последние несколько минут глубокий вдох, ощущая себя вынырнувшим на поверхность дайвером. В груди просыпается тянущая нудная боль, а в ногах вновь появляется слабость. Карли прислоняется бедром к стулу и прижимает ладонь к горящим после поцелуя губам. Осознание густой душной волной накрывает её голову, заставляя покачнуться. Ощупывая дрожащими ледяными пальцами кожу, Карли обессилено садится и, закрыв лицо руками, всё-таки плачет.***Карли открывает глаза, когда первый солнечный луч проскальзывает в комнату сквозь щель в шторах. Сев на кровати, она вяло почёсывает шею и с тоской поворачивается к будильнику, который показывает четыре утра. Вообще, сейчас самое время лечь обратно, завернуться плотнее в одеяло и продолжить прерванный сон, однако после нескольких часов бесплодных попыток насладиться им Карли думает, что продолжать вертеться на простыни до положенного времени просто бессмысленно. Поэтому она предпочитает подняться, разогнуться и, игнорируя дрожащие от недосыпа ноги, пойти умываться.Путь в ванную лежит мимо спальни Ника, поэтому когда плотно прикрытая дверь проплывает перед глазами, Карли невольно замедляется, а потом и вовсе останавливается в нерешительности. Ей хочется вломиться в комнату, растолкать сонного брата и устроить ему взбучку за несносное поведение, однако когда картинки произошедшего вспыхивают в памяти ослепительно ярким пятном, всколыхнувшаяся в желудке липкая тошнота заставляет её отказаться от этой идеи. Прикрыв глаза ладонью и несколько раз вздохнув, Карли думает, что лучше немного повременить с душевными семейными разборками.Смыв с себя бессонницу и усталость, Карли заходит на кухню и, плюхнувшись на стул, заваривает себе горький чёрный кофе, который по вкусу напоминает прокисшую наждачную бумагу. Вообще, она обычно добавляет молоко и сахар, но сейчас почему-то кажется, что если в кофе будет что-то постороннее, её попросту вырвет.Карли берёт в руки журнал и без особого интереса листает его, невидящим взглядом скользя по ярким картинкам. Наткнувшись на рекламу помады, она невольно облизывает губы и тут же морщится, ощутив неприятное пощипывание. Трещинка. На нижней губе откуда-то появляется трещинка. В голове неудержимым вихрем проносится воспоминание о царапающейся щетине, запахе табака и слегка шершавых губах, а затем перед глазами на несколько мгновений появляется образ Ника, который смотрит на неё испытующе и серьёзно. В его глазах при этом отражается столько вымученного ожидания, что в груди всё замирает, а дышать становится труднее.Карли вздрагивает, едва не роняя кружку. Виски пронзает острая боль, а на языке появляется кислый привкус, из-за чего приходится отодвинуть от себя кофе, иначе велик риск не сдержаться.Да, Ник поцеловал её.Не в щёку, не в лоб, не в макушку, как обычно, а в губы.Нет, он не пытался протолкнуть ей в рот язык или сделать ещё что похуже, однако у Карли почему-то горит всё внутри от одного только воспоминания об этом событии.Чувствуя напряжённое дыхание, ощущая взволнованно вибрирующее под ладонью сердце, она уже тогда поняла, что Ник вкладывает в этот поцелуй очень много смысла — такого, что на скулах и сейчас расцветает румянец. Карли и до этого целовали мужчины, её целовал Уэйд, однако никто никогда не придавал простому касанию безо всяких ухищрений столько оттенков. Её будто макнуло с головой в самый настоящий огонь, оставивший столько ожогов, что она до сих пор удивляется, почему выжила.Карли трясёт головой, пытаясь избавиться от смущения.Ник — её брат, а значит, он наверняка не имел в виду ничего такого. Ну, вернее, это, скорее всего, просто жест поддержки, ведь Карли вчера действительно накрыла истерика. Может, это была, своего рода, шоковая терапия…?Наивная трусиха?, — издевательски шепчет внутренний голос.Карли сердито хмурится.А не проще ли пойти к Нику и спросить непосредственно его, вместо того чтобы мучиться предположениями? Да, лучше именно так и поступить, а то ещё пара часов — и Карли саму себя съест сомнениями.Дверь в спальню Ника оказывается не заперта. Карли осторожно стучит, а затем, не дождавшись ответа, заглядывает. Постель по-прежнему в непотребном виде, только теперь к покрывалу, одеялу и подушкам прибавляются ещё и мягкие пижамные штаны, в которых Ник вчера ходил по квартире.— Ник? — зовёт Карли, переступая порог.Ответом ей служит тишина. Карли закрывает за собой дверь и на цыпочках крадётся к кровати. Замерев в нерешительности возле вороха спальных принадлежностей, она несколько мгновений мнётся, вспоминая, какой сюрприз открылся ей вчера, а затем всё-таки сдёргивает одеяло. Под ним, вопреки ожиданиям, обнаруживается только смятая простынь. Карли разочарованно выдыхает, ощущая себя почти обманутой, и присаживается, пытаясь припомнить — возвращался ли Ник вообще ночевать. Кажется, дверь так ни разу и не хлопнула, хотя погружённая в бессонное забвение Карли не сильно-то и прислушивалась. Выходит, его не было. Всю ночь. И до сих пор нет.Повернувшись к подушке, на которой до сих пор виднеется примятый след от головы, Карли медленно моргает и чувствует, как её рот разрывает зевота, а всё тело наполняет чудовищная усталость. Решив, что пять минут погоды не сделают, она скидывает тапочки, забирается в кровать и, подтянув колени к груди, со стоном накрывается одеялом. Устроенный бардак внезапно кажется не таким уж чудовищным, и Карли невольно улыбается, думая, что так, на удивление, намного уютнее спать.Посомневавшись немного, она утыкается носом в наволочку и, вдохнув, ёжится от удовольствия. Ей с детства нравится запах Ника, потому что он дарит, своего рода, ощущение защищённости. Но, к сожалению, с тех пор, как им стукнуло по пятнадцать, Ник оброс критикой со стороны родителей и, вместо того чтобы попытаться всё исправить, с головой погряз в новом амплуа.Улыбка сползает с губ Карли. Она хмурится, вспоминая обо всех неприятностях, что Ник нажил на свою бедовую голову, и поворачивается, устраиваясь удобнее. Как ни прискорбно это признавать, но стоило им, взявшись за руки, переступить порог детства и ощутить себя подростками, всё пошло наперекосяк. И, к сожалению, так до сих пор и не наладилось.А вчера вот наступил апогей…Карли прикусывает губу и сильнее сжимается под одеялом, стараясь раствориться в этом временном ощущении умиротворения. Хочется, конечно, верить, что всё так или иначе вернётся на круги своя, но с каждым днём оптимизм угасает, превращаясь в уверенность, что дальше будет только хуже. Ник когда-нибудь обязательно исчезнет из её жизни, забрав с собой всё то, что она так не хотела отпускать.Сон наплывает медленно, почти лениво, растекаясь тяжестью на веках, так что моргать становится всё сложнее и сложнее. Карли стискивает в пальцах пушистое одеяло и старается смотреть в окно, борясь с уносящей её дремотой, но бессонная ночь и переживания не оставляют сознанию ни малейшего шанса, накрывая его тёплым чёрным полотном. Уже проваливаясь в сон, Карли замечает за окном силуэт: худощавый мужчина стоит по ту сторону стекла, прижав к нему ладони. У него достаточно узкие костлявые плечи и неожиданно большие кисти рук с удивительно длинными пальцами. Лица его Карли не видит, потому что его закрывает замусоленная кепка с широким козырьком, однако от растянутых в улыбке губ, между которыми виднеются пожелтевшие зубы, бросает в дрожь.?Ты своё получишь, сука?, — беззвучно шепчет мужчина.А затем становится темно.