Часть II (1/1)

Мелкая назойливая муха билась об оконное стекло уже четверть часа. Совершала хаотичный круг по кабинету, а потом устремлялась назад. Врезалась в окно, съезжала вниз, нелепо дергаясь и издавая противное жужжание. Бум! Бззз… И так до бесконечности.Кэтал лежал на кушетке, вполоборота к окну, так что оно невольно попадало в поле зрения, и пытался унять гложущую его изнутри нервную лихорадку. Муха бесила его, раздражала до зубовного скрежета.Бум! Бззз…Глупая тварь.— Мои родители родом из Америки. Граждане США. Отец что-то не поделил с моим дядей, отцом Бэна. Вот родители и решили уехать подальше. Ирландию выбрала мама. Ей тут нравилось. Я родился в каком-то из центральных графств. Не помню город. Потом мы перебрались в Дублин. Сначала все было нормально. Обычная семья. Белый домик. Пикники по субботам. А потом мама полетела в Америку… Навестить кого-то… И погибла там… Под машину попала… После этого… все пошло кувырком.Он замолк и сглотнул, переводя дыхание. Утёр липкий пот со лба. В кабинете было прохладно, но Кэтал все равно был мокрым. Он потел постоянно. Влага собиралась между лопатками, горячей пленкой покрывала тело. Жарко. Душно. И мерзко тянет и трясет внутри. А еще эта сраная муха…Бум! Бззз…В мозгу свербит, словно злоебучее насекомое влезло ему в череп... Бззз… Бззз…Невыносимо…— Продолжайте, пожалуйста, Кэтал.Его лечащий врач, какой-то именитый психиатр, а с виду обычный пожилой мужчина в очках, сидел в кресле чуть в стороне и невозмутимо делал пометки в блокноте. На столе перед ним лежал работающий диктофон. Врачу было плевать на муху. Он её вообще не замечал.Кэтал облизнул сухие, потрескавшиеся губы и прикрыл глаза. Веки воспаленно покалывало, словно под них набился песок.— Можно воды?— Конечно.Врач тут же поднялся с кресла, налил полный стакан из графина и подал ему. Кэтал сжал стакан обеими ладонями, стараясь не расплескать воду — руки тряслись — и сделал несколько жадных глотков. Подавился, закашлялся, но затем выхлебал все до дна. Легче стало лишь на пару секунд.Он отдал стакан врачу.Бум! Бзззз…Муха свалилась на подоконник, задрыгала лапками, беспорядочно подпрыгивая на месте, потом вновь поднялась в воздух, собираясь на новый круг.— Продолжим? — Доктор поощряюще улыбнулся ему, опускаясь в кресло.Кэтал коротко кивнул, с трудом переводя дыхание, и постарался сосредоточиться на своем рассказе.— После того как мама погибла, у отца словно крыша поехала.— Был убит горем?— Вроде того. А я… Мне было… трудно. Я очень любил её. Вот и начал курить травку... А потом колоться… Чтобы как-то… справиться.Врач отложил ручку и пытливо уставился на него. Кэтал выдержал этот взгляд. Он хорошо проработал свою легенду. Свою и Бэна. Никто не подкопается.— Но почему барбитураты, Кэтал? Мне ясны ваши причины, однако в такой ситуации обычно подсаживаются на что-то другое. Героин, метадон, кокс, гашиш... Что-то, что может временно унять боль. Подарить иллюзию счастья. Барбитураты на это не способны.— Она мне снилась, доктор! Снилась каждую ночь! — хрипло выпалил Кэтал.— Вы видели во сне свою покойную мать? — со скорбной серьезностью уточнил врач, и Кэтал едва не поперхнулся злым смехом.?Вы испытывали влечение к своему пуделю? Тяжелый случай?.Фрейд доморощенный. Для врачей они все здесь — набор патологий.— Да. Постоянно. Я хотел прекратить это. Вы же знаете про побочный эффект от барбитуратов? Я просто хотел нормально спать. Без этих снов.Он вновь зацепился взглядом за мельтешащую под потолком муху — её дурные метания дергали за нервы, раздражали до трясучки — и вновь посмотрел на врача. Тот продолжал внимательно рассматривать его. Этот изучающий взгляд бесил не меньше мухи — словно Кэтал был членистоногим, которого врач разглядывал под лупой и никак не мог понять, почему природа создала такого уродца.От этой мысли его замутило. Кэтал резко сел на кушетке, подрагивая от прорывающейся наружу душащей злости.— Что?!.. Вам кажется, пустяковая причина?! Все ерунда, верно?! Хуйня полная! А сами вы когда-нибудь теряли близких, чтобы судить меня?!...— Вас никто не судит, Кэтал, — спокойно ответил врач. — Причины — ваши. Они хотя бы есть. Я видел многих пациентов, которые кололись и принимали таблетки просто от скуки.Врач опустил взгляд и вновь принялся что-то писать в блокноте, всем видом показывая, что сказано достаточно. Кэтал тяжело дышал, смаргивая пот, и продолжал сверлить врача взглядом. Его мелко трясло. Он чувствовал себя оболочкой бомбы, которую распирает изнутри немыслимым давлением. Его сейчас порвет...Муха…Как же она бесит…Жужжит и бьётся в стекло…Да сгинь ты, дрянь!..Он сорвался с места и кинулся к окну. Начал остервенело дергать пластиковую ручку.— Кэтал, что вы делаете?!Тот, наконец, повернул тугой шпингалет и распахнул створку. В лицо ударил порыв свежего ветра. Кэтал захлебнулся им, вдохнул жадно. Потом дернулся в сторону, завертел головой, выискивая проклятое насекомое. Муха как раз шла на таран. Темная точка чиркнула по воздуху и, миновав решетку, пропала из виду.— Дааааа!!! — заорал Кэтал и забарабанил ладонями по подоконнику. — Пошла вон, тупая тварь! — прокричал он в окно сквозь прутья. Потом развернулся и принялся приплясывать на месте. — Улетела! Ха! О да! Йяяяху!— Кэтал! — строго прикрикнул врач за его спиной. Тот замер на середине движения, наконец, заметив, что доктор уже давно на ногах, и стоит возле своей конторки, держа руку под краем столешницы. Там была кнопка вызова санитаров. Кэтал знал.— Что?! — он указал рукой на окно. — Я муху выпустил! Это преступление?!— Какую ещё муху? — терпеливо переспросил врач.— Тут была муха! Она жужжала! Бесила меня!— Я не видел никакой мухи, Кэтал.— И что с того?! — воскликнул он, едва сдерживаясь, чтобы не вцепиться себе в волосы. — На свете полно мух! Просто дохуя мух! Они везде! Если вы их не видите, это не значит, что их нет!— Хорошо, я верю! — врач в примирительном жесте поднял руку. — Верю, что здесь была муха.— Она была! — настойчиво повторил Кэтал.— Конечно, была. И вы её выпустили. А теперь успокойтесь, закройте окно и вернитесь на место.Кэтал застыл в нерешительности, подрагивая и нервно кусая губы. Врач продолжал смотреть на него, всем своим видом — позой, взглядом — вынуждая подчиниться, и Кэтал сдался: плечи поникли. Он коротко кивнул, запер окно и поплелся обратно. Доктор открыл ящик стола, достал блистер с какими-то таблетками и пару стаканчиков. Вытряхнул в один из них пилюлю, а второй наполнил водой.— Примите. Вам станет легче, — он протянул стаканчики Кэталу. Тот без возражений проглотил лекарство, и тяжело опустился на кушетку. Врач сел за стол, раскрыл его карту и принялся что-то в ней писать. Повернув голову, Кэтал обреченно наблюдал за ним.У таблетки был знакомый привкус. Транквилизаторы, внеочередная порция. Док наверняка решил, что он сорвался.— Там была муха, — упрямо повторил Кэтал.— Разумеется.— Вы мне не верите.Врач поднял глаза и посмотрел на него поверх очков.— Почему же? Сейчас ведь апрель. Вся живность просыпается. Я увлекся разговором с вами и не обратил внимания на муху. Это ведь не преступление?Кэтал негромко фыркнул и покачал головой.— Тогда что вы там строчите?— Записываю вашу динамику.— И как оно? Скажете что-нибудь?— Вы разбираетесь в медицинских терминах, Кэтал?Тот вздохнул и отвернулся.— Ладно, забейте.Доктор кивнул и сосредоточился на своих записях. Кэтал сглотнул, слыша, как шуршит его перьевая ручка. Звук царапал и скребся внутри, ворошил угли в груди.Док прав — у него нервы ни к черту. Достаточно вспомнить тот случай в кабинете нарколога. Кэтал попал туда сразу, как немного очухался, и его перестали пристегивать к койке. В кабинете были механические часы. Они работали бесшумно, но ему казалось, он их слышит: эти бесконечные тик-так-тик-так-тик-так.Кэтал продержался минут пять, а потом у него снесло крышу. Он сорвал часы с крепления и разнес об стену. Топтал обломки, пока ему не вкололи что-то, отчего он поплыл и отключился. Нарколог сказал: ничего необычного. Слуховые галлюцинации. Это ломка, парень. Психоз.Врач закончил делать записи, закрыл карту, положил локти на стол и переплел пальцы в замок.— Ну что же… Вы немного отдохнули, и теперь я хотел бы услышать продолжение вашей истории. Что было дальше, Кэтал?Тот передернул плечами.— Ничего. Отец узнал, что я принимаю наркотики. Мы поругались, и я ушел из дома. А когда вернулся через пару месяцев, то обнаружил, что дом, который мы снимали, уже сдан другим людям. Отец куда-то уехал, так что я не знаю, где он теперь.Врач склонил голову на бок и сдвинул брови.— То есть, отец вас бросил.— Именно так. Ему не нужен был сын-наркоман.Воцарилось молчание. Кэтал смотрел в потолок и мелко сглатывал, пытаясь унять всколыхнувшуюся в душе тупую боль.Самое смешное, он ведь не солгал даже, хотя только сейчас это понял. Прорабатывая свою историю, Кэтал думал лишь о том, чтобы прикрыть уязвимые места в версии Бэна, и совершенно не испытывал угрызений совести, когда чернил отца. Теперь он понял почему. Какая разница, где его отец — в Дублине или на другом конце света, если он отрекся от него. Кэтал ведь говорил, что с ним будет, если он не вернет дилерам деньги. Отец знал, что его убьют, но отказался помочь. Наверное, Кэтал для него уже мертв. Он сидит дома, смотрит телевизор и ждет, когда позвонят в дверь и скажут, что нашли труп его сына.— Почему вы не обратились в гарду? В социальные службы? Не попытались найти ваших американских родственников?— Кому я нужен?! — резко ответил Кэтал, обернувшись к врачу. — Если мой собственный отец от меня отказался, что говорить о других?! Он сказал: ?Живи, как хочешь. Я не судья тебе?. Тоже сделал вид, что не судит! Прямо как вы, док!Врач никак не отреагировал на этот выпад, только чуть прищурился, и Кэтал тут же пожалел о своих словах. Ну вот, сейчас он нарвется на душеспасительную лекцию. Как пить дать…— Не стоит делать таких сравнений, Кэтал. Я пытаюсь вам помочь. Не надо относиться ко мне как к врагу.Кэтал запустил пальцы в волосы, подавляя раздосадованный вздох.— Слушайте, я вовсе так не думаю.— Может, и не думаете, но вы сопротивляетесь лечению, Кэтал.— Что? — он возмущенно вскинулся. — Нет! Я же делаю то, что вы говорите. Отвечаю на ваши вопросы. Выполняю задания. Жру ваши таблетки. Я не мешаю вам делать свою работу!Он подумал, что, возможно, у врача сложилось о нем неважное мнение. В конце концов, начали они так себе. Когда Кэтал в первый раз попал на прием, то был отнюдь не расположен к общению. Ему было хреново, он хотел, чтобы его оставили в покое, хотел набить морду Бэну за то, что засунул его сюда. Полный набор.Врач обращался с ним, как с недоразвитым. Выдал цветные карандаши и лист бумаги и попросил нарисовать, каким он видит мир. Кэтал тогда подумал, что врач держит его за идиота. Его безумно раздражала и эта нелепая просьба, и то, что с ним разговаривали как с пятилетним ребенком. Нет, Кэтал не стал отказываться выполнять задание, но изрядно постебался в ответ. Нарисовал гигантскую ромашку, мечту ЛСДшника. Раскрасил её в разные цвета, а у корней пририсовал микроскопический домик.— Это… — возбужденно говорил Кэтал, указывая на ромашку, — мир. Видите, какой он огромный? В нем куча всего: океаны, леса, животные там всякие — слоны, крокодилы, страусы и прочие насекомые. А это… — он потыкал карандашом в домик, — люди. Смотрите, какие они мелкие, жалкие. Относятся всего к одному виду, а мнят о себе…Врач не стал комментировать, только кивнул с умной миной, но явно понял, что Кэтал издевается. Хотя если бы спросил напрямую, тот не стал бы отпираться. Честно признал бы, что так и есть.Впрочем, так было раньше… Его отношение к ситуации успело поменяться. Теперь он просто плыл по течению. Так что ни о каком сопротивлении речи не шло.— Вы сопротивляетесь, — мягко повторил врач. — Не явно. Внутри себя.Кэтал досадливо поморщился.— Откуда вам знать, что у меня внутри?— Я не первый год работаю с наркозависимыми пациентами. Ваше поведение вполне типично.— То есть я, типа, не уникален, — он фыркнул. — Как мило, док. Доказывая мне, какая я посредственная личность, вы, однозначно, прибавляете мне желания жить.Врач терпеливо пояснил:— Речь не об этом. Каждый человек — уникален. Я говорил о реакциях. О том, как вы воспринимаете попытки вам помочь. Ваш внутренний бунт типичен. Практически все поначалу расценивают усилия врачей как вмешательство в их жизнь. Это понятно.— То есть, вы думаете, что понимаете меня?— Полагаю, у меня есть основания так считать. Если вам кажется, что я заблуждаюсь, поправьте.Кэтал уже открыл было рот, чтобы ответить, что тот ни хрена не понимает, что не может понимать его, потому что ни черта не знает о его проблемах. Врач навешал ярлыков на пустом месте, а в действительности даже представить не в состоянии, что у него на душе.Но он не сказал ни слова. Потому что тогда пришлось бы объясняться — рассказывать правду о снах. А это явно было лишним — после таких откровений врач точно решил бы, что он псих.Доктор расценил его молчание по-своему.— Вот видите. Вы и сами знаете, что саботируете процесс лечения, просто не хотите этого признавать.— Так что, по-вашему, я делаю не так? — спросил Кэтал, чтобы сменить тему.Врач явно обрадовался, словно только и ждал, когда он спросит.— Поставим вопрос по-другому. Что надо делать, чтобы двигаться в правильном направлении.— И что же?— Стоит начать с того, чтобы поработать над вашей мотивацией. Чего вы хотите, Кэтал?Тот ухмыльнулся. Ну, что же вы, док...— Ведро мороженного! Вот такое! — Он широко развел руки, обозначая размер. — И еще, чтобы в моей палате поставили аквариум. Наблюдение за рыбками так успокаивает нервы.Врач даже бровью не повел.— Неплохо. А теперь конкретизируем вопрос. Чего вы хотите от лечения?Кэтал едва не брякнул: ?Ничего. Просто хочу, чтобы меня отсюда выпустили?, — но вовремя прикусил язык. В действительности он мог удрать в любой момент. Но тогда пришлось бы снова вернуться на улицу и самостоятельно разбираться со своими проблемами. Он почти слышал у себя в голове голос отца: ?Разве ты не этого хотел? Решать все сам. Ты никогда никого не слушал. Наркотики — это тоже был твой выбор?.Правда состояла в том, что он запутался. Был растерян, как никогда в жизни. Он не знал, как ему следует поступить. И потому, наверное, впервые позволил решать за себя кому-то другому. Так вышло, что этим человеком стал Бэн Дэвис.— Я просто хочу, чтобы все закончилось.— Вы имеете в виду ломку?— Да, её.— То есть, выходит, вы хотите просто перестать мучиться. Это не означает желание излечиться от зависимости, вести полноценную жизнь.— Разве я не то же самое сказал?— Отличие есть. Ломка через несколько недель закончится. А что дальше, Кэтал?Дальше? Он сглотнул и обречённо закрыл глаза. Отчаяние, которое он давил в себе все время, выпустило ядовитое жало, холодом обдав легкие.Дальше сны вернутся, и он снова начнет ехать крышей. Быстро слетит с катушек. Может, попытается уладить проблему привычным способом, но скорее всего, промахнется с дозой. А это значит, что он сдохнет моментально. Передозировка в его случае — это гарантированный конец.— Вот пока вы не определитесь со своими желаниями, ваше лечение и не сдвинется с мёртвой точки, — со спокойной убедительностью произнес врач, очевидно решив, что раунд остался за ним.Кэтал фыркнул, потом еще раз. Глухой, утробный смех пробивался наружу, долбил мелкими толчками в грудную клетку. Сдавленная внутри пружина разворачивалась стремительно, переплавляя отчаяние в истерический хохот, который не могли сдержать никакие транки.— Вы такой забавный человек, доктор! — мелко вздрагивая на кушетке, Кэтал всхлипывал и смеялся, с трудом выговаривая слова. — Все у вас просто. Здоровые люди — хорошо, наркоманы — плохо. Знаете что? Если бы эта дрянь не убивала мое тело, я бы сидел на ней до конца жизни!Доктор наблюдал за его истерикой, не меняясь в лице и не трогаясь с места.— То есть, вы желаете остаться зависимым?— А что в этом такого?! — воскликнул Кэтал, едва сдерживаясь, чтобы не начать ржать без остановки. — Весь мир зависим! И вы кстати тоже! Вы зависите от чашки кофе по утрам! От вашего банковского счета! От капризов жены! От пробок на дорогах! От погоды! Даже от соседского бульдога, который гадит на вашу аккуратную лужайку, и потому вам каждый раз приходится смотреть под ноги, чтобы не вляпаться в его дерьмо! Правда в том, что в этом сраном мире невозможно ни от чего не зависеть. Так давайте лечиться вместе! Займите соседнюю палату. Будем пить ваши лекарства, а по вечерам играть в шахматы!Врач был само хладнокровие.— Вы подменяете понятия. Кэтал. Путаете внешнее влияние и пагубную зависимость.Кэтал ухмыльнулся.— Пристрастие к кофе вас погубит, док. А жена разорит при разводе. Так что десять раз подумайте, прежде чем поддаться основному инстинкту и изменить ей.— Достаточно, — врач нажал кнопку под столом, вызывая санитаров.— Это бесполезный разговор.Двое крепких парней с ленивой неспешностью зашли в кабинет. Врач скупым жестом указал на Кэтала.— Мы закончили. Отведите пациента в палату.Кэтал продолжал веселиться, пока его стаскивали под локти с кушетки, пока волокли по коридору к палате. Он успокоился только, когда его втащили внутрь и сгрузили на кровать.Настороженно поглядывая на него, один из санитаров двинулся к металлическому шкафчику в углу, отпер ключом, вчитался в лист назначений, прикреплённый к внутренней стороне дверцы, и принялся готовить его дневную порцию лекарств. Составив стаканчики на подставку, направился обратно.— Ну что, сам примешь, или будет как раньше?— Давай свои колеса, — великодушно махнул рукой Кэтал. Заглотил таблетки, запил водой и растянулся на койке. Санитары выжидающе уставились на него.— Что? — фыркнув, спросил Кэтал, — Шоу не будет. Все свободны.Один из медбратьев ухмыльнулся, второй покачал головой.— Засранец.Они направились к выходу, закрыли за собой дверь, оставив его один на один с сомнениями и глубоко запрятанным страхом.Он перекатился на бок, поджал ноги, сворачиваясь в клубок. Приглушенная таблетками ломка тянула и ворочалась внутри, превращая его легкие в тугие кузнечные меха, но это было не так страшно. Почти ерунда теперь, по сравнению с тем, что творится в его душе и мозгах.Док был прав, в очередной раз: он сопротивлялся. Пресекал любые попытки влезть к нему в голову. Изо всех сил запечатывал в душе свой главный страх, этого монстра, который просачивался в рваные дыры в его пошатнувшемся самообладании, норовил выбраться сквозь любую лазейку. Сейчас Кэтал уже научился прятать его, обуздывать, и в каком-то смысле даже идти навстречу, а вот ?раньше?, о котором говорили санитары, это не удавалось.Когда он только очухался от бреда и глюков, ему было очень плохо. Абстиненция вступила во вторую стадию, как говорили врачи. Это был жуткий период, когда он был вынужден оставаться в сознании, и в то же время горел как в аду. Седьмой круг, на котором грешники мучаются от нестерпимой жажды — вот что это было. Ему хотелось вылезти из своего тела, расцарапать грудную клетку, чтобы вытащить из себя эту агонию, как будто она была паразитом, глодавшем его внутренности. Хорошо, что его тогда еще пристегивали на ночь, а то он точно бы сделал с собой что-нибудь.Не сказать, что его мозги в то время были в порядке. Он понимал, что каким-то образом оказался в больнице. Ему никто ничего не объяснял, но Кэтал чувствовал, что происходит, и в нем нарастал липкий ужас — не перед ломкой, нет. Его пытались лечить, кормили таблетками, и среди них наверняка были те, которые должны были вернуть ему способность засыпать. Его отравленный снотворными мозг, разучился делать это самостоятельно — Кэтал терял сознание, а не спал. Но медики были настроены это исправить. Когда он в первый раз обнаружил, что клюет носом на постели, то перепугался до чертиков. Кинулся в ванную, присосался к крану и принялся чистить желудок, чтобы избавиться от вечерней порции таблеток. С того момента Кэтал перестал их глотать, прятал за щеку, а потом выплёвывал и смывал в унитаз. Отказ от лекарств и бессонница превратили его в бредящий полутруп меньше чем за неделю. Он чуть не отправился обратно в реанимацию. Врачи разобрались, в чем дело, и приняли меры.Его держали четверо санитаров, пока пятый пропихивал сквозь зубы какую-то таблетку. Кэтал вырывался, мотал головой, крыл всех матом и норовил укусить санитара за руку, чем тот и воспользовался, чтобы затолкать пилюлю ему в рот. Правда, ненадолго. Кэтал выплюнул её в лицо тому парню. Вторая попытка оказалась более удачной. На этот раз таблетку его заставили проглотить. Кэтал сразу поплыл. Веки слипались, его уносило в сон неудержимо.— Не хочу в рай. Не хочу… в рай… — всхлипывал он, нелепо трепыхаясь на постели, пока его не накрыло темнотой.Кэтал проснулся через сутки, а потом долго лежал, вцепившись в подушку и уткнувшись в неё лицом. Сердце колотилось как безумное, а в душе был такой раздрай — боль, облегчение… Ему ничего не приснилось. Должно быть, медикаментозный сон чем-то отличался от естественного. Встреча с пыточной камерой для его души и разума откладывалась на неизвестный срок.Врачи не понимали, что подталкивают его к краю другой пропасти. Можно жить в дерьме и не видеть этого, привыкнуть к вкусу, цвету и запаху. И только попав в рай, понимаешь, в каком аду живешь. Когда получаешь возможность сравнивать. И тогда становится нестерпимо, особенно если знаешь, что твой рай — не реален. Он только картинка на стенке и тебе никогда не увидеть его наяву.Конечно, Кэтал мог бы привыкнуть. Мог бы подсесть на свои сны. Превратиться в этакую ?спящую красавицу? и сосредоточить свою жизнь вокруг подушки. Жрать в течение дня антидепрессанты, глушить ими боль, забив на действительность, а ночью проваливаться в свои сны, как в опиумный угар. Но… это было неправильно. Отвратительно. Вот это действительно было наркоманией, так как Кэтал понимал это явление. Подобное бегство от жизни было ему противно, да он и не смог бы на такое купиться.То, что его личный ад откладывается на неопределенное время, ничего не меняло. Он по-прежнему находился меж двух монстров, и оба могли сожрать его с равной вероятностью. Выхода из этой ситуации не было. Пусть он выживет сейчас — что с того? — если через пару месяцев ослепительные видения растравят ему душу настолько, что он спустится в метро и бросится под поезд.Ко всему прочему, после того как Кэтал проснулся, у него появился новый повод для метаний. Нарколог сделал ему суровое внушение, и при этом впервые поговорил по-человечески. Рассказал о процессе лечения, о Бэне, которого назвал его родственником, и взял с Кэтала слово больше не вредить себе. Кэтал согласился почти автоматически. Он был настолько потрясен новостями, что не нашелся сразу что сказать. Только переспросил:— Бэн Дэвис? Мой кузен? Вы уверены?Конечно, врач был уверен. Это у Кэтала от его слов голова пошла кругом. Этот парень, Бэн, вернулся за ним. Отвез в больницу, солгал об их родстве. Что это на хрен значило?Этот вопрос заставил его надолго задуматься. Кэтал помнил, как Бэн отзывался о нём. ?Незаконченное дело?? Упертый ублюдок… Хотя все это сильно выходило за рамки упрямства. Даже того, которое было свойственно ему самому.Кэтал не был наивным и догадывался, как дорого стоит его лечение. И сколько проблем могло возникнуть у Бэна, если бы правда выплыла наружу. Кэтал ничего не понимал. Не мог понять, зачем Бэн так тратился на чужого человека, наркомана, да еще и подставлялся при этом под судебный иск. Никому из всех, кого знал Кэтал, и в голову бы не пришло что-то подобное делать. Заботиться о таких как он — работа социальных служб. Бэн ведь не благотворительный фонд, а обычный, живой человек. Но он сделал то, что сделал, и одного этого хватило, чтобы Кэтал проникся к нему чем-то похожим на уважение, и не выдал.Конечно, это не мешало ему порой ненавидеть Бэна и проигрывать в уме сцены расправы. Его продолжало ломать до сорванных воем связок — так что порой он хотел убить своего ?благодетеля?, за то, что тот заставил его пройти через этот кошмар. И одновременно с тем глубоко внутри он был благодарен Бэну за то, что тот продолжал бороться за его жизнь, пусть и ради личного удовлетворения. Ощущения наслаивались друг на друга, создавали дикую смесь. Кэтал не мог в этом разобраться. Если бы его спросили в тот период, как он относится к своему ?кузену?, Кэтал бы ответил: ?Прибил бы этого благодетельного мудака, а потом усыпал бы его могилу цветами?.Его раскачивало как на качелях, швыряло из крайности в крайность. То он желал Бэну долгой мучительной смерти, то возносил его в своих мыслях до небес.Он ненавидел клинику, врачей, свою палату — хотел бежать, даже придумал способ, при котором не пришлось бы предавать ничье доверие. Ну, или что там ему выказывал Бэн, когда так по-идиотски отдавал свою свободу в его руки. На самом деле, Кэтал был не уверен, что Бэна действительно посадят, если выяснится, что тот упрятал его в клинику без согласия, не имея на то права. И все же законы в Ирландии жесткие, а штрафы большие. Бэну в любом случае не поздоровилось бы, если б Кэтал решил сдать его, чтобы покинуть больницу ?официальным способом?. Однако он считал нечестным вредить Бэну, после всего, что тот для него сделал. Можно было просто удрать… Но ломка… Чертова ломка… Она разрушала его мозг и тело. Он держался лишь на препаратах, которыми его кололи и кормили в больнице, и понимал, что загнется, если окажется на улице. И хотя самому Кэталу жизнь в его состоянии представлялась сомнительной ценностью, расстаться с ней можно было куда проще. Достаточно было взломать стоящий в углу ?волшебный шкафчик?, проглотить все, что в нем было, чтобы покончить со всеми проблемами раз и навсегда.Такая вот жесть…Он так запутался, что порой сам не понимал, что чувствует и чего хочет.Не мог найти концы у собственных мыслей.Какой-то сумбур в голове.Хаос.Полный пиздец.Иногда и впрямь казалось, что проще умереть. Не сказать, что ему не хотелось. И все же он помнил, о чем думал в свой ?последний день?, что чувствовал, когда загибался в машине. Это воспоминание удерживало его от самоубийственных действий.Когда на него накатывали такие желания, он ковылял в ванную и лез под холодный душ. Стоял под ним, сколько мог выдержать: голый, трясущийся, жалкий. От холода все немело, но это немного заглушало ломку. Потом он отлеживался в постели, с усилием проталкивал в легкие воздух, и думал: кому он нужен такой больной и чокнутый? Зачем было его спасать?Он хотел бы верить, что нужен Бэну, но не стоило обольщаться. Неоконченное дело — вот что он такое. А когда все будет позади, они пожмут друг другу руки, и Бэн отправиться дальше по жизни, удовлетворенный тем, что совершил достойный поступок и подарил кому-то второй шанс. Если Кэтал и сдохнет потом, Бэн об этом уже не узнает.В какой-то момент Кэтал смирился с этой мыслью. Подумал, пусть встреча с ним хоть кого-то сделает счастливее. Бэн дважды спас его. Пусть уйдет с уверенностью, что все было не зря.Так он обрел некое подобие опоры. В его спятившей жизни Бэн казался единственной константой — пусть и временной, но все же было за что уцепиться. Кэтал решил подтвердить его блеф. Придумал историю, объяснявшую сведения, которые были вписаны в карту.Он старался не думать о будущем. Боролся со страхом, с ломкой, с отчаянием. Решил, что отблагодарит Бэна тем, что подыграет ему и не станет создавать проблем.Он так думал пока…Пока не узнал о Бэне нечто, что ему никто не планировал рассказывать. Нечто, что его поразило. Это вышло случайно и при трагических обстоятельствах.Тогда Кэтала впервые отвели в общую зону отдыха, вернее в то помещение, куда выводили погулять всех местных аутсайдеров. Их было человек десять, может, больше — Кэтал не пересчитывал. Идиоты, психи и он сам — живописная подобралась компания.На самом деле, в отделении было куда больше пациентов, но их не выпускали из палат, пока не переломаются, а после — тех, кто продемонстрировал адекватность, переводили на другой этаж, в открытую часть стационара. Там и условия были мягче, и развлечений больше, и можно было принимать посетителей и даже выходить во внешний мир под ответственность родственников. Задерживались в закрытой части отделения только неудачники, у которых наркотики отняли последние мозги. Ну, и еще те, кто, по мнению врачей, представлял опасность для общества или самого себя. Кэтал, которому после всех его подвигов приписали склонность к суициду, относился ко второй категории. К тому же его продолжало ломать. Вторая стадия абстиненции подходила к концу, трясло меньше, и он даже стал похож на вменяемого человека. И все же, этот адский аттракцион внутри него и не думал прекращаться. Кэтал доходил до того, что завидовал героинщикам. Они, конечно, пропащие люди — с героина не слезают, кто бы что ни думал — зато ломка длится три-четыре дня, и при всей суровости от неё не сдохнешь. А вот он из-за каких-то снотворных попал на полтора месяца, да еще и чуть не отдал концы.Зона отдыха представляла собой большое, почти пустое помещение, где кроме столов, скамей и кресел ничего и не было. Сквозь голые окна комнату заливал дневной свет. Толстое стекло в треть стены отделяло зону отдыха от дежурки санитаров, откуда они могли присматривать за пациентами. Хотя чаще всего на них никто не обращал внимания. Здесь вообще никто никем не интересовался.Трое: шумный рэпер с похабной кличкой, злющий татуированный парень по имени Тод и еще какой-то нервный отморозок с повадками уголовника, устроившись за дальним столом, без остановки резались в карты. Фрида вязала — точнее, выглядело так, будто она вяжет — руки двигались, накидывая петли, но в них не было ни пряжи, ни спиц. Еще одна хмурая девица, похожая на Садако, забившись в угол, мерно щелкала жвачкой. Совершала три движения челюстью, надувала пузырь и — щелк! Остальные были и того хуже. Либо вообще таращились в одну точку, либо бессмысленно бродили по комнате, либо занимались какой-то ненормальной фигней. Например, похожий на скелет, рыжий парень Вуди то и дело оттягивал пояс штанов, заглядывал туда и хихикал. Тот еще был фрукт: днем вел себя тихо, а по ночам закатывал истерики, которые слышало все отделение.Обозрев этот паноптикум, Кэтал подсел в итоге к Бобби. Этот пожилой героинщик с кротким лицом, бывший библиотекарь, смирно сидел на скамейке и прижимал к груди какой-то томик. Кэтал бесцеремонно дернул за уголок обложки и спросил, что за книга? Бобби будто проснулся, взмахнул девчачьими ресницами и благоговейно выдохнул:— Шекспир.Вскоре обстановка в комнате переменилась. Большую часть психов Кэтал согнал в центр и рассадил по выстроенным в партерные ряды скамейкам. На ?сцене? в итоге остались одни идиоты, потому что они не сопротивлялись попыткам пристроить их к делу. Главную роль играл здоровый негр, единственный в их компании ?мавр?. Тот поводил вокруг налитыми кровью глазами, тяжело дышал и вообще не понимал, что происходит. Рядом, смущенно улыбаясь, перетаптывался Бобби, вызвавшийся играть Дездемону. Вначале Кэтал хотел привлечь кого-нибудь соответствующего пола, но ?Садако? его послала, Фрида, мягко улыбнувшись, сказала, что занята важным делом, а Бобби… Тот явно горел желанием участвовать в спектакле. Заверил его, что все будет, как задумано — во времена Шекспира все роли играли мужчины. Кэтал сперва удивился, потом подумал и пожал плечами. Да без проблем!Санитары, понаблюдав за этой суетой, не стали вмешиваться. Садако на первом ряду щелкала жвачкой. Сидевшая за столом, автоматически ставшим галеркой, троица забросила карты. Развалившись на стульях, они следили за Кэталом и ржали:— Во дает!Кэтал носился вокруг своих актеров и, считай, играл весь спектакль в одиночку. Он читал за всех подряд: за Отелло, за Кассио, за Яго… Пришлось читать и за Дездемону, потому что Бобби никак не мог сосредоточиться и постоянно забывал текст.Кэтал понимал, что выставляет себя идиотом, и вообще мается дурью. Но ему было все равно. Ломка донимала его. Ему нужно было двигаться, делать хоть что-нибудь. Не бегать же кругами по комнате и не кататься же по полу, черт возьми! А так, поставить пьесу — не худший вариант.— Молилась ли ты на ночь, Дездемона? — спросил он, приняв грозную позу. Потом перелистнул страницу и уткнулся в текст. Что там дальше?Прочитав несколько реплик, он удивленно вскинул брови.— Я не понял. Он собрался её грохнуть? — пробежав глазами страницу до конца, присвистнул. — Ох, ни хуя себе. Реально. Задушил.Компания на галерке оживилась. Прикольно!Тод сложил ладони рупором и прокричал Кэталу:— Давай, придуши этого чмошника, чувак! — потом троица заржала и принялась скандировать: — Ду-ши! Ду-ши! Ду-ши!— Да заткнитесь вы! — огрызнулся Кэтал. — Чего орете? Сейчас все санитары сбегутся! — Нахмурившись, он вновь уставился в текст пьесы. — Может, выкинуть на хрен этот кусок? А то вообще какая-то фиговая история выходит. Сплошные трупы.Парни на галерке притихли и уставились ему за спину. Принялись подталкивать друг друга локтями и ухмыляться.— Ты глянь, чо делает.Психи заволновались. Садако с удвоенной скоростью защелкала жвачкой. Рыжий Вуди, забыв про свой пенис, ткнул пальцем за спину Кэталу и тонко заверещал:— Ой, душит! Душит!Сзади послышался хрип.Кэтал в ужасе выронил книжку и обернулся. То, что он увидел, повергло его в шок. Здоровенный негр, который все это время ни на что не реагировал, душил Бобби. Тот дергался в его хватке, разевал рот, таращил помутневшие глаза и хрипел.Выйдя из ступора, Кэтал бросился вперед: повис на негре, пытаясь отодрать его руки от Бобби. Но не тут-то было: вздувшиеся на черных предплечьях мышцы походили на стальные штанги, огромные пальцы с силой вминались в тощую шею Бобби — не разжать.— Что сидите, уроды?! — заорал через плечо Кэтал. — Помогите, вашу мать!До парней, очевидно, дошло, что дело серьезно. Они вскочили с мест, роняя стулья, и, перемахивая через скамейки, помчались на помощь.Одновременно с этим распахнулась дверь дежурки. Оттуда повалили заметившие, наконец, неладное санитары. Кэтала грубо отпихнули в сторону, так что он впечатался спиной в край стола и сполз на пол. Все, что он успел увидеть — как огромный негр пошатнулся и рухнул, словно срубленный дуб, увлекая за собой тех, кто на нем висел.Но на том все не закончилось: вокруг воцарился хаос. Растревоженные психи метались в беспорядке. Отовсюду неслись дикие завывания, крики, ругань, грохот ног. Из динамиков в дежурке слышался тревожный вой сирены. Кэтал забился под стол. Обхватил руками голову, не осознавая, что раскачивается взад-вперед и повторяет как заведенный:— Мать-твою-мать-твою-мать-твою!!!Перед ним на полу лежал Бобби. Посиневший, с распахнутым ртом и закатившимися глазами. На шее темнели уродливые отпечатки. Со стороны казалось, что Бобби мертв.Кэтал плохо помнил, что было дальше. Санитары торопливо погрузили Бобби на носилки и куда-то с ними умчались. Народу вокруг прибавилось, прибыла подмога, и матерящиеся медбратья разогнали взбудораженных психов по палатам. Его самого тоже вытащили из-под стола, что-то вкололи, не дав и слова сказать, и поволокли в коридор.От укола в голове стало пусто. Все эмоции и мысли увязли в толстом слое прозрачного геля. Он подвис, как муха в янтаре — ничего не соображая и не чувствуя. Но, наверное, в тот момент так было лучше.Это состояние продлилось до вечера, но и потом его не ставили в покое. Едва Кэтал очухался, за ним пришли. Оказывается, его хотел видеть главврач. Должно быть, Кэтал, и правда, отличился, если заведующий отделением возжелал устроить ему выволочку лично. Судя по всему, этот напоминающий евнуха жирный хрен пришел в ярость, когда узнал о случившемся, однако было не похоже, что нескольких часов ему хватило, чтобы успокоиться.Главврач шипел как гадюка, отчитывая его. И то, что он не повышал при этом голоса, ничего не меняло.— Что вы творите, Дэвис?! Не могли придумать ничего умнее, чем ставить среди пациентов наркологии ?Отелло??! Из-за вас едва не погиб человек!— Откуда мне было знать, что так выйдет?! — ничего не стесняясь, орал в ответ Кэтал. — Я не читал эту сраную пьесу! И этот ваш негр, он же как овощ! Почём мне было знать, что он начнет его душить?!Должно быть, его сопротивление разъярило заведующего еще больше. Его оплывшее лицо по цвету сравнялось с вареной свеклой. Врач едва не дымился от злости, а тон стал таким, будто он не говорил, а плевался ядом:— Ах, вы не знали?! Это что, ваш семейный аргумент, Дэвис?! Видимо, эту тактику вы позаимствовали у своего кузена! Думаете, достаточно сделать вид, будто вы не понимали, что делаете, и вам все сойдет с рук?!От таких обвинений Кэтал даже опешил:— Что за хрень вы несете? Мой кузен? Вы о Бэне? Он-то вам чем не угодил?Похоже, врач сообразил, что его заносит, и опомнился. По крайней мере, замолк, сопя, как обозленный буйвол. Не снизойдя до объяснений, он обратился к санитарам и велел им забрать Кэтала и поместить на сутки в карцер. Так местные прозвали крохотную комнату в конце коридора, куда отправляли проштрафившихся и буйных.Окон в карцере толком и не было, если не считать окном зарешеченный квадрат выше уровня глаз. Комната была настолько маленькой, что в ней умещались только вмонтированная в стену койка с пристяжными ремнями и металлический унитаз.Кэтал сидел на кровати, обхватив руками колени, смотрел на быстро темнеющий квадрат под потолком и мучился от неизвестности.Как там Бобби? Врач сказал ?едва не погиб?, значит, Бобби все-таки выжил? И что натворил Бэн, если заведующий на него так обозлился? Может, Бэна уже давно рассекретили, а Кэтал не в курсе? Но если Бэн действительно попался, то почему самого Кэтала ни о чем не спрашивают? Почему он по-прежнему в клинике, и все еще ?Дэвис??Вопросы не давали покоя, и потому он пристал с ними к санитарам сразу, как вышел из карцера. Что стало с Бобби, удалось выяснить быстро. Оказалось, ?Отелло?, как теперь называли негра, сломал Бобби трахею. И, хотя его удалось спасти, из реанимации он должен был вернуться не скоро.А что до Бэна… то тут вышла заминка. Не желая ненароком подставить своего благодетеля, Кэтал начал издалека:— Слушай, когда я тут на днях общался с заведующим, мне показалось, ему не нравится мой опекун? Как думаешь, почему?Кэтал считал, он задает удачные вопросы — как раз, чтобы побудить собеседников поделиться какой-нибудь внутренней сплетней. Если, конечно, было чем делиться. Чаще всего до родственников пациентов младшему медперсоналу дела нет.Но тут его ждал сюрприз. Казалось, все на отделении знают, кто такой Бэн. И пусть Кэталу не отвечали, санитары его вопросу не удивлялись. В основном, они либо досадливо морщились в ответ, либо мрачнели и советовали отвалить…Они явно что-то знали о Бэне. Причем, все! Как такое могло быть? Казалось, у санитаров с Бэном чуть ли не личные счеты, и чем больше Кэтал об этом думал, тем сильнее сомневался, что дело в их фальшивом родстве. Его тревога улеглась, но все больше росло любопытно. Чем дальше его посылали, тем сильнее хотелось понять, в чем дело.Кэтал перепробовал несколько формулировок, и ему повезло, наконец, с девятой.— Ты не знаешь, почему все здесь так не любят моего кузена? Бэн ведь такой милый, веселый парень…— Чего?! — медбрат скривился и посмотрел на него, как на идиота. — Ну, если устроить мочилово в стиле Майка Тайсона — это мило и весело, то можно и так сказать.Кэтал возликовал, получив, наконец, ответ, а, вникнув его смысл, изумился. Ох, ни хрена себе!— Мда, нехорошо получилось, — рассудительно посочувствовал Кэтал. — Он, что, наехал на кого-то? Здесь, в больнице?— В том то и дело. Втюхал бабки одному из наших, пролез на отделение, да еще и выебывался тут. Мудак он, твой родственничек.Таким образом, слово за слово, Кэтал и вытащил из своего собеседника, что натворил Бэн.***Вечер тянулся невыносимо медленно. В комнату отдыха его пока не выпускали, так что Кэтал маялся в палате и от безделья читал книжку Бобби. Все пьесы казались ему какими-то дурацкими, к тому же написаны они были манерным, местами вообще непонятным языком. Дочитав историю про Гамлета, Кэтал уверился, что этот ?Шекспир? был пафосной задницей и садистом, который из текста в текст надрачивал свои комплексы. Все его герои сплошь выглядели безмозглыми истериками, не способными по-человечески решать свои проблемы. К тому же часть из них в процессе по-глупому подыхала. Нездоровое что-то.Чем ближе становилась ночь, тем труднее было сосредоточиться. Сердце тяжело стучало в груди. Кэтал безуспешно уговаривал себя не волноваться. Либо у него получится, либо нет. А раз так, то чего зря трепать себе нервы?Наконец, дверь открылась, и внутрь зашли двое санитаров. Кэтал тут же отложил книжку, приветливо им улыбнулся и попросил:— Слушайте, парни, не закрывайте пока дверь. Хочу проветрить.Санитары переглянулись, потом один из них смерил Кэтала недоверчивым взглядом.— Только давай без шуток, — предупредил он, и Кэтал еще шире улыбнулся.—Да я просто окно приоткрою, чтобы сквозняк был. Душно, — и в подтверждении своих слов слез с кровати и двинулся к подоконнику.Медбрат понаблюдал, как он возится с оконной створкой, пожал плечами и бросил к напарнику:— Ладно, не закрывай, — а потом направился к шкафчику за лекарствами. Второй санитар остался возле двери, привалился спиной к стене, отслеживая перемещения Кэтала. Тот переминался возле окна, удерживая на лице дебильно-воодушевленное выражение, будто не мог дождаться, когда ему выдадут ночную порцию колес.Медбрат повернулся, держа стаканчики на подставке. Кэтал тут же с готовностью ринулся к ним, но, запнувшись о собственные ноги, повалился вперед и рухнул прямо на санитара. Выбросив колено, в инстинктивной попытке сделать шаг, Кэтал двинул ему в промежность. Таблетки посыпались на пол.— Ёбаный в рот! — завопил медбрат, от боли сгибаясь пополам и прижимая ладони к паху. Охнув, Кэтал подхватил его, суетливо зашарил руками по рубашке.— Черт! Прости! Прости, я не хотел!— Отъебись! — рявкнул санитар, отшвыривая его от себя. Кэтал рухнул спиной на пол и, быстро пополз к постели, отталкиваясь от пола пятками.Второй санитар, в три прыжка оказавшись рядом, склонился над напарником.— Ты в порядке, Орсон?— Да, блядь, яйца всмятку! — стиснув зубы, тот с ненавистью глянул на съежившегося возле койки Кэтала. — Отпиздить бы тебя, уебок!— Я же извинился! — возмущенно воскликнул Кэтал, однако на лице Орсона ясно читалось, куда тот может засунуть свои извинения.— Ладно, иди, — второй санитар похлопал разъяренного напарника по плечу и кивнул в сторону коридора. — Иди, займись собой, я сам тут закончу.Орсон похромал к выходу, продолжая ругаться сквозь зубы. Вывалился в открытую дверь и захлопнул её за собой.— И на кой хрен ты это сделал? — недружелюбно спросил у Кэтала второй санитар. — Понравилось в карцере?— Что? — вскинулся Кэтал. — Я же сказал, что не хотел!— Да кому ты врешь?! Я все видел! Орсон прав, врезать бы тебе за такие фокусы. В любом случае, не думай, что я об этом не доложу.Не спуская с Кэтала глаз, он собрал рассыпавшиеся таблетки и стаканчики, затолкал в карман, и начал заново выставлять на подставку его лекарства.Кэтал взобрался на кровать и хмуро наблюдал за его действиями.— Передай ему, что мне жаль.— Да пошел ты...Санитар протянул ему стаканчики, Кэтал безропотно ссыпал таблетки себе в рот и запил водой. Санитар запер шкафчик и направился к выходу.— Я, правда, не хотел, — произнес ему в спину Кэтал.— Заткнись.Медбрат приложил к замку карту, вышел и плотно закрыл за собой дверь. Едва его шаги стихли, Кэтал выплюнул таблетки в ладонь и обессилено упал спиной на кровать. Закрыл глаза, давая себе пару секунд на то, чтобы отдышаться.Сделано.Отсчет пошел.Вытащив из-за пояса ключ-карту Орсона, Кэтал внимательно её оглядел, а потом затолкал за плинтус возле ножки кровати. Быстро сбегал в туалет, смыл таблетки в унитаз и, вернувшись, забрался под одеяло.Конечно, глупо было извиняться, и убеждать медбрата, что он, в самом деле, не хотел никого бить. Если б можно было обойтись без жертв, то Кэтал бы обошелся. Но иначе стащить карту незаметно не вышло бы. Что делать, если из него никудышный карманник? Он никогда этим не занимался, а провалить план на первом же этапе из-за того, что руки не разработаны — ну это как-то...В общем, прости, мужик. Правда, ничего личного.Орсон вернулся через десять минут. То ли так долго разбирался со своей проблемой, то ли заметил пропажу не сразу. Услышав, как кто-то набирает код на дверном замке, Кэтал стиснул веки, притворяясь, что спит.Санитар зашел в палату и остановился у входа.— Эй, Дэвис, ты мою карту не брал? — неприязненно спросил он. Не дождавшись ответа, раздраженно повысил голос. — Ты, говнюк, не делай вид, что не слышишь! Я спросил, ты стащил или нет?!Кэтал не реагировал, он тихо дышал в своем коконе из одеяла. Видя, что он не шевелится, санитар выругался и принялся обыскивать комнату. Минут десять потратил на то, чтобы осмотреть пол и пространство под мебелью, обшарить все полки, туалет и душевую. Кэтал слышал, как он натужно сопит, согнувшись в три погибели в попытке заглянуть под тумбочку, и мысленно торопил его. Давай, давай, проваливай уже.Так ничего и не найдя в палате, Орсон принялся обыскивать его самого. Сдернул одеяло, и принялся шарить ладонями по телу. Кэтал старался оставаться расслабленным, не дергаться, хотя ощущать, как его трогают чужие руки, было противно. Наконец, медбрат оставил его в покое. Точнее стащил с кровати, уложил на пол и принялся потрошить постель.?Хреново у тебя с фантазией, парень?, — думал Кэтал, слыша, как шуршит белье и взвизгивает молния на чехле матраса. Обшарив все, что мог, медбрад с досадой плюнул, уложил Кэтала обратно на кровать, накрыл одеялом и вышел.Кэтал едва слышно перевел дух, и невольно начал почесываться. Там, где его лапал Орсон, остался неприятный зуд. Чертов ублюдок...Ладно, хрен с ним. Зато второй пункт можно вычеркнуть. Теперь многое зависело от того, пойдет ли медбрат сразу сдаваться охране. Орсон мог запросить записи с камер, но тогда пришлось бы объяснять, зачем. А это было чревато — как успел выяснить Кэтал, за потерю ключ-карты на территории отделения полагался выговор и штраф. Был повод надеяться, что Орсон не заявит о пропаже сразу, а еще потрепыхается.Через пять минут в палатах централизованно отключили свет. В коридоре остались работать только тусклые ночные лампы. Кэтал в потёмках слез с кровати, натянул мягкие, больничные туфли, наощупь выковырял из тайника свой трофей и, крепко стискивая карту в мокрой от волнения ладони, прокрался к двери. Прижался к ней ухом, просушиваясь к тому, что делается в коридоре.?Давай, не подведи меня, Вуди?.Снаружи доносились знакомые завывания. На посту дежурного запищал зуммер. Это рыжий псих Вуди истерично лупил ладонью по кнопке экстренного вызова в своей палате. Потом он принялся колотить кулаками в дверь и визжать.— Помогите! Темно! Я ослеп! Ослеп!Кэтал слышал, как дежурный грузно поднимается со своего места и идет по коридору. Его призрачный, белый силуэт скользнул мимо окна. Медбрат дошел до комнаты Вуди. Дверь открылась, а потом захлопнулась.Кэтал тут же приложил карту к замку, страстно надеясь, что она сработает. На панели зажегся зеленый огонек, замок щелкнул, и Кэтал, ликуя, рванул наружу. Бесшумно запер дверь и понесся по коридору в сторону пустой дежурной стойки, едва не врезавшись в неё на повороте. Завернув за угол, он помчался дальше. Добежал до тамбура, отделявшего корпус палат от служебной части отделения, где располагались кабинеты, комнаты персонала и процедурные. Отперев замок картой, он миновал последнее препятствие и со всех ног припустил вперед, мимо лифтов, по пустующему, ночному коридору, в конце которого находился пожарный выход. Толкнув тугую дверь, он вывалился на лестницу и ссыпался по ступенькам.До улицы теперь было рукой подать. Эвакуационный выход на первом этаже по правилам изнутри не запирался. Кэтал затормозил на площадке. Дальше лестница вела в подвал. Слева был вход в другое больничное отделение. А напротив, под характерной табличкой, подсвеченной красной аварийной лампой, располагалась ниша, в глубине которой виднелась тяжелая металлическая дверь.Ступая осторожно, почти нерешительно, Кэтал прокрался туда. Налег обеими руками на выступающую из двери поперечную скобу, которая сразу поддалась и ушла вниз, распечатав замок.На улице горели фонари, мягко высветляя огнями темно-синее небо. Прохладный ветер ерошил волосы. Густой, свежий воздух пах дождем, морем и весной. За высокой каменной оградой виднелись крыши зданий, слышался гул большого города. Там была свобода. Чтобы довести план побега до конца, достаточно было влезть на стоящие в углу двора мусорные контейнеры и перемахнуть через забор.И ведь не так плохо он себя чувствует. Врачи сказали, угрозы для жизни больше нет. А последнюю неделю ломки он мог бы перетерпеть и без таблеток…Кэтал втянул носом воздух и решительно захлопнул дверь.— Надеюсь, оно того стоит, Бэн, — пробормотал он, спускаясь дальше по лестнице. Он истратил на свою авантюру единственный шанс удрать отсюда, и очень надеялся, что не зря.В коридорах цокольного этажа пахло хлором и краской, горел резкий белый свет, выделяющий каждое пятно и трещину на стенах. Под низким потолком тянулись трубы, а воздух наполнял монотонный гул. Работала прачечная. Кэтал заглянул туда. Выстроившиеся вдоль стен огромного помещения промышленные стиральные агрегаты переваривали в своем нутре постельное белье. В глубине стояли выключенные на ночь сушилки и гладильные прессы. На стеллажах, расфасованные в льняные мешки с бирками, лежали стопки чистого белья. Кэтал оглядел бесконечные и совершенно одинаковые штабеля на полках и закрыл дверь. Прачечная отпадает. У него уйдет слишком много времени, чтобы найти в этих мешках врачебный халат или форму санитаров. Даже если он разберется с обозначениями на бирках, все равно — слишком долго.Шагая дальше по подвальному коридору, он заглядывал во все помещения подряд, надеясь, что в такой поздний час не наткнется ни на кого из служащих. Наконец, он обнаружил незапертый чуланчик уборщиков и возликовал в душе. Вот здесь все было как надо. На стеллажах стояло множество ярких бутылей с моющими средствами, от которых шел ядовитый, химический запах. Рядом был пристроен контейнер с резиновыми перчатками, лежали стопки технических салфеток, рулоны мешков для мусора. В углу выстроились тележки с ведрами и швабрами. Схватив со стеллажа металлический скребок, Кэтал принялся вскрывать двери шкафчиков. Очевидно, что уборщикам не полагалась собственная раздевалка, как охранникам или медперсоналу, так что где-то тут должна была храниться рабочая униформа…Ему повезло с третьим шкафом. Внутри нашлись коричневые полукомбинезон и куртка. Кэтал тут же напялил форму поверх своих полотняных зеленых штанов и белой футболки, оглядел результат в зеркале, висевшем рядом на стене, и хмыкнул: хорош! Красив, как персонаж мультфильмов Тима Бёртона. Лицо исхудавшее, бледное, болотного оттенка, чудно гармонирует с цветом маскировки. Глаза запали, волосы торчат паклей, а на щеках и подбородке недельная щетина. В последний раз ему выдавали одноразовый станок перед инцидентом с Бобби, а потом его ?индекс адекватности? опять снизился, и перестал дотягивать до уровня, при котором разрешали пользоваться бритвой. Интересно, что о нем будут думать после сегодняшней выходки? Он не удивится, если создаст на шкале местного счетчика пару новых делений ниже нуля.Кэтал прихватил ведро на колесиках, похожее на мини-тележку из супермаркета. Взял швабру и пару тряпок для антуража и поспешил обратно тем же маршрутом, на ходу сочиняя себе легенду. Пока что все складывалось отлично. Осталось совершить последний марш-бросок.На то чтобы добраться до пункта назначения ушло еще двадцать драгоценных минут. Сначала он долго стоял перед вывешенным на стенде планом эвакуации — выискивал нужное помещение, а потом запоминал туда дорогу. Все оставшееся время он пробирался по вереницам коридоров, стараясь не столкнуться ни с кем.Чем дальше он заходил, тем больше вокруг становилось народа. Госпиталь был многопрофильным, поддерживал различные направления, и на первом этаже располагалось отделение интенсивной терапии. Везде сновали люди в белых халатах, громко переговаривались, суетились. Привыкнув к царящему в закрытом отделении наркологии могильному покою, в который очень органично вписывались доносившиеся из-за дверей потусторонние стоны и вопли, Кэтал был ошеломлен, попав в этот муравейник. Зря он переживал, что на него станут обращать внимание. До странного парня-уборщика тут никому не было дела.Наконец, он притормозил возле неприметной двери, на которой было написано ?Комната видеонаблюдения?. Вздохнув с облегчением, Кэтал еще раз примял ладонью волосы, надеясь, что выглядит не настолько ужасно, чтобы охранник что-то заподозрил. Выдохнув, он собрался и постучал, изо всех сил вживаясь в роль.За дверью наметилось движение. Она открылась, и на пороге возник пожилой, седоусый охранник. Оглядев Кэтала с головы до ног, он спросил:— Чего тебе, парень?— Влажная уборка, — бодро выпалил Кэтал, демонстрируя швабру. Охранник удивленно вскинул брови.— Ночью?Кэтал замялся.— Тут такое дело. У меня вчера был день рождения. Мы загуляли с ребятами. С утра так голова болела, что я забыл про эту комнату. Старший смены узнал и разорался. Вступило ему. Сказал, иди, доделывай работу. В общем, мне очень нужно, иначе еще больше попадет.— Забыл, значит? — окинув его взглядом еще раз, охранник поинтересовался. — А бейдж свой ты тоже забыл?В ответ Кэтал виновато улыбнулся.— Не помню, куда дел. Ну, не придирайтесь. Вы бы знали, как мне весь день было хреново.Охранник хмыкнул в седые усы.— Да ты и сейчас выглядишь не шибко хорошо. Дерганный какой-то. И зеленый весь.— Так вы меня пустите? — с надеждой спросил Кэтал, погремев ведром. — Я быстро.Охранник вздохнул и ворчливо согласился:— Ну, заходи, раз уж тебе так надо.— Только вам придется выйти, — торопливо добавил Кэтал, прошмыгивая внутрь.— С чего это?— Ну, мне же везде здесь нужно помыть, — начал объяснять он, быстро озираясь, — под столом, под вашим стулом, у шкафов — везде-везде. А потом пол еще должен высохнуть. Какой будет толк от моей работы, если вы станете ходить и топтать?.. А вдруг старший придет проверить и решит, что я опять забил?..— Всё, не тарахти, я понял! — охранник запустил ладонь в седые волосы, раздумывая, как быть. Потом глянул на наручные часы. — Ладно. Смена к концу идет, меньше часа осталось. Я пойду, а ты тут занимайся своим делом. Но, смотри, не трогай ничего, и аппаратуру не испорти, а то я тебе лично голову оторву.— Все будет нормально, — заверил Кэтал. — Не первый день работаю.— Ну-ну, — охранник медлил, очевидно, сомневаясь в своем решении. — Карточку-то свою не потерял, раздолбай?— Нет. Вот она! — Кэтал достал из кармана карту Орсона и потряс ею в воздухе. Его собеседник, успокоившись, кивнул.— Ладно, бог с тобой. Но бейдж все равно найди. Их не просто так придумали.— Я найду, сэр, честно, — от души пообещал Кэтал.Охранник фыркнул и направился к двери.— Найдет он. И как тебя такого бедового на работу-то взяли?— Да я обычно нормальный. Это просто вчера…— Рассказывай мне тут. Что я себя молодым не помню? У меня в твоем возрасте тоже одни девицы да гулянки на уме были.Остановившись у выхода, охранник еще раз оглядел Кэтала с его ведром и шваброй и заключил:— Ладно, работай. И закрывай дверь, когда будешь выходить.С этими словами он покинул комнату. У Кэтала аж голова закружилась от облегчения. Он не ожидал, что спровадить охранника будет настолько просто. Это была самая уязвимая часть плана. Старик мог не поверить ему. Мог отказаться оставлять аппаратуру без присмотра, и Кэтал был не уверен, что сумеет придумать, как убедить его уйти.Пошатнувшись, он ухватился за край стола, на котором стояла пара больших мониторов. Мощный сервер, здоровый черный монстр в углу команды, гудел и перемигивался огоньками. На обоих экранах компьютера плавала заставка Windows. Столешницу перед клавиатурой устилали исписанные ручкой кроссворды. Очевидно, все действия охранника сводились к тому, чтобы скучать в этой комнатушке без окон, караулить умную машину и убивать время за чтением газет. Может, Кэтал зря беспокоился? При такой работе он тоже ухватился бы за любой повод свалить пораньше.Немного придя в себя, он еще раз огляделся, внимательнее исследуя помещение. Компьютерный стол, сервер, стеллаж, набитый журналами и книгами; комод, на котором примостился электрический чайник; доска со служебной информацией над столом. Всю дальнюю стену занимал большой металлический шкаф со множеством дверец, похожих на ячейки в камере хранения. Над шкафом висела аккуратная табличка: ?Архив происшествий?, а в пластиковую рамку на каждой дверце с той же педантичностью была вставлена карточка с указанием года. Кэтал пробежался глазами по датам — ячейки с записями за текущий год не нашлось. Значит, все они еще в компьютере.Кэтал быстро сел за стол. Потеребив мышку, разбудил спящий монитор. На нем развернулась сложная программа, похожая на спрута. Под заковыристой строкой меню горели зелеными значками списки директорий, обозначавших номера отделений. Далее каталоги разделялись по типам помещений: палаты, коридоры, кабинеты и еще куча всего…Кэтал торопливо свернул окно программы. Даже если он разберется, как она работает, и сумеет вывести на монитор вид с камеры своей палаты, у него уйдет вся ночь на то, чтобы разыскать в истории записей короткий эпизод, когда к нему приходил Бэн.— Это должно быть где-то здесь, — бормотал он, обшаривая папки на компьютере. — Они должны были сохранить где-то эти записи.Нужный каталог обнаружился на другом диске, он так и назывался ?Архив происшествий за текущий год?. Поплутав во вложениях, Кэтал, наконец, нашел то, что искал.Папка была озаглавлена ?Бэн Дэвис. Материалы для следствия?. Кэтал присвистнул: какие все тут нервные. Он мысленно поставил себе галочку разузнать потом у своего лечащего врача, чем для Бэна закончилась эта история. Наверняка, док в курсе. Хотя Кэтал отчего-то не сомневался, что Бэн выкрутился. Тот и не в таких переделках бывал, насколько Кэтал успел понять.Он открыл папку, навел мышь на первую из трех записей, но притормозил. Облизнул губы, прикрыл глаза, пытаясь побороть внезапную робость. Он волновался. Сердце частило в груди, во рту пересохло, а ладони стали влажными от пота.— Давай, Колл, ты же хотел во всем разобраться, — пробормотал он, сердясь на себя за эту заминку.Он понимал, чего боится. Того, что записи его разочаруют. После того, как Кэтал услышал про подвиги своего ?кузена?, он как с ума сошел. Происходящее ломало все представления о Бэне. Он-то думал, что сдав его в клинику, тот отправился по своим делам — разве что позванивает иногда главврачу, чтобы справиться о его успехах. Для морального удовлетворения этого было бы достаточно.Кэтал думал, что сумел понять Бэна. Просто вот такой он по жизни: переводит старушек через дорогу, снимает котят с деревьев, вытаскивает с того света, а потом кормит пирожными бездомных наркоманов… Даже если Кэтал стал самым затратным и хлопотным ?делом? Бэна, зачем ему ради чужого человека заходить так далеко? Ради чужих не идут на подкуп, не пробираются тайком в закрытые учреждения, не лезут в драку. Неужели Бэн настолько переживал за него? Подобное можно натворить лишь ради того, кто действительно небезразличен — о ком беспокоишься так сильно, что плюёшь на все запреты. Разум отказывался верить, что он может быть важен для Бэна, а вот сердце глупо радовалось, плодило нелепые надежды. Наивные такие, идиотские. Он знал за собой эту слабость. Ему так не хватало человеческого тепла и внимания, что он дорожил каждой крошкой и был готов сделать что угодно для другого человека при малейшем намеке на встречную симпатию. Так было с Питом. Потом с Фредом. Кэтал чувствовал, что ведется на ту же приманку, но не мог от неё отказаться. Вдруг он встретил кого-то, кому действительно окажется нужен? Надежда кружила голову и отравляла похлеще наркотиков. И при этом Кэтал боялся, что неправильно все понял. Бэн во многом перегибал палку. Его мотивы с трудом поддавались расшифровке. Так что, может, и здесь все — не то, чем кажется?Он так извелся, что чуть и правда не сбежал из клиники, чтобы найти Бэна и спросить, зачем тот приходил. Останавливало то, что он понятия не имел, где искать своего благодетеля. К счастью, Кэтал вовремя вспомнил про камеры. Про то, что в этой навороченной клинике каждый чих записывается. Если где и были ответы на его вопросы, то на этих записях. И вот теперь, когда Кэтал с таким трудом добрался до финиша, он никак не мог решиться их посмотреть. Расстаться со своими иллюзиями было бы… больно.Кэтал перевел дыхание и, наконец, взяв себя в руки, открыл первую запись. На ней был виден коридор, заканчивающийся тамбуром, напоминающим пожарный выход, где недавно побывал сам Кэтал. Какой-то незнакомый парень в форме санитара открыл дверь и впустил внутрь Бэна. Тот вошел, быстро окинул площадку глазами и что-то сказал своему провожатому, продолжая стоять лицом к камере.Кэтал придвинулся ближе к экрану, заворожено глядя на Бэна. Тот был ровно таким, каким он запомнил: серьезное лицо, чуть сжатые губы, уверенные, властные движения, внимательный взгляд. Бэн выслушал ответ и кивнул. А потом они двинулись дальше по коридору, и пропали из кадра.Кэтал нетерпеливо дернул мышкой и включил следующую запись, но ему тут же захотелось её закрыть. Он увидел свою палату, и себя самого — пристегнутого ремнями к койке. От вида собственного тела, которое выламывало на кровати, его замутило. Организм реагировал бурно. Подброшенные памятью фантомные ощущения скрутили желудок — Кэтал тяжело задышал, хватаясь за живот. Он не мог на себя смотреть. И Бэн видел его таким? Пиздец.Впрочем, через пару секунд он забыл обо всем. Бэн вошел в палату, а потом началось какое-то светопреставление. Кэтал таращился на экран и не мог понять, что происходит.— Почему я плачу? — прошептал он, в шоке уставившись на своего бьющегося в истерике двойника. — Что за?.. Какого… хрена… я делаю?!..Но еще большую оторопь вызывало то, что делал Бэн. Круглыми глазами Кэтал смотрел, как тот порывисто обнимает его, прижимает к себе, утешает, гладит по волосам. От этого зрелища у Кэтала в голове помутилось. Глаза предательски защипало, горло сдавило спазмом, а душу как кипятком обожгло горькой, мучительной болью. Кэтал распахнул рот, судорожно хватая воздух. Ему никак не удавалось вздохнуть, словно легкие онемели.То, что происходило на экране… было невероятно. Не могло быть правдой. Увиденное било прицельной очередью прямо в мозг и разрывало сердце.— Что ты делаешь?.. Что ты творишь, Бэн?! — задыхаясь, бормотал он, не замечая, как его начинает колотить. Истрепанные ломкой нервы сдавали. Бессознательно раскачиваясь взад-вперёд на сидении, Кэтал зажимал ладонью рот, смотрел на монитор и сходил с ума.— Что ты, блядь, делаешь!.. — всхлипывая, повторил он, а потом не выдержал, растекся по столу, уронил голову на руки и расплакался как ребенок.С ним никто прежде так не обращался. Только мама. Но матерям ведь положено любить своих детей, верно? А Бэн… Он не должен был относиться к нему так. Будто Кэтал ему, правда, дорог. Это же невозможно! Что все это значит, Господи?!Судорожно утирая ладонью щеки, он схватился за мышь и начал проматывать запись вперед. И везде видел ту же картину. Складывалось впечатление, что Бэн так и просидел все полчаса, прижимая его к себе и почти не двигаясь. От этой мысли можно было чокнуться.Шумно хлюпая носом, Кэтал поставил запись на паузу, сделал скриншот и вывел кадр на принтер. Картинка вышла нечеткой, хуже, чем на экране, но все же можно было разглядеть, что на ней. Погладив большим пальцем изображение Бэна, Кэтал сложил лист в несколько раз и спрятал за пазуху. Потом прокрутил ролик до конца. В смятении наблюдал, как Бэн прощается с ним, как у самого Кэтала начинается припадок, как Бэн жмет на кнопку вызова дежурного. После того, как Бэна вытолкали из палаты, он закрыл запись. Что там дальше делали врачи с его бьющимся в эпилепсии телом, его не интересовало.Немного отдышавшись, он принялся просматривать последний ролик. Перед ним развернулась картина впечатляющей драки. Кэтал в жизни такого не видел — чтобы один человек раскидывал пятерых наседающих на него здоровяков, как хилых подростков. Бэн оборонялся всерьез. Двигался стремительно, бил точно, резко, без всякой пощады.Чем закончилось драка, посмотреть не дали. Дверь открылась, и внутрь вломилось трое охранников в сопровождении Орсона. Чертыхнувшись, Кэтал начал лихорадочно закрывать все окна. Он едва успел прибрать за собой, как его стащили со стула и выволокли в коридор. Бросив на Кэтала дикий взгляд, мимо протиснулся знакомый седой охранник. Добравшись до компьютера, он принялся торопливо просматривать логи программы видеонаблюдения.— Карту давай, — ледяным тоном произнес старший из группы, протягивая руку. Кэтал молча вытащил карточку и вложил в его ладонь. Старший вернул карту владельцу, который выглядел так, будто сейчас взорвется.— Все нормально. Он ничего не трогал, — с облегчением произнес из комнаты седой охранник.— Нужны мне ваши игрушки, — фыркнул Кэтал. Старший смерил его взглядом.— Тогда что ты делал за компьютером, парень?Кэтал вдруг разозлился. Его достало, что с ним обращаются как с преступником.— Порно искал! — с вызовом ответил он.— Чего?! — вытаращились на него охранники.— Мне сказали, у вас тут до хера порнухи, а вы не делитесь. Так не честно, мужики.Первым пришел в себя Орсон. Побагровев от злости, санитар кинулся на него, схватил его за грудки и впечатал в стену.— Ты двинул мне, чтобы припереться сюда смотреть порнуху?! Совсем ебанутый?!— Да отвали ты!.. — рявкнул Кэтал, стряхивая его руки. — Задрал уже! Носишься со своими яйцами! Курица, блядь!Кэталу показалось, что медбрат ему сейчас врежет, но охранники ухватили того за плечи и оттащили в сторону.— Остынь, парень, — сказал Орсону один из них. — Это пациент. С ним так нельзя.Санитар скривился как от зубной боли, сплюнул, движением плеч сбросил удерживающие его руки и зашагал прочь по коридору, всем видом излучая бешенство. Охранники переглянулись.— Ну, и что с ним теперь делать? — спросил второй, кивком указав на Кэтала.— Отведите на отделение, — мрачно распорядился старший. — Дальше пусть лечащий врач разбирается.В маленькое окно карцера был виден сияющий бок луны. Сидя на узкой койке, Кэтал глядел вверх, не отрываясь, и постепенно ему начинало чудиться, что луна опасливо заглядывает в комнату — высовывает любопытный краешек из-за угла, но не решается показаться целиком.Кэтал смотрел на неё, плавая в царящей вокруг тишине, и все больше погружался в злую тоску. Тяжелый откат после событий этого дня напоминал похмелье. Злость кипела где-то на дне души, а тоска стелилась поверх мутным облаком. Он был выжат досуха, очень устал, но не мог заснуть. Оставалось только сидеть на кровати и глядеть в окно.Больше всего Кэтал сожалел об утрате распечатки. На отделении его заставили переодеться, обыскали, нашли спрятанный под футболкой листок и отобрали. Напрасно он возмущался и требовал его вернуть. Разозленные побегом санитары принимали протесты в штыки и не видели в его словах и действиях ничего кроме очередного бунта. В конце концов, ему сказали, что либо он угомонится сам и заткнет фонтан, либо его успокоят насильно. После этого санитары затолкали Кэтала в карцер, видимо посчитав, что его подвигов хватит на десять заключений, так что у начальства можно даже не спрашивать.Кэтал переживал из-за этого скриншота, как будто у него отняли нечто очень дорогое — отняли Бэна, в каком-то смысле. Эта распечатка была единственным доказательством, что увиденное на записи — не плод его спятившей фантазии. Она была даже чем-то большим — материальным символом его надежд, зерном, которое он мог посадить в почву, чтобы оно проросло и дало всходы. Конечно, сейчас его сил хватило бы лишь на то, чтобы носить это зерно за пазухой. Любоваться им. Достаточно было знать, что оно существует, принадлежит Кэталу, и он может вырастить из него нечто прекрасное в любой момент. От сравнений пухла голова, но он прятался за ними, как за ширмой, чтобы не вглядываться в суть. Его просто не хватало на то, чтобы начать анализировать то, что он увидел на записи. Это как выйти на яркий свет, после того как полжизни провел под землей. Или пустить по слабой сети высоковольтный ток. Пуфф! Приборы сгорают нахрен. Кэтал чувствовал — то же случится и с его мозгом, если он попытается задуматься обо всем этом. Он просто хотел назад свою распечатку. Свое зерно. Свой спрятанный в бумагу солнечный свет. Он хотел назад Бэна. Хотя… Может он реально уже спятил и даже не понял этого…За стеной послышался шорох шагов, потом дверь открылась, и в комнату вошел его лечащий врач, пожилой психиатр в очках. Кэтал очнулся от своих полубредовых грез и едва не протер глаза от удивления. Он привык видеть дока за столом в его кабинете, и никак не ожидал, что он придет сюда, да еще в такое время.— Доброй ночи, Кэтал.Тот спустил ноги с кровати и выпалил, глядя на своего внезапного визитера:— Что вы тут делаете? Вы что, сутками работаете?Доктор непринужденно расположился у стены; прислонился к ней плечом и скрестил руки на груди, с виду устроившись с таким комфортом, словно стенка в полутемном карцере была равноценной заменой его любимому креслу.— Ну, бывает и так, что тебя будят звонком посреди ночи и сообщают нечто впечатляющее о твоем пациенте.Его тон был спокойным, почти дружеским, но Кэтал не собираться обольщаться. Подавшись вперед, он оперся локтями о колени и сцепил пальцы в замок.— Так из-за меня вас выдернули из дома? Мне извиниться?— Не стоит. Это могло и до утра подождать. Мне просто стало любопытно.— Что тут любопытного? — пробурчал Кэтал.Док безмятежно улыбнулся. Он, похоже, находился в прекрасном расположении духа и был настроен по-свойски поболтать. Устроившись поудобнее, он неспешно начал:— С первого дня знакомства меня поражает, как изумительно работает ваша голова. Тело в ужасном состоянии, физиологические процессы нарушены, нервная система истощена и разбалансирована — словом, здесь наблюдается привычная картина. А вот ваш разум… уровень интеллекта… аномально высок для человека, который пять лет регулярно колол себе увеличенные дозы седативных препаратов. Очень любопытное явление.Кэтал устало вздохнул и отвел взгляд.— К чему все это, доктор? Вас так впечатлил мой побег?— По правде говоря, вам и думать не полагалось ни о каком побеге. Сейчас вы должны походить на слабоумного ребенка, который руководствуется простейшими инстинктами и не способен просчитать наперед больше одного-двух действий. Сыграем, и правда, как-нибудь в шахматы, Кэтал? Это может оказаться интересно.Кэтал криво усмехнулся, вспомнив, откуда взялась фразочка про шахматы. А потом до него дошло и все остальное.— То есть, как? Я должен был превратиться в идиота? Значит, по-вашему, я какой-то особенный?— Ответ на оба вопроса — да. Ваш случай удивителен. Если бы я не наблюдал вас лично, то сказал бы что подобное невозможно.Кэтал нахмурился, переваривая эту информацию.— И что теперь? Станете изучать меня как мутировавшую морскую свинку?Доктор отрицательно качнул головой.— Это ни к чему. На самом деле, я пришел, чтобы поговорить о вашем побеге. Вы сегодня и впрямь начудили, Кэтал. Настроили против себя медперсонал. Переполошили охрану. Надеюсь, цель оправдала средства. Оно того стоило?Кэтал кинул на врача быстрый взгляд, пытаясь понять, что кроется за этим вопросам. Однако по благостному лицу дока было ни черта не прочесть, а тон оставался все таким же доброжелательным.В любом случае он не хотел отвечать на этот вопрос. Стоило оно того, или нет, никого не касалось.— Ближе к делу, доктор, — хмуро сказал он, отворачиваясь. — Что вы там придумали для меня? Запрете в карцере до конца года?— Это тоже лишнее. Переночуете здесь, а утром вас выпустят.Кэтал в удивлении приподнял брови и хмыкнул. Такого он не ожидал.— И в чем подвох? Где тут воспитательный эффект?Психиатр спокойно пожал плечами.— Я ваш врач, а не воспитатель. А с врачебной точки зрения ваш сегодняшний прорыв сильно обнадеживает.— Какой еще порыв?— Вы могли сбежать. Но не сбежали. Значит, появилось нечто более важное, чем возможность снова взяться за старое.Кэтал приоткрыл рот, но так и не нашел, что сказать. Черт. Он даже не подумал, что его действия можно понять и таким образом. Ему-то казалось, все вокруг решат, что он последний мудак и псих.Доктор меж тем запустил руку в карман халата и достал сложенный в несколько раз, знакомый листок.— Я должен вернуть вам это, — он протянул распечатку Кэталу. — Вы ведь за этим туда приходили? Дело не в порно.Недоверчиво глядя на врача, Кэтал медленно взял листок, опустился обратно на кровать и развернул свое потерянное сокровище. Даже в темноте он мог разглядеть Бэна. Тот обнимал его и гладил по волосам.Кэтал заморгал, чувствуя, как веки вновь начинает жечь. Знакомая буря эмоций поднималась со дна души, угрожая смести его самообладание к черту.— Думаю, я понял, в чем ключ к вашему выздоровлению, — тихо произнес врач.— В чем? — эхом повторил Кэтал, зная, что док все равно скажет… и своим ответом вынесет ему мозг на хрен. Док за тем и пришел.— У вас в руках. Вам кажется, что вы одиноки и никому не нужны. Но что, если это не так, и за пределами больницы вас ждет кто-то, кому вы очень дороги? Это шанс обрести близкого человека, семью — то, чего вы были лишены так долго.От этих слов накрыло, даже сильнее чем ожидалось. Кэтал задохнулся, согнулся как от боли. Слезы выстрелили из глаз и потекли по щекам узкими дорожками. Сукин сын… Достал прямо до сердца, так что оно чуть не взорвалось в груди. Твою мать…Он приоткрыл рот, мелким глотками хватая воздух. Потом опустил расплывающийся взгляд на распечатку. На ней был Бэн. Ну и пусть… Пусть кто-нибудь скажет ему то, что он не мог сказать себе сам.— Я почти его не знаю, — прошептал Кэтал, поглаживая пальцем изображение.— Я догадываюсь, что вы с вашим кузеном встретились недавно и не успели узнать друг друга. Однако вы можете все изменить. Но для этого вам нужно выздороветь.Врач больше ничего не добавил. Зашуршал чем-то в темноте. Выставил на полочку возле бортика койки его таблетки в стаканчиках и тихо вышел из комнаты.Кэтал всхлипнул, потянулся к ним, заглотил одним махом, запил водой, а потом растянулся на кровати, прижимая к себе распечатку. Повернувшись на бок, устроил её возле стены так, чтобы постоянно видеть.— Я не знаю, что у тебя в голове, Бэн, — прошептал он, глядя на белеющий в темноте листок. — Я по-прежнему ни черта не понимаю. Но я вылечусь. Ради тебя.***Бэн провел в больнице почти месяц. Беседовавший с ним врач диагностировал сотрясение мозга и пневмонию. К этому добавлялись множественные ушибы мягких тканей, перелом нескольких ребер, поверхностное ножевое ранение, а также отбитые почки — для полного комплекта.В глубине души Бэн недоумевал, как мог так попасть из-за какого-то ограбления? Ну, напали на него. Так, разве впервые? И, тем не менее, чувствовал он себя на редкость дерьмово, поэтому сносил все медицинские процедуры и терпеливо подставлял ягодицы под уколы.Госпиталь, в который его привез старик, был чем-то средним между хосписом и ночлежкой. Принадлежал он какой-то христианской организации, здесь дежурили врачи из окрестных больниц, а в остальном медперсонал состоял из добровольцев и пожилых монашек. Так что вначале, очнувшись после затяжного периода жара и бреда, Бэн и не понял, где оказался. Все это живо напоминало больницы Красного Креста в Судане, и одновременно полевые госпитали времен Второй Мировой войны.Огромная, длинная зала, где он находился, была полна народу. К тому же, госпиталь, очевидно, располагался в каком-то старом здании: здесь были высокие сводчатые потолки; узкие, сияющие в приглушенном свете стрельчатые окна. По стенам, покрытым темной от времени штукатуркой бежали мелкие трещины. От каменных плит пола тянуло холодом. Здесь вообще было не жарко, пусть и болезненно чисто — у существующей на пожертвования организации и условия содержания пациентов были соответствующие.Лежачие места отделялись друг от друга полотняными занавесками, подвешенными на тянущихся через все помещение металлических каркасах. В распоряжении Бэна оказалась пара квадратных метров огороженного с трех сторон пространства, узкая койка, тумба для личных вещей, металлическая кружка и судно. Совсем рядом, на соседних лежанках кто-то возился и тихо постанывал. Местные пациенты представляли собой пестрое сборище. Не имеющие страховки безработные, обнищавшие городские обыватели, бродяги, нелегальные эмигранты, проститутки, цыгане, алкоголики, наркоманы и прочие изгои общества. Больше всего Бэна поражало, что в это местечко не заглядывали копы. Полицию в разговоре с ним упомянули лишь один раз — когда, осмотрев его, врач спросил, стоит ли вызвать гарду, поскольку повреждения на теле Бэна носят явный насильственный характер? Бэн отказался. Сослался на пьяную драку в пабе. Врач кивнул с таким видом, будто подобный ответ был для него в порядке вещей. Об оплате за лечение речь также не заходила, врач даже удостоверение личности у него не спросил. Только записал на диагностическом бланке его имя и номер кровати. На этом все формальности и завершились.После общения с врачом Бэн лежал на своей жесткой койке, глядел в обрамленный серыми полотнищами потолок и слушал окружающий его мерный гомон. А потом повернулся на бок, натянул на плечи ветхое одеяло и заснул. Он решил ничего не менять. Препараты в больницу поставлялись качественные, шприцы — одноразовые, бинты — стерильные. Обхождение врачей и медсестер было по христиански добросовестным, а питание — сносным. Остальное не имело значения. В конце концов, он сам, избитый и простуженный, без денег и документов, не сильно отличался от местного контингента.Большую часть времени он спал, уткнувшись лицом в пахнущую дешевым порошком подушку. Порой его скручивали приступы кашля, и тогда жалостливые монашки отпаивали его чаем с какими-то травками.Кроме как для регулярных уколов, нанесения мазей, перевязок и приема лекарств его никто не беспокоил, хотя их огромная палата напоминала лагерь беженцев. Отовсюду доносились шаги, скрип кроватей, кряхтение, стоны, низкий гул голосов. Бэна эти звуки не сильно донимали. В свою очередь, когда он сам кашлял, как заведённый, держась за перетянутые бинтами ребра, его соседи не возмущались, разве что звали медсестер. Очевидно, у местного общежития были свои негласные законы, потому как никто ни на кого не жаловался.Пожалуй, единственный раз чье-то поведение вызвало всеобщее недовольство — когда ночью к ним привезли обдолбанного хмыря с белой горячкой. Тот орал благим матом и грозился ?замочить нахуй всех ебаных черножопых?. Местные разворчались, в палате поднялся шум. Кто-то требовал, чтобы хмырь заглох. Потом какой-то потерявший терпение деятель в темноте встал с кровати и со всей силы огрел буяна кружкой по лбу. Хмырь заглох. Всё успокоилось.Бэн лежал на своей койке, закинув руки за голову, вслушивался в наступившую тишину и усмехался. В простоте местных нравов было что-то подкупающее. Ему тут, пожалуй, даже нравилось. Несмотря ни на что.Один раз его попытались обворовать. Как-то утром Бэн проснулся от того, что кто-то копошился рядом. Открыв глаза, он увидел, как смуглый, чернявый парень лазает по его тумбочке. Вытащив с нижней полки ботинки, он прижал трофей к груди и попятился, очевидно, намереваясь дать деру. Покосился на Бэна да так и застыл, напоровшись на его взгляд.Бэн приподнялся на локте и поинтересовался с опасным спокойствием:— Ну и что, по-твоему, ты делаешь?Парень уставился на ботинки, потом на Бэна и залопотал на ломаном английском:— Ой, это твои? А я думал, мои. У меня тоже такие. Думал, ошиблись, и положили к тебе.— Верни на место и проваливай, — холодно приказал Бэн. — И чтоб я тебя больше не видел.Вор запихнул ботинки обратно и поспешил удрать. На глаза он Бэну с тех пор не попадался.Едва Бэн, наконец, начал вставать, то сразу попросил проводить его к телефону и найти в справочнике номер госпиталя Святого Патрика. Он давно не получал новостей о своем подопечном и очень хотел услышать, как у него дела. Ему казалось, они похожи — оба по больницам валяются. Хотя Кэтал, конечно, находился в значительно лучших условиях. Это сильно успокаивало. Бэн сделал все, чтобы о том, кто занимал все его мысли, заботились должным образом. Определил парня в хорошую клинику, добился, чтобы его наблюдали лучшие в городе специалисты, а вот сам… ну, в этом даже была некая ирония. Зато Бэн мог быть уверен, что, пока он отлеживается черте где, для Кэтала делается все возможное.Когда Бэн дозвонился до госпиталя, оператор перевел звонок на дежурного наркологического отделения, а тот в свою очередь соединил его с главврачом.Заведующий явно не горел желанием общаться с ним и попытался отделаться общими фразами: ?состояние пациента в пределах нормы? и так далее. Бэн потребовал разъяснений, поскольку знал, что слово ?норма? может означать что угодно. При пневмонии тоже нормально едва волочить ноги и чувствовать себя как кусок дерьма. Врач, похоже, успел его возненавидеть, но на вопросы, тем не менее, отвечал и рисовал довольно неприглядную картину.— Пациент — очень сложный, мистер Дэвис, и по поведению сильно напоминает вас.— В самом деле?— Я бы сказал, семейное сходство очевидно.Бэн прищурился: ему не нравился язвительный тон заведующего. Этот похожий на евнуха жирный хрен слишком много себе позволял. Бэн расслабленно оперся спиной о стену возле тумбы с телефоном, и произнес, со вкусом выделяя каждое слово:— Хотите сказать, он асоциальный, неуправляемый тип, который прибегает к насилию, когда с ним разговаривают в оскорбительном тоне?Главврач явно переполошился и забулькал в трубку:— Это угроза, мистер Дэвис?!Бэн нехорошо улыбнулся.— То есть, вы признаете, что пытаетесь меня оскорбить.— Что?! Нет! Ни в коем случае! Даже в мыслях не было!..— Вот и прекрасно, — не скрывая сарказма, ответил Бэн. — Тогда о какой угрозе может идти речь?Пока Бэн находился в больнице, в их палате умерло трое, зато сам он уверенно шел на поправку. В какой-то момент Бэн ощутил, что вполне здоров, попрощался с монашками, надел куртку, которую оставил ему старик, и ушел.Он чувствовал себя странно: словно прошел некое крещение. Общество бродяг и изгоев оставило в душе невидимый след. Бэн понял, что всегда принадлежал к ним на свой лад. Где ему еще быть, как не среди тех, кого отверг мир? Возможно, стоило пройти через все мытарства, чтобы осознать эту нехитрую истину.Бэн забрал свой кэмпер с набережной — для этого пришлось вскрывать дверь и возиться с замком зажигания. Все эти действия напомнили ему о брошенном на парковке старом фиате. Бэн ведь так и оставил машину Кэтала стоять с распахнутой дверью, и совершенно о ней забыл. Он бы не удивился, если бы за это время фиат угнали или отвезли на утилизацию. Едва кэмпер удалось завести, Бэн сразу отправился на ту парковку, желая убедиться, что в его отсутствие с желтым недоразумением, которое Кэтал считал своим домом, ничего не случилось.К счастью фиат нашелся на своем месте. Дверь оказалась закрыта, разбитое окно было затянуто новой пленкой, как будто на парковке кто-то побывал и позаботился о чужом имуществе. Бэна подобное вмешательство совсем не порадовало. Он привык к мысли, что является единственным, кто заботится о Кэтале, и не был расположен делиться этой ролью с кем-то еще.Вначале он хотел уехать, но потом передумал. Даже если кто-то приглядывал за машиной в отсутствие владельца, он явно не мог делать это постоянно. Парковка выглядела все такой же безжизненной. Чайки… Море… Ни души вокруг. До этого момента фиату везло, но везение могло и прекратиться. Бэн не хотел, чтобы Кэтал расстраивался потом, что его любимец куда-то сгинул.Так Бэн остался на парковке. Поставил машину напротив, чтобы проснувшись утром, можно было просто отодвинуть занавеску и убедиться, что за ночь охраняемое им желтое недоразумение никуда не делось.Его жизнь превратилась в ожидание и будто остановилась. Долгие дни перетекали один в другой, похожие как близнецы. У Бэна вдруг образовалось много свободного времени, которое оказалось нечем заполнить. Приходилось придумывать себе занятия, чтобы не тронуться головой от вынужденного бездействия. Бэн съездил в автомастерскую, где сделал новые ключи и устранил последствия своего варварского обращения с кэмпером. Вставил стекло в дверцу фиата, подзарядил в машине Кэтала севшие аккумуляторы. Прикупил телефон и бейсбольную биту на случай проблем с местным зверьем. Выбрел себе в том же магаине боксерский мешок. Прикрепил для него к бамперу фургона съемный кронштейн.Бэн восстанавливал физическую форму: бегал кроссы по набережной, боксировал, иногда бродил по окрестностям, глядя на длинные пляжи, скалистые берега и вересковые пустоши, по которым гулял ветер. Все это создавало некую иллюзию движения, делало ожидание не таким мучительным. Бэн осваивал окружающее пространство, как будто паззл собирал, отмечая на внутренней карте фрагмент за фрагментом, но на этом изображении не хватало главного персонажа. Не хватало Кэтала. Может, поэтому на Бэна нашла такая блажь, что в какой-то момент он устроился на водительском кресле его машины. Он просто хотел… стать чуть ближе. Хотя и сам понимал, что выбрал нелепый способ.За этим его и застали.Должно быть, Бэн задремал, потому что очнулся от того, что кто-то барабанил ладонью по крыше автомобиля, заглядывал в окно и требовал:— Ну-ка, выходи немедленно! Проваливай, слышишь?! Вон оттуда!Бэн вначале подумал, он ослышался. Оказалось, нет — кто-то и впрямь суетился возле машины и кричал, чтобы он убирался.Толкнув дверь фиата, Бэн поднялся с кресла и в ожидании объяснений воззрился на стоящего напротив незнакомца. Наседавший на него немолодой, полноватый мужчина, казалось, был вне себя от возмущения.— Кто разрешил тебе туда влезть?! Это не твоя машина! — продолжал сотрясать воздух незнакомец.— Но и не ваша. Какого дьявола вам надо? — резко спросил Бэн, которому этот непонятный наезд сильно не понравился.Незнакомец осекся на полуслове и замер. Сдвинув брови, оглядел Бэна, по-птичьи опуская и поднимая голову.— Вы не похожи на наркомана.— Очевидно, нет.— На дилера тоже не похожи, — заключил его нелепый собеседник и, недоуменно сощурившись, вгляделся ему в лицо. — Кто вы, черт возьми?— Сосед владельца этой машины, — едва сдерживая раздражение, ответил Бэн. — Живу в том кэмпере. А кто спрашивает? Может, представитесь, наконец?Незнакомец какое-то время смотрел в указанную сторону, созерцая фургон Бэна, потом очнулся и растерянно потер лоб, осознав, что ему задали вопрос.— О, я?.. Мое имя Фрэд. Я друг владельца… Друг Кэтала. Я раньше жил здесь… Хотя… это не важно.Бэн вспомнил. Верно. Фрэд. Тот самый ?бывший друг?, о котором говорил Кэтал. Вот только представить себе, что они действительно могли быть друзьями, оказалось сложно.На какое-то время Бэн выпал из реальности, разглядывая этого ?Фрэда? и пытаясь понять, что у него могло быть общего с Кэталом. Его ?друг? казался… заурядным. Унылое лицо и брюзгливые складки вокруг губ выдавали в нем педанта и флегматика. Нескладную, плотную фигуру обтягивал старомодный пиджак, из-под которого выглядывал вязаный жилет и поношенная рубашка. Фрэд выглядел как провинциальный учитель или бухгалтер какой-нибудь пыльной конторы прошлого века. Бэн не понимал, как подобный скучный тип мог сблизиться с Кэталом.— Я извиняюсь за свое поведение, — говорил меж тем Фрэд. — Я просто был обеспокоен. Тут столько подозрительных личностей по округе шатается. Я подумал, что вы грабитель, но явно ошибся. Все-таки, что вы там делали? Если вы не собирались ничего красть, то зачем сели в машину?Бэн моргнул, выходя из задумчивости. Что он делал? А действительно, что?.. Как теперь объяснять свой поступок этому ?другу?, если не посылать того к чертовой матери со всеми вопросами. Последнее было бы куда проще сделать.— Я всего лишь… — Бэн повел ладонью в сторону салона, — хотел забрать некоторые вещи и передать владельцу.Бэн ожидал, что его слова успокоят Фрэда, но тот, наоборот, пришел в сильное волнение.— Владельцу? Вы имеете в виду Кэтала? Вы знаете, где он?— Естественно, знаю.— Где же?!Бэн чуть нахмурился. Он не желал распространяться на эту тему. Кем бы Кэтал ни считал этого нелепого типа, сам Бэн его впервые видел.— Да что с ним, в конце концов?! — не выдержал Фрэд. — Я уже не знаю, что думать! Я везде искал его, когда он пропал. Объездил все вокруг. Возвращался сюда, но в машине никого не было!— Вы, должно быть, разминулись.— Скорее всего. Так вы скажете, где он?Бэн запустил ладонь в волосы и невольно вздохнул. Ну, что ж, похоже, этот Фрэд действительно друг Кэтала.— Он сейчас в больнице.— Что?! — Фрэд вначале оторопел, а потом его круглое лицо налилось гневной краской.— Я так и знал! — сварливо выпалил он. — Знал, что этим закончится! Это все наркотики! Передозировка, верно?! Я говорил ему! Предупреждал! Но он не слушал! Беспечный олух! Я знал, что из-за своей дури он попадет в беду!— Вы не так поняли, — прервал его Бэн, невольно задетый подобной реакцией. — С ним все в порядке. Кэтал в клинике, потому что проходит лечение от наркомании.— Вот как? — казалось, эта известие поразило его собеседника больше всего. Фрэд приложил ладонь ко лбу, осмысляя слова Бэна. — Так он все же взялся за ум? Это… Это же прекрасная новость! Его можно навестить?— К сожалению, нет.Его собеседник разочарованно сник.— О, значит, нет?.. Тогда… — он помедлил, а потом, видимо, что-то решив для себя, запустил руку во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда ручку и потертую книжицу.— Тогда передайте ему… — написав на чистой странице пару с трок, Фрэд вырвал лист и протянул Бэну. — Тут мой адрес. Передайте, что у меня теперь есть дом. И мастерская. Я договорился с владельцем соседней лавки, он выделил немного места. Это все благодаря Кэталу. Он очень помог мне. Передайте, что, когда он вернется, то может заходить в любое время. Я всегда буду рад его видеть.Бэн медленно взял листок. Фрэд растянул губы в сдержанной улыбке и добавил:— Вы ведь передадите? Не забудьте, очень прошу.— Конечно, — пообещал Бэн.— Хорошо, — Фрэд кивнул, отступая на шаг. — Спасибо вам. За помощь. Обязательно скажите, что я беспокоился. Пусть зайдет, как только сможет.— Я передам ему.Фрэд вновь кивнул, вежливо попрощался, а потом направился к старому форду, припаркованному у въезда на стоянку. Сел в машину, такую же неприметную и потрепанную, как он сам, и уехал, оставив Бэна стоять возле фиата и сжимать в руке листок с адресом.После этого разговора Бэн долго сидел на скамейке у набережной, глядел на укрытый лиловой дымкой залив и мрачно размышлял о том, что довольно смешон в своих ожиданиях. С чего он, собственно, решил, что их с Кэталом знакомство будет иметь для парня столько же значения, как для него самого? Почему Бэн думал, что обязательно займет в его жизни какое-то особенное место? Взять хотя бы этого Фрэда. Каким бы тот ни был нелепым, он, в отличие от Бэна, уже являлся другом Кэтала. А ведь был еще некий Артур, о котором Бэн вообще запретил себе думать. А ведь подумать надо было…Стоило взглянуть правде в глаза. Сколько друзей может быть у такого обаятельного и веселого парня, как Кэтал? Должно быть, много. Даже если все эти люди не сильно отличаются от виденного им образчика в лице Фрэда, они, наверняка, существуют, а, значит, сам Бэн не станет кем-то исключительным. Единственным. Принять это оказалось сложно, а может и вовсе не по силам. При этом Бэн не понимал, откуда в его голове взялись такие мысли. Он вел себя как ревнивый собственник, и осознавал это. Он наблюдал те же проявления раньше, в других людях, но даже предположить не мог, что однажды ощутит нечто подобное сам, да еще так остро! Словно плотину прорвало. Точнее в ней давно снесло к чертям все шлюзы, просто это стало заметно лишь сейчас.Ревность оказалась тяжелым, темным чувством — как будто что-то ярилось и жгло в груди. Он ревновал, черт подери! И ревновал сильно — ко всем предполагаемым друзьям и знакомым, которые отбирали у него Кэтала. Разум твердил о ненормальности подобных мыслей, но Бэн ничего не мог сделать. С ним творилось что-то неладное. Как будто весь неистраченный потенциал чувств был вызван к жизни в один момент. Бэн не понимал, как за каких-то два месяца он умудрился проделать путь от интереса до одержимости, при том, что объект его терзаний был далеко и находился в полном неведении относительно того, что Бэн успел присвоить его себе. Если бы Кэтал узнал, то наверняка бы посмеялся, и почему-то думать об этом было особенно больно.До позднего вечера Бэн вбивал кулаки в боксерский мешок, вымещая на нем свою злость. Потом долго ворочался в постели без сна.На следующее утро он снова позвонил в больницу. Бэн давно этого не делал, привыкнув за эти недели к мысли, что лечение Кэтала растянется на очень длительный срок. Главврач постоянно твердил об этом, повторял по телефону одно и то же, намекая, что частые звонки Бэна совсем ни к чему.Однако в этот раз его ждал сюрприз. Заведующий обрадовался ему как родному и принялся взахлеб рассказывать об успехах Кэтала, с такой гордостью, будто это было его личной заслугой.— Пациент демонстрирует невероятно быстрый прогресс, мистер Дэвис! Я бы даже сказал, он совершил огромный скачок. Мы уже перевели его в открытую часть отделения, и специалисты им очень довольны. Ваш кузен охотно посещает физиотерапию. Делает большие успехи на индивидуальных и групповых занятиях, и даже принял участие в фестивале талантов, где пародировал под караоке Майкла Джексона и Бритни Спирс.Бэн сидел за столом, прижимал к уху воодушевлённо щебечущую трубку, и с трудом приходил в себя от изумления. Ну, Майкла Джексона он еще мог понять, но Бритни…— Хотел бы я это видеть.— Все выступления записывались на камеру, так что с согласия пациента копию записи можно будет забрать…— Да я не в том смысле…Бэн сжал пальцами переносицу и едва слышно перевел дух. Душа наполнялась теплом. Бэн был чертовски рад все это слышать. Неужели он дождался, наконец…— Значит, Кэтал поправляется? Я смогу его забрать?Главврач замялся.— Видите ли, мистер Дэвис, я не имею права выписывать пациента без рекомендации лечащего врача, однако тот считает, что делать выводы пока рано.— Почему? — нахмурился Бэн. — В чем проблема? Вы ведь сказали, Кэтал делает большие успехи.— Все верно. Однако в тех отчетах, которые я получаю, нет ни слова о возможной выписке. Если врач полагает, что пациент еще далек от выздоровления…— По какой же причине он так полагает? — с нажимом спросил Бэн. — Вы можете объяснить?— К сожалению, сведений об этом у меня нет.— Чудесно… — Бэн провел ладонью по волосам, потом поднялся и принялся вышагивать взад вперед по узкому проходу кэмпера. — Просто замечательно. Тогда я хочу поговорить с лечащим врачом Кэтала лично.— Боюсь, это невозможно. Мы не даем контактные телефоны специалистов клиники.— Мне без разницы, что вы обычно делаете, а что — нет! — повысив голос, перешел в наступление Бэн. — Если вы не в состоянии ответить на мои вопросы, я хочу поговорить с тем, кто может на них ответить!Возникла пауза. Главврач был в явном замешательстве.— Что ж, я постараюсь разрешить эту ситуацию. Свяжусь с профессором Брауэнсом и спрошу, не согласится ли он дать вам личную консультацию.— Буду весьма признателен. И скажите, что я настаиваю.— Я передам ваши слова, мистер Дэвис, — вымученно произнес заведующий и добавил. — Не отходите далеко от телефона. В любом случае, через некоторое время вам перезвонят.Бэн швырнул умолкшую трубку на кровать и раздосадовано зарылся пальцами в волосы. Бред какой-то. Только он поверил, что скоро все благополучно закончится…Оставалось надеяться, что у врача найдется объяснение происходящему. И в то же время Бэн опасался, что причина удерживать Кэтала в клинике действительно окажется весомой. Какие могут быть осложнения при его типе зависимости? Бэн не знал. Он предпочел бы, чтобы повод откладывать выписку был в деньгах.Разговор с лечащим врачом Кэтала, тем не менее, стал куда более содержательным, чем можно было ожидать. Вопреки впечатлению, которое успело сложиться у Бэна, профессор со сложно произносимой фамилией оказался здравомыслящим и доброжелательным человеком.— С одной стороны, я осознаю необходимость вернуть вам Кэтала как можно скорее, — степенно говорил он, отвечая на вопрос Бэна, — однако опыт работы с барбитуратчиками заставляет меня сомневаться в разумности подобного решения.— Да что такого в этих наркотиках? — со вздохом спросил Бэн. — Может, хотя бы вы объясните, в чем проблема?— Дело не в самих наркотиках, а в тех причинах, по которым люди к ним обращаются. Иными словами — дело в отвращении к жизни. В чистом виде барбитуромания встречается очень редко и граничит с суицидом. Подобная сосредоточенность на одном препарате возникает в том случае, когда человек полностью лишается желания жить, и потому старается проводить в сознании как можно меньше времени. Для некоторых это даже перерастает в своеобразный ритуал. Таким людям уже не нужен кайф, который, кстати, довольно слаб — им важен сам процесс ухода. Вследствие этого, помимо физической потребности в препарате у пациентов формируется еще и стойкая психологическая привычка, которую очень трудно преодолеть. В большинстве случаев сразу после снятия ломок пациенты возвращаются к своему способу ухода от действительности и погибают от передозировки, поскольку допустимая для организма доза снижается, и, как правило, её не удается угадать. Этот печальный факт зафиксирован статистически — в процентном соотношении смертность от барбитуратов выше, чем от героина. Поэтому выпустить такого пациента из клиники без серьезного лечения — все равно, что убить его.Бэн слушал и поражался. Становилось не по себе от мысли, что речь идет об обычных снотворных, которые свободно продаются в аптеке. Но еще большее смятение вызывало то, что все это имеет отношение к Кэталу.— Есть способ с этим справиться?— Как я уже говорил, требуется лечение. Оно содержит целый комплекс терапевтических мер. Преодолеть потребность в уходе можно, лишь вернув интерес к жизни. Для этого необходимо прививать пациентам новые ценности, формировать увлечения, развивать способности, поднимать самооценку. Фактически, приходится выстраивать личность пациентов заново, а это очень долгий и кропотливый процесс. Но иначе невозможно вернуть этим людям желание жить.— Мне казалось, у Кэтала с этим проблем нет.— Я придерживаюсь того же мнения, мистер Дэвис. Ваш кузен производит впечатление сильного и жизнелюбивого человека. Должен признать, его случай имеет мало общего с тем, что я описывал выше, а причины обращения к наркотикам — весьма специфичны.— Какие причины?— Полагаю, он сам вам расскажет, если захочет. Я веду к тому, что особенность его заболевания позволяет надеяться, что механизм психологической зависимости окажется вовсе исключен из системы. Ваш кузен отличается ярким, энергичным характером и потрясающей любовью к жизни. Есть вероятность, что теперь, после устранения физической привычки, желания вернуться к препарату не возникнет, поскольку не будет потребности в уходе. И хотя с моей стороны опрометчиво делать такие прогнозы, но вполне вероятно, что ваш кузен сумеет полностью избавиться от влечения к наркотику.Бэн втянул носом воздух, услышав это предположение. Это звучало почти фантастично, но дарило острую надежду. Он знал, что каким бы качественным ни было лечение, тяга к наркотикам остается на всю жизнь. Но Кэтал… Кажется, этот парень и правда был чем-то уникальным.— Полностью? В смысле… без последствий?— Я тоже привык считать, что в моей работе чудес не бывает. И, тем не менее, это, пожалуй, единственное за всю мою практику исключение из правил. Учитывая индивидуальные особенности пациента, мы вполне можем рассчитывать на чудо.— Если все так хорошо, почему вы не хотите его выписать?Врач едва слышно вздохнул.— Потому что любые, даже самые логичные построения порой пасуют перед человеческим фактором, мистер Дэвис. Я надеюсь, что высказанные мной предположения верны. Однако не могу этого гарантировать. Мне бы не хотелось, чтобы моя врачебная ошибка привела к трагическим последствиям. Вы понимаете меня?Да, Бэн его понимал. Он со вздохом потер лицо и, уронив руку на стол, спросил:— Могу я хотя бы увидеться с ним?— Безусловно. Я даже настоятельно рекомендую вам навестить вашего кузена как можно скорее. Он очень вас ждет. Ну а по результатам встречи уже можно будет судить о том, как поступить дальше.Солнечные лучи, падая из больших окон, окрашивали коридор госпиталя в светлую полоску. Открытая часть наркологического отделения казалась значительно уютнее и гостеприимнее на вид. Яркие картины на стенах, цветочные уголки, жизнерадостные занавески, и никаких тебе замков и решеток — ощутимый контраст.— Мы стараемся, чтобы в нашей больнице пациенты чувствовали себя, как дома, — щебетала сопровождавшая Бэна молоденькая медсестра. Впрочем, Бэн её почти не слушал. Не замечая кокетливых взглядов девушки, Бэн с каменной миной шагал рядом, придерживал локтем бумажный пакет с гостинцами и… сражался с волнением, проигрывая ему вчистую. Нервы были натянуты до звенящей дрожи, и это ощущение не имело ничего общего с оставшимися в далеком прошлом адреналиновыми встрясками. Бэн понимал, что похож на студента перед сверхсложным экзаменом и одновременно на жениха возле дома невесты. Последнее сравнение пришло на ум после того, как Бэн, совсем забывшись, едва не купил по дороге букет цветов. Слава богу, он вовремя отказался от этой идеи. Представив, насколько смешно он будет выглядеть, если придет к Кэталу с каким-нибудь пестрым веником в руках, Бэн тут же покинул магазин. Может, он и чувствовал себя нелепым, растерянным глупцом, но, по крайней мере, не желал им выглядеть.— Сюда, пожалуйста, — мило улыбнувшись ему, медсестра указала на дверь в глубине открывшегося с правой стороны холла. Бэн решительно направился в требуемую сторону. Толкнул дверь и остановился на пороге.— Вам придется немного подождать, — произнесла за его спиной медсестра. — Доктор Кроуфорд и ваш подопечный сейчас подойдут. Может, я чем-то еще могу помочь? Сделать вам чаю?— Что? Нет, — осознав, что стоит, застыв в дверном проеме, Бэн прошел внутрь, окинул взглядом пустые диванчики и столики возле забранных прозрачными занавесками окон. — Я просто подожду. Благодарю вас, мизз.Девушка разочарованно поджала губки, вежливо попрощалась и ушла. Впрочем, Бэн этого не заметил. Он опустился в одно из кресел, даже не догадавшись положить куда-нибудь свой пакет и, облокотившись о стол, прикрыл глаза рукой.Все это никуда не годилось. Замешательство, которое он испытывал, снижало способность мыслить чуть ли не до нуля. И, черт подери, похоже, с этим состоянием не справиться усилием воли. Хорошо, что он хоть цветы не купил. С ними Бэн и вовсе чувствовал бы себя полным болваном.Дверь открылась, и Бэн, тут же забыв обо всем, поднялся на ноги. В комнату вплыл сияющий довольством заведующий, а за ним в помещение вступил Кэтал. Сердце Бэна тут же забилось быстрее. Он впился взглядом в лицо Кэтала, поражаясь произошедшим за это время изменениям. Аккуратно подстриженный, причесанный, в чистой белой футболке и зеленых больничных брюках Кэтал выглядел… Бэн еще раз оглядел его и недоуменно моргнул. Кэтал был похож на домашнего питомца какой-то редкой, экзотической породы, который долгое время провел на улице, одичал и запаршивел, а потом его подобрали, отмыли, вылечили, навели лоск и приготовили к выставке.— Бэн! — ехидно ухмыляясь, Кэтал раскинул руки, и, сделав несколько быстрых шагов вперед, обнял его. Точнее, облапал, стиснув в объятиях. Бэн застыл, не в состоянии пошевелиться, и лишь в последний момент догадался придержать за спину прильнувшее к нему теплое, худощавое тело. Приятно пахнущие шампунем волосы мягко скользнули по щеке, а потом Кэтал отстранился, удерживая его руками за плечи, осмотрел с головы до ног и констатировал:— Отлично выглядишь. Только похудел немного. Или мне кажется?— Ты тоже изменился, — заторможено ответил Бэн, которого эти объятия и вся сцена в целом совершенно сбили с толку.Кэтал ухмыльнулся еще шире, а потом обернулся через плечо к заведующему. Сложив на животе пухлые руки, тот умиленно наблюдал за ними, словно любящий дядюшка за дорогими племянниками.— Не возражаете, если мы с кузеном пообщаемся наедине, доктор? Так давно его не видел. Соскучился.— Какие могут быть возражения?! — всплеснул руками главврач. — Встреча с семьей это всегда такая радость! Я вас оставлю. Приятного общения, господа.Улыбаясь и кивая, как преисполненный благодати Будда, доктор Кроуфорд поплыл к двери. Кэтал с хищным вниманием следил за тем, как он уходит.— Фух, свалил, наконец, — сказал он, когда дверь закрылась, и с чувством добавил: — Ты бы знал, как он меня бесит. Такой мудак.Обернувшись к застывшему, словно изваяние, Бэну, Кэтал, видимо, сообразил, что все еще держит его за плечи и поспешно убрал руки.— Черт, извини, — он знакомым жестом запустил пальцы в волосы. — Это было, чтобы легенду поддержать. Ну, мы ведь, типа, родственники.— Я уже понял, — подтвердил Бэн.— Хочешь чаю? — с энтузиазмом спросил Кэтал, и, не дожидаясь ответа, рванул к чайнику. — Я сделаю. Да ты садись. Устраивайся. Я сейчас…Бэн автоматически опустился обратно на сиденье, наблюдая за тем, как Кэтал суетится вокруг маленькой кухни у дальней стены. Тот налил воды в электрический чайник, поставил его греться, при этом продолжая говорить:— Я помню, что ты, вроде, пьешь кофе, но на отделении есть только без кофеина, а это жуткая бурда. Лучше уж чай. Ты какой будешь?— Без разницы, — машинально ответил Бэн.— О, так мне самому выбрать? — улыбнулся через плечо Кэтал. — Так, что у нас тут?.. — Он принялся открывать поочередно стоящие на подставке стеклянные банки и засовывать туда нос.— Тут вроде самый обычный. Этот зеленый, но странный какой-то. Это вообще неясно что. О, тут еще есть черный с лимонной цедрой. Будем такой?— Сойдет, — хрипло подтвердил Бэн.Кэтал удовлетворённо кивнул, умолк и принялся возиться со стеклянным чайником, сосредоточенно пересыпая ложечкой заварку в круглое ситце. Бэн смотрел, как двигаются его руки — неторопливо и аккуратно. Движения Кэтала — от природы неловкие, обладали той завораживающей, ломкой грацией, которая свойственна косулям и жеребятам. Красиво, черт возьми.— Как ты себя чувствуешь? — опомнившись, поспешил спросить Бэн. Кэтал тут же отвлекайся от своего занятия, повернулся, оперся спиной о столешницу и с усмешкой произнес:— О, как супермен. Хоть сейчас готов идти спасать мир.Бэн невольно улыбнулся, и Кэталу это, похоже, понравилось. Он рассматривал Бэна с заметным удовольствием, словно действительно был рад его видеть.— Как клиника, терпимо? — продолжил Бэн. — Я так понял, они тут помешаны на правилах, а ты этого, помнится, не любишь.— Нет, тут круто! — с готовностью ответил Кэтал. — С правилами, конечно, засада полная, зато кормят на убой. Вкусно, а, главное, много! Лопай — не хочу. И кровати такие удобные. Врачи — тоже ничего. Поначалу выбешивали, но потом мы сумели договориться. Оказалось, вполне вменяемые люди. А вообще тут весело… — он ухмыльнулся. — Не больница, а курорт с аниматорами. Фестивали разные. Куча развлечений: рисование, лепка, настольный теннис. Выбирай, что хочешь. Ну и процедуры там всякие, физиотерапия, групповые занятия. Я даже в тренажерный зал сходил. Правда, долго не выдержал, но мед-инструктор сказал, результат — ничего. А еще на гидромассаже был. Это вообще сказка. Пузырьки эти, прикольные. Так смешно вокруг булькают, — он забавно пошевелил пальцами, для наглядности. — Потом себя чувствуешь, будто заново родился. А какие тут дантисты! — Кэтал мечтательно закатил глаза. — Полчелюсти мне высверлили. Знаешь, как хреново, когда у тебя вечно болят зубы, а ты ничего не можешь сделать. И все эти дополнительные примочки: чистка, шлифовка, полировка тряпочкой — супер!Бэн не смог удержаться от смеха.— Да ты, я смотрю, с толком проводишь время. Рад за тебя.— Серьезно? Ты рад? — вздернул брови Кэтал. — Я на твои деньги развлекаюсь, между прочим.— Как-нибудь переживу, — усмехнулся Бэн.— О, даже так?.. — Кэтал умолк, напряженно всматриваясь в его лицо, потом перевел взгляд на окно, и продолжил тоном, в котором не осталось и следа от прежнего веселья. — Я, конечно, понимаю, что повел себя как дерьмо. Тренажерка, гидромассаж, дантисты… — это все лишнее. У меня просто крыша начала ехать. Я так злился на тебя…— Злился? — мгновенно посерьезнев, переспросил Бэн. — Почему?— Я ведь тут почти три недели торчу. А тебя всё нет. Я ждал, что ты сразу придешь, как только меня переведут, но ты не появлялся, — Кэтал дернул плечами и едва слышно вздохнул. — Я даже начал думать — тебе все равно. Решил, если стану тратить твои деньги сверх необходимого, ты узнаешь и придешь хотя бы за тем, чтобы разобраться.Бэн невольно сглотнул:— Ты пытался привлечь мое внимание? Таким образом?Кэтал невесело хмыкнул.— А что? Верный способ. Я нечто подобное делал, когда мелкий был. Отец с братом меня в упор не замечали, но стоило что-нибудь испортить или разбить, они сразу вспоминали, что я есть.Слушая его, Бэн испытывал противоречивые чувства. Бесконечно трогало то, с какой простотой и почти болезненной откровенностью Кэтал признавался в том, как сильно ждал его. Когда профессор Брауэнс упомянул об этом, Бэн решил, что тот преувеличивает, и сейчас он был почти счастлив узнать, что Кэтал действительно хотел его увидеть. А с другой стороны, мысль о том, что ему вообще пришлось ждать, вызвала массу вопросов, и сильно не нравилась Бэну. В конце концов, он сам, оказывается, мог встретиться со своим подопечным гораздо раньше.— Почему ты так долго не приходил? — спросил Кэтал, взглянув ему прямо в глаза. — Был так сильно занят?— Я только этим утром узнал, что тебя перевели сюда, — нахмурившись, ответил Бэн. — Когда несколько дней назад звонил в больницу, мне сказали, дословно: пациент демонстрирует признаки лучшей адаптации, но выводы делать рано.— Чего?! — вытаращился на него Кэтал. — Я из кожи вон лезу, доказывая им!.. — он умолк на полуслове, а потом гневно хлопнул ладонью по столу. — Вот сука! Это заведующий, верно? С ним ты разговаривал! Этот ублюдок решил подождать, пока не будет проверенных результатов! А на то, что я тут с ума схожу, ему насрать!Постукивая пальцами по столешнице, Бэн в мрачном молчании слушал Кэтала и соглашался про себя с каждым словом. Что ж, он еще поговорит с доктором Кроуфордом по душам. Бэну даже не требовалось комментировать произошедшее. Все его мысли Кэтал в нецензурной форме высказывал вслух.— Перестраховщик херов! — ругался Кэтал. — Двуличный трус! Специально ничего тебе не сказал, а то вдруг я снова начну буянить, и меня придется отправить обратно!..— А ты буянил? — тут же спросил Бэн, выловив из пламенной речи Кэтала кое-что интересное.— Ээээ… — Кэтал запнулся, вскинул брови, а потом его лицо приняло очень комичное выражение, словно его поймали на горячем. Про заведующего он явно сразу забыл, и Бэн — тоже, настолько забавно было наблюдать за бурной работой мысли, отразившейся на лице Кэтала.— Кто буянил? Я? Нет, — честно мотнув головой, тот спрятал руки за спину и принялся покачиваться с пятки на носок, устремив на Бэна невинный взгляд. Впечатление портили подрагивающие губы и шальные огоньки на дне глаз. — Я вообще тихий, примерный, покладистый — никаких проблем со мной, разве не видно?Бэн ничего не мог поделать — он расхохотался и смеялся до слез, прикрыв глаза рукой. Кэтал глядел на него и будто любовался. Улыбка на лице стала задумчивой, доброй. Он повернулся, взял с подставки чайник, залил кипятком заварку. Составил все необходимое на поднос, и пошел с ним к столику.— Вот, держи, — он протянул Бэну чашку на блюдце, потом осторожно перенес на стол свою, и поставил рядом стеклянный чайник и сахарницу. — Сейчас чай заварится, и можно будет пить.Вернув поднос на место, он устроился в кресле напротив Бэна, и только сейчас заметил, наконец, в его руках бумажный сверток.— А что в пакете? Это мне? — с любопытством спросил он.— Да. Там… — Бэн положил пакет на стол. — Там яблоки.— Ты принес мне яблок? — удивленно вскинул брови Кэтал, и Бэн слегка смутился. Может, стоило купить что-то другое? Он повел ладонью над пакетом, пытаясь вспомнить ход собственных мыслей.— Я просто… не успел подготовиться. Не знал, что тебе можно. Подумал, на свете нет ничего безвреднее яблок.— Ну, Белоснежка бы с тобой не согласилась, — явно забавляясь, заметил Кэтал. — И Адам с Евой — тоже.— Серьезные познания, — шутливо одобрил Бэн.— А я вообще разносторонне развитый. Если ты еще не заметил.Быстро улыбнувшись Бэну, он подтянул пакет к себе и запустил внутрь руку. Достал одно из яблок и внимательно его осмотрел, удерживая на свету. Яблоко было очень красивым, большим и сочным. Бэн придирчиво выбирал каждое, и теперь наблюдал, как длинные, изящные пальцы Кэтала обхватывают крупный, алый плод. В этой картине было что-то до дрожи чувственное. Кэтал поднес яблоко к губам, втянул носом аромат. Темные ресницы опустились, а блестящие, серые глаза под веками затуманились дымкой удовольствия.— Черт, потрясающе пахнет, — хрипловато прошептал он. — Понимаю всех Белоснежек разом. Спасибо.Бэн подвис, завороженный зрелищем, которое являл собой Кэтал, и его низкими, вибрирующими интонациями, мягко ударяющими в пах. Мысль о покладистости этого парня прямо на глазах приобретала новое значение.Лицо Кэтала меж тем стало задумчивым. Он какое-то время глядел на яблоко, а потом со вздохом положил его на стол. Переплел в замок пальцы, нахмурил брови, словно внутри его происходила некая борьба. Мельком взглянув на Бэна, он сказал:— Можно тебе вопрос задать?— Конечно. Любой.— Зачем ты это сделал?— Что, именно? — не понял Бэн.— Все это… — Кэтал повел ладонью вокруг, будто охватывая разом здание больницы. — Ты же понимал, что я не смогу вернуть тебе деньги. Даже если через ж-ж… — Кэтал облизнул губы, словно снимая с них последнее словечко. — Даже если через анальное отверстие вывернусь, все равно не смогу. Ты ведь понимал это?— Разумеется, — чуть нахмурившись, ответил Бэн, который все никак не мог сообразить, к чему тот клонит.— Тогда, зачем ты так поступил?.. — продолжал допрашивать его Кэтал. — Знаешь, если б мы находились в Японии и были какими-нибудь якудза, мне полагалось бы служить тебе до тех пор, пока не расплачусь, ну или не сделаю что-то равноценное. Я в кино такое видел. Но мы не в Японии, а ты не социальный служащий и не правительственный агент, чтобы спасать всех подряд было твоей работой. Значит, это личное. Тебе что-то нужно…Он прервался, быстро сглотнул и продолжил:— Может, ты чего-то хочешь от меня теперь? — наклонившись вперед, он с надеждой заглянул в глаза Бэну. — Хочешь чего-нибудь?Бэн втянул носом воздух и опустил взгляд на свои лежащие на столе руки. Шея горела, ему было жарко. Прямота этого парня — как таранное орудие, стены сносит. Угасшее было волнение вернулось с новой силой, так что язык прилип к гортани.Он украдкой вытер взмокший лоб, не зная, что сказать. Кэтал шарил взглядом по его лицу, замерев в том же положении, и может уязвимость этой позы, та отчаянная искренность, с которой Кэтал ждал ответа, заставила его решиться… выразить… что-то… словами.— Я поставил свою машину рядом, — медленно начал Бэн. — Так что мы теперь соседи. Мы могли бы… видеться каждый день… — Он сделал рукой неопределённый жест, пытаясь подстегнуть мысль, — Могли бы… больше времени проводить… — вновь запнувшись, он с трудом перевел дыхание. Да почему ж это так сложно. — Могли бы разговаривать… Стать ближе. Что-то делать вместе. Помогать… если потребуется...— Так, ты хочешь дружить со мной? — не скрывая изумления, просил Кэтал.Бэн вскинулся и поморщился: что за слово дурацкое — дружить. Будто они ведерками в песочнице меняться собираются.— Ну, судя по описанию, ты хочешь быть моим другом, — настойчиво повторил Кэтал.— Наверное, — подумав, согласился Бэн. — Другом. Да. Это похоже.— Охренеть… — выдохнул Кэтал, выпрямляясь в кресле. — Никто не хотел, а ты хочешь. С ума сойти.Он запустил пальцы в волосы, ошарашенно глядя на Бэна, а потом вновь придвинулся ближе.— А нафига тебе такой друг?Бэн втянул носом воздух, ощущая беспомощную досаду. Сколько можно? Он и так выжал из себя все, на что был способен.— К чему этот вопрос? Хочешь, чтобы я делал тебе комплименты?— Да нет, — усмехнулся Кэтал. — Я и так знаю, какой я классный. Просто… разве у тебя никого больше нет?Бэн вновь опустил взгляд на лежащие на столе руки.— Как-то не сложилось. А у тебя, значит, не много друзей?Кэтал тут же сник и тоже отвел глаза.— Нет совсем. Та же история, — он вздохнул и зябко передернул плечами, будто ему стало холодно. Бэну и самому было не по себе. Казалось, неловкость, повисшая в комнате, физически давит на уши. Он вскинул голову и резко растер лицо ладонью. Да что они, в самом деле? Взрослые люди, а краснеют как дети.— А как же Фрэд? — спросил он, желая сменить тему. — И… — он едва не добавил ?и Артур?, но вовремя сдержался. Он обещал себе, что не станет спрашивать об этом человеке. Что бы ни произошло в прошлом между ним и Кэталом, это было его личное дело. Может статься так, что Бэн невольно узнал нечто, о чем вообще никто не должен был знать.— Фрэд? — удивленно переспросил Кэтал. — Да, верно, я же тебе о нем рассказывал.— Он, кстати, вчера приходил. Просил передать тебе это, — Бэн достал из внутреннего кармана пиджака сложенный листок, положил на стол и придвинул Кэталу. — Там его адрес. У него теперь есть дом и мастерская. Он просил передать, что беспокоился, и что ты можешь заходить в любое время.Кэтал медленно взял записку, развернул, глядя на ровные округлые буквы. Его лицо застыло, а потом на нем отразилась смутная печаль.— Так ты зайдешь к нему? — спросил Бэн.— Что? — очнувшись, Кэтал вскинул голову, а потом вновь опустил взгляд на листок. — Конечно. Зайду. — Он погладил записку большим пальцем, глядя на неё почти с тоской. — Мы классно посидим. Фрэд покажет мне свой дом. Потом угостит чем-нибудь. Мы обсудим новости. Он расскажет о своей мастерской, о новых соседях. Потом мы, может быть, посмотрим телевизор. А затем… я пойду…— Ты, похоже, не больно-то счастлив, — сдвинув брови, прокомментировал Бэн— А это конец, разве ты не чувствуешь? — сказал Кэтал, поднимая на него неожиданно серьезный, усталый взгляд.— Почему? Мне показалось, он действительно за тебя волновался.— Волновался, я не спорю. На самом деле, Фрэд очень славный малый, и я рад, что у него все отлично теперь, — Кэтал едва слышно вздохнул. — Знаешь, бывает так, что встречаются два разных человека. У них нет ничего общего, но одинаковые проблемы, и потому они становятся друзьями. А потом для одного из них все меняется, и не остается ничего, что могло бы удержать их вместе. На этом все и заканчивается.Кэтал положил листок на стол и, глядя на него, откинулся на спинку кресла.— Для Фрэда все изменилось, а я у меня все по-прежнему. Конец истории.— Ты знал, что так выйдет, и все равно помог ему?Кэтал недоуменно приподнял брови:— А ты поступил бы иначе?— Нет, — негромко ответил Бэн.— Значит, мы друг друга понимаем.— Ты не совсем прав, — подумав, произнес Бэн. — Фрэд тут не единственный, для кого многое изменилось.Кэтал усмехнулся:— Намекаешь на то, что я слез с иглы?— Разве это ничего не меняет?Поджав губы, Кэтал отвел взгляд и едва заметно покачал головой.— В чем дело? — тут же нахмурился Бэн. — Что сейчас значил этот жест?Кэтал сжал пальцами переносицу и со вздохом произнес:— Понимаешь, я могу хоть чечетку бить перед врачами, но тебе врать не хочу. Все сложно.Бэн медленно кивнул, соглашаясь с этим. Ну, что же… Никто и не ждал, что будет легко.— Значит, я прослежу, чтобы все было в порядке, — твердо пообещал он, и Кэтал, вскинув брови, хмыкнул.— Серьезно? Ты, правда, собрался возиться со мной? Ты совсем не знаешь меня. Ничего обо мне не знаешь.Бэн невозмутимо пожал плечами. Теперь, когда решение было принято, к нему вернулась прежняя уверенность.— Действительно. Ты ведь даже своего полного имени мне не назвал.Парень удивленно вытаращился на него, а потом хлопнул себя по лбу и рассмеялся.— Черт, верно!Широко улыбаясь, он протянул ладонь через стол и сказал:— Кэтал О’Риган. Приятно познакомиться, Бэн.***Тьма была всеохватной и густой — обволакивала его тело как бескрайний, чернильный космос. Он плыл в этой темноте — бездыханный, неподвижный. Погружался во мрак все глубже и медленно исчезал.Возможно, он был кем-то великим, созданным для величия, но теперь незаметно угасал во тьме — забытый, ненужный призрак — далекое эхо снов повзрослевшего мира.Он почти ушел, почти истаял и слился с темнотой, когда из невозможной дали его настиг тихий зов, полный отчаяния и боли. Этот зов нарастал, звучал все настойчивей, сопровождаемый мощными раскатами грома.“Артур... Вернись...”— Бэн! Ты меня слышишь? Эй!.. Ты до сих пор не встал, что ли? Сколько можно спать?!Бэн вскинулся на постели, хватая ртом воздух. Потолок кэмпера поплыл перед глазами. Раскалывающие голову громовые удары превратились в настойчивый стук в дверь. Снаружи слышался знакомый голос, очень похожий на тот, что звал его во сне:— Бэн! Черт! Ты, вообще дома? Открой дверь!Превозмогая сотрясающую все тело дрожь, Бэн с трудом поднялся с кровати, натянул штаны, добрел до выхода и, повернув замок, толкнул дверь. Ударивший в глаза яркий свет тут же заставил его прикрыть глаза рукой.— О, наконец-то. Я уж решил, ты ушел куда-то.Бэн привалился плечом к дверному косяку, успокаивая тяжелое дыхание и, отняв ладонь от лица, заставил себя посмотреть на стоящего напротив озадаченного гостя.— Кажется, у кого-то утро не шибко доброе, — заключил Кэтал, оглядывая его с головы до ног. — Что с тобой? Выглядишь дерьмово.— Мне иногда кошмары снятся, — хрипло пояснил Бэн, машинально вытирая ладонью взмокший лоб.Кэтал тут же стал серьезным, во взгляде мелькнуло сочувствие.— О, значит, я вовремя? Вот, держи, это тебе, — он протянул Бэну большой стакан, накрытый пластиковой крышкой. Бэн недоуменно моргнул, даже не заметив, как тот перекочевал ему в руки.— Что это?— Кофе, — Кэтал улыбнулся и беспечно пожал плечами. — Я ведь должен тебе. Вот, решил вернуть. Пей, пока не остыл.Он отступил на шаг, приветливо кивнул ему, а потом бодрой походкой направился к своей машине, приговаривая на ходу:— Вставай, Бэн. Проснись и пой! Весна пришла!