Глава 7. Облепиха (1/2)
Это небольшая квадратная комната без окон. С единственной дверью, в проеме которой я стою. Эта комната такая же? как и остальные в доме.
Старые дорогие обои с однообразным благородным узором. Обои бело-коричневые, но от старости зеленоватые и местами отошедшие. Как это раньше было модно в богатых интерьерах, стены и потолок забраны резными темно-коричневыми дубовыми балками. Потолок деревянный, покрытый пегими сетями паутины. С середины потолка свисает большая, вычурная, но изящная, не уместная в такой маленькой комнате люстра. Люстра из желтоватой меди, с витыми узорами и чуть оплывшими свечами в рожках.Абсолютно квадратная комната. Она никак не вяжется своим размером три на три метра и отсутствием окон с выступающими колоннами балок, дубовой отделкой, дорогими обоями и низко свисающей люстрой. Но самое главное, с пустотой.В комнате нет никакой мебели кроме стоящего посередине массивного восьмигранного стола. По углам комнаты скопились клоки пыли паутины. Здесь кажется, уже много лет не ступала нога человека. И тишина. Никакой опасности, никаких монстров.Единственным источником света является открытая дверь. Этого света хватает, чтобы увидеть, что на запыленном столе лежит небольшая куча хлама. Бумаги, черные перчатки, раскрытые книги. Я пару секунд мнусь на пороге, но все-таки захожу. Ступаю на покрытый сантиметровым слоем пыли пол, глушащий шаги. Я обхожу стол, чтобы не загораживать свет и рассматриваю то что лежит на столе.Без всякой паники, без страха, без мало мальского испуга, даже без удивления, я угадываю название на обложке книги, лежащей поверх всех остальных. "Ars Moriendi". Вот мы и встретились.
Передо мной обложка старинной книги. Основной тон дышит пурпуром, по которому разбросаны цветы с широкими стрельчатыми лепестками – то ли ирисы, то ли водяные лилии. А сквозь лепестки проступает женское лицо. В нем нет сходства с лицами девушек, которых я когда-либо видел. Это лицо может принадлежать кому угодно, даже мужчине. Лицо изъедено ржавчиной, особенно заметной на скулах, и стянуто железными обручами. Широкие клепанные полоски проходят по лбу, щекам и подбородку: без этого каркаса, без этой клетки лицо наверняка распалось бы на тысячу лиц. Но оно не распадается, к тому же снизу его подпирают колья готического шрифта. Надпись почти не читается, но то, что удается разобрать… Я явственно вижу две первые буквы – ?А? и ?R?. Одну в середине – ?О?. И предпоследнюю – ?D?.Через секунду книга оказывается в моих, совершенно спокойных руках. Формат чуть больше обычного книжного, да и весит она прилично. Выглядит как раритет. Раритет, восходящий к тем временам, когда книги, предоставленные сами себе, были абсолютно самодостаточными. Массивная обложка, кажется, обтянута кожей (остается надеяться, что не человеческой). Плотно прилегающие друг к другу края толстых страниц смотрятся монолитом. Корешок ничуть не потрепан, более того, он крепок словно кремень, будто книгу никогда не открывали.
Я чувствую, как начинает нарастать напряжение. Словно бы я опускаюсь на глубину, и давление на уши все больше. Давно пора...Я осторожно кладу фолиант обратно на стол. Стараясь не наглотаться пыли, вздыхаю. Уйти у меня не поучится. Притихшее от восторга шестое чувство не даст.
Я вроде бы спокоен, но пальцы мелко дрожат, когда я переворачиваю обложку и упираюсь взглядом в готический шрифт на титульной странице. Теперь он просматривается полностью.?ARS MORIENDI?.Черт возьми, ?Ars Moriendi?! Черт возьми… Буквы плывут у меня перед глазами, покачиваются и переливаются всеми цветами радуги – как когда-то переливались в детстве Анук и Гая. Не хватает только запаха. Тисненая готика не пахнет ничем, кроме пыли и ветоши.На титульной странице только эти одиннадцать букв, окруженные ниточкой узора. Буквы напечатаны, не написаны от руки, значит, эта книга не такая уж неземная. Ее напечатали, ее сшили, ее написали, в конце концов, люди.Или нет?.. Титульная страница ничего мне не рассказывает. Это пока еще безопасная территория, если сейчас еще можно говорить о безопасности.
Обложку могли видеть посторонние люди. Какой-нибудь не в пример любопытный мог даже заглянуть на первую страницу, но не дальше. Не дальше.
Что там дальше? Это пробегает колкой ящерицей под воротом моего свитера. Что там дальше? Моих познаний английского хватит, чтобы узнать... Если, конечно, книга на английском. Если, конечно, там вообще текст...Проклятие. Я могу заглянуть дальше? Я не знаю... Достаточно ли я особенный и сильный для этого? Черт возьми, я не знаю, не знаю. Но шестое чувство подталкивает меня под локоть. Оно хочет узнать, что там дальше, и, хоть я чувствую, что мне это противоестественно, заставляет хотеть и меня.Ну хорошо... Убивать я точно никого не стану. Ладно, если верить моему будущему, стану, только потому, что буду гангстером. В сумасшедшего маньяка я не превращусь. Голова у меня крепкая и крыша держится плотно, ведь так?Только посмотреть бы одним глазком... Только узнать бы, получится ли у меня...
Арсмориенди лежит передо мной, открытое и безжизненное.Я мог бы уйти сейчас. Мог бы, но ноги приросли к полу. Или я посмотрю в Арсмориенди или нет. Чтобы я ни сделал, это и будет единственным возможным вариантом моих действий, которые приведет к тому, что лишусь своих и сил подохну через двадцать в Линкольн-Парке.Или именно сейчас и только сейчас у меня впервые есть выбор? Отказаться или принять. Я не боюсь. Я снова ничего не боюсь, я просто не знаю, что делать. И шестое чувство мне больше не советчик. Его хватило на то, чтобы загнать меня сюда, а теперь оно только стоит у меня за плечом и еле заметно меня пихает. С тихими убеждениями "ну давай. Давай открывай. Мы сможем узнать такое..."Я цепляю пальцами уголок страницы. И тяну вверх. На сантиметр. И еще на один. Страница в пальцах стремительно тяжелеет. Я не успеваю сообразить, как именно это происходит, но вот, мне уже приходится поддерживать страницу снизу всей ладонью, потому что ее тянет весом нескольких килограммов...Моя рука уже знает что там, а вот я все еще нет... И только тут до меня долетает запах, исходящий из-под страницы. Тот самый. Тот самый запах, который был заперт по эту сторону двери, когда я стоял ту сторону несколькими днями ранее с еле тлеющей газовой лампой в руке.Этот тот самый монстр. Вот только сейчас он не бросается на стены и не крушит основы мироздания. Он будто бы спит. Спит беспробудным сном, но сон этот начинает спадать, потому что я его растревожил...Но теперь уже наплевать. Наплевать. Пойду до конца. Я собираю последние силы и двумя руками откидываю страницу. Увидеть что изображено на плотной бумаге я не успеваю, потому что из нее вырывается яркий свет. Я только успеваю сообразить, что свет ярко-желтый, как он полностью слепит меня. За секунду мои глаза заволакиваются белой дымкой и мне ничего не остается, кроме как закрыть их, но даже это не помогает.
На меня обрушивается волна запахов. Да какая там волна. Космос запахов. Я ошибся, когда из-за двери посчитал этого монстра кем-то вроде "Очищения духа". Нет. За единственную секунду, что у меня есть, я успеваю понять, что это все запахи. Все запахи, какие только существуют, существовали в прошлом, будут существовать, даже все запахи выдуманные, все, что описаны на бумаге, даже те, что никогда не коснутся ничьего обоняния на далеких пустынных планетах, все они сжаты в один поток. Им нет числа. Ведь не бывает максимальной цифры, верно? Так и нет числа всем этим запахам. Они вырываются гейзерам и бьют по стенам, мне от них никуда не деться, даже нос зажимать бесполезно. Я уже готовлюсь к тому, что мою голову разорвет от количества информации, но этого не происходит.
Этого не происходит потому, что меня начисто оглушает самый первый из запахов, достигший меня. Облепиха. Она самая. Та облепиха, которой будет пованивать моя бесславная смерть. Эта облепиха, она то ли убивает меня сразу, то ли наоборот, спасает. Потому что она врывается в мое обоняние с такой силищей, так бьет по нему обухом топора, обжигает, словно ошпаривает кипятком, что после этого я просто напросто лишаюсь возможности чувствовать запахи.И это не все. Кроме запахов и света на меня набрасываются и остальные. Эти не так много значили для меня, но и они невероятны. Мои уши разрывает диким грохотом и свистом всех ветров во вселенной. Наверное, барабанные перепонки лопаются, потому что уже через пару секунд адский шум не то что бы стихает, а просто отдаляется, превращается в далекий гул, добирающийся до меня сквозь тернии крови в ушах.Все те же несколько несчастных секунд каждый миллиметр моей кожи, причем не только снаружи, но и внутри протыкает невыносимой иглой зверской боли. Наверное именно поэтому я отшатываюсь от стола и падаю на пол. Но я этого, конечно же, не замечаю.Не замечаю еще и потому, что появляется тот, на кого я раньше меньше всего полагался. Вкус. И, как ни странно, это всего лишь вкус моей крови, к счастью беспросветно забивающий все остальные вкусы, какие только возможно. Казалось бы, просто кровь, но ее вкус настолько насыщен, что меня тошнит. Вернее, обязательно стошнило бы, если бы я мог дышать.Вместо этого я чувствую тяжелую поступь грубых кирзовых сапог по моему сердцу. Чувствую все так же ошеломленным, и пока еще не покинувшим меня шестым чувством. Шестое чувство самое сильное. И оно держится до конца. Я за него, а оно за меня, и мы только продлеваем мучения друг друга. Шестое чувство, собрав все свои силы, всю свою воли, все мои мысли, желания и способности, даже всю мою любовь. Все, что только у меня было, шестое чувство вбирает в себя и поднимается с колен. И встает между мной и громадой Арсмориенди.Той громадой Арсмориенди, что отвечает за все, что только можно почувствовать этим самым шестым чувством. Я бы этого не вынес. Я бы наверное, сошел с ума. Действительно взорвался бы. Это ведь не просто первые пять чувств, которые были оглушены и тем самым спасли меня. Это другое.Другое, нездешнее. Что-то внутри меня разбивается на фрагменты. И самый большой фрагмент, тот самый, мое шестое чувство, захватившее с собой все что можно и нельзя, именно этот фрагмент встает между мной и Арсмориенди. Как последний рубеж защиты. Последний рубеж, за которым меня ждет, наверное, "Искусство умирания", а может просто падение в ту самую пустоту, с которой мы отныне не представляем единого целого. Мы теперь разные, чужие. И пустота в непосредственной близости от меня раскрываетсвою до невозможности широкою пасть, и мне не сказать ей больше "заткнись". Я теперь ничего не могу. Лишился всего.
Просто жалкий человечишко, прячущийся за стогом сена в эпицентре землетрясения. Не спасти меня шестому чувству, не спасти... Я уже не соображаю больше. Нечем соображать. Осталось только одно при мне, и то, частично. Это память. Увязшая в разбитом мозге память, кое-как исхитрившаяся подсунуть моему рассыпающемуся сознанию какую-то строчку. Не из прошлого, нет. Из будущего, которое я видел. Я ведь читал будущее, словно книгу, но читал, вынужденно пропуская страницы и целые главы. И теперь откуда-то оттуда, из моей памяти, куда несколько слов отложились, пройдя мимо меня, вырывается тонкая цепочка. Почему именно она, я не знаю. Наверное, она не имеет никакого особенного смысла...Я ошибся когда посчитал, что не слышал в своих видениях будущего, как Фрэнк поет. Я, помнится, подумал, что это наверняка будет мило... И теперь я понимаю, что нет. Не мило. А по-настоящему. Нет... Нет слов, чтобы сформулировать, как он поет... Я не слышу его голоса, слух у меня сломался.