Глава 5. Аран (часть 1) (1/1)

Аран...У меня нет другого названия берегам Ирландии. Холмистым ярко-зеленым равнинам с короткой травой на белесых камнях и клеверу. И большим глупым овцам с колокольчиками на толстых от шерсти шеях. И еще кораблям. Ирландским морякам. И ветру, неунимающемуся за дверью.Свитеры "Аран" обычно вяжутся с большим количеством "кос", жгутов и других видов узоров. Их родиной являются острова Аран у берегов Ирландии, где такие свитера вязали жены моряков. Каждому узору или жгуту они придавали особое значение и сами придумывали новые узоры. Традиционно эти свитера вяжутся из шерстяной пряжи натурального цвета...Это и есть Аран. Запах моря, прибрежной Ирландии, овечьей шерсти и бесконечного ожидания на крыльце, в кресле и со спицами в руках. В этом запахе рассеяны крики чаек, шум прибоя и скрип корабельных канатов. Этот запах ярко-зеленого, приглушенно-белого и голубого цвета. Это и есть пятый запах, и он самый красивый из всех, что я встречал.Именно такой свитер был у моего отца. Толстый, тяжелый, с грузной ношей крупных узоров. Отец одевал этот свитер, когда холодало. Ирландский свитер, навсегда пропахший рыбой и затхлостью трюмов, навсегда впитавший тяжесть и соль морских брызг.Свитер моего отца не был белым. От был сероватым от времени, в темных разводах. Он был очень массивным, истлевшая овечья шерсть лежала, словно кольчуга. Лежала неразрушимым древним покровом на плечах моего отца. И только сейчас мне дано узнать, откуда этот свитер появился.Но сначала Аран отправляет меня в небольшую экскурсию по собственной, до этого мне неведомой истории. Он рассказывает мне то, чего бы я никогда не узнал, не будь я ясновидящим, или кто я там...Мой отец был поздним и нежданным ребенком. Его мать так и не вышла замуж. Она упустила свою возможность, и ей пришлось жить в доме у родственников на правах помощницы по хозяйству. Жизнь этой женщины не была несчастной. Она всегда находилась в компании подруг, она целыми днями готовила, убирала и трудилась. Она воспитывала чужих детей, она шила платья на чужие свадьбы, она плакала на чужих похоронах. Про таких женщин говорят "пустоцвет, ни туда, ни сюда".Но разве те, кто так говорит хоть что-то понимают? Те, кто так говорит, лицемеры и нехорошие люди. Они спокойно-довольны, что их жизнь сложилась как надо, и они с легким презрением не смотрят на тех, кто одинок. А если и смотрят, то только для того, чтобы еще раз убедится в своем благополучии. Одинокие люди остаются одинокими. И виноваты в своем одиночестве только они сами.Ну и что? Разве это вина? Жизнь, она разная. Кому-то семейная и полная друзей и счастья, а кому-то самостоятельная и полная тех океанов, что внутри, а не снаружи. Всем хочется замуж. Всем хочется любви и дружбы. Но что, если кому-то уготовано быть одиноким? Разве это плохо? Конечно, это плохо, но это просто данность. Данность, окружающая тебя, и ты не создан и не можешь жить другой жизнью.Именно такой была мать моего отца. В глубине души. На поверхности она была шумной и говорливой, как все сицилийские женщины. Она любила поругаться на бытовой почве и покричать, поперемывать соседям кости и пообсуждать местные новости. Ее руки были вечно заняты работой, а ее мысли тем, что происходит вокруг. И даже она сама вряд ли догадывалась, что она свободна внутри. Свободна от всех забот и мелочной жизни. Она выше всего этого, хоть ей не доставляет проблем жить среди суеты.

Однажды она, неожиданно для себя, на исходе лет забеременела. Это произошло случайно, с каким-то проходимцем. Она родила моего отца и погибла в родах.Мой отец отправился в приют. Он не знал другой жизни, поэтому сиротская доля его не тяготила. Мой отец с детства отличался умом и хитростью, пренебрежением к правилам и своей собственной правильностью. Он сбежал из приюта как только подрос и гармонично влился в городскую жизнь.О моем отце некому было заботиться, кроме него самого. Украдет кусок хлеба - будет сыт, нет, так нет. Мой отец рос на улице и очень быстро учился. А еще он был живуч как собака и абсолютно непотопляем. С него все, как с гуся вода, и побои, и несправедливость, и голод, и холод, и одиночество. В свои десять лет он понимал больше, чем некоторые понимают к старости. Мой отец успел побыть и карманным вором на рынке, и дозорным на шухере, и грабителем, и убийцей.Мой отец ни разу не был пойман и ни разу не сидел в тюрьме. Так бывает нечасто. Мой отец был везуч, и, словно он сам - кроличья лапка, приносил удачу подельникам. Так что неудивительно, что мой отец, набравшись опыта, добрался до глубин преступной среды. Сначала просто как соучастник у местной мафии, как курьер, как доносчик, дозорный. А потом и как исполнитель грязной работы. А когда он доказал свою преданность и незаменимость, был принят в семью.К семнадцати годам мой отец вырос из уличного беспризорника в уважаемого мафиози. Он был идеальным гангстером, и его молодость ему не мешала. Так как и нужно было, мой отец не задумывался до поры до времени о том, что он делает, он просто выполнял приказы. Мой отец много кого убил. Но убивал только тех, кого нужно было убить. Он жил по законам семьи и всегда каким-то внутренним чутьем знал, как правильно поступать в любых ситуациях. И ему все всегда сходил с рук.К тридцати годам он заработал репутацию "человека чести". Без ошибок, без неверных шагов и без единого повода в себе усомниться. И именно эта идеальность и не дала подняться слишком высоко. Именно она остановила в определенный момент и не пустила дальше. Но мой отец и не рвался выше. Он был достаточно умен, чтобы понимать, что там где власть, там полно продажных ублюдков, предателей и нехороших людей. Не все власть имущие такие, но хоть с одним мерзавцем пообщаться придется. И придется сделать вид, что он друг. Что ты ему доверяешь. Но этот ублюдок последний, кому бы ты действительно доверился.В такие моменты начинаешь путаться. Перестаешь понимать, где правильно, а где плохо. Нужно либо договориться со своими принципами, либо уйти вместе с ними.Такие люди, как мой отец, уходят элегантно и бескровно. Он остался человеком чести и уважаемым мафиози с незапятнанной репутацией и по-своему чистой совестью. Мой отец отчасти остался при делах, но на том уровне, чтобы не управлять, а только лишь издалека присматривать, как присяжный на суде, за тем, что происходит.

Такие люди, как моей отец, нужны со своим сторонним взглядом, чтобы в нужный момент не дать всему рухнуть. Чтобы все не вылилось в катастрофу. Чтобы деньги не вскружили голову к этому не готовым. Решать проблемы на уровне "Я считаю, что он прав. И почему бы вам не прислушаться к моему авторитетному мнению?" И одной своей авторитетностью мой отец обеспечил себе безбедное существование в хорошие времена. А во времена плохие... Он понимал, что когда эти плохие времена наступят, ему придется несладко.

Отец мог и не покидать верхушку семьи, да он ее и не покинул, просто предпочел отдалиться как можно дальше. Чтобы наблюдать издалека и не мараться больше. Чертовски умный подход.Тем временем как мой отец беспризорничал на Сицилии, на другим конце земли, впрочем, во всеземных масштабах, не так уж и далеко - на островах Аран у берегов Ирландии, ждала своего мужа-моряка из плавания ирландская девушка, кажется, ее звали Мэри. А мужа ее звали Сэм, или как-то так. Сэм и Мэри поженились, чтобы создать еще одну, большую и шумную ирландскую семью. Но перед этим Сэм ушел в плавание, оставив беременную жену дома. Сэм был потомственным моряком, как и его отец и дед и прадед. Сэм ушел и не вернулся. Его корабль затерялся где-то в океане.А Мэри ждала мужа, и в ожидании вязала для него свитер, способ вязки которого назывался "Аран". Вязала виртуозно, как ее мать и бабушка и прабабушка. Мэри вязала белый тяжелый свитер из толстой овечьей шерсти для своего мужа. Мэри была беременна и поэтому целыми днями сидела на крыльце, укрывшись пледом и держа в руках спицы. Иногда она поглядывала на море, шумящее в нескольких сотнях метров от дома. Она прислушивалась к крику чаек и к бреху пастушьих собак. Она благодарно улыбалась матери, которая иногда выходила из дома и приносила ей чашку горячего чая.Вдалеке от крыльца в распадке паслись овцы. На каменистом острове не было ни лесов ни озер. Просто кусок земли километр на полтора, выброшенный в вечно бушующее море. На острове не было хищников и жило всего несколько семей, поэтому овец никто не охранял. Этот самый северный остров архипелага Аран был затерян среди других мелких безлюдных островков покрытых скалами.Семьи Сэма и Мэри много поколений ютились на острове. Единственным их занятием были овцы. Только за счет продажи два раза в год овечьей шерсти они выживали. И еще женщины острова сами сучили пряжу. Пряжа эта была действительно очень качественной и хорошей и ценилась дорого.Так и протекала жизнь на острове. Женщины делали пряжу и растили детей, а мужчины стригли овец и уходили в плаванье на долгие месяцы.Семьи Сэма и Мэри много поколений прожили бок о бок. Конечно, за долгие годы все они успели стать друг другу родственниками. Сэм и Мэри росли вместе и, в отсутствии других сверстников, им пришлось стать лучшими друзьями со смертельными детскими обидами, затаенными на дне сердца. А потом у них не осталось другого выбора под гнетом желания родителей и отрезанности от внешнего мира, кроме как пожениться. И они поженились. И Сэм ушел в плаванье, а Мэри ждала его. Не потому что любила или скучала, а просто потому что больше некого было ждать на маленьком каменистом острове.Мэри ждала его и с опытом и мудростью поколений вязала свитер из тяжелой массивной пряжи натурального цвета. У Мэри был выбор среди десятков известных узоров. И хоть различались они лишь комбинацией изнаночных и лицевых, разнообразие было огромным. Как учила бабушка, у каждого узора свое значение."Один узор, которому нет названия - это пологая равнина с мягкой изумрудной травой. Другой узор - это старая серо-рыжая колли, гоняющая овец и справляющаяся с этим не хуже пастуха. Третий - толстая чайка, сидящая на перилах крыльца. Четвертый - это Сэм, который сейчас так далеко. Пятый - это четырехлистный клевер, затерявшийся у подножья холма, где стоит наш дом. Двойной жемчужный узор - это мое ожидание. И я не знаю, хочу ли я, чтобы Сэм вернулся. Потому что мне нравится мое романтичное сидение на крыльце, и когда Сэм далеко, он кажется мне намного лучше, чем он есть на самом деле..."Работа над свитером продвигалась очень медленно. Мэри специально не торопилась. Она понимала, что должна довязать свитер к возвращению Сэма, не раньше. Если она закончит его раньше, то по глупой примете Сэм не вернется.

"А Сэм и правда не вернется. Он ушел в свое первое плавание, чтобы сбежать от жизни, которой он прожил двадцать неполных лет. Я его понимаю."Но Мэри не была тогда уверена, что Сэм пропал навсегда и поэтому не торопясь вязала свитер, проделывая с особой тщательность тот самый узор, имя которому "Сэм, который сейчас так далеко".Свитер впитал в себя запахи ожидания. Запах ирландского острова, запах овечьей шерсти, мягкого клевера, разбивающихся о прибрежные скалы волн и ветра, доносящего до Мэри отсутствие вестей о Сэме. Именно ветер связал Сэма и его свитер, который Сэм так ни разу и не одел. Они пахли одинаково. Сэм и его свитер. Одинаково по-ирландски, одинаково свободно. Свитер впитал этот запах из воздуха и из рук Мэри, когда-то гладивших волосы Сэма. Сэм родился с этим запахом на своей коже, с этим ветром в своих волосах.Сэм не вернулся домой, как Мэри и ожидала. Его корабль попал в открытом море в сильный шторм. В настоящую бурю, борьбы с которой корабль не выдержал и перевернулся. Многие из экипажа погибли, но не Сэм. Сэм вместе с несколькими товарищами продержался на обломках несколько дней, пока их не подобрал другой корабль. Корабль, плывущий в Америку.Так Сэм и оказался в Америке. В Эмпайр-Бэе, если быть точным. Если бы Сэм захотел, он смог бы вернуться в домой. Но ему не очень-то хотелось возвращаться к однообразной жизни на острове, к опостылевшим овцам, к зеленым лугам и к Мэри, которую он не любил, потому что знал ее слишком хорошо. Сэм остался в Эмпайр-Бэе. Осел в ирландском квартале в Диптоне. Там он совсем скоро нашел девушку своей мечты и влюбился в нее как никогда до этого. Раньше на острове ему не в кого было влюбляться. Сэм женился по второму разу. Нашел себе работу на железной дороге, и на корабли больше - ни ногой. У Сэма со временем появилась большая ирландская семья, с кучей рыжих детей. А еще у него были ирландские песни в ирландском баре, ирландский флаг на крыльце, каждодневный мордобой и пьянки, шумные гулянья на день Святого Патрика...А Мэри тем временем довязала свитер. Пока она его вязала, у нее успел родиться сын. Свитер получился великолепным, настоящим произведением искусства. И Мэри с удивлением замечала, что свитер пахнет ее мужем, хоть он никогда к нему не прикасался. Мэри не особо страдала, но, конечно, ей было обидно. Она предпочла думать, что Сэм утонул, свалившись за борт во время шторма, тем более что именно это и говорили его разыскавшиеся товарищи, которые тонули с ним на одном корабле, но были спасены.Мэри назвала сына Джоном. Он был копией своего отца. Когда Джон вырос, то тоже стал моряком. В его первое плавание Мэри дала ему с собой свитер, предназначавшийся его отцу. Сын поблагодарил маму и одел свитер, пообещав не снимать.Джон в свое первое плавание насквозь пропах рыбой. Свитер тоже приобрел стойкий рыбный запах, поверхностно забивший запах отца и Арана. Джон работал в свитере и здорово его изгваздал за первую же неделю. За пару месяцев свитер пропитался солеными морскими брызгами, посерел и покрылся разводами. Но все равно оставался шикарным.В свое далеко не первое плавание Джон оказался в до этого не виданном Средиземном море. Ирландский корабль прибился к портовому сицилийскому городишке, чтобы пополнить запасы и поторговать. Именно там, в сицилийском порту, Джон, которому стало жарковато в толстом шерстяном свитере, выменял его на подарки для матери.Джон вернулся на родной остров, и подарил матери подарки. А она вдруг почувствовала себя свободной. Как ни странно, только тридцать лет спустя она почувствовала себя свободной от ожидания. Без свитера и без запаха Сэма, без воспоминаний, без запаха, имя которому Аран.И как раз в тот самый момент, когда Мэри почувствовала себя свободной, на другом конце света умер Сэм. Он умер на своем маленьком складе, где хранил барахло, которым приторговывал. Смерть давно искала его, но ее сбивал с толку запах Сэма. Запах, принадлежащий Сэму, но при этом существующий одновременно и в Ирландии, и в Эмпайр-Бэе, и на Сицилии. Но Мэри освободилась от запаха Арана, и возможно именно поэтому, смерть отыскала Сэма. А может наоборот.

Сэм умер не по своей воле. Будучи пьяным, подрался с приятелем, братом жены. Брат жены разбил о голову Сэма бутылку дешевой ирландской выпивки, вот и все дела. Смерть Сэма в луже собственной крови пахла все тем же Араном. Все то той же родной и бесконечно далекой Ирландией, о которой Сэм дико скучал последние годы, и все порывался вернуться. Но куда было возвращаться? К Мэри, которую он бросил? К своему свитеру, который был частью Сэма, для него предназначенной? Но свитер покинул Ирландию. Покрывшиеся морщинами руки Мэри больше не сжимали плотно-податливую пряжу. И никто никого не любил.Сэм умер и, как это не удивительно, его смерть пахла им самим. Сэм был коренным ирландцем, и его смерть пахла родным островом и руками Мэри.Мэри, избавившись от тяжкого груза свитера, прожила долгую жизнь. Ее единственный сын женился и привез на свой остров с материка замечательную девушку, родившую с десяток маленьких рыжих ирландцев. Мэри была счастливой бабушкой, она вязала внукам бесконечные носки и кофточки, вязала и свитера, но с Араном больше не связывалась.А свитер Сэма, попереходив из рук в руки, добрался до моего отца. Мой отец стянул этот свитер в какой-то забегаловке, стоило прежнему хозяину зазеваться. Наверное, что-то привлекло отца в этом свитере. Не только то, что на улице в тот момент было холодно. Возможно, мой отец почувствовал своим диким и одиноким сердцем груз ожидания и не унимающегося за дверью ветра. Может, я в отца такой ясновидящий? Нет. Просто свитер был добротным и красивым, хоть и потрепанным и безнадежно пропахшим рыбой и каким-то ирландцем. Отец был не против ирландского запаха на своей коже в холодные дни. Отец одевал этот свитер в те редкие дни, когда холодало.Я помню, когда я был маленьким, наверно, мне было лет шесть, я впервые увидел и запомнил, как отец одел этот свитер. Я сидел тогда рядом с ним за столом и удивленно принюхивался. От удивительно-узорчатого свитера пахло рыбой и затхлостью, и самим отцом, но под всем этим лежал тонким, но непробиваемым слоем запах, который сейчас я могу с уверенностью назвать "Аран".

Я помню как прижался щекой к рукаву свитера. Он был плотный и колкий, набрякший под грузом лет. Но запах запрятавшийся в глубины овечьей шерсти летел, словно ирландская белая чайка над морем. Этот невероятно красивый запах добирался до моего сознания и оседал какими-то непонятными ассоциациями. Понятными они и стали только сейчас.***Я просыпаюсь с таким чувством, будто проспал целую вечность. За окном, избавившись от тумана, прокладывают раннюю дорогу сумерки. Черт, сколько же времени я потерял впустую? Теперь у меня его почти не осталось. Я так и уснул, сидя на кровати и завалившись набок. Не в силах сдержать зевоту, я встаю с кровати и поднимаю с пола выскользнувший из рук свитер Фрэнка.Этот свитер, разумеется, не свитер моего отца. Этот свитер на самом деле ничем не интересен, кроме запаха Фрэнка, оставшегося на нем. Сейчас запаха уже нет. Выветрился на холодном полу.Вот и все. Я узнал последний запах. Теперь где-то погибнет, если уже не погибла, пятая жертва и все. Конец. Занавес.Я смогу спасти Фрэнка, я знаю, но мне в это как-то не верится. Где мне искать место пятого убийства? Я ведь понятия не имею, твою мать.Я не должен терять оставшееся время. Я быстро выхожу из дома и сажусь в машину. Раза с пятого завожу ее, но никуда не еду. Просто греюсь.

Теперь я должен поработать. Должен подумать и вспомнить. Обязан вспомнить. Обязан понять, куда мне ехать. Так. Начнем сначала.Я упираюсь головой в кромку руля и закрываю глаза. Пятый запах связан с моим отцом... Или нет? С Ирландией? С островами Аран? С этими неведомыми Мэри и Сэмом? Постойте-ка...В голове плещется какая-то неуловимая мысль. Вырывается из волн, как дельфин, и падает обратно в безвестие. Будто бы я почти догадался, но в последний момент упустил... Что же это? Что я упускаю? О чем же я только что думал?Так. Еще раз сначала. Я вдыхаю поглубже. В голову, расталкивая мысли, вбирается приторный гибискус. Мне кажется, или я иду в правильном направлении? Маленькая ловкая догадка уже побывала в моей голове, но успела выскользнуть в какую-то щель, в которую мне за ней не пролезть, и нужно искать обходной путь...О чем я только что думал? Ах да, приторный гибискус. Парень, надувший своих, был зацементирован и сброшен с причала. Но почему же тогда пропахла его машина, а не место смерти? Может, потому что это была ЕГО машина? Да. Да, да, я иду в правильном направлении, но куда же дальше?Запах приторного гибискуса никогда не выветрится. Это должно навести меня на какую-то мысль. Давай, Генри, думай, думай!Я там, где нужно. Именно там, где найду ответ. Запах смерти Сэма - это запах Арана и его собственный запах. Запах Арана - это запах пятой смерти. Запах смерти Сэма, так же как и гибискус подставившего Луку парня впитался, въелся навсегда в ЕГО место.

Да, все верно. Здесь все даже проще. Тот склад, принадлежащий Сэму, склад на котором брат его жены разбил о голову Сэма бутылку дешевой ирландской выпивки, это и есть именно то место. Место, насквозь и навсегда пропахшее Араном. Именно это это место и есть место пятого убийства!

Да, да. Мое чутье говорит мне, что я прав. Чертовски прав на все сто процентов. Остался только найти, где этот склад. Он должен быть где-то в Диптоне...И тут меня озаряет. Воспоминание, совсем недавнее, даже не воспоминание а просто произошедшее событие, пролетает по небосводу моего сознания бледной, но горящей кометой... И я снова его упускаю.Нет. Нет! Нет! Твою мать, да соберись же ты, тряпка! Неужели так сложно сосредоточится и хотя бы в своей голове понять, что к чему?! Я от злости ударяю себя кулаком по виску.И это срабатывает. Мой мозг, испуганный встряской, мигом выдает мне то, что нужно. Воспоминание совсем недавнее. Я уже чувствовал запах Арана. И не только в детстве от отца, а здесь, в Эмпайр-Бэе... Последние усилия моего старательного сознания, и я вспоминаю. И это воспоминание приходит ко мне так же, как и колодец, хоть произошло всего четыре дня назад...Мой первый день в Америке... Фрэнк болтает без умолку... Темная кабина вонючего грузовика... Воспоминание, совсем живое, еще не ушедшее в архив, как все остальные, вырисовывается передо мной с предельной четкостью... Но кажется это было так давно......Я резко открываю глаза. Нет, я не сплю. Не сплю, но в голове за несколько секунд успели промелькнуть оконные рамы, несущиеся сквозь шторм на первом поезде.Фрэнк выскакивает из машины и скрывается за углом небольшого деревянного здания. Я тоже вылезаю и ежусь от холода. Строение передо мной похоже на склад. Над его входом, поскрипывая, раскачивается лампа в плоском железном абажуре. Под лампой, в конусе из света, проносятся миллионы снежинок. Это завораживающее, не иначе как волшебное зрелище, на которое можно смотреть вечно. Меня не покидает ощущение, что я видел это раньше. Верно, все видели это раньше. Никто не видел кружащегося в луче света снега в первый раз. Это с самого начала заложено в голове как образцы изображений.Вдруг двери склада, перед которыми я стою, словно у входа в рай, открываются. Отрываются именно так, как открывались бы ворота на небеса, медленно и степенно, до последней секунды храня свою тайну. Тайна оказывается не такой уж великой. Она обдает меня запахами запустения, истончившегося от времени дерева, забродившего вина и чего-то неуловимого, чему нет названия. И еще немного недозрелых яблок. Фрэнк указывает мне головой, чтобы я вошел. Здесь же стоит еще один парень в белом шерстяном свитере. Я не различаю, из чего состоит его запах, но я чую в нем ирландца, хоть никогда и не видел их раньше. Это знание запахов - мой дар предвидения, и никуда мне от него не деться...Я ловко выныриваю из воспоминания. Оно маленькое, легкое и совсем недавнее, поэтому не вырубает меня. Вот оно что. Тот склад, на который мы с Фрэнком поехали в первый день нашего знакомства. Что там Фрэнк говорил об этом складе? Что он принадлежит ирландцу по имени Тэм Броди, и этот парень толкает нигерам с Сэнд-Айленда дешевую ирландскую выпивку... Все сходится!Запах "чего-то неуловимого, чему нет названия", который я почувствовал четыре дня назад, это и был Аран. Тогда я не узнал его. Тогда я на него и внимания не обратил, а теперь все ясно. Да, на том складе пахло Араном. И сейчас я понимаю, что это был не просто запах, это был запах, пролежавший в тех стенах несколько десятилетий с момента смерти Сэма.Та же история, что и с машиной и приторным гибискусом. Запах смерти никогда не выветрится. Он ослабнет, сотрется, но все равно станется. И почему это происходит в отдельных случаях, мне неизвестно.А что, если Тэм Броди - это сын Сэма? Вполне возможно. Тэм Броди, это "парень в белом шерстяном свитере. Я не различаю, из чего состоит его запах, но я чую в нем ирландца, хоть никогда и не видел их раньше". Ну разумеется! Чутье, внутреннее, глубинное, не обмануло уже тогда. Уже тогда в моей голове что-то сработало, незаметно для меня, мгновенно связав Тэма Броди, его белый свитер, свитер моего отца и запах Арана, замешанный на запахе Ирландии. Как-то так все и работает...Неужели Тэм Броди - пятая жертва? Черт! Я нажимаю на газ и выезжаю на дорогу. О да, "Арсмориенди", это очень забавно - скрутить все запахи, воспоминания и факты в подобный узел без конца и без начала. Все сходится. От того склада пахло Араном - впитавшимся запахом смерти Сэма. От Тэма Броди уже четыре дня назад пахло его предстоящей смертью, все тем же Араном. Тэм Броди, скорей всего, сын Сэма...Возможно, что и со всеми остальными четырьмя убийствами была такая же история. Возможно, если бы я понимал все то, что понимаю сейчас, если бы смотрел внимательнее, и если бы знал, куда смотреть, я бы увидел. Увидел бы эту хитросплетенную связь, покруче двойного жемчужного узора. Эта связь есть определенно. И наверное, именно в этой связи и заключен весь смысл...Я сворачиваю у угла Милвилла и еду дальше. Проклятие, я не знаю, куда мне ехать! Мне нужно как-то добраться до Диптона и отыскать тот самый склад, куда меня, полусонного, привез Фрэнк четыре дня назад. На первый взгляд это кажется невозможным.Но я знаю, что справлюсь. Я заглядываю в бардачок и нахожу там заряженный револьвер, кладу его в карман и сильнее сжимаю руль. Для начала надо перебраться на ту сторону Калвера... С трудом ориентируюсь по указателям, у меня это получается. Так же, следуя указателям и превышая скорость, я добираюсь до Диптона.Приехав в ирландский район, я останавливаюсь на стоянке возле вокзала и выхожу из машины. Уже совсем стемнело. Наверное, я опоздал. Я оглядываюсь по сторонам и понимаю, что мне не найти склад просто так, посреди города.Я должен найти его по запаху. Это единственный вариант. Ладно. Я опираюсь на капот машины и закрываю глаза. Мысленно считаю до десяти, чтобы полностью успокоится и настроится на восприятие.Десять. Вот теперь я готов. Да, черт возьми, я готов как никогда. Сейчас я могу и вправду горы свернуть. Сейчас я действительно могу найти иголку в сотнях стогов сена. С восхищением я чувствую немного пугающую своей всеохватностью силу в себе. Мои способности сейчас на своем пределе. Я силен как никогда, это потолок. Как же это круто. Ладно, хватит хвалиться.Я медленно и внимательно вбираю в себя воздух. Я дирижер. Нет, я главнокомандующий. Всех фронтов. Кажется, я вижу все запахи, что есть в городе. И ни один от меня не скроется.

За много километров до меня доносится запах бара "У Фредди". Еще дальше полицейский участок. И еще дальше порт... Сотни, тысячи, миллионы запахов, и все они у меня на подхвате. Я больше не путаюсь в них. Я теперь, наверное, сравнился по силе с Анук...Вот и Аран попался. Впрочем, он и не прятался. Вот он. За несколько кварталов отсюда, тот самый склад.Я встряхиваюсь и сажусь в машину. Я уже знаю, куда ехать. В переплетение все хуже освещенных улиц. Это уже и улицами не назовешь, просто проезжие пространства между низкими зданиями и гаражами...Несколько поворотов, и я резко нажимаю на тормоз. Вот и все. Нашел. Приехал. Передо мной тот самый склад, перед которым я стоял четыре дня назад, точно таким же темным вечером. Тогда шел снег. Сейчас он не идет, а лежит, пойманный и сваленный по сторонам подтаявшими грязными кучами.Небольшая одноэтажная постройка с пологой крышей, без окон, с большими двустворчатыми дверьми, по старой памяти напоминающими мне ворота в рай. Над входом все так же висит лампа в плоском железном абажуре. Сейчас она не скрипит и не раскачивается, вообще не шелохнется. Только слегка помигивает от скачущего напряжения. Неужели этому сараю больше полувека? Тогда он впрямь тянет на древний храм.Я глубоко вздыхаю. Запах Арана заперт внутри, но все равно, он очень четок. Аран здесь по трем причинам. Во-первых, впитавшийся запах смерти Сэма очень давно. Во-вторых, запах места пятого убийства. В-третьих, Тэм Броди. Тэм Броди, парень в белом шерстяном свитере, в котором я угадал ирландца. Ничего я не угадал. Просто втайне от себя заметил на нем запах Арана.Створы дверей закрыты неплотно. Да, я опоздал. Мне остается только протянуть руку и взяться за скобу на двери. Неожиданно податливо и плавно, она движется мне навстречу с почти мелодичным скрипом. Запах Арана чуть ли не сносит меня с ног, приобретая невиданную яркость.Я открываю двери на полную ширь. Внутри темно, единственный источник света - мигающая лампа над входом. Я закрываю глаза и принюхиваюсь.

Как же много Арана. Все его составляющие танцуют в темноте как светлячки. Кое-как отмахнувшись от них, я, продираясь сквозь Ирландию, нахожу запахи запустения. Истончившееся от времени дерево. Забродившее вино. Машинное масло. Бензин. Заплесневевшие грецкие орехи. Еще несколько, очертания которых я не могу разобрать в темноте...И совсем с краешку, будто бы ему и не место здесь, словно бедный родственник притулился запах, заставляющий меня схватиться рукой за створку двери. Кровь. Свежая. Опоздал...На ватных ногах я делаю несколько шагов вперед. Прохожу мимо ящиков, часть которых я четыре дня назад перетаскал в кузов грузовика. Царапины до сих пор не зажили. Занозы до сих пор болят. Особенно одна, у основания большого пальца левой руки. Она напоминает о себе с новой силой, встретившись со своими виновниками. Надо бы мне достать эту занозу, а то и до воспаления не далеко. Но у меня нет на это времени...Задумавшись о своих занозах, я не сразу понимаю, на что наступил. На что-то мягкое и твердое одновременно, катающееся под подошвой моего ботинка. Не сразу до меня доходит, что это человеческие пальцы раскинутой на полу руки. Я медлю еще несколько секунд и опускаю взгляд.В скудном прямоугольнике света идущем от двери лежит тело. Я не особо рассмотрел этого Тэма Броди в нашу первую и последнюю встречу, но я уверен, что это он. Он лежит на животе, все в том же белом шерстяном свитере. Это не Аран, просто свитер...Черт... Это я виноват. Если бы я был быстрее, я бы, возможно, смог его спасти. Или не спасти, но хотя бы предупредить, заставить уйти отсюда... Нет. Не смог бы. Я вспоминаю, что все, все, будь оно проклято, идет именно так, как и должно идти. Идет именно тем чередом, который приведет к одному единственному недалекому будущему. Будущему, в котором я и Фрэнк останемся живы, а убийца останется не пойманным...Я присаживаюсь на корточки возле жертвы. Даже если бы я этого не увидел, я бы и так догадался. Но я вижу. Каштаново-рыжеватые волосы Тэма Броди заляпаны его кровью. Затылок разбит тяжелым тупым ударом. Разбит не очень глубоко, голова не проломлена, но Тэму хватило этого удара, чтобы погибнуть. На затылке волосы покрыты толстым слоем еще не застывшей крови. Эта кровь до ужаса черная и густая, и до сих пор сочится из раны, медленно заливая пол и ворот свитера, превращающийся из белого в темно-бордовый. Под головой Тэма небольшая лужа, по консистенции и цвету напоминающая смолу.Не слушаясь меня, моя рука тянется к ране Тэма. Я сам себя пугаю, но опускаю кончики пальцев в слипшиеся от крови волосы. - Прости... - это вырывается у меня само собой. Уже через секунду я сам себя одергиваю. Какого хрена? Тут нет моей вины. Тут нет даже ничего плохого. Этот ирландец запросто мог умереть днем раньше, в перестрелке с нигерами, или днем позже, в пьяной драке с приятелем, как и его отец. Тэм Броди - бандит. Гангстером его вряд ли назовешь, а впрочем, ладно. Ирландский гангстер умер. Ничего удивительного. Он был преступником, смерть поджидала его за каждым углом, но он был достаточно везучим, чтобы сбегать от нее снова и снова. Сегодня он от нее не сбежал. А если бы и сбежал, то она все равно достала бы его. Через неделю, через год, через годы. Так какая разница? Гангстер рано или поздно умрет. Я вот тоже умру через двадцать лет. Поэтому мне нечего жалеть Тэма. И уж тем более незачем извиняться. Хотя бы потому, что тут нет моей вины...Другое дело, когда умирают девушки, беззащитные, слабые женщины. И неважно, проститутки они или дочки высоких чиновников, они не заслуживают мучительной внезапной смерти от руки какого-то психопата. Вот их мне жалко. Мне ужасно жалко девушку в колодце и особенно Банни. Хотя бы потому, что в ее смерти действительно есть моя вина... Боже, как же я хочу, чтобы убийца сдох, осознавая в полной мере перед смертью, что натворил. Как же я хочу остановить, а еще лучше убить этого сукиного сына!

Жалко, что убить его мне не придется. Но если выдастся возможность, то я всажу в него все шесть патронов из револьвера, и плевать мне, какое там ему уготовано будущее...Я подношу к глазам свои пальцы, измазанные в крови Тэма. Я слабо надеюсь, что получится что-то узнать об убийце, так же как в случае с девушкой в колодце. Ведь других вариантов действий у меня больше нет...Нет. Ничего. Тэм Броди мертв, как и его холодеющая кровь. Я вздыхаю и присаживаюсь на пол, вытирая пальцы о свою куртку. Надо вспоминать. Все, что мне нужно, запрятано в моей голове, надо только найти. Я что-то упускаю...Я тру руками лицо и еще раз прокручиваю в голове воспоминание о том, как впервые попал в этот сарай. Нечаянно я задеваю занозу, засевшую в основании большого пальца. Проклятие, больно. В потемках я принимаюсь ее выковыривать, давя на нее ногтями и раздирая кожу. Наконец, вот она, маленькая почерневшая деревяшечка. Света от дверей хватает, чтобы рассмотреть ее тонкий силуэт на моей ладони.Эта сучка просидела в моей руке четыре дня, а теперь... Теперь она, как еще один носитель моей памяти подпихивает мне нужное воспоминание.Кажется, после того, как мы с Фрэнком уехали со склада, я спросил его фамилию. А потом... Потом маленькая заноза воспроизводит мне все, до последнего звука. В ушах звучит голос Фрэнка и то, что промелькнуло в моей голове в тот момент... - Знаешь, этот парень на складе, Тэм Броди, он... Черт, Лука говорил мне, что бы я тебе лишнего не разбалтывал. Ты не обижайся, просто мы тебя первый день знаем...Но молчание слишком тяжелый груз для Фрэнка. Такой же тяжелый как ящики с контрабандной выпивкой. Это изменчивое "Счастье контрабандистов". Контрабандисты... Океанская бухта большого города в теплых тонах... Опять чертовы приветы из прошлой жизни. Или будущей. Или вообще никак со мной не связанной, а просто чьей-то. Я закрываю лицо рукой. Фрэнк похоже считает это сигналом, показывающим, что я хочу, чтобы он выболтал мне все на свете...Эй, стоп. Я возвращаюсь в сегодняшнюю промозглую бесснежную ночь. Никакая это не прошлая жизнь. Это уже тогда заработали во мне мои сверхъестественные способности. Контрабандисты...Сейчас это не "Предвидение запахов смерти" и не нашествие на меня нового запаха. Сейчас это что-то другое. Это что-то принципиально новое и неподвластное пониманию. Не мое, но хранящееся в моей голове. Еще немножко и я стану волшебником, твою мать.Что происходит? Я не могу точно охарактеризовать процесс в моем сознании, но все шестеренки там крутятся с бешеной скоростью. Детали мозаики складываются одна к одной, и для этого им не нужен ни запах, ни знание будущего. Они работают по другой схеме... Наверно, это не зрение и не обоняние, это другое чувство. Не вкус, не осязание, не слух... Что-то новейшее, совершенно другое. Шестое или седьмое.Ненумерованное чувство начинает свою вселенскую работу. Здесь уже не место человеческому восприятию. Здесь не место моим слабым попыткам навести в голове порядок.Ненумерованное чувство свирепо заглушает все остальные. Это чувство - разбуженный цербер, охраняющий что-то действительно ценное. Я подобрался близко к запертой двери.Так же как и убийца. Вот зачем ему нужно было совершить пять убийств. Теперь я понимаю, вслед за ним.Пять смертей, для меня это запахи, а для убийцы это в первую очередь чувства.Первое. Для меня - яблоки, для убийцы - вкус.Второе. Гибискус и обоняние.Третье. Кролик и осязание.Четвертое. Колодец и слух.Пятое. Аран и зрение.Шестое... Все пять позади. Самое время открыться шестому чувству и тому, что с помощью него можно почувствовать.Ах вот оно как. Только сейчас я догадался. Теперь я понимаю. Все запахи смертей, что я чувствовал, все они только в моей голове и нигде больше. Нет никакой связи между действиями убийцы и моим детством. Вот ведь бред, как я мог в него верить? Все эти склады, казино и колодцы - все это убийца выбрал по своим причинам. Мне не надо понять, что это за причины, но уж всяко не мое прошлое.

Мне не позволено забраться в голову убийцы. Все, что я понял, о местах и жертвах, все это я сам придумал. Вернее, не придумал, нет. Мое сознание. Мой дар. Мое гребаное шестое чувство все это оформило, все это связало воедино. Так, чтобы я понял, так, чтобы я сам того не осознавая, думал и чувствовал как убийца.Такая работа - это просто нечто. То, что происходит в глубине моей головы мне не постичь. Мне, глупому сицилийскому эмигранту, выкидываются лишь крохи информации, чтобы я не запутался и шел в нужном направлении, словно осел за висящей перед носом морковкой. На самом деле все намного сложнее.Нет никаких запахов. Механизмы моего подсознания их создали. Отыскали в глубине памяти подходящие события и связали запахи с ними так, чтобы все сходилось идеально. Так идеально, что и не подкопаешься. Так идеально, что я даже и не задумался, откуда, твою мать, мне знать, об этом складе. Мне неоткуда о нем знать.

Мне неоткуда об этом узнать, кроме как по каналам шестого чувства. Но оно слишком непостижимо для меня, и поэтому ему пришлось в обход доносить до меня факты. Я не был готов услышать шестое чувство. Поэтому оно, проделав огромнейшую ювелирную работу, ради меня самого, так запудрило мне мозги, так напридумывало всяких Аранов, небывалых историй и фальшивых ассоциаций, что я купился.Или я ошибаюсь? Проклятие, куда меня опять занесло? Так, Генри, соберись и возвращайся к реальности.