Глава 4. Колодец (2/2)

Проклятие, ничего не выйдет. Должно быть, нужен человек целиком, человек из плоти и крови, стоящий напротив. Кусочек кожи, много часов назад расставшийся с хозяином для это цели не сгодится...Но я продолжаю всматриваться в ноготь среднего пальца девушки, надеясь, что мои способности снова меня удивят. И как ни странно, срабатывает. Перед глазами все начинает мучительно плыть, голова тяжелеет, я немеющими пальцами крепче сжимаю руку девушки и закрываю глаза...Сначала запах. Ну разумеется. Запах еще не произошедшей смерти. Словно состав в туннель, он, размеренно стуча колесами, въезжает в мою голову. Он не так сложен, как шедевры Аккермана, но и не настолько никчемен, как моя облепиха. Этот запах довольно-таки заковыристый, но "Арсмориенди" к нему отношения не имеет. А если и имеет, то оно особо не заморачивалось. Все достаточно просто, чтобы разобрал... Лакрица, склизкие вонючие водостоки, река, декабрь, ночь, Чикаго (я узнаю этот город, потому что его отпечаток встретился мне только что на четвертой жертве)... Кажется, имбирь... Да, имбирь. Металл... Ба! Да это же то самое тонкое изогнутое лезвие, которым размахивал Аккерман! Или не оно... Нет, не оно, но точно такое же. И еще порох. И шафран. И еще три-четыре аромата, простые, но встречающиеся мне впервые, поэтому я не знаю, как их назвать. И еще серебро. Вот теперь все.Я ошибаюсь, или к запаху смерти приклеились запахи того, что происходило вокруг в тот момент? Да, все именно так и есть. Эти посторонние запахи пришли за компанию, чтобы живописать мне, все подробности. Получается, мой дар захватывает не только запах смерти, но и кое-что в придачу. Отлично, так даже лучше.Запах самой смерти - нехитрое сплетение ореховой лакрицы, имбиря, шафрана пороха и серебра. И парочка неизвестных цветов в букете, тех, что я раньше не встречал. Запах не настолько самодостаточен, чтобы представиться мне, как это делали художества Аккермана. Нет, название у него есть, но оно слишком расплывчато. Словно на поверхности воды в колодце, над запахом кружат обрывки слов "Мост", "Чикаго", "Прага". Они составляют собой название, но никто мне его скажет. Если я хочу его узнать, то мне придется найти его перебором. Но на черта оно мне сдалось?Что ж, запах, пусть и без четкого названия, у меня. Теперь осталось только выслушать, что за историю он мне расскажет.Из тумана выплывает имя "Виктория" и за ним появляется девушка. Молодая и симпатичная, но чтобы сказать красивая, - нет. Как по мне, в ее лице не хватает мягкой женственности. Но зато есть упорство и гордость. Она сильная. Да, очень сильная, хоть и маленькая и хрупкая. Девушка, похожая на черную птичку. В короткой черной юбке и высоких черных сапогах, в черном свитере и черном распахнутом пальтишке. И волосы у девушки тоже черные. Неестественно-темные, будто угольные. Скорей всего, крашенные. И слишком короткие для девушки. Сейчас так не носят, но Виктория из будущего, так что, кто знает, может когда-нибудь это будет считаться красивым.Среди всей стройной черноты Виктории ярко выделяются ее глаза. Светло-голубые, ближе к серым. Глаза хищника, они вечно прищурены, будто Виктория не доверяет тому, на кого смотрит. И недоверие это спадает нечасто. Длинные черные брови чуть насуплены у переносицы. Немногие девушки так постоянно хмурятся. Но Виктория почти всегда выглядит готовой к жестокой обороне.

Ее лицо, лицо Виктории кажется мне знакомым... Где же я мог его видеть? Оно необычно своей резкостью черт. Оно удивительное, словно принадлежит мятежнику и охраннику одновременно. К родословной Виктории явно приложили руку монголы. Или индейцы. Да, те индейцы, что без жалости убивали бледнолицых, не тратя времени на пустую болтовню с ними. Те индейцы, что сражались до последнего, умирая под пулями, с нехитрым оружием в руках. Умирали, но не сдавались, отказавшись отдавать свою землю. Те индейцы, чьи остатки были столкнуты в резервации... Именно из резерваций просочились такие лица, как у Виктории. С древней затаенной жестокостью, с невольным презрением ко всему на свете и ангельским умиротворением в редкие минуты спокойствия.

Виктория лапочка, когда не хмурится. Когда не сжимает губы в злостной ухмылке и не ищет подвоха. Виктория бледнолицая красавица с душой кровожадного индейца, умершего на поле боя с теми же самыми бледнолицыми.Кроме этого, я вижу и еще и то, что намного важнее внешности, то, что внутри. А внутри все просто шикарно. Виктория, что называется, идейная, самостоятельная, умная, смелая, хитрая, словно лиса, но по-собачьи преданная тому, кто этого достоин. Она умеет любить в нужный момент. Умеет заботиться, когда есть о ком. Умеет быть слабой и беззащитной, чтобы задурить голову любимому человеку. Умеет не бросать и идти до конца. Умеет жертвовать собой, хоть и является самовлюбленной сучкой.Для большинства она неприступна словно фиванская крепость, но глубоко внутри она нежная и чуткая. Но это настолько глубоко, что вряд ли хоть кому-то удастся этим воспользоваться в своих целях. Э, нет, Викторию не проведешь. Виктория... Ее призвание - спасать людей, бороться с несправедливостью, защищать слабых и ловить преступников... Она что, полицейский? Похоже, что так. Черт возьми, неужели там в будущем будут брать женщин на работу в полицию? Ну и дикость.Впрочем, Виктория создана именно для этого. Для того, чтобы бороться со злом в любых его проявлениях. Виктория ничего не боится. У нее всегда при себе оружие, и она прекрасно умеет им пользоваться. Она умеет драться так, что уделает любого. Она умеет быть грубой и резкой, ведь без этого в ее работе никак. Виктория независимая и эгоистичная, но все равно, она замечательная.

Почему я вижу эту Викторию? Кажется, я понимаю. Кожа под ногтями четвертой жертвы - это кожа убийцы, а Виктория связана с этой кожей прямой кровной связью.

Нет, Виктория не убийца. Виктория из будущего и родится еще не скоро. Но однажды она родится. И она будет дочерью или внучкой, а то и правнучкой сегодняшнего убийцы. По прямой линии ей перейдут его черты лица, его жестокость и его изворотливость. Возможно, сегодняшний убийца будет держать маленькую Викторию на коленях и рассказывать ей истории на ночь, возможно, будет учить ее ходить, возможно, будет учить ее стрелять. Возможно именно он подтолкнет ее к тому, чтобы стать служителем закона.А Виктория будет любить сегодняшнего убийцу всем сердцем и понятия не будет иметь, что смертельный враг у нее на работе - убийца, преступник, которого она ловит, одной с ней крови. Одной бандитской крови. Но Виктория об этом не узнает. А если и узнает когда-нибудь, что ее дед или отец, или кто там еще, - убийца, кромсавший проституток в Эмпайр-Бэе в начале тридцатых, то не поверит. А если будут доказательства, то Виктория жизнь положит на то, чтобы все обвинения рассыпались в прах, и доброе имя ее семьи осталось незапятнанным.

Виктория - воплощение борьбы со злом. Но зло коварной кровью пригрелось в ней самой. Зло, зовущее Викторию на свою сторону. Зовущее ее голосом предков по отцовской линии.Но я уверен, Виктория не пойдет по неверной дороге. Она слишком умная и самовлюбленная, чтобы свернуть на неверный путь. Виктория останется там, где справедливость, там где закон. Вот такая она, Виктория, плохая, но правильная. Самоуверенная на улице, но беззащитная дома. Стерва, но милашка. Ох, Виктория, я люблю тебя.Вот значит как... У сегодняшнего убийцы будут дети. А у кого-то из этих детей родится девочка Виктория. Да, скорее всего, Виктория именно внучка, потому что родится она нескоро и будет помнить сегодняшнего убийцу по детским счастливым воспоминаниям. До правнуков этот сукин сын вряд ли доживет. Черт, узнать бы фамилию Виктории. Возможно, она у нее такая же как у деда... Но мне неоткуда вот так взять и вынуть фамилию...Я вижу Викторию не просто так. Теперь я понимаю, что к чему. Теперь я понимаю, что будет дальше. Первые годы Виктории пройдут рядом с сегодняшним убийцей. Значит, этот мерзавец избежит правосудия. Или не избежит и будет наказан, но, в любом случае, к моменту рождения Виктории он будет уважаемым стариком. Дедушкой, хмурым и неприветливым, умудренным своей долгой жизнью и жизнями короткими, собственноручно отнятыми, о которых никто не знает. Убийца будет жить в большом уютном доме в пригороде Чикаго, будет рисовать... Да, он будет художником. Да что они, сговорились что ли?! Все убийцы, пришибленные "Арсмориенди" - художники? Что ж, это сужает круг подозреваемых. Впрочем, сужать-то мне нечего, нет у меня подозреваемых.Ловкий сукин сын, убивший за последние четыре дня уже четырех человек, тоже художник. Ах вот оно как! Готов поспорить, он рисует хуже Аккермана. Сегодняшний убийца наверняка бездарный рисовака. Ладно, мне просто хочется его унизить.Сегодняшний убийца состарится и забудет о стройных горлышках красоток. Он найдет себе женщину, для которой будет идеальным мужем, и женится на ней. И у них будут дети, а потом внуки, собственный дом и индейка ко дню благодарения. Тьфу ты, счастье-идиллия...Так стоп. Получается, после сегодняшних событий, "Арсмориенди" оставит убийцу в покое? После всего что он натворил, после всего, что постиг, "Арсмориенди" отпустит его на все четыре стороны, чтобы он спокойно женился и нарожал детишек? Какого хрена?Ааа... Я, кажется, догадался! Ну да, ответ очевиден. Некто Генри Томасино помешает сегодняшнему убийце осуществить свой великий замысел и не даст ему убить некоего Фрэнка Синатру - самую основную, шестую жертву, без которой все сделанное раньше - бессмысленно. И поэтому убийца останется с носом. "Арсмориенди" разочаруется в нем, потопчется по нему на прощание, бросит его сломанную голову и отправится в сторону Праги, на встречу к своему разлюбезному Марку Аккерману. А уж Аккерман-то не подведет "Арсмориенди" и справится со всем, как бы Макферсон не путался у него под ногами. Что там ждет Аккермана в конце пути я не знаю, но что я теперь знаю, так это то, что мне удастся остановить сегодняшнего убийцу. Что ж, это обнадеживает.Жаль только, что кожа убийцы под ногтями жертвы не говорит мне о том, как именно я это сделаю, если я каменею в присутствии убийцы и дрожу от первобытного страха, напускаемого на меня "Арсмориенди". Ну ничего, я сам до этого дойду.Жалко, что сегодняшний убийца жив к моменту рождения Виктории. Черт возьми, жалко, что у него вообще будут дети. Я хочу, чтобы этот ублюдок сдох прямо сейчас. Но, к сожалению, этого не случится. Вместо этого убийца будет нянчить крошку Викторию, будет рассказывать ей небылицы о своей удивительной жизни. Будет вбивать в ее голову прописные истины и подтолкнет ее своим примером к профессии защитника справедливости. Забавно. Убийца пяти человек будет учить свою любимую внучку, как бороться с такими ублюдками как он сам.Ну ничего, рано или поздно, этот старый хрен подохнет. Жалко, что не в колодце и не в грязном переулке, а в своей постели. Жалко, что смерть его будет безболезненным уходом дряхлого старика во сне. К тому времени мои гангстерские кости уже давно истлеют.А Виктория, ей как раз исполнится тринадцать, будет тихо плакать на похоронах дедушки. В свои тринадцать она и понятия не будет иметь, впрочем она никогда не узнает, что ее любимый дедушка когда-то жестоко убил такую же девочку, как она сама. Виктория будет долгие годы приносить алые розы на его могилу. И будет помнить о нем, как о хорошем человеке, пока однажды...А вот тут меня пробирает до костей. Неужели? "Арсмориенди", ты что, издеваешься?В Чикаго, в том самом Чикаго, в котором молодая и сильная, смелая и бескомпромиссная, грубоватая в силу профессии и нежная в силу природы, милая и замечательная Виктория будет старательно бороться с преступностью, начнут происходить страшные события.Ко времени Виктории "Арсмориенди" переползет в Чикаго, и найдется новый читатель. Еще один. Я не знаю сейчас кто это, этот парень не то что не родился, не родились даже его родители, но он будет новым убийцей. Возможно, будет кто-то, кто сможет затесаться в читатели "Арсмориенди" между Прагой и Чикаго. Да, скорее всего, кто-то умудрится, но для меня это неважно.Полиция и Виктория лично столкнутся с чередой убийств, с таким жестоким серийным маньяком, какого еще не бывало в истории Чикаго. Страшные убийства молодых девушек. И все. Ни мотива, ни свидетелей, ни единой улики. Вернее, улики будут, но толку от них будет мало. Ну разве это не забавно, Виктории нужно будет ловить того, чью роль семьюдесятью годами ранее играл ее дед? Обхохочешься.Убийств будет шесть. В зимнем Чикаго найдут шестерых изуродованных женщин. Бедняжки будут обработаны гораздо сильнее, чем сейчас. Если сегодняшний убийца просто убивает, то убийца, с которым столкнется Виктория, будет еще и мучить и получать от этого довольствие. Долбаный псих. Впрочем, чем он хуже того же Аккермана?Жертв по замыслу должно было быть больше шести, намного больше, но Виктория... Виктория... Ах вот оно что! Виктория остановила убийцу! Конечно!Ах ты моя умница, Виктория! Ну разумеется, эта девочка не то, что я, и не то, что Макферсон, она умнее нас, она круче нас и она сможет...И только тут до меня доходит.Будущий запах смерти - это запах смерти убийцы, которого выследит и пристрелит Виктория.Вот это поворот. Нет. Стоп. Я сейчас запутаюсь. Давайте сначала.Виктория была молодой, подающей большие надежды, сотрудницей полиции Чикаго. Она не патрулировала улицы, она была детективом. Скорей всего, у них там, в далеком будущем все это по-другому называется, но я буду пользоваться знакомыми терминами.Виктория была еще не опытным сотрудником. Она только-только закончила обучение и начала выходить в поля. Виктория была чертовски умной, сильной и ничего не боялась. Она была молодцом, запросто дала бы фору старым легавым мужикам. И хоть она была слишком своевольной и неконтролируемой, начальство закрывало на это глаза и списывало на молодость.

Однажды в декабре начальство доверило Виктории ее первое, по-настоящему крупное дело. Такое крупное и серьезное, что и опытному сыщику не по зубам (возможно, именно поэтому Викторию и выбрали, в надежде, что она не разберется, а только больше запутает дело. Да, так же как и в случае с Аккерманом, там много у кого рыльце было в пушку. Эх, времена! Ничего не меняется).Виктории поручили возглавить расследование и вычислить, наконец, неуловимого маньяка, наводящего ужас на Чикаго. Я не могу узнать подробностей этого дела. Мне показан только конец этой истории.Конец истории, развернувшийся декабрьской ночью, под мостом и медленно кружащимся снегом. Именно там, под мостом, убийца-неудачник собирался прикончить свою седьмую жертву.Жертва была без сознания и связана. Убийца занес свой, такой же как у Аккермана, нож - тонкое изогнутое лезвие, блестящее даже в полной темноте (неужто убийца подражал Аккерману? Вполне возможно).Убийца уже совсем собрался опустить нож на грудь своей жертвы, когда Виктория не дала ему этого сделать. Виктория, как главный герой приключенческого фильма, появилась в последний момент. Не знаю, как она смогла вычислить место следующего убийства (насколько я понял, Виктория не такая, как я или Анук, она обычный человек), но Виктория справилась. Она нашла нужное место. Так же как нашел (так или иначе нашел ведь?) Макферсон, так же как найду я, если проявлю расторопность.Виктория, ты просто чудо! Именно Виктория, не я, не Макферсон, смогла впервые остановить убийцу. И не просто остановить, а убить. Убить точно пущенной пулей из любимого дедовского Смит-Вессона. Гром аплодисментов. Неистовые овации с моей стороны и тонны цветов Виктории.Она выстрелила точно в сердце. Понимала, наверное, что если стрелять не на поражение, то убийца уйдет. Да, он ушел бы, Виктории это невдомек, но я-то знаю. "Арсмориенди" придало бы ему нечеловеческих сил, помогло бы уйти, замело бы следы. "Арсмориенди" утащило бы его и привело в свое гнездо, где убийца отлежался бы и зализал раны, а потом... Потом "Арсмориенди" отвернулось бы от него, покинуло бы его, так и не открыв до конца обещанного "Искусства умирания" и лишив высших целей. И убийца остался бы один, но с подаренной на прощанье возможностью жить дальше. Именно этой возможностью так удачно воспользовался дед Виктории, и это произойдет совсем скоро.Виктория попала в сердце. Я вижу эту прекрасную картину (Аккерман бы оценил). Убийца, высокий и стройный, одетый по щегольской уличной моде позапрошлого века, в высокой шляпе-цилиндре, в длинном плаще, узких кожаных перчатках и сапогах, в облегающем черном костюме фокусника-акробата. С серебряной маской на лице. Серебряно-белой маской с узкими прорезями для глаз и тонкими узорами.И вот, этот разряженный психопат, схлопотав пулю, картинно взмахивает руками-крыльями. Его смерть очень красива, плавна и тягуча. Еще бы, именно таков конец тех, кто путается с "Арсмориенди". Убийца двигается словно танцор, наклоняется и выгибается, умирающий лебедь, блин. Сдохни уже!Но нет. Это все еще красиво. Он, словно падающий снег, кружится на месте у самого края набережной. Запах его смерти силен как никогда. Запах, элегантно скрученный из ореховой лакрицы, имбиря, шафрана пороха и серебра. И чего-то еще. Вряд ли этот запах почувствует Виктория, находясь в нескольких сотнях метров. Возможно, это запах почувствует спасенная жертва, разбуженная выстрелом. Возможно, запах покажется ей приятным.А убийца тем временем застыл на самом краю берега. Последний раз артистично извернулся и плюхнулся в воду. Вот Виктория и победила. Впервые за три поколения...Тело убийцы так и не нашли. Это заставляло Викторию волноваться еще долгое время. Но убийства прекратились, а значит, убийца мертв. Вот только действительно мертв ли? Может, затаился. Может теперь, когда он не постиг "Искусство умирания", а умудрился умереть сам, "Арсмориенди" отпустило его? Отпустило, исцелив раны и сознание и щедро подарив еще одну жизнь. "Арсмориенди", оно такое.Виктории так и не удалось установить личность подстреленного убийцы. И тело не нашли. А значит, вполне есть шанс, что этот ублюдок, выполз где-нибудь, пришел в себя и стал жить, как жил до встречи с "Армориенди". Покинутый и разбитый, но живой. Возможно даже, он потом женится и нарожает детишек. Возможно даже, у него когда-нибудь родится внучка, которую он подтолкнет на правильный путь, наставник хренов.Но ведь Виктория стреляла на поражение... Но выстрел был сделан с большого расстояния, Виктория могла чуть промазать.Но ведь я чувствую запах смерти!.. Но, возможно, "Арсмориенди" специально дурит мне голову. Да нет, что за глупость? Зачем нужен запах смерти, если нет самой смерти? Чтобы ввести в заблуждение того, кто умрет в Линкольн-Парке за пол с лишним века до выстрела Виктории? Почему бы и нет?Я не знаю, прикончила ли Виктория убийцу, и что было дальше. Не знаю.Я открываю глаза и обнаруживаю себя сидящим на холодных гнилых досках. Руку жертвы я уже не сжимаю. Должно быть я отпустил ее. Туман в саду немного рассеялся. Сквозь облака чуть просвечивает солнце. Где-то вдалеке надрывается одна единственная ворона. Со стороны Северного Милвилла слышен механический гул. Голова у меня побаливает, но быстро проходит. В животе урчит от голода. Плевать.Я только что заглянул в будущее, лет, эдак на семьдесят вперед. Почему-то меня это не восхищает и не радует. Наверное, момент не подходящий...А не раскрыть ли мне после всего этого людям свои способности? А что? Стану экстрасенсом, буду предсказывать будущее. Буду богатым и знаменитым.Нет... Ничего такого не будет. Потому что будущее мое - стать гангстером и умереть через двадцать лет от потери крови и травм, несовместимых с жизнью. И будущее постоянно и неизменно. По крайней мере, мне его изменить не под силу. Будущее только одно и все произойдет так, как и должно произойти. И то, что я знаю, что будет, ничего не изменит.

И как ни обидно, мое заглядывание в будущее не дает мне широкой информации о грядущем. Я по-прежнему ничего не знаю. Да, я увидел как выглядит Виктория, как выглядит мост, под которым она подстрелит убийцу. Но я не видел, как изменилась городская жизнь за семьдесят лет. Ведь наверняка изменилась до неузнаваемости, наверняка появились сотни новых изобретений, открытий, но я ничего этого не увидел. Это все равно что приходить в кино, чтобы посмотреть только одну минуту фильма. Я увидел то, что мне полагается, но всеобщая картина для меня закрыта.Ну и ладно. Не слишком ли много я хочу? И вообще, мне надо сосредоточиться на деле.Что мне дает вся эта история про Викторию? Дает, и очень многое. Теперь я знаю, чем закончатся сегодняшние события. Они закончатся совсем скоро. Фрэнк не умрет, я спасу его, и сам останусь жив. А убийца сбежит от правосудия и через много лет окажется в Чикаго.Что теперь я знаю об убийце? Он художник. У него, возможно, голубые глаза и черные волосы, но все это очень зыбко, ведь Виктория могла пойти в других родственников.

Я поднимаюсь на затекшие ноги, отряхиваюсь. Я слишком быстро устаю. Проклятие, день только начался, я столько всего должен сделать, а я уже еле двигаюсь.Что мне теперь делать? Мне нужен пятый запах. Пятый запах на Фрэнке. Фрэнка нет. И я его больше не увижу. Что же мне делать?Мысли в голове ворочаются ужасно медленно. Это все из-за видения будущего. Оно было слишком объемным и тяжелым, мое воображение перегрелось. Мне надо остыть. Надо уснуть и снова проснуться.Я бреду, не разбирая дороги обратно к дому, добираюсь до крыльца, вхожу на кухню. Я беру чайник и делаю из него несколько глотков. Надо бы, наверно, умыться...Но тут моего обоняния слегка касается запах колодца, а за ним чуточка кроличьего меха. Они так красиво и плавно сочетаются с еле ощутимы гибискусом... Так может пахнуть только от Фрэнка. - Фрэнк?! - я кричу на весь дом, не веря, что это действительно он. Неужели он тут? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, но, пожалуйста, только бы он был здесь...Я иду, нет, бегу на запах и оказываюсь в спальне. Фрэнка здесь нет. Здесь есть только его ирландский свитер. Это от свитера пахнет Фрэнком. Вот черт...Я сажусь на кровать и снимаю свитер со спинки. Он холодный, но стоит моим пальцам прикоснуться к шерсти, как я чувствую душное тепло. Мягкая и колкая пряжа из овечьей шерсти, выкрашенная в зеленый цвет. Я рассматриваю свитер, расстилая его у себя на коленях.Он связан кем-то вручную. Связан старательно и с большой любовью, без единой ошибки, без единой вытянутой петли. Настоящее искусство. Если Фрэнк купил этот свитер, то наверняка отдал за него немало. Впрочем, вряд ли купил. Такие свитера женщины вяжут любимым. Скорей всего, Фрэнк стянул этот свитер где-то или ему отдали.Какой же этот свитер красивый. Немного засаленный на локтях - Фрэнк успел его потаскать, но все равно, как новый. Откуда-то из глубин чужой памяти выбирается название "двойной жемчужный узор".Непонятно откуда, в моей голове всплывают термины, называющие то, что я вижу перед глазами. Сложные многочисленные узоры свитера, связанные кем-то с таким вниманием, будто от этого зависела чья-то жизнь. Тайны, для меня непостижимые. Платочная вязка. Лицевая гладь. Резинка два на два. Жемчужный узор. Как закрепить последний ряд. Лицевые и изнаночные. Плотность вязки. Коса с наклоном влево. Воротник гольф... Эта мерзость сложнее физики и высшей математики вместе взятых.

Чье это, и что оно делает у меня в голове?От этого свитера пахнет Фрэнком. Фрэнк оставил его, как и меня, много часов назад. Свитер один теперь. Я один теперь. У свитера осталась немножко Синатры. У меня осталось немножко воспоминаний. И все. Фрэнк больше не вернется. Я почему-то уверен, что больше никогда его не увижу. Никогда. Никогда болезненным эхом отдается где-то в груди. И так, чтобы было еще больнее, еще раз. Никогда. Мой единственный друг для меня навсегда потерян. Теперь остается только вспоминать. Вспоминать все оставшиеся двадцать лет, как он поцеловал меня вчера, но разве это хоть что-то для меня значит?

Может, я его люблю? Ну а как мне его не любить, когда он - все, что у меня есть, и все, что я должен делать, все для него. Он весь мой мир, именно он открывает мне мое прошлое и связывает его с будущим. Он шестая жертва, краеугольный камень всего, что со мной происходит. Он не виноват, что все так получилось. Но для меня есть только он. Никогда и навсегда. Ну как мне его не любить?Нет. Я его не люблю. Это глупо и ненужно.Вот теперь я снова активно соображаю. Ревнивые и самоненавистнические чувства окончательно разбудили мое задремавшее после колодца восприятие.Я знаю, что делать. Надеюсь, сработает. И это вовсе не потому, что мне чуть-чуть хочется плакать.

Я закрываю налившиеся тяжелой болью глаза и прижимаю свитер к своему лицу. Он чуть колется и забивается в нос и губы отдельными шерстинками. Дышать тут же становится жарко. Это его свитер. Он сам здесь, остался мельчайшими частичками кожи. Возможно, если бы я постарался, я бы снова смог заглянуть в его будущее, но сейчас мне нужно другое.Я дышу как можно внимательнее. Я должен найти пятый запах здесь. Если не здесь, то больше нигде, ведь Фрэнка больше нет и не будет со мной.Уже через несколько секунд запахи приобретают контрастность и четкость. Они копошатся, словно слепые котята в лукошке. Они все здесь и колодец, и кроличий мех, и гибискус, и яблоки. Но пятого нет... Где же он, черт побери, он должен, он обязан быть здесь!Кажется, я понял. Да, все именно так и есть. Так же как в случае с колодцем, пятый запах - это есть запах свитера. Запах, которому у меня нет другого названия, кроме как "Аран".Аран...