Глава 3. Кроличий мех (часть 2) (1/2)

Я выныриваю из воображения, словно из-под воды, и хватаю ртом затхлый домашний воздух. Надо же, теперь я умею останавливать воображение. Сам не заметил, как нашел ту самую кнопку аварийного выключения. Нашел и остановил все. Остановил в самый подходящий момент. В последний момент.Я чувствую, как огнем горит и раскалывается голова. Меня всего трясет. Температура тридцать девять и девять, но не сорок. Не те смертельные сорок, из которых меня может вернуть только Фрэнк. Сейчас я в сознании и на ногах. Надо же, какой прогресс.Я сжимаю в трясущихся руках "Ключ к какой-то там философии". От греха подальше закрываю книгу. Провожу пальцами по потрепанному корешку.- Что с тобой не так? Какого черта ты, жалкая книжонка, крутишь шашни с "Арсмориенди"?! Разве ты не знаешь, что с этим парнем лучше не связываться?Черт возьми, я разговариваю с книгой. Совсем свихнулся.Моя голова опасно кружится и мне невыносимо жарко. Я решаю, что нужно проветриться.Прихватив книгу с собой, я через дверь в кухне выхожу на крыльцо на заднем дворе, и несколько минут стою с закрытыми глазами, пытаясь утихомирить шторм в голове. Наконец, я чувствую, что полностью пришел в себя и снова способен различать запахи.

Вид, открывающийся с заднего крыльца, невеселый. Небо затянуто тяжелыми низкими тучами, и совсем не холодно. Снег тает. От проталин веет мертвечиной. Вороны громко орут и облепливают верхушки тополей. До чего же поганое место это Гатри! Невдалеке у забора виднеется колодец под покосившимся навесом. Вытоптанная дорожка к нему петляет между раскоряченных яблонь.

Колодец, колодец... Что-то тут не так... Может быть, дело в том случае, когда я утопил ведро? Да, наверное, в нем...Я стою, обдумывая то, что узнал. Ну, и что я узнал? Скелеты в семейном шкафу Анук, да то, что книгу нашел ее братец. Ну и конечно то, что "Ключ к какой-то там философии", будь он не ладен, повязан с "Арсмориенди". А значит, с происходящими убийствами... Нет. Не могу больше думать, голова вот-вот взорвется... Куда провалился Фрэнк?В поисках Синатры я обхожу наш дом кругом, как следует его осматривая. Странно, второй этаж размером с первый и с таким же количеством окон. Но почему же тогда с первого на второй ведет только одна узкая лесенка? Все окна второго этажа абсолютно темные. За ними не видно ни занавесок, ни каких-либо предметов. Окна смотрят во все стороны безжизненными черными глазницами.

У восточной стены дома я нахожу вход в подвал. У его дверей я улавливаю что-то среднее между запахом и звуком. Какое-то мерное постукивание, попахивающее, как ни странно, яблоками, гибискусом и кроличьим мехом. Неужели Фрэнк там? Я пытаюсь открыть железные двери, но они не поддаются, хоть на первый взгляд кажется, что они вот-вот развалятся от старости. Я несколько раз зову Фрэнка, пока он не появляется из-за угла дома. - Где ты был? - И тебе доброе утро. Я хотел поболтать с Вуди, но его не оказалось дома, а потом я пошел...Фрэнк, стараясь не наступать в грязные лужи, шагает ко мне с невозмутимым видом. Он одет в толстый темно-зеленый шерстяной свитер. Я так и приклеиваюсь к нему глазами. Ничего себе! Я помню, такой же свитер, только белый, носил мой отец, в те редкие дни, когда в нашем южно-сицилийском городке было холодно. Свитер и впрямь замечательный. Он называется "Аран" и вяжется из овечьей шерсти, с большим количеством кос, жгутов и других видов узоров. Помнится, отец рассказывал, что их родиной являются острова Аран у берегов Ирландии, где такие свитера вязали жены моряков. Каждому узору или жгуту они придавали особое значение и сами придумывали новые узоры. Оставалось только догадываться, как подобный свитер могло занести на Сицилию...В кой-то веки одежда Фрэнку по размеру. Я почти уверен, что его свитер на ощупь колючий и теплый. Синатра подходит и замирает рядом, вопросительно глядя на меня своими чуть посеревшими из-за зелени свитера глазами. Я с трудом заставляю себя переключится на более важные вещи, чем разглядывание его одежды. Может, у меня паранойя? Может, я слишком внимателен? Может, я действительно схожу с ума и вижу всякие знамения там, где их нет? Книга, колодец, подвал, свитер - не многовато ли за последние десять минут? Надо взять себя в руки и сосредоточится на самом важном, а потом уж думать про все остальное. - Как называется эта книга? - А, это та самая, которую Анук все время разглядывает на кухне, - Фрэнк берет книгу в руки и проводит пальцем по тесненным буквам названия. - "Ключ к герметической философии". - Не знаешь, про что она? - Ну хрен его знает. Наверно, про философию... Генри, что будем делать? - Давай поедем в город, разузнаем, что слышно о последнем убийстве, - я не говорю Фрэнку, что хочу узнать, не совершено ли еще одно. - Ну давай. Может, тогда поедем в бар Фредди? Понимаешь, Лука требует, чтобы я у него на глазах каждый день появлялся, на случай если для меня подвернется задание. Я понимаю, теперь уже, наверное, не до этого, но все же... - Хорошо, поедем туда. Только у меня просьба. - Опять странные вопросы? - Нет. Давай, я поведу машину, а ты... Ты прочитай эту книгу. Ну или хотя бы разберись, про что она. Это важно. Справишься? - Ладно, - Фрэнк поморщившись, перелистывает "Ключ к герметической философии". - Сто лет не читал этих долбанных книжек, но раз уж ты настаиваешь...Мы с Фрэнком неторопливо собираемся и садимся в машину. Я с тревогой замечаю на другой стороне площади неподвижную человеческую фигуру. Точно это же я видел вчера. Я пытаюсь уловить запах этого человека, но гуляющий на площади ветер уносит его в сторону Милвилла. Этот человек кажется мне опасным. У меня точно паранойя. - Кто это?Фрэнк, присматриваясь, щурит глаза. - Не знаю. Наверное, кто-то из местных. Хочешь подъехать к нему?Именно это я и хочу сделать, но стоит мне завести мотор, как человек скрывается за одним из домов. - Да бросьте, мистер экстрасенс. Просто какой-то пьяница вышел подышать... - Ладно, Фрэнк, не умничай. Читай книгу и не отвлекайся.Синатра тяжело вздыхает и открывает "Ключ к герметической философии".

До бара "У Фредди" я доезжаю только пару раз спросив Фрэнка, где повернуть. Память у работает все лучше. Это не может меня не радовать. Уже въехав в город, я догадываюсь открыть окно, чтобы запоминать еще и запахи по дороге. Мало ли пригодится? Через пару минут выясняется, что для меня запоминать запахи мест - проще, чем запоминать фасады проносящихся мимо домов. Теперь я точно не потеряюсь.Когда я останавливаюсь у бара, Фрэнк захлопывает книгу и швыряет ее на заднее сиденье. С утробным ревом негодования закрывает руками лицо. - Генри, это какой-то кошмар! - Что? Что там? - Я тебе говорю, это чертова бессмыслица! Эта книжонка занудна как ад. Сплошное бесконечное рассусоливание каких-то философских бредней. Кто вообще в здравом уме станет такое читать? Тут через слово то "квинтэссенция", то "Эпистемология", то "субординация", то хрена в ступе. И ладно бы только это. Человек, это написавший, будто издевается. Никак не поймешь, о чем именно он говорит. Все какими-то круголями ходит. И что самое поганое - вот уже страниц двадцать я читаю об одном и том же, и никак в толк не возьму, о чем! И это чертово отсутствие номеров страниц еще больше путает. Нет, автор явно талантлив. Так скучно и непонятно писать - это еще постараться надо! - Ты хоть что-нибудь понял? - Ну... Я понял, что меня тошнит от авторского стиля. - Я не об этом. О чем идет речь в книге? Хотя бы примерно? - Философия, черт бы ее побрал! Герметическая! Ну если в общих чертах... Происходящие вокруг события влияют на человека и заставляют его меняться. Чьи-то поступки влияют на чье-то мировоззрение. Все связано. Самопознание осуществляется на основе рассматриваемого опыта. Ну, короче, очевидные скучные вещи, закрученные так, что не поймешь... Генри, я не хочу больше это читать. - Прости Фрэнк, но мне нужно знать, о чем эта книга. - Неет... Ладно, плевать. Пошли к Фредди.Мы заходим в бар, где стоит чуть меньшая шумиха, чем вчера. Фрэнк сразу отправляется на второй этаж, где за одним из столов в сизом облаке дыма сидит Лука, неторопливо обсуждающий что-то с серьезными парнями в черных фетровых шляпах. Прошел, наверное, целый час перед тем как Лука освободился и обратил на нас внимание. Мы с Фрэнком успели поесть и даже, отчаянно давясь кашлем, выкурить по сигаре.Целый час американо-итальянской мечты, за которой я сюда и ехал. Мне очень понравилось вот так сидеть на втором этаже мафиозного ресторана, в полудреме, комфорте и спокойствии. Фрэнка я вынудил продолжить чтение, на что он нехотя, но согласился. А себе я позволил немножко отключиться от мыслей. На первом этаже цокали бильярдные шары и неуловимо играло радио. Велись тихие итальянские разговоры, то и дело переходящие на возмущенные вопли, и деловые английские разговоры, продолжающиеся в одном тоне. В окнах медленно начинало смеркаться, там, за окнами, кажется, шел снег с дождем.

В баре было так накурено, что под потолком висели густые серые облака. Запахов не было, только ровный океан из крепкого кофе, алкоголя и дыма. Я начал задремывать, и мне стало казаться, что я совершенно обычный человек... Нет, не обычный. Я преуспевающий, уважаемый гангстер, ловкий и меткий, умеющий всегда оставаться в тени. Я ношу костюм и черную фетровую шляпу, которая мне чертовски идет. Я вожу спиртное через границу и в придорожных мотелях шмаляю от пуза из томпсона образца двадцать восьмого года. Я выбиваю деньги из должников своего босса, я убиваю его врагов, я спасаю его друзей. Своей храбростью, изворотливостью и везучестью за несколько лет я добиваюсь расположения дона. И вот, я уже непоследний человек в семье, я капореджиме, я так крут, что дальше некуда, а у легавых на меня ничего нет, так что пусть не брешут. А даже если и будет, я дам копам взятку, а если откажутся - мои парни прикончат в перестрелке любого, кто возомнит, что может арестовать меня. А даже если я загремлю в тюрягу, семья наймет мне хорошего адвоката и рано или поздно вытащит. И еще спустя несколько лет я уже только и делаю, что отсиживаюсь днями и ночами в накуренном ресторане, где все меня знают. Отлучаюсь я, разве что, в бордель или на какой-нибудь склад, где по моему распоряжению очередного умника связывают и ставят ногами в таз, а в таз потом заливают цемент, а потом сбрасывают с причала. И потом моя машина вечно пахнет гибискусом, которого я просто не замечаю. А я только тем и занимаюсь, что ворочу дела, покуривая дорогие сигары и не покидая своего стола в ресторане. Я решаю, кого прикончить, а кому дать время вернуть долги, я отправляю всякую молодежь на верную смерть и дорого плачу им за это. Я буду с годами все реже выбираться на улицы, я буду обрастать влиятельными знакомствами и связями во всех сферах. У меня будет полно денег, я даже, наверное, заведу жену и детей. Я буду умным и хитрым, справедливым и беспощадным. Все будут уважать меня и бояться. К пятидесяти годам, если меня не предадут, не пристрелят и не заметут, я буду толстым, старым и мудрым. С помощью интриг и обманов я однажды займу пост консильери, а там и до босса недалеко... Черт, дон Томасино будет звучать отвратительно... - Эй, Фрэнки! Молодец, что зашел, иди сюда.Я вздрагиваю и вспоминаю, что никакой я не дон Томасино, не гангстер и даже не соучастник, а так. Неизвестно кто третий день в Америке, и вокруг меня до тошноты полно мистики. Черт, вот ведь размечтался, глупый олух.Протирая глаза, я поднимаюсь и вслед за Фрэнком иду к позвавшему его Луке. - Здравствуйте, мистер Гурино, - мы усаживаемся за его стол. Проклятье, Фрэнк в своем зеленом ирландском свитере выглядит в итальянском баре как-то неуместно... - Привет. Я смотрю, вы с Генри сдружились? Вот и отлично. Для вас задание. Вы ведь в курсе, что случилось? - Вы про дочку судьи, сэр? - осторожно спрашивает Фрэнк. - Да это-то понятно. Большая шумиха, но я не об этом. Я о вчерашнем убийстве китаянки. - Каком убийстве?! -в моем голосе, наверное, слишком много ужаса. Лука удивленно вскидывает брови. - Где вы были и чем таким занимались, что не слышали об этом? Ну вы даете. Вчера где-то в Мидтауне нашли убитую проститутку. Это была Роза Блэйк, по прозвищу китаянка. Конечно, китайского в этой ирландской шлюхе было столько же, сколько во мне, но глаза у нее и впрямь были косоваты. Я в прошлом виделся с ней пару раз... Но это не вашего ума дело, ясно? Совсем недавно красотка Роза рассекала в Линкольн-Парке, обслуживая всех направо и налево, а вчера ее нашли выпотрошенной как курицу и опознали по документам. Как по мне, так ничего удивительного. Но после убийства дочки судьи город и так на ушах стоял, а теперь так и вовсе двинулся. Кое-кто поговаривает, что маньяк завелся. Брехня все это. Уверен, что дочку судьи прикончили ребята Моретти, а китаянку какой-нибудь буйный клиент.

А ваше, парни, задание в следующем. У меня есть знакомая... Ну как знакомая. Чтоб вы лишнего не подумали, назовем ее Мария. И вот у этой Марии есть подруга. Подругу зовут Банни, и она стоит в Мидтауне на набережной. Банни пожаловалась вчера моей Марии, что за ней в последнее время следит какой-то хмырь. Хмырь не собирается ее снимать, а просто бродит вокруг. Банни, вроде, дружила с китаянкой, и теперь боится, а отказаться выходить на работу она не может. Глупые бабьи страхи, но что поделать? Я пообещал Марии, что разберусь. Конечно, крышеванием проституток в Мидтауне занимаются парни Моретти, но от вас требуется другое.Просто подъедьте к этой Банни, подбодрите ее, скажите мол, мы от Луки, если увидишь козла, который за тобой следит, то подай нам знак. Только не вздумайте к ней приставать, сукины дети, или мешать работать. Просто присмотрите за Банни издалека, и если вокруг нее и впрямь вертится какой-то тип, то начистите ему рожу, думаю, Генри с этим справится. Только по-тихому, смотрите, не попадитесь ребятам Моррети или копам, нам этого сейчас не надо. Все ясно? - А как мы ее узнаем? - Бани ходит в такой серой шубе, под норку. Она появляется на набережной около десяти... Вот вам по двадцатке. Если пересчитаете ребра тому ублюдку, накину еще пятьдесят. Ну, вперед.Мы с Фрэнком выходим из бара и садимся в машину. На улице валит мокрый снег. Фрэнк не торопится заводить мотор, а выжидательно смотрит на меня. Спешить нам некуда - еще даже не стемнело, и десять не скоро. Я мучительно пытаюсь сообразить, что происходит. На глаза мне попадается газетный киоск напротив бара. - Фрэнк, есть в Эмпайр-Бэе ежедневная газета? - Есть. - Тогда дуй за ней, и быстро.Синатра с недовольным видом выбирается из машины и идет к киоску. Я наблюдаю, как он зеленым пятном маячит в снежной пелене и через пару минут возвращается. Фрэнк забирается в салон, стряхивает с себя снег, стараясь, чтобы попало на меня, и протягивает мне газету. Я беру ее и разворачиваю. - Она на английском! - констатирую я. - А ты что хотел? Мы вообще-то в Америке. - Тогда давай ты. Посмотри нет ли в газете... Да нет, обязательно должны быть заметки или статьи о двух последних убийствах.

Фрэнк недовольно ворчит и принимается за изучение газеты. - Да, есть. - Переведи мне. - Хорошо, тут, эээ... Подожди минутку... Тут написано, что вчера в Мидтауне в закрытой на выходные школе для мальчиков... Ох, ничего себе! - Давай переводи, Фрэнк! - Ладно, ладно. В престижной школе для мальчиков в районе Мидтаун, в одном из классов, во время вечернего обхода помещений, охранником был обнаружен труп молодой женщины. Приехавшая полиция по найденным документам опознала ее как Розмари Блэйк. Эмм... Так. Розмари было двадцать семь лет, она родилась в Эмпайр-Бэе и вела асоциальный образ жизни. Занималась проституцией. Так... Тут написано, что она была убита с особой жестокостью, и это произошло не в школе, а где-то в другом месте, а убийца перенес тело в один из классов. Ага... Тут сказано, что полиция подозревает мафию. Что Розмари Блэйк пала жертвой войны кланов Винчи и Моретти... Боже, ну и бред. - Ясно, а нет ли в газете чего-нибудь про Мию Эппл? - Нет. Уверен, про такое бы не написали. Власти бы не позволили полоскать имя судьи и его несчастной дочери... Генри? Ты же не думаешь, что Мия Эппл - это первая жертва этого психа, пришибленного "Арсмориенди", а Розмари Блэйк - вторая? Пожалуйста, скажи, что ты так не думаешь. - А что мне еще остается думать, Фрэнк? - Но почему? - Во-первых, часто ли в Эмпайр-Бэе совершают подобные преступления? - Ну, на моей памяти не было, но я тут всего два месяца... Нигеры на своем Сэнд-Айленде каждый день друг друга кромсают! - Но нигеры же не подкидывают тела в центр города?Фрэнк обижено затихает, теребя в руках газету. - А что во-вторых? - Не знаю, как тебе объяснить, Фрэнк. Понимаешь... Первое убийство - это яблоки, это казино и маленькая девочка. А второе - это роза, причем китайская роза. И нашли ее в школе, именно там, где стоял мой гибискус... - Твой гибискус? Это еще что значит? Постой, ты ведь спрашивал у меня о гибискусе вчера... - Фрэнк, я не знаю, почему это происходит, но запах каждого убийства связан с моим прошлым. Яблоками пахло на веранде в моем доме, где я играл в карты. А гибискус, он же китайская роза, он же Суданская мальва стоял в одном из классов в школе, где я учился. - Ну хорошо, хорошо. Получается, ты по значению запаха и своим воспоминаниям можешь определить место убийства и жертву? - Что-то вроде того. - А откуда ты его берешь, запах этот? - Фрэнк, ты только не пугайся, ладно? Все это очень сложно, и я сам не до конца понимаю, но... Все эти запахи на тебе. - Да ну. Я пахну яблоками и Суданской мальвой? То-то Анук ко мне все время принюхивалась. Охренеть... - На тебе пять запахов, Фрэнк. И каждый из них - это одно убийство. Но эти запахи, я их не все чувствую. Только первые три из них. Понимаешь, они мне открываются со временем. И я почти уверен, что следующий запах - это третье убийство. И что самое поганое, так это то, что убийца времени не теряет. Мне кажется, следующая смерть произойдет сегодня, если уже не произошла.Фрэнк нервно барабанит пальцами по рулю. Наконец, он глубоко вздыхает. - Я не уверен, что все правильно понял, но ладно. Какой же следующий запах? - Кроличий мех. - Просто отлично. Так что, мы едем охранять подружку Луки или отправляемся на поиски кроличьей фермы? Постой, Генри!.. - Что?! - Банни, это ведь что-то вроде "крольчонок" на английском... - Черт, Фрэнк, ты серьезно?! Что же ты раньше молчал? Поехали быстрей в Мидтаун, или куда там. - Да, да, поехали.Фрэнк торопливо заводит машину, та немного покашляв все-таки сдвигается с места, и мы едем в Мидтаун. - Генри? Не хочется тебя отвлекать, но, может, если ты мне поподробнее расскажешь, я тебе помогу? Может, вспомню что-нибудь из россказней Анук, как вчера, или еще что... С чем там у тебя кроличий мех ассоциируется? - Мне кажется эта смерть - это крыса или предательство... - Генри, ты, случайно, не на картах таро гадаешь? - По-твоему это смешно? У меня был кролик в детстве, ясно? Я с ним три дня возился и нанюхался его меха. А потом кролик мне надоел, и я оставил его в корзинке на чердаке, а сам пошел гулять. Вспомнил я только на следующее утро. К тому моменту кролика порвала крыса. Вот и вся история, - я выпаливаю все это и сам на себя злюсь. Черт, надо быть реалистом, именно так все и было. - Ты сегодня Анук не видел? - Нет. Вчера она весь вечер шумела на втором этаже, но мне на глаза не попадалась. Утром я ее тоже не встретил. И я уверен, что ничего про кроликов или крыс она не говорила.До Мидтауна мы добираемся минут за двадцать. Та самая набережная, о которой говорил Лука, возвышается над Калвером и открывает потрясающий вид на западную часть города, сейчас скрытую пеленой из снега и дождя. Набережная представляет собой, длинную открытую площадку на возвышении. Под ней шумит дорога и растянувшийся вдоль всего побережья порт, но если не подходить к парапету, то создается ощущение, будто стоишь на обрыве перед морем.Набережная будто создана для романтических прогулок. Великолепный вид, мощеная мостовая, причудливые фонари и скамейки, редкие припаркованные машины - это пешеходная улица, где с одной стороны - трех-четырехэтажные, жмущиеся друг к другу дома, чьи первые этажи усеяны магазинчиками и заведениями, а с другой - обрыв и вид на Калвер. Очень красиво и как-то по-французски. И морской ветер бьет в лицо. Правда сейчас в лицо бьет только ледяная морось.- Генри, вот что мы сюда приперлись так рано? Красиво конечно, но сейчас только пять часов, а Банни должна появиться в десять... - В таком случае, Фрэнк, тебе есть чем заняться. Читай книгу. - Ну уж нет! - Черт, ты разве не понимаешь, что от этого может зависеть чья-то жизнь? И твоя, кстати, тоже! Помнишь, позавчера Анук сказала тебе про яблоки, и в тот же день произошло убийство дочки судьи? А вчера утром Анук поведала тебе историю Суданской мальвы, и в тот же день нашли Розу Блейк. Сегодня Анук не появлялась, но зато оставила вместо себя книгу, так что тебе лучше прочесть ее и побыстрее!Фрэнк, немного притихнув, берется за книгу. Я выхожу на улицу, чтобы осмотреться.Здесь, на открытом возвышении ветер силен. Кроме того, он наполнен влажностью и снегом и запахи угадываются в нем с трудом. За полчаса я прохожу всю набережную туда и обратно. Красивое место. Когда у меня будет девушка, я позову ее сюда (Господи, кого я обманываю?). Летом здесь, наверняка, замечательно. Впрочем, и зимой неплохо. Людей на набережной немного из-за нераспологающей к прогулкам погоды. Только у входов в магазины и кафе толпятся клиенты.На набережную выходит с десяток кривых улочек и переулков, запертых между набережной и большой дорогой в Мидтауне. Кварталы здесь приличнее, чем в Маленькой Италии, но даже более мелкие и запутанные. Всюду арки, проходные дворы и такие пути, по которым сам бог велел скрываться от погони мелким воришкам.

Бродя по дворам, я слышу кое-где английскую и, кажется, французскую речь. Значит, я не ошибся, и это место - что-то вроде французского квартала. Я все пытаюсь в сотнях других уловить запах кроличьего меха, но его нет. В конце концов, обойдя окрестности, я возвращаюсь к машине. К тому времени снег уже не идет, и в ранних сумерках воздух наполнен каплями воды. Снег под ногами тает, превращаясь в лужи, но кое-где он все еще лежит пушистым слоем. Фонари зажигаются сиренево-желтым ореолом, и набережная, красивая и без этого, преображается. Ее накрывает романтический, приглушенный в тумане свет, отражающийся в подмерзшей мостовой. Умиротворение так и разливается в воздухе, изредка прерываемое пьяными воплями или руганью.Купив пару хот-догов, я сажусь в машину, и вижу, что Фрэнк, изогнувшись так, чтобы свет падал на книгу, внимательно читает. Он сидит, нахмурившись и привалившись головой к стеклу, и медленно перекатывает в пальцах свободной руки измятую сигарету. Я пару минут наблюдаю, как его зрачки равнодушно бегают по строчкам. Он даже не заметил моего возвращения.Уплетая хот-доги, я слежу за временем по фонарным уличным часам, напротив которых мы стоим у северного конца набережной. В машине стоит гибискусовая тишина, которую идеально дополняют редкий шелест страниц и сопение Фрэнка. Мне нужно подумать. За два дня убийца совершил два преступления. И я уверен, третье сегодня. Можно предположить, что убийца - Анук, но мне так не кажется. Меня не покидает приятная и успокаивающая убежденность, что Анук на моей стороне. Наверное, это потому, что мы с ней "из одной оперы", а может потому, что она красавица... Я не знаю.

Я же хренов ясновидящий, или что-то вроде того, верно? Значит, я могу доверять своему внутреннему голосу. А он мне говорит, что убийца - не Анук, и что следующая жертва это подружка Луки по имени Банни. Хотя, ладно, не нужно себя обманывать насчет Банни, у меня просто напросто нет никаких других зацепок, указывающих на кроличий мех. А мне так хочется думать, что сегодня вечером у меня есть шанс все остановить. Предыдущих жертв я не знал, и не мог их спасти. Да и как я мог предотвратить первое убийство, если оно произошло, когда меня еще и в Америке не было? Но сейчас, когда у меня есть хоть какая-то возможность, я должен попытаться сорвать убийце график.

Но, черт возьми, я не могу не думать о том, что возможно я не должен этого делать. Что-то мне подсказывает, что "моя опера" совсем не против жестоких убийств невинных людей, только лишь из-за того, что они по-особому пахнут. Но что тогда я должен? Просто, как Анук, наблюдать за всем этим и морочить Фрэнку голову? Черт, я не хочу, чтобы Синатра умирал. А Анук именно это ему и пообещала. Проклятье, я понятия не имею, как это все работает, и имею ли я право вмешиваться...

Плевать. Какая разница? Если получится, то я предотвращу убийство и спасу нескольких людей и Фрэнка. А если не получится... Тогда я уж не знаю, что тогда.Вся эта происходящая сейчас ерунда не для меня. Я создан для бесстрашия, так сказало мне зеркало, и теперь я знаю это, да, конечно. Но что мне с того? Сейчас я понимаю, что с удовольствием, так же как в детстве, предпочел бы ни о чем не знать. Ладно, знать, но осознанно делать вид, что не знаю. И не чувствовать запахов. Плевать мне на все это. Я не собираюсь становится медиумом, волшебником, ясновидящим, одним словом, сумасшедшим. Все это так неправильно и невозможно, и я не хочу верить в сверхъестественное. И не хочу, чтобы в моей жизни было место мистике. И не хочу быть таким же как Анук. Ну ее вместе с "Арсмориенди" к черту. Я хочу быть гангстером, и хочу чтобы Фрэнк был жив. Только и всего...И это снова возвращает меня к третьему запаху. И к мысли: "Что если подружка Луки уже мертва? И что если она жива и не является жертвой, а настоящую жертву уже убили или убивают сейчас на другом конце города?" Я внимательно слежу за короткой стрелкой на часах, приближающейся к девяти. Что ж, если все действительно так, то я снова по уши в дерьме и снова без понятия, что мне делать дальше. Потому что четвертого запаха у меня нет в помине. А если учесть, сколько я гонялся за олененком, то я в полной заднице.Время тянется медленно, и я пропускаю его сквозь пальцы. Короткая стрелка на часах перебирается за цифру девять. - Эй, Фрэнк? Ну что там? - Ммм? - Синатра не сразу отрывается от книги и задумчиво поворачивает голову в мою сторону, при этом не видя ни меня, ни всего мира. - Я смотрю ты зачитался? - Ну да... Знаешь, Генри, этот "Ключ к герметической философии" меня удивляет... Сначала были бесконечные рассуждения на отвлеченные темы, а потом повествование, я даже сам не заметил когда именно, перешло в описание сказочных небылиц. И это даже стало немножко интересно. По крайне мере, сюжет появился. - И что за небылицы? - Наивные сказочки. Чем-то даже похоже на россказни Анук. Не думаю, что они тебе пригодятся. - Расскажи вкратце. - Ладно. Но сначала хочется тебе сказать, чтобы ты оценил мой подвиг, что читать это, а уж тем более понимать, очень трудно. Здесь раз в страницу мелькнет какая-нибудь деталь истории, а потом автор снова берется за философские рассусоливания. И это просто убийственно. Но знаешь, прочитав страниц, эдак пятьдесят, черт бы их побрал, я понял наконец, что автор задумал. Он высказывает какую-то деталь своего рассказа, а потом переливает долго и муторно из пустого в порожнее, тем самым смотря на свое повествование с разных точек зрения. И все объясняет, объясняет мотивы поступков, причины и следствия. И в конце концов, я даже начал понимать, чего именно автор добивается. Он придает всем событиям диапазон от самого ужасного до самого благородного оттенка. Любой поступок он описывает так, что сначала это кажется смертным грехом, а потом превращается в благодетель, и все это закручено так, что переход невозможно заметить из-за всех заумных слов и сложных конструкций. Все это правда очень запутано. И создается впечатление, будто бы автор сам себя не понимает. Хотя, может это есть герметическая философия?Если убрать все авторские излияния и самокопания, на которые автор то и дело перескакивает, то получится такой вот рассказ. Существовала когда-то давно некая реликвия, идол "Голова Бафомета". Бафометом называлось языческое божество у древнего народа, от которого даже названия не сохранилось, обитавшего в Святой Земле задолго до появления Христианства. От народа ничего не осталось, от Бафомета тоже, но осталась его голова. Это, как я понял, то ли скульптура, то ли действительно полуразвалившееся чучело головы какого-то существа, что-то материальное, сделанное из кожи, костей и фарфора. Голова Бафомета - страшная, опасная и могущественная вещь. С ее помощью можно творить всякую магию. Ну ты понял, Генри? Глупые выдумки.

Голова Бафомета долгие столетия болталась между Дамаском и Константинополем, пугала народ, продавалась и покупалась, терялась и находилась. Ей в разные времена то поклонялись, то проворачивали с ее помощью всякие шарлатанства, а то и правда совершали какие-то чудеса, не поддающиеся объяснению. И вот, в конце тринадцатого века Бафомет попал в руки рыцарям-Тамплиерам. Они, понятное дело, начинали с поисков Гроба Господня, но к тринадцатому веку уже откровенно грабили и набивали карманы.

В начале четырнадцатого века орден Тамплиеров стал слишком сильным и влиятельным, практически независимым от Католической церкви. И Ватикан обвинил рыцарей в ереси, колдовстве и тому подобном. Что, в общем-то, было небеспричинно. На Тамплиеров началась охота, и их всех со временем позжигали на кострах, а награбленное ими добро присвоила церковь.Уже во времена гонений, среди рыцарей затесался некий Симон Лебель. Он был, что называется, идейным, кроме того, слегка двинувшимся. Он смог удрать от инквизиции, прихватив голову Бафомета, более того, смог разобраться, как она работает. Вряд ли он постиг все ее секреты, но все ему были и не нужны. Лебель мечтал о бессмертии. Что ему и удалось провернуть с помощью Бафомета. Душа Лебеля в ходе сложного магического ритуала перешла в другое тело. В тело Пьера Декламси.