Часть 2: Перемены (1/2)
Спустя месяц, ну или чуть больше того,мы сидим в моей съемной квартирке, которую язык назвать домом не поворачивается из-за ее микроскопического размера, дурацкой планировки и какой-то враждебной, что ли, угнетающей серости стен. Явной жемчужиной моего жилища был большой мягкий раскладной диван, достаточно новый и потому еще не потрепанный, который достался мне от хозяев квартиры. На нем можно было и лежать, и сидеть, и всем всегда хватало места.
Тот вечер не многим отличался от типичного вечера, привычного любому жителю Манчестера. Небо было застелено облаками, и его серо-синий цвет постепенно становился все более темным и насыщенным с течением времени, предвещая наступление ночи. У нас в руках было по бутылке пива, на низком деревянном столике стояло еще две полных и четыре опустошенных;желания прогуляться по вдоль и поперек изученному городу не возникало, и судьба этого дня была предрешена походом в супермаркет за продуктами, который обернулся покупкой выпивки и острых начос. На большее денег не хватило - не рассчитали. Впрочем, жаловаться было не на что. Когда есть такая задушевная компания, едва ли может хотеться чего-то еще.А ведь, как оказалось, может.Мы, подвыпившие и раскрепощенные,обсуждали все подряд, начиная с политики и заканчивая самыми современными инновациями в области техники. В шутливой манере, конечно. К счастью, социум, в котором мы выросли, своим влиянием наделил нас острыми языками, и там, где заканчивались наши познания в той или иной области, начинались шутки и несколько наивные теории. Мне нравилось слушать Тео, мне нравился его свежий взгляд на события. Сам я давно уже погряз в цинизме и одиночестве, ведь жизнь не особо баловала меня успехом во всех сферах. К своим двадцати годам я не имел постоянной работы, диплома о высшем образовании, девушки, денег едва хватало на оплату этой самой невзрачной кaморки, холодильник пустовал, и только бурое стекло одиноких пивных бутылок неизменно нарушало почти стерильную белизну его нутра. Когда Тео впервые заглянул в него, он шутливо поинтересовался, не алкоголь ли, случаем, течет по моим жилам. Но, по правде говоря, меня с большой натяжкой можно было бы укорить в сем нездоровом пристрастии - выпивка, конечно, помогала отстраниться от проблем, но я отдавал себе отчет об иллюзорности этого покоя и не терял надежду что-то изменить.
И вот что странно: в тот самый вечер, который не то чтобы что-то изменил, но стал своеобразной точкой отсчета, когда мы сидели на черном диване, который был настолько удобным и услужливым, что мы единогласно признали его роскошным, болтали ни о чем и хихикали над чем-то, я вдруг услышал, как гудит тишина. Стоило нам замолчать, как гул, источник которого идентифицировать мне не удалось, возобновлялся и давил на барабанные перепонки. Вероятно, именно это побудило меня к тому, чтобы потянуться за гитарой, скромно выглядывающей из-за угла комнаты. Тео с любопытством наблюдал за тем, как я сражался с силой притяжения дивана и плелся за инструментом, но никак не комментировал мои действия. Вернувшись вместе с гитарой, я уселся к нему лицом, скрестив ноги под собой, и провел пальцем по струнам. А затем я поднял голову и…- Давай напишем свою песню!…неосознанно заложил первый кирпичик в фундамент будущей группы Bureau.Тео слегка нахмурился, в его взгляде читалось недоверие. Вероятно, он сперва интерпретировал мое предложение как очередную шутку. И я, надо отметить, на его месте подумал бы о том же самом, ведь мало кто осознанно идет на обсуждение решений, принятие которых может существенно поменять жизнь, пребывая в, прямо скажем, не особо трезвом состоянии.
Лично я был способен совершить нечто подобное исключительно при поддержке со стороны спиртовой жидкости.
- Ты это в шутку сейчас сказал? - спрашивает Тео.Я начинаю ощущать, как этот простой, казалось бы, вопрос давит на меня. Ведьс каждой секундой я все больше и больше наполнюсь верой в материализацию собственной безумной идеи - почему нет? Ну почему же? А реакция моего друга на честный ответ является для меня непредсказуемой.
Была, как говорится, не была.- Ну… В общем-то нет. А что такого? Песни пишут все, кому не лень.Тео сканирует меня взглядом, в котором все еще можно узреть недоверие, но разбавленное какими-то иными эмоциями; он сейчас усиленно думает, пытается взвесить наши шансы на успех, что потребуется, когда, как, зачем и почему.
Наконец он сдается.- Ладно, - он выдыхает, - Можно попробовать. Но завтра.После этого наших сил на бодрствование хватает ненадолго. Это первый раз, когда Тео ночует у меня. Мы раскладываем диван и размещаемся спина к спине, выключаем свет и желаем друг другу спокойной ночи. Но я еще долго не могу сомкнуть глаз. Мои мысли вьются над тем фактом, что мы оба на удивление серьезно отнеслись к пылкому заявлению, сказанному спьяну. Вероятно, наш решительный и твердый подход к делу и стал одним из основных ключей к последующему успеху.
Когда я наконец засыпаю, за окном тьма ночи уже разбавлена первыми лучами солнца, а неизбежный тактильный контакт и тепло, исходящее от Тео, вызывают чувство уюта, и впервые за много лет я чувствую себя счастливым.
Я просыпаюсь неприлично поздно. Отсутствует как сам Тео, так и его одежда, и почему-то я ощущаю себя неловко. В попытках отвлечься от мыслей о том, что я вообще сотворил, громко зарекаясь, что больше и капли спиртного в рот не возьму, я отправляюсь в ванную приводить себя в порядок. Спустя минут 20 я слышу громкий и настойчивый стук в дверь, от которого невольно вздрагиваю. Осторожно крадусь к двери и заглядываю в глазок. Моему взгляду предстает лоб Тео и слегка искаженное изображение верхней части его лица. Я не могу сдержать негромкий вздох облегчения, открывая дверь и пропуская его внутрь.- Привет. Прости, я, кажется, проспал все на свете.
- Да ничего, - улыбается он и вытягивает руку, в которой держит белый полиэтиленовый пакет, - Зато я успел сделать все дела.В пакете оказались сэндвичи с ветчиной и сыром и коробочка с черным чаем. Я опешил и выглядел, наверное, очень жалко со стороны: растерянный, растрепанный, смущенный. Не солгу, если скажу, что, даже упорно силясь, не могу припомнить последний раз, когда обо мне кто-то заботился. Полагаю, это все-таки было в средней школе… Да какая разница.- Ты зачем это? Сколько я тебе должен? Не стоило, правда…- Да иди ты, - кривится друг, - Это же мелочи. Сам же распорядиться своими средствами не можешь, а нахрен кому надо, чтобы ты голодал? Совсем уже отощал.Я решаю смолчать о том, что он сам не намного разумнее меня тратит деньги, которые у нас обоих в дефиците. И у меня, в отличие от него, хоть какая-то мышечная масса имеется!А все-таки здорово, что я умею иной раз придержать свой рот на замке - этот навык еще не раз спасет мою шкуру.
Я искренне благодарю Тео и приглашаю его за стол, в то время как сам ставлю чайник. Вчерашние тучи рассосались, и солнце ярко сияло на бледно-голубом небе. Я невольно залюбовался пейзажем, состоящим из детской площадки и пары серых прямоугольных жилых зданий, таких же, как и мое - сейчас все это выглядело куда радостнее, чем когда-либо. Однако донесшееся из-за моей спины покашливание заставило меня вспомнить о присутствии в помещении моего гостя.
- Так что там, ну… с песней? Когда писать начнем?Первым инстинктивным желанием было списать все на пьяный бред, заверить его, что "ой, да я же пошутил, а ты что, купился? Ха-ха, наивный!", но я взял себя в руки и решил довести начатое до конца.- Да хоть сейчас.И мы перемещаемся в гостиную, где вновь усаживаемся на диван, я беру в руки гитару и оказываюсь в тупике.- Ну и как пишутся песни? - задает насущный вопрос он.- Ээ… Думаю, для начала надо придумать мелодию.Я пробую зажимать разные аккорды, пытаюсь выстроить более-менее сносную, сочетающуюся гармоническипоследовательность звуков. После получасовых терзаний ни в чем не повинного инструмента мы оба сдаемся, не в силах сотворить что-то по-настоящему шедевральное сходу. Тео пожимает плечами, между нами зависает молчание, а неловкость расширяется во всех плоскостях и проникает во все щели вплоть до трещинок на потолке. Мы решаем оставить эту затею, да и настает самое время расходиться, ведь мне еще отрабатывать вечернюю смену. Не поверите - грузчиком.
Всю дорогу до завода, куда я устроился работать за неимением лучших вариантов, я кусаю губы, раскаиваясь в своем проступке. Что, если Тео не захочет продолжать общение с бесталанным придурком, способным только на громкие заявления? Так чертовски обидно. Кто, ну кто тянул меня за язык? На кой черт я вообще поднял эту тему?Спустя два часа я сижу на большом металлическом контейнере и пытаюсь расслабить перенапрягшиеся ноющие мышцы. Из ангара неподалеку доносится скрежет, голоса, отдающиеся эхом, шаги, где-то за моей спиной пыхтит мотор фуры. На улице тепло, близлежащие предметы отбрасывают длинные черные тени под светом бледно-зеленоватых лучей, исходящих от пары фонарей.
И внезапно меня прошибает.Она берется из ниоткуда. Все звуки будто сливаются, занимают свои места в упорядоченной последовательности, и я начинаю слышать.Это не музыка и даже не мелодия. Это лишь основа, мотив. Как рифф, но не гитарный, просто несколько нот и воображаемый тембр голоса. Я спрыгиваю с контейнера и, захватив свою одежду, несусь домой прямо в грязном рабочем комбинезоне, напевая мотив, чтобы не дай боже не забыть, не растерять, не отвлечься.
Прибыв домой я пулей кидаюсь к гитаре и начинаю старательно подбирать, изо всех сил навостряя свой слух. Во время процесса мне так же попадаются отдельные ноты и случайные аккорды, которые сами собой врастают в мою последовательность, развивая музыкальную мысль, превращая в полноценную мелодию. Я остервенело зажимаю струны до тех пор пока не добиваюсь звучания, в точности передающего мою идею.