13 Часть (1/1)

Ваня устало скинул с плечей куртку, небрежно забросив её на крючок, и кое-как стянув с себя ботинки, прошёл вглубь квартиры, жаждя раскинуться на своей просторной мягкой кровати, и забыть об этом школьном дне. Он ужасно устал учиться. Проходя в кухню, Дрёмин тут-же неподдельно удивляется, видя Голубина, лежащего лицом в стол, в обнимку с бутылкой виски.—?Г-Глеб? —?подросток хлопая глазами, и незамедлительно приземляется на соседний стул, накрывая руку Голубина своей. —?тебе плохо?—?Все заебись,?— пьяно отзывается блондин, поднимая голову лишь для того, чтобы сделать очередной глоток прямо из бутылки. Темноволосый видит заплаканные глаза Фараона, и понимает, что случилось что-то явно не очень хорошее.—?Что стряслось, Глеб? —?Голубин до боли сжимает руку юноши, и хлюпая носом заявляет, что ебал всё, на что Ване так хочется съязвить типичным ?оно и видно?, но он понимает, что стоит воздержаться.—?Я бросил эту суку! —?Ваня не верит своим ушам, понимая, что Сименс рассказывает о разрыве отношений с Кафельниковой, искренне сочувствует, переживает за ужасный вид любимого, и горестно глядит на опухшие глаза, растрепанные волосы, и мокрые щёки, но в это-же время ругает себя за внутреннюю радость.—?Что случилось? Вы поругались? —?Голубин бросает на взвинченного подростка взгляд полный сразу и боли, и злобы, понимая, что не в силах.—?Она мразь ебнутая! —?только и выдал Фара, поднявшись за стула, следом за руку поднимая своего единственного верного слушателя и собеседника, и накидываясь на него с объятиями. Он всегда слушал Глеба, хотя приходилось делать это до сонливости в глазах совсем не часто, и Глеб отплачивал тем-же, считая подростка интересным разносторонним человеком. Теперь его очередь рыдать в чужой воротник, его очередь засыпать в слезах на коленях Вани.***Почти неделю Глеб провёл в истерике. Ваня с Лёхой всячески подбадривали его, успокаивали, вроде как, Голубину стало полегче. Конечно-же ему было больно, но он мог более менее сдерживаться, чтобы не расстраивать своих друзей, да и потом, до нового года оставалось всего пару дней, и со всей этой праздничной суетой, он старался отвлечься.—?Во-о-от,?— улыбается Лёха, отходя от блондина на пару шагов, чтобы убедиться в прелести картины. Ваня покатывается со смеху, а Глеб лишь открывает глаза, и недовольно трясет головой, слыша некоторое бренчание.—?Что это? —?спрашивает он. —?что он на меня повесил?—?Тебе идет,?— смеясь отметил Ваня. Голубин вздыхает, и подходит к зеркалу.—?Пиздец,?— прошептал он. На блондина напялили ободок с головами снеговиков, болтающимися на пружинках. Глеб улыбнулся, ощупывая бархатные шапочки руками. Он выглядел как маленький мальчик в этом, ну просто хохма.—?Так,?— начал Элджей. —?повторяй за мной ?я?.—?Я. —?раздраженно выдохнул Голубин.—??Не?—?Не.—?Сниму…—?Так, Леха, иди нахуй. —?остановился Глеб. Он ушел на кухню, чтобы налить себе чая, и решил все-же пока не снимать ободок.—?Он просто шикарный,?— не выдержав сказал Ваня, тут-же покраснев, понимая, что он сказал это вслух, и совсем не один.—?Ага,?— кивнул Лёша. —?у себя в шкафу нашёл.—?Глеба?! —?удивился Дрёмин—?Ободок! —?поправил Лёха. —?А ты что, Глеба имел вв иду?..—?Нет, ободок. —?соврал Ваня.—?Ну, а Глеб причем? —?не понял Эл. Ваня лишь пожал плечами. —?кстати о нем, уже придумал, что будешь дарить?—?Да, уже купил. —?важно сообщил Иван.—?Я думал, что ты нарисуешь ему что-нибудь.—?Что нарисую? Деньги? От них хоть какая-то польза будет, а мои каракули ему зачем? —?недовольно буркнул Дрёмин.—?Ты очень даже классно рисуешь,?— заверил Узенюк.—?Дело не в этом. —?объяснил Ваня. —?у него уже есть мои рисунки. Зачем ему еще какие-то бумажки? Для него это всего лишь красивые картинки, он и подумать не может, сколько чувств я вкладываю в эти рисунки.—?Даже так?—?Конечно, так,?— Ваня откинул голову на спинку дивана, и сложил руки у себя на коленях. —?то, что я переношу на бумагу из своего воображения, пропитывается моими мыслями и чувствами, но только я смогу их понять, взглянув на тот рисунок или стих.—?А меня нарисуешь? —?деловито спросил Элджей, закинув ногу на ногу. Ваня бросил что-то вроде ?как будет настроение?. Разумеется, только Глеба рисовать он мог вечно. И рисовал в последние дни в два раза чаще, словно пятилетний мальчик показывая Голубину свои художества, чтобы тот не так грустил. Ване больно было смотреть на то, как Глеб чуть ли не рыдает, от порой накрывающей с головой грусти. Сейчас, как он считал, Голубину гораздо лучше. Фара конечно-же не расскажет Ване о том, что ему всё ещё плохо, хотя бы потому, что может улыбаться, и говорить, что всё хорошо. Даже когда всё плохо.Голубин искренне не мог понять, почему за него так волнуются, хотя, это, конечно, было приятно. Различные мысли все-таки крутились вокруг Глеба, крича о том, что за него слишком уж переживают, но блондин мастерски списал это на обыкновенную благодарность за всё то, что Глеб сделал для мальчика. Мальчик, кстати, любезно сообщает Сименсу о том, что друзья уже ждут его, и уходит. Сразу после того, как дверь захлопнулась за юношей, Узенюк подходит к Фараону сзади, от чего тот неконтролируемо вздрагивает. ?— Хули надо? —?перепуганно выдает Глеб. ?— Слыш, педагог, блять,?— обратился Элджей, опираясь на край тумбочки. —?ты че бля, ребенка сломал??— Чё? —?недовольно брякнул блондин, пытаясь очистить от кожуры, видимо, не очень спелый мандарин. —?ты че бля, мозги сломал? —?передразнил он.?— Это ты их сломал походу,?— Эл замолчал на некоторое время, и продолжил. —?ты посмотри на мелкого, он странный ебать.?— Так ты об этом,?— хмыкнул Глеб. —?я привык уже, он вечно в облаках летает, и несет хуйню. —?пробормотал Голубин, наконец съедая долгожданную дольку мандарина.—?Нет, ты похоже меня не понял,?— Эл подошел к блондину, и я отнял у него мандарин. —?посмотри за своим мальчиком, а? Он выглядит психически нездоровым, зашуганный какой-то, мямлит что-то, и сразу видно, что очень чувствительный. —?протараторил Лёха, а после сказал, что ему уже пора, и был таков. Глеб сначала забил на всё вышесказанное, но после, удобно устроившись на кровати в компании своих мыслей задумался, а не прав ли Лёша. Ваня делал много странных вещей, и это запросто можно объяснить тем, как он провел детство, в последнее-же время способность понять юношу терялась всё чаще. Это всё не давало Голубину покоя. Ваня вернётся ещё нескоро. Часа два минимум, и это если Арсен не затащит после прогулки всех к себе в гости, как это обычно бывает. Нет, Глеб не мог позволить себе обшаривать его комнату, да и что можно так найти интересного или стоящего??действительно, что можно найти в комнате у человека, у которого вся жизнь в бумажках!??— передразнивал сам себя Глеб. Он знал, что любую информацию, касательно его самого, из подростка клешнями не вытянешь, только если разговорить его как следует, что требует определенной тактики и длительного диалога. Он не надеялся, что в комнате парня будет что-либо действительно полезное, и не собирался туда идти. Глеб посчитал, что у каждого должно быть личное пространство, свое личное место, которое останется завесой мрака для остальных.И такого места у Вани нет, судя потому, что уже минут через пять своих ?мучений? Голубин стоял на пороге его комнаты. Не зачем-то конкретным. Просто так. Взгляд сразу-же упал на письменный стол с кучей ящичков, чем только не забитый. Первый ящик Голубин закрыл сразу-же; там красовались различные рисовальные принадлежности: кисти, краски, карандаши, маркеры, прочие канцелярские товары, всё то, на что юноша так долго копил со своих собственных зарплат. Во втором, ящике, впрочем, было всё тоже, только видимо что-то другое. Глеб решил дальше даже не шариться по ящикам, глянув на учебники, покоившиеся далее, и посмотреть всё то, что было в шкафу на столе. На полках стояли различные книги, тетради, скетчбуки, но начал блондин с самой нижней полки, на которых хранились рисунки на листах. В основном это были обычные альбомные листы, ватманы, иногда встречались тетрадные листы, или что-то подобное. Глеб удивился тому, что всё это так бережно разложено на полочке, а не разорвано и выброшено в мусор. Впрочем, Голубин не знает, все ли Ванины рисунки собраны здесь. На ещё большее удивление, Глеб нашёл очень много собственных портретов, далеко не все из которых ему показывал Дрёмин. На тетрадных листах были рисунки чуть похуже, на многих из них была изображена одна и та-же девушка, как предположил Фараон, это была та самая Лиза, в которую Ваня был влюблен. Затем Голубин прошелся глазами по корешкам книг, среди которых нашёл творения Оскара Уайльда и Стивена Кинга, остальные авторы, вроде как, были парню незнакомы. Помимо книг, на полке стояло несколько линованных блокнотов, толщиной примерно с ту же книжную корочку. Присмотревшись в каждый из них Глеб понял, что это, мать их, книги Ваниного авторства. Парень не сильно углублялся в сюжет, бегая глазами по первым страницам рукописей. На следующей полке Глеб столкнулся с разной толщины и обложки тетрадями, пронумерованными под буквой ?С?. Как только он взял самую последнюю тетрадь, понял, что ?с??— это стихи. Голубин пролистал несколько страниц, случайно открылась одна из последних. Героем был мальчик, шедший против всех на свете, кроме одного персонажа, в которого он был безответно влюблен.?Но была на свете одна душа,Волновавшая его:Внешность парня была хороша,Мальчик сразу влюбился в него.Эти волосы, что солнцем блистали,Одинокие, чем-то, глаза,Что мальчика насквозь читали,Но лишь вспомнил-бы мальчик его,По щеке катилась одинокая слеза.?Глеб был искренне взволнован теми четверостишиями и полноценными стихами, что прочитал. В каждом чертовом стихотворении, Дрёмин с болью описывал одного и того-же парня. Глеб не сразу узнал герое, описываемом обычно как, ?пшеничноволосый ангел?, ?ледяной принц? или даже ?пепельный волк? себя. Хотя бы потому, что он не хотел верить в то, что Ваня в него влюблен. Всей душой не хотел.Голубин успокоился и выдохнул, из всех Ваниных одноклассников, в лицо он видел только Арсена, так что, может у Глеба просто самодовольство разыгралось. Он решил забыть эти поэмы, и дальше, как оказалось, перешел к прозе. Пронумерованные тетради под буквой ?д?. Тонкая тетрадка, помеченная как ?д1?, в глаза бросается кривой почерк, который, как заметил Глеб, сейчас куда аккуратнее,?— верно, сам заебался читать каракули,?— а так же первая запись, датированная аж сентябрем одиннадцатого года.В этой тетради мальчик рассказывал в основном о той самой Лизе, постоянных ссорах с родителями, и немного об учебе. Глеб по-настоящему увлекся чтением.?14.02.12.Сегодня день всех влюбленных. Я подкинул валентинку Лизе, надеюсь, что она её найдет. Она конечно всегда говорила, что я еблан, но я надеюсь когда-нибудь услышать от неё, что я не еблан. Потому что она не права, я ведь не еблан. А вот мама с папой поссорились, и я опять услышал, что я еблан. Они все серьезно? Он запер меня в комнате на два дня. Однако моя жизнь?— пиздец. Ну это ничего, когда-нибудь я смогу все изменить, надо подождать просто.??15.02.12.Я все еще не выходил из комнаты, только в туалет. Кушать хочется, а мне не дают. Хотя-бы вода есть. Чего мне это стоило! Я вообще блять за ней вышел, на меня мать наорала. А я еще жалел её, когда она рыдала! Она тупая сука и все на этом.??16.02.12.Я в последнее время начал писать стихи, и мне это нравится. Сейчас?— на руку, скоротаю время. Потому, что я уже третий день сижу в комнате. Я конечно не против прогулять, но отцу походу реально похуй, что учебная неделя идет! Я ведь ничего им не сделал, за что они меня так не любят??