Глава 2 (1/1)

—?Когда ты говорил, что в зале нихуя нет, я думала, ты шутишь.Я выдал смешок и покачал головой, опираясь плечом о косяк двери. Ребекка, стоящая посреди пустого зала, обернулась и нахмурилась.—?Что ты всё время смеёшься надо мной? —?я пожал плечами, и Ребекка нахмурилась сильнее. Наверное, я казался ей странным. —?Ты только смеёшься и молчишь.—?Да не знаю, что мне сказать? —?я снова пожал плечами и незаинтересованно обвёл взглядом помещение. За всё время проживания я был здесь только пару раз. —?Зал действительно пустой. Это новая квартира.—?Ты предлагаешь мне покупать кровать сюда? —?Ребекка выгнула бровь, указывая пальцем на комнату так, будто это какая-то хуйня.—?Да не знаю я,?— я закатил глаза. —?Тебе обязательно нужна кровать?—?Ну, блять, да.—?Если тебе это так важно, то можешь взять мою комнату, мне всё равно.—?А где ты будешь спать?—?Э-э,?— я развёл руками. —?Здесь?..—?Даже не пошлёшь меня нахуй? —?фыркнула она, глядя на меня с недоверием. Я пожал плечами.—?Мне всё равно, где спать.—?Ты плохой переговорщик, Честер,?— она усмехнулась. —?Я бы на твоём месте послала меня нахуй.—?Ты проверяешь меня или что? —?я нахмурился. —?Чего ты вообще хочешь?—?Просто хочу заранее посмотреть, смиришься ли ты с моим мерзким характером.—?У меня он тоже не самый лучший,?— я фыркнул и скрестил руки на груди. —?Так что? Собираешься здесь жить?Дэниел был первым, кто предложил Ребекке жить со мной. На самом деле, меня это слегка напрягло, потому что я никогда в своей жизни не делил жильё с девушкой и не знал, как это всё работает, но Ребекка согласилась посмотреть квартиру и пожала плечами так, будто это не такое уж и большое дело. У неё тоже были некоторые трудности с финансами, к тому же она училась в универе, и в общежитии она посралась со всеми своими соседями, поэтому последние три месяца кочевала то туда, то сюда.Элиас, барабанщик в группе и по совместительству самый дружелюбный парень из всех, говорил ей работать над характером, но для меня это не было чем-то новым. Эти ребята казались адекватными, и некоторые проблемы с их характерами были для меня ничем по сравнению с тем, с какими людьми я встречался раньше.Я видел и худшее дерьмо.Соседствовать с девушкой?— я не знал, что это. Я и с мамой-то жил только до десяти лет, потом всё?— отец со своими пьяными друзьями, потом мои наркоманские друзья, у которых я ночевал, и, наконец, Майк, который не был просто моим соседом по квартире. Так что да?— я понятия не имел, что это такое. Но, судя по тому, сколько времени Ребекка проводила с парнями и вообще?— она могла бы помочь мне привыкнуть.Ну или нет.—?Ну, ладно,?— она скрестила руки на груди. —?Меня цена устраивает, к тому же ты вроде нормальный,?— я дёрнул уголком губ. —?Но ты отдашь мне свою комнату?—?Ну, могу,?— я пожал плечами.—?Потому что я девушка,?— продолжила она. —?И мне нужно там переодеваться и всё такое, а зал просто весь открытый. Ты сможешь увидеть меня в любой момент,?— она свела брови. —?А это… бред.—?Понимаю,?— кивнул я. —?Но то, что я отдаю тебе комнату, должно как-то окупиться.—?Я могу попросить у папы немного денег и купить тебе раскладушку или что-нибудь вроде этого,?— уже мягче произнесла она.—?И шкаф для вещей.—?Ладно, и шкаф,?— она закатила глаза.—?Договорились,?— я улыбнулся и протянул руку для пожатия. —?Добро пожаловать, раз уж ты собираешься въезжать.Она усмехнулась, пожала мою ладонь и предупредительно произнесла:—?Не домогайся меня.—?Будь уверена,?— я усмехнулся и отпустил её ладонь,?— этого не случится.***Тем же вечером приехала Джина, и Ребекка, задав несколько вопросов, подписала контракт. Как только он был подписан, Джина убежала, потому что дома у неё был племянник и ей нельзя было оставлять его одного, поэтому мы с Ребеккой снова остались одни. Я не знал, о чём с ней говорить, а она выглядела слишком отстранённой, чтобы со мной разговаривать. Её мысли, похоже, были заняты чем-то другим.—?Ты реально хочешь здесь жить?Она оторвала взгляд от банки пива, услужливо предложенной мной, и, посмотрев на меня, пожала плечами.—?Я подписала контракт.—?Если тебе не хочется здесь жить…—?Да боже, всё в порядке,?— она закатила глаза и усмехнулась. —?Ты не должен так волноваться.—?Просто ты выглядела неуверенной, когда подписывала контракт.—?Я сменила место жительства четыре раза, и это пятый,?— объяснила она, сжимая в ладонях пиво. Её наманикюренные чёрным лаком ногти постукивали по алюминиевой поверхности банки. —?Ты мой согруппник, и я не хочу испортить отношения и с тобой. Я, знаешь ли, могу разругаться с тремя людьми за один день,?— она поджала губы и фыркнула, но за этой пренебрежительностью я увидел, что не так уж ей и похуй на этот факт.Возможно, она и сама страдала от своего характера.—?Я не люблю конфликты,?— я пожал плечами, устроив ноги на стуле рядом. Она проследила за этим движением с рассеянностью. —?Я могу разозлиться, но я не ругаюсь с людьми просто так.—?Ты вообще не выглядишь как человек, который может разозлиться,?— она улыбнулась и сделала глоток из банки. Стрелки, которые были ровными сегодняшним утром, немного размазались, и теперь она выглядела уставшей.—?Да? —?с сомнением спросил я, и она кивнула. Я покачал головой. —?Ты меня не знаешь. Я довольно вспыльчивый.—?Ты сказал, что не любишь конфликты.—?Я не люблю конфликты, но я вспыльчивый.—?Противоречиво.—?Ну, такой вот я,?— усмехнулся я. —?Полон противоречий.Она закатила глаза, фыркнула и сделала новый глоток. У неё были тёмные волосы чуть ниже плеч, острый нос, немного вредный, накрашенный красной помадой, рот и большие карие глаза. Она была бледной, с тонкой шеей, в необъятной красной толстовке и чёрных узких джинсах, и производила она впечатление человека, который следит за собой, но одновременно во во всех её движениях чувствовалась небрежность.—?Нам, наверное, нужно сделать список того, что нас раздражает, когда мы живём с кем-то.—?Думаю, твой список будет бесконечным,?— ухмыльнулся я, и Ребекка закатила глаза снова, подаваясь назад и опираясь спиной о холодильник. Она подняла ноги и устроила их на стуле, прижимая колени к груди. Допив в несколько глотков банку, она убрала её в сторону, обняла себя за колени и устроила подбородок на одном.—?Я бы хотела сказать пошёл ты, но это правда.—?Но вообще, личное пространство,?— начал я. —?Это самое главное для меня.—?Точно,?— она медленно моргнула, кажется, уже пьяная и сонная. —?Личное пространство будет первым в нашем списке. Что ещё?—?Может, по очереди будем убираться.—?М-хм,?— она зевнула. —?И посуду тоже по очереди.—?У меня её мало, и я обычно не готовлю,?— фыркнул я. —?Тем более, я в ресторане работаю, там и ем. Здесь у меня почти ничего нет.—?Но у тебя есть вот это,?— она указала на маленькую переносную электрическую плиту рядом с моим плечом.—?Она была самой дешёвой,?— я не хотел, но мой тон почему-то прозвучал так, будто я оправдываюсь. —?Я иногда варю на ней кофе. Но она нереально медленная.—?Очевидно,?— сонно фыркнула она. —?Может, потом общими усилиями купим плиту.—?Но сначала раскладушку, эй,?— запротестовал я слабо.—?Ага,?— она вздохнула. —?Завтра пойдём и купим тебе её. И ещё шкаф.—?Ты уже поговорила со своим отцом?—?Ага,?— она вздохнула снова. —?Он даже не удивился, когда я сказала, что буду сожительствовать с парнем. Но сначала он хочет с тобой познакомиться.—?И о чём он будет со мной разговаривать?—?Промоет тебе мозги,?— пожала плечами она. —?Он военный, знаешь. Запугает тебя до смерти, чтобы ты меня и пальцем не тронул, потом скажет, что ты хороший парень и исчезнет ещё на три месяца.—?Звучит интересно,?— я слегка занервничал. —?Но я справлюсь. Мой отец тоже почти военный. Он был полицейским всю свою жизнь.—?И где он сейчас?Я почти не дрогнул.—?Он умер в январе этого года,?— Ребекка замерла, и я пожал плечами. —?Сердечный приступ.—?Я сожалею,?— тихо произнесла она, кажется, чувствуя себя виноватой.—?Ага,?— во рту у меня почему-то стало сухо. Я сглотнул колючую, как проволока, слюну и опустил взгляд на колени. —?Но мы не были особо близки.Над нами воцарилось напряжённое молчание.—?А мама?Я не ответил, по-прежнему уставившись на свои колени, и Ребекка, по-другому расценив моё молчание, удивлённо выдохнула.—?Она тоже?..—?Не-ет,?— я покачал головой, выдав невесёлый смешок. —?Нет, она не мертва. Она живет здесь со своим мужем. У неё всё хорошо.—?А что тогда…—?Я с ней не общаюсь,?— я качнул головой, мне казалось, воздух вокруг меня густой, липкий, хотя окно на кухне было открыто. Я сделал глубокий вдох и выдох. —?Как-то не срослось.Ребекка кивнула, поджав губы.—?Хуёво.—?Ага,?— фыркнул я. —?Хуёво.Мы снова помолчали.—?А где твоя мама?—?Мы тоже как-то мало общаемся,?— она поморщилась. —?Иногда она звонит, но мы редко говорим. Она не выдерживает мой характер. Они с папой разведены.—?Ясно,?— кивнул я. Она кивнула следом.—?Думаю, в этом мы с тобой похожи.—?Нихуя себе общая тема,?— фыркнул я. Она пьяно фыркнула следом и протянула мне сжатую в кулак ладонь. Мы стукнулись костяшками.—?Чё, теперь типа бро и систер? —?она ухмыльнулась, зарываясь пальцами себе в волосы и сонно моргая.—?Как-то быстро,?— заметил я с улыбкой.—?Блять, да я с тобой скорешиться пытаюсь, а ты ломаешься, как…—?Прежде чем ты продолжишь, я должен тебя предупредить, что это стереотипно.—?…как тёл… что? —?она недоумённо нахмурилась.—?Это стереотипно,?— повторил я. —?Парни ломаются не меньше.Ребекка смотрела на меня несколько долгих секунд, кажется, пытаясь понять своим пьяным и сонным мозгом, что я только что сказал, потом выдала какой-то звук, похожий на смешок, фырканье и удивлённый возглас одновременно, покачала головой и произнесла:—?А ты классный, Честер,?— она снова протянула мне кулак, а когда я коснулся своими костяшками её, продолжила:?— Ты крутой. Не как эти парни-мудаки, которым лишь бы тебя за задницу полапать.Я усмехнулся.—?Я умею удивлять.—?Да,?— она подпёрла голову кулаком, уже почти засыпая. —?Полностью с тобой согласна.И через несколько секунд её щека уже прижималась к холодной поверхности стола.***—?Честер, пожалуйста, скажи, что тебе это нравится.Элиас подался вперёд, сплетая пальцы. Он сидел на кресле рядом со мной, и выражение лица его было умоляющим.—?Ну, это неплохо,?— уклончиво ответил я.—?Я же вижу, что тебе не нравится.—?Мне нравится,?— закатил глаза я, вздыхая. —?Просто конструкция трека… я не знаю. Посыл и лирикс хороший, но просто я не вижу припева, понимаешь? Он как будто является частью куплета, из-за чего весь трек кажется нереально нагруженным.—?Я тебе сотню раз это говорил,?— произнёс непонятно откуда появившийся Амир. Он был одет в джинсы и футболку, поверх которой была клетчатая рубашка. На плечах висел рюкзак.Кажется, он вернулся с работы.—?У тебя не спрашивали,?— огрызнулся Элиас и снова вернулся взглядом ко мне. —?Ты так считаешь?—?Я не говорю, что песня плохая,?— терпеливо произнёс я. Амир в углу зашуршал, снимая с себя рубашку и рюкзак. —?Она не плохая. Совсем нет. Далеко не так. Просто тут надо поработать над припевом, и песня станет более цепляющей.Элиас вздохнул, откидываясь на спинку кресла и потирая подушечкой указательного пальца висок.—?И как мне это сделать? —?устало спросил он. —?Я пишу её уже два года, это просто полный застой.—?Ты пессимистичный,?— ох, Беннингтон, смотрите, как заговорил. —?Это же не единственная песня в твоей жизни.Амир хохотнул. Элиас вздохнул ещё раз, только теперь ещё более продолжительно, и я нахмурился.—?Ну-у-у…—?Ой, завали пасть, Дерак, ты меня заебал! —?Элиас схватил кожуру от банана со столика рядом и швырнул его в ухмыляющегося Амира. —?Припёрся и выёбываешься, как будто сам дохуя написал.—?Вообще-то я дохуя написал.—?В чём дело? —?я по-прежнему хмурился, и Амир, переведя взгляд на меня, фыркнул.—?А дело в том, что…—?…завали!—?…что эта песня?— единственная законченная у него.Элиас агрессивно продемонстрировал Амиру средний палец, и тот послал ему воздушный поцелуй.—?Это не повод… —?я сделал неопределённый жест рукой,?— смеяться над этим. Свою первую песню я писал три года. И переделывал её сотни раз. Так что… —?я пожал плечами и махнул рукой,?— в этом нет ничего такого.Амир послал мне долгий внимательный взгляд с нахмуренными бровями, и Элиас, слегка придвинув своё кресло к моему, дружественно ударил меня по колену. Когда я взглянул на него, тот улыбнулся мне с благодарностью. Я улыбнулся в ответ.Амир рядом фыркнул.—?Ты слишком добрый, приятель,?— он усмехнулся, хотя в движениях его читалась неловкость. —?Не стоит так серьёзно воспринимать мои подколы. Я делаю так со всеми.—?Но мне приятна эта поддержка, чувак,?— не дав мне ответить, произнёс Элиас. —?Все только смеются.—?Ну, видишь, его это обижает,?— я кивнул на Элиаса Амиру. Тот вздохнул и закатил глаза.—?Да боже,?— он поднял руки вверх в жесте капитуляции и пошёл в сторону стоящего на столике графина. —?Какие все обидчивые, слово не скажи.Я усмехнулся. Элиас показал язык спине Амира и, повернувшись ко мне, улыбнулся.—?Так что насчёт песни?..***Группа их называлась ?Solitude?*. Это название звучало лучше, чем ?Sean Dowdell and His Friends?, но, впрочем, я старался не слишком думать об этом, потому что любое слово может стать раздражающим, если его слишком часто использовать. Но оно мне понравилось, потому что звучало просто, лаконично и, самое главное, соответствовало моему нынешнему состоянию на данный момент. Их прошлый вокалист, как я понял, был тем ещё шилом в заднице, и я при каждом его упоминании хмурился, потому что в голове у меня сразу возникали вопросы о том, как бы они отзывались обо мне следующему вокалисту, если мне случилось бы уйти. Конечно, я знал, что если и уйду, то никогда и ничего от них не услышу, но всё равно каждый раз по моей спине пробегал холодок.Я не считал себя идеальным. Ребята были поражены моим голосом, но это вовсе не значило, что я мог сойтись с ними всеми. Они все были знакомы ещё с тех пор, как учились в школе, а я был совершенно новым в коллективе и, хоть я и свободно говорил с каждым, я чувствовал, что совершенно чужой здесь. Я и не ожидал, что меня примут с распростёртыми объятиями, но быть чужим тогда, когда ты привык всё время быть ?тем самым Честером-наркоманом, который играет в группе и поёт?, было для меня совершенно новым, а значит, некомфортным. После каждого проведённого с ними дня я чувствовал тонну противоречивых эмоций внутри себя. От восторга до полного непринятия всего коллектива и каждого из них по отдельности.Они были такие другие. Чужие. Только сейчас я понял, насколько вся моя жизнь в Айове, в той тихой, серой, унылой Айове, была полностью построена на моей зоне комфорта. Мне всегда было куда пойти. Всегда было с кем поговорить, даже если не по душам. Всегда было чем заняться, потому что если нечем, то наркотики?— самое лучшее развлечение. У меня были приятели, которых я по глупости считал друзьями, были десятки баров, посетители которых всегда знали меня как того парня, который приходит каждую пятницу и выпивает шесть пинт. Некоторых я даже знал по имени. Я знал каждую улицу. Каждый закоулок. Я знал, где продаются наркотики, знал, в какой переулок надо завернуть, с каким человеком поговорить и куда пойти. В этом была моя зона комфорта.И за какие-то два или три месяца моё окружение, моё местоположение, моё обычное-привычное-разрушающее было изменено полностью. Я был в совершенно другом штате, в совершенно другой квартире, с совершенно другими людьми и совершенно другими целями. Те контакты, которым я сейчас чаще всего звонил, были теми, с кем я меньше всего ожидал говорить. Я бы сказал, что это хорошо, ведь что-то новое всегда лучше старого, но я так привык быть тем Честером, что новый казался мне чужим и пугающим.Старый Честер не стал бы забивать свою голову этими мыслями. При малейшем дискомфорте, при малейшем всплеске боли он сразу же закидывал всё алкоголем. А я… я не хотел больше быть таким. Раньше я смеялся больше, сейчас смех был редким посетителем. Раньше я был более открытым, подходил к людям, занимался панибратством, называл друзьями тех людей, которых едва знал, шутил так много и так пошло, что, может, мне стоило бы быть комиком, но сейчас… Вся моя энергия уходила внутрь. Я так раздавался эти годы, что сейчас, когда у меня есть время думать, я понимал, насколько эмоционально истощён. Я не мог больше отдавать, потому что отдавать было нечего. Я чувствовал себя таким выжатым и больнее всего было то, что отдавался я тем людям, которым моя любовь-привязанность-дружелюбие-сочувствие были не нужны. Я всегда выбирал неправильных людей по жизни. Никто никогда не был там за меня. Действительно не был. Без корысти или без задних мыслей. Всегда было что-то. Всегда. Всегда кому-то что-то нужно было в ответ, но при этом, во всех этих случаях я отдавал больше, чем получал. Поэтому мне больше не хотелось отдавать. Я давал миру шанс несколько раз, но он ни разу не оправдал моих ожиданий.Может, по-детски ожидать что-то. Но, может, это последнее детское, что осталось во мне. Может, и не осталось, сложно было понять тогда, когда ты так много утратил в плане эмоций. Во мне по-прежнему горела боль, горечь, иногда смех и восторг, но они все стали будто… меньше? Жизнь моя всегда была яркой, грязной, удручающей, контрастной, душной, но сейчас всё стало тусклее и чище. Меньше эмоций, меньше вовлечённости, меньше составляющей в этих эмоциях. Я не стал апатичным, нет, я просто был… спокойным. Но спокойствие звучит слишком мягко, а апатия слишком громко, так что я даже не мог подобрать достаточно подходящего слова для всего этого.Я, наверное, просто устал. Это не чувствовалось, как новое начало, но я ощущал, что определённо изменился. Я стал больше думать, больше наблюдать, больше прожёвывать. Может, немного закрылся. Наверняка другим людям я казался довольно неразговорчивым, и увидь они меня в прошлом, то не узнали бы.Когда меняется так много, невозможно остаться тем же. Даже если я этого не хотел, я стал тише. Или мне так только казалось. Просто чем чаще я общался и знакомился с людьми, тем сильнее понимал, что занимаю в компании позицию смеющихся, а не шутящих, как всегда бывало. Понятие ?душа компании? вдруг стало для меня чужим и непонятным.Я больше не мог быть таким.Это больше не было частью меня.Ночью теперь я чаще всего спал. Работа в ресторане и занятия вокалом в студии выжимали из меня все силы, поэтому ночью я просто отрубался, заткнув уши наушниками Ребекки. У меня был свой плеер, конечно же, но я уже вроде бы упоминал, что не в состоянии слушать все эти когда-то любимые мною песни, поэтому плэйлист Ребекки был для меня чем-то новым и исцеляющим. Она слушала музыку намного тяжелее, чем я, поэтому, да, это тоже было что-то новое.Соседствовать с ней было достаточно комфортно. Она не лезла в моё личное пространство, не стучалась в душ, когда я задерживался, почти не разбрасывала свои вещи, хотя насчёт этого я не знал, потому что с тех пор, как она переехала, я ни разу не заходил в свою-её комнату. Мы могли покурить вместе, выпить чего-то вместе, иногда поговорить, но чаще всего она излучала ярость, поэтому разговоров тоже было не так много. Она могла спонтанно сделать завтрак нам двоим, а потом, слушая мои неловкие отказы, закатывала глаза и, уходя, хлопала входной дверью. Она много болтала по телефону в своей комнате, но благодаря тому, что стены были достаточно толстыми, я не слышал почти ничего, кроме интонации. Она часто ругалась с кем-то. Может, ей попадались дерьмовые люди, а может, она сама любила создавать конфликт?— я не знал. Я старался с ней не пререкаться, поэтому пока её злость меня не касалась. Когда у неё не было настроения после универа или работы, она на мои приветствия лишь хмурилась, но ничего грубого не говорила. Возможно, для неё стоило больших усилий иногда не ответить что-нибудь едкое, и я не знал, стоило ли мне ценить её старания.Она, наверное, правда не хотела со мной ругаться. Во всех случаях это было для неё не выгодно.Отец её, впрочем, казался даже намного мягче её. Она говорила, что он запугает меня, но он лишь очень сильно сжал моё плечо своей широкой ладонью, когда она отвернулась, и спросил, встречаемся ли мы с ней. Разумеется, мой ответ был нет. Тогда он спросил, имеются ли у меня на неё виды, и мой ответ был снова нет, потому что блять, я едва отошёл от своих прошлых отношений!?—?и, похоже, моя честная импульсивность убедила его. Он лишь сильнее сжал моё плечо, что было довольно болезненно, и сказал, что лучше бы мне быть ей другом.Я не был напуган.Потом они купили мне раскладушку и шкаф для вещей, а затем мистер Бэльски (её отец), поддавшись секундному порыву, купил в квартиру диван. Судя по всему, он был достаточно обеспеченным, но Ребекка всё равно не очень хотела с ним жить, и, наверное, с её характером я понимал, почему. Их отношения были осторожными и тонкими, как лёд на озере в конце зимы, и я буквально чувствовал витающее между ними напряжение. Но я видел, что они стараются сохранить отношения, поэтому это не было так ужасно.В итоге квартира наконец стала походить на что-то, похожее на дом. Ребекке понравился стеклянный небольшой столик, поэтому в итоге в зале была раскладушка, шкаф, диван и стеклянный столик, за которым я, ложась спать, сидел и писал стихи. Каждую ночь, проходя мимо зала, Ребекка бросала мне либо дружелюбное, либо безразличное пожелание о спокойной ночи, и через несколько недель я начал понимать, что, в принципе, теперь это стало рутиной.Теперь это была моя реальность. Эта осознанная, тихая, но быстрая реальность.На данный момент, несмотря на весь хаос, я был за неё.***Тем же вечером, когда в студии собрались почти все ребята и мы уже успели поработать над моим вокалом, я сообщил:—?Я написал несколько песен,?— все взгляды ребят обратились ко мне. Ребекка, сидящая рядом со мной на диване и закинувшая ноги на колени Амира, а голову?— на мои, произнесла ?наконец-то!?. —?Ну,?— я спокойно пожал плечами,?— три из них только стихи, но есть песня, у которой есть и мелодия, и слова.—?Выкладывай, приятель,?— Амир улыбнулся, не отрывая взгляда от своего телефона. —?Нам нужна новая музыка, как воздух.Энтони, сидевший за своим синтезатором, махнул рукой на акустическую гитару, стоящую у стены рядом с Амиром.—?Ну, покажи, на что способен.Энтони был настроен наименее дружелюбно ко мне. Здоровался он со мной нехотя, не особо интересовался и вообще выглядел так, будто я его заебал, но, впрочем, у меня уже был подобный опыт в прошлой группе, так что я особо и не обращал внимания на это. Он был согласен на то, чтобы я пришёл в группу, я запомнил его кивок, так что наверняка он относился ко мне не так плохо, как казалось. Может, ему нужно было время, чтобы принять меня. Я понимал его. Новый человек в коллективе?— это не так просто. Я не винил его. Не то чтобы я бы на его месте так себя вёл, но тем не менее.Может, он просто немного напоминал мне Джейсона.—?Он уже достаточно себя показал, Тони,?— закатила глаза Ребекка.Энтони прищурился.—?Ты поняла, о чём я.—?Нет, нихуя я не поняла.—?Ой, да завалите,?— Элиас закатил глаза и, встав, передал мне гитару. —?Держи, чувак. Этим долбоёбам лишь бы посраться.—?Э-эй, ты кого долбоёбом назвал? —?возмутилась Ребекка, убирая голову, когда я привстал, чтобы взять гитару.—?Вас двоих,?— прямо ответил Элиас, присаживаясь на стул и беря в ладони барабанные палочки, с которыми до этого тренировался. —?Вы меня заебали, вечно пиздитесь.—?Пиздиться как смысл жизни,?— дерзко ответила Ребекка, и Амир с Энтони фыркнули. Последний щёлкнул ей пальцами, и теперь фыркнула она. —?Видишь, мы друг друга обожаем.—?Долбоёбы,?— констатировал Элиас.—?Так мне петь или нет, я не понял? —?прервал я их со смешком и, когда разрешение было получено, переместился на кресло рядом с диваном, устроил гитару на коленях и зажал пальцами струны, облизывая пересохшие губы. —?Это не тяжёлая музыка, как вы привыкли.—?Да не ссы, просто пой,?— посоветовала Ребекка, и я закатил глаза, улыбнувшись.Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, маскируя их за тем, что подбираю аккорды, я облизнул губы снова и сыграл начальные ноты песни, вперив взгляд в пол.Я написал эту песню несколько недель назад, когда Ребекка не ночевала в квартире, и я был снова предоставлен самому себе. Странно, но её присутствие как бы отрезвляло меня, давало понимание, что я не один в квартире и мои истерики?— последнее, что уместно. Звучит грустно, но я не жаловался. Я и сам ненавидел свои истерики, они были глупыми и раздражающими, но в то же время я знал, что во время них я не способен ничего сделать, поэтому старался особо не винить себя.Ну, старался.Но в тот вечер я выпил снова. Было около трёх часов ночи, и меня вдруг настигло осознание, что теперь всё. Действительно всё. Всё, чего в последние месяцы втайне желало моё сердце, по кому томилось, тосковало и убивалось, было окончательно и бесповоротно закончено. Я уехал, оставил всё позади. Ничего уже было не вернуть назад. Каждая клетка в моём теле противилось этому осознанию, потому что я буквально чувствовал, как сжимается в груди сердце от отсутствия возможности повернуть всё вспять. Я не мог просто сейчас всё бросить и вернуться к нему, потому что это во всех здравых смыслах было бы глупо-глупо-глупо, но я не мог ни черта с этим сделать, мысли о том, что я бы сейчас мог просто вернуться обратно и жить в этом проклятом городе лишь для того, чтобы быть рядом и оберегать его, убивала меня. Ужас от осознания, что я мог даже унизиться для того, чтобы быть рядом с ним, охватывал меня, но я опять же ни черта не мог с этим поделать, потому что сердце моё сжималось так, будто хотело разорваться. Я хотел вернуться. Я не хотел, чтобы он меня отпускал. Я не хотел никогда уезжать, потому что только благодаря ему я стал таким, каким был сейчас. Даже эта мерзкая Айова благодаря ему стала уютным гнездом, где мы могли кататься на скейтах, целоваться по углам домов и греть лицо в лучах солнца. Никто никогда не заставлял меня чувствовать себя так. Никто никогда не был таким со мной, каким он был.Если меня было недостаточно для него, он бы мог быть с кем-то ещё, и, это пугало меня, я бы страдал, убивался, но принял это, потому что ничего в этом мире мне на тот момент не хотелось сильнее, чем быть с ним. В начале нашей дружбы я привык делить его со всеми, потому что у него слишком много друзей и каждый требует внимания, но… я был готов. К своему ужасу я был готов на всё, лишь бы он разрешил мне остаться. Я всегда так нуждался в нём, он всегда давал мне так много, но нужен ли я был ему так, как он мне? Давал ли я ему столько, сколько он мне?Я ненавидел это. Ночью всегда происходила какая-то ерунда. Днём я мог даже чувствовать себя уверенным, гордым, даже сильным, но ночью всё остальное вываливалось наружу.Ночь была мне противопоказана.Я не плакал, у меня не было истерики, ничего из того, что было у меня раньше, но это чувство всепоглощающей пустоты, вибрирующей болью, была намного хуже всего вышеперечисленного. Я чувствовал себя таким неполноценным, хотя это неправильно, ты должен быть полон, потому что ты отдельная личность, у которой есть чувства, мысли и самостоятельность, но эти мысли ни черта не помогли мне в том, что я так себя ощущал. Я чувствовал себя отрезком от чего-то. Неполной частью. Половиной. Я не хотел себя так ощущать, но кто ж тебя, блять, спрашивает. Ты будешь ощущать это столько, сколько понадобится, и неважно, насколько сильно это тебя уничтожит.Я постарался найти выход и, возвратившись в гостиную, открыл свой блокнот и записал несколько строчек. И чем больше я писал, тем больше появлялось мыслей, и в итоге не успел я моргнуть, как уже написал целую песню.Следующим утром Ребекка предложила мне воды и аспирина, взгляд её был странным, и она поинтересовалась, всё ли у меня хорошо. Наверное, когда она пришла, она увидела меня, спящим вместе с блокнотом, и несколько пустых банок пива на кухне. Её, наверное, это встревожило, но я лишь усмехнулся.Песня получилась тоскливой и личной, почти умоляющей, именно такой, как я себя чувствовал в тот момент. Вечером я начал прокручивать в голове мелодию, и теперь у меня появилась первая написанная песня о Майке.Кто знал, что мне нужен будет такой повод, чтобы написать ему песню. Хоть это всё и было дерьмово и больно, я гордился песней. Впервые в жизни я писал о любви настолько искренне. Раньше у меня всегда всё было что-то игривое, что-то на уровне мечты, что-то нереальное, но здесь… здесь были конкретно мои чувства. Моя боль. Здесь было что-то приземлённое и настоящее, не всё то, что я когда-либо писал. Я писал про боль, но то была другая боль: жалость, ненависть к себе, ненависть к людям и одиночество. Наркотики. Смысл жизни. Надежды на будущее с парадоксальной ноткой безнадёжности в нотах. И, по сути, это первая и пока что единственная песня про любовь в моём репертуаре. Про настоящую любовь.Эта боль давала мне вдохновение.Закончив петь, я поднял взгляд с пола, всё ещё чувствуя глухую ноющую боль в груди, и дёрнул вверх уголком губ, глядя на ребят. Ребекка уже не лежала на диване, она присела и устроилась рядом с Амиром, устроив подбородок на колене, и взгляд её, обращённый ко мне, был задумчивым и странным. Элиас улыбался, Амир вообще не смотрел на меня, о чём-то глубоко задумавшись, и лишь Энтони проявил какую-то реакцию. Прочистив горло, он кивнул и произнёс:—?Необычно для нашего формата,?— я выдал смешок, и он продолжил:?— Но это было круто. Ты реально сам написал?—?Ну, да, зачем бы мне врать,?— я пожал плечами и погладил кончиками пальцев лакированную поверхность гитары. —?Тебе понравилось?—?Ага,?— неохотно ответил Энтони. —?Ты годный. Эту песню можно добавить в альбом.—?Точно,?— согласился Элиас. —?Добавим тему разбитого сердца в наши юношеские мотивы.Я фыркнул, польщённый.—?Я рад, что вам понравилось.—?Мне зашло, я прямо улетел,?— наконец подал голос Амир, оторвавшись от своих раздумий. —?Ты сначала мелодию придумываешь, а потом лирикс накладываешь или как?—?Когда как,?— я поморщился. —?Иногда в голове крутится мелодия и какая-то фраза с припева, потом я прокручиваю её дальше, стараюсь нащупать тему, потом смотрю дальше. Иногда стихи пишу, потом мелодию придумываю. Иногда наоборот. По-разному.—?Круто,?— искренне произнёс Амир.—?Да ладно,?— махнул рукой я. —?Это лишь одна песня, я пока недостаточно себя показал.—?Ну это действительно хорошая песня,?— возразил Амир. Ребекка рядом, до этого сидевшая молча, тихо добавила: ?Ага?. Это не было похоже на неё. —?Ты реально знаешь, что делаешь.—?Ну, как скажешь,?— фыркнул я, пожимая плечами и откладывая гитару в сторону. Я чувствовал себя окрылённым. —?Я всё равно рад это слышать.Ребекка так ничего и не сказала.***Прижав указательный палец к нижней губе, я нахмурился. Кончик ручки в моих пальцах нависал над наполовину исписанным листом, пока я задумчиво пробегался взглядом по строчкам и постукивал пальцем по губе. Мне было немного холодно, потому что я сидел на полу рядом со столиком и на часах было где-то двенадцать ночи. Я всё ещё был окрылён тем количеством комплиментов, которое я получил сегодня, поэтому мне хотелось написать что-то ещё. Сквозняк шёл прямо от открытой двери зала, дуя мне прямо на голые ноги, я поморщился, потёр щиколотки пальцами, как вдруг услышал шум и тихое:—?Здрасте.Я поднял голову и, увидев Ребекку, стоящую в коридоре возле двери в свободных штанах, футболке и полотенцем на плечах, улыбнулся.—?Здарова. Устала?—?Ага,?— она кивнула и прислонилась плечом к косяку, почти так же, как я сделал это в тот день, когда она въезжала. —?Я ненавижу универ.—?Ну, кто его любит,?— фыркнул я. —?Но тебе всё-таки нужен диплом.—?Да я знаю,?— Ребекка закатила глаза и скрестила руки на груди. Она была без макияжа, поэтому выглядела намного мягче. —?Умник.—?Вообще-то я реально умник, э.—?Ну вот я и вижу.Я тоже закатил глаза и вернул свой взгляд к блокноту. Ребекка постояла у двери ещё некоторое время, затем снова заговорила:—?Ты же не всю жизнь здесь жил.Я поднял голову.—?В смысле?—?Ну, типа, Эл-Эй не твой родной город.—?Ну, да,?— я пожал плечами и почти тут же нахмурился. —?Откуда ты знаешь?—?Ты оставил свой ID на тумбочке в прихожей,?— она указала пальцем куда-то себе за спину. —?Я случайно увидела город. Айова-сити?—?Ага,?— я кивнул. —?Я там родился и жил какое-то время.—?А как давно здесь живёшь?—?Ну, уже несколько месяцев,?— я чуть улыбнулся. —?Я переехал сюда относительно недавно.—?Серьёзно? —?удивилась она. Я кивнул. —?Круто. А чё переехал? Не нравилось там?Я поколебался несколько секунд, потратив это время на то, чтобы возвратить взгляд к своему блокноту, а затем снова поднять его на Ребекку. Она смотрела с вопросом.—?Ну,?— я облизнул губы,?— можно и так сказать.—?М, понятно,?— она кивнула, слегка прищурившись. —?Тебе не очень нравится говорить о своём прошлом, да?—?Ну, там ничего хорошего, так что… —?я пожал плечами. Господи, Беннингтон, ну завали ты рот!?—?Неважно.Ребекка смотрела на меня несколько долгих секунд. Затем, поджав губы, она кивнула и произнесла:—?Я поняла. Извини, если вызываю у тебя какие-то воспоминания.Я смотрел на неё в недоумении несколько секунд, а затем, прищурившись, ухмыльнулся.—?Ты что, накосячила где-то? —?я склонил голову. —?Такая вежливая стала.—?Ой, иди нахуй, блять,?— она со смехом продемонстрировала мне средний палец. —?Я нормально пытаюсь общаться!—?Знаю я твоё нормально, каждый день на меня ворчишь за то, что дверь в ванной не закрываю,?— фыркнул я, и она закатила глаза.—?Ты, блять, реально её не закрываешь, меня это бесит.—?Подумаешь, дверь не закрыл.—?Ой, бля, всё,?— она закатила глаза в который раз. —?Ты меня заебал, пока.—?Спокойной ночи,?— усмехнулся я ей вслед.—?Иди нахуй!Я выдал смешок, покачал головой и вернул взгляд к блокноту. Основная мысль уже потерялась, поэтому я со вздохом отложил его в сторону. Наверное, мне стоило лечь.—?Кстати, Честер,?— послышалось громкое из соседней комнаты.—?Что?—?Песня,?— послышалось тут же. —?Она реально охуенная.Я улыбнулся и кивнул самому себе.Спасибо.***—?Я сразу говорю,?— заявил Энтони, когда мы все уселись за стол в полутёмном зале бара, слегка уставшие, но весёлые. —?Я не буду пить ваше дерьмовое пиво.—?Ваше,?— передразнила Ребекка, приземляясь рядом с ним и пихая его в бок, чтобы он освободил ей место. —?Это не наше пиво, во-первых, а во-вторых, оно не дерьмовое.—?Да, и никого не волнует, что ты там будешь пить,?— поддержал Амир, усаживаясь рядом со мной. Элиас, подумав, присоединился к нам.—?А должно бы, потому что мы по-любому будем заказывать всё вместе.—?Почему, блять, вы даже сейчас не можете нормально общаться…—?Нормально мы общаемся, Элиас, завали!—?Да заебали, мы здесь меньше минуты и уже срёмся! —?Ребекка шумно постучала ладонью по столу, и на нас обернулось несколько посетителей бара. Им не повезло, что мы заявились сегодня сюда. —?Ш, блять. Давайте решим, кто что будет пить, и потом скинемся на общак.—?Я всегда потом после вас доплачиваю… —?недовольно застонал Амир, и Ребекка шлёпнула его по руке. Я со слабой улыбкой покачал головой.Сложно сказать, привык ли я к этим ребятам. Они были весёлыми и, судя по тому, как общались, было видно, что знакомы они очень давно. Их едкие комментарии в сторону друг друга для незнакомого человека могли показаться руганью, но я за эти несколько месяцев понял, что на самом деле это было их обычным… общением? В этом было даже что-то уютное. Правда, я всё ещё не чувствовал себя частью этого, и часто мне казалось, что я очень лишний, но, наверное, я сам этого хотел. В принципе, я со всеми ребятами в группе общался и некоторых даже шуточно подкалывал (в основном, конечно, Ребекку и Элиаса), но влился ли я в коллектив? Это вряд ли. Я не мог говорить с ними так же, как они друг с другом, потому что, естественно, я не учился с ними в одной школе и не знал их тогда, когда они выглядели как придурки (этого я тоже не знал, но, пожалуй, все в средней школе выглядят как придурки), поэтому и не мог быть таким открытым в общении. На данный момент мне не сильно хотелось сближаться с кем-то, я даже сейчас толком не мог назвать кого-то своим другом, потому что это слишком громкое слово. Может, я бы назвал Джо, но в прошлый раз, когда я ему позвонил, он перезвонил лишь днём следующего дня около трёх раз, потом скинул сообщение, на которое я не очень хотел отвечать, и… всё. Я не знал, я хотел поговорить с Джо, он был моим другом, да, но я так устал, так что решил пока… пока держать дистанцию. Я не собирался игнорировать его до конца своей жизни, я ведь обещал ему, что мы будем держать связь, но пока сейчас…Мне нужно было время. Может быть, я недостаточно зрел для разговора с ним.А пока мы с группой записывали песни. Некоторые я перепел?— те, которые были написаны ими в прошлом, некоторые мы изменили, и я снова их перепел, две мои песни мы записали только недавно, и когда ту, посвящённую Майку, одобрил менеджмент, мы решили, что самое время это отпраздновать. Так что, по сути, поэтому мы сейчас были здесь и выбирали напитки. Я не собирался притрагиваться к чему-то тяжелее пива, но всё равно чувствовал лёгкое голодное головокружение от ломки. Мне даже не хотелось смотреть на тонкую ламинированную картонку с названиями напитков, потому что даже название во мне могло вызвать зудящее желание прямо в корне языка. Я ненавидел это, но всерьёз понимал чью-то цитату о том, что бывших наркоманов не бывает. Как бы я ни старался, каждый раз, упоминание наркотиков, мысль о них или даже знакомое освещение в помещении могло вызвать во мне неприятную пронизывающую до костей дрожь. Это было отдалённое, слабое чувство, ни с чем не сравнимое с той ломкой, которую я чувствовал, когда блевал в реабилитационной клинике, но всё равно очень некомфортное. Оно заставляло меня понимать, что как бы я ни изменился, как бы ни возвысился, как бы ни презирал ту часть меня, она всё равно, в малой или большей степени, останется во мне. Однажды ты просто запомнил то ощущение, которое дали тебе наркотики, и после, даже после реабилитации, ищешь его во всех ощущениях и сравниваешь-сравниваешь-сравниваешь, пытаясь понять, стоило ли оно того?— эта трезвая жизнь вместо тех драгоценных часов-минут-секунд сладкого кайфа, когда кажется, что ничего в этом мире не является проблемой и просто всё хорошо, намного лучше, чем вся твоя жизнь всё остальное время. Однажды ты просто запомнил то ощущение и больше никогда не сможешь забыть его после. Ни через день, ни через год, ни через десять и даже ни через двадцать. Поэтому соблазн есть всегда.И если ты захочешь, ты можешь просто сделать это снова. Мысль о том, что я могу просто завернуть в какой-нибудь переулок с подозрительными личностями по углам, торгующими всякой дрянью, и просто взять это, вгоняла меня в дрожь. Я старался особо не думать об этом, потому что боялся, до чего могу додуматься, но всё равно. Во мне было что-то, что-то неконтролируемое, которое, сколько бы лет ни прошло, всегда будет хотеть принять. Всегда. И это вгоняло меня в тоску. Я столько ошибок совершил, столько всего наделал, хотя мне всего-то двадцать один, в двадцать грёбаных один жизнь только начинается, но мне казалось, что я прожил целых сто. Я так жалел, что во мне было столько всего, и это было плохо, я чувствовал себя таким повидавшим, что порой, когда я разговаривал с этими ребятами из группы, мне казалось, что я грязный и опытный. В двадцать один у меня за плечами была наркотическая и алкогольная зависимость, были беспорядочные связи и чего, блять, там только не было, я даже боялся представить. Я даже мог поспорить, что, наверное, и с психикой у меня всё не было в порядке, но это уже было чересчур, я не хотел думать об этом.Я так часто, часто задумывался об этом, задавался вопросом, почему именно на меня обрушилось столько дерьма? Почему, блять, именно я? Что я сделал такого, чтобы заслужить такую семью, таких родителей, такое окружение и такое прошлое? Почему именно мне предложили покурить травку какие-то идиоты со старших классов, почему позже я познакомился с людьми, которые посмели продать несовершеннолетнему пиздюку грёбаную наркоту? Почему именно мне попались такие токсичные друзья, которые не имеют ни грамма уважения ни к себе, ни, что уж говорить, к женщинам? Почему мой отец чувствовал вину за свои выходки, но ни разу даже не попытался сказать извини?Я так часто думал об этом, так часто задавался этими вопросами, глотая слёзы в самые неподходящие моменты и сжимая ладони в кулаки, но ни разу мои вопросы не были удостоены ответом.Никто не отвечал.И, я подозревал, никогда и не ответит.И, раз уж всё так бессмысленно, непонятно и неизвестно, то, может, мне стоило стремиться к тому, чтобы быть более-менее достойным и не растрачиваться на жалость к себе. Стоило делать то, что я умею, и черпать, может быть, из этого своего рода счастье. Или, если не счастье, то хотя бы удовлетворение. А если и не удовлетворение, то хотя бы спокойствие.—?Чего притух? —?Амир, прерывая мои размышления, пихнул меня локтем.—?Я не притух,?— я чуть улыбнулся, инстинктивно отодвигаясь. —?Всё нормально, просто устал.—?Твою песню одобрили, ты должен сейчас быть на седьмом небе, приятель,?— Амир улыбнулся.—?Действительно,?— заметила Ребекка. —?Не часто они с первого раза одобряют. Ты реально должен этим гордиться.—?Ну, я рад,?— я пожал плечами, и Энтони закатил глаза.—?Он рад,?— произнёс он, обращаясь к Ребекке. —?Он рад, смотри какой интеллигентный.—?В отличие от тебя, вообще-то да,?— ответила она. —?Ты такой язва, Тони, знаешь?—?Учусь у лучших.Ребекка продемонстрировала ему средний палец, и Энтони с приторной улыбкой возвратил ей этот жест. Амир рядом закатил глаза.—?Тупицы.—?Мы вообще-то собрались тут в честь Честера,?— заметил Элиас, просматривающий меню с напитками. —?Так что помните, кто у нас виновник торжества.—?Чувак,?— выдал смешок я. —?Не надо столько чести.—?Надо,?— поднажал Элиас, поднимая взгляд на меня. —?Из-за тебя мы за эти месяцы сделали больше, чем за целый год. У нас был застой, и из-за тебя началась движуха. Ты нас поразил, как только запел. И твою песню одобрили после первого прослушивания. Так что не, бро, надо.—?Ну да,?— согласилась Ребекка. Амир кивнул, и Энтони вздохнул. —?Всё, за что ты брался все эти месяцы, заканчивалось успешно.—?Ой, идите нахуй,?— пробормотал я с улыбкой, поглаживая пальцем шершавую поверхность стола и чувствуя, как сильно горит шея.—?Он покраснел! —?Амир обнял меня за плечи и растормошил, пока Ребекка и Элиас заулюлюкали, стуча ладонями по столу. —?Он покраснел, смотрите, мы вывели его на эмоции!—?Да отвали, блин,?— я попытался оттолкнуть Амира, но получалось у меня это плохо, к тому же я больше был занят тем, чтобы скрыть румянец на шее и ушах. Улыбка растягивала щёки. —?Хватит, отвали, Амир!—?Ну не-е-е, бро, ты все эти месяцы даже не смеялся нормально, мне хочется увидеть, как ты реально улыбаешься! —?Амир всё ещё тормошил меня за плечи, пока я чувствовал, как кровь обжигает шею. —?Мы ж тебя нихуя не знаем, приятель, давай!—?Отвали,?— вяло пробормотал я, улыбаясь. Я всё ещё не осмеливался поднять взгляд. —?Я не так уж редко и улыбаюсь.—?Ну, скажешь ещё,?— фыркнул Амир, всё-таки убирая руки и отстраняясь. —?Тебя хрен рассмешишь. Недавно я рассказал шутку и заржал, а ты только посмотрел на меня, как на идиота.—?Не было такого,?— пробормотал я, прикладывая ладонь к шее, чтобы хоть немного остудить её. Подняв голову, я заметил, что Ребекка немного странно на меня смотрела. Я тут же отвёл взгляд.—?В смысле, бля, не было? —?удивился Амир. —?Ты реально не помнишь? После этого ещё была долгая пауза. И мне было очень неловко.—?Серьёзно? —?я нахмурился. —?Я вообще не помню.—?Не помнит он, блин,?— Амир досадно махнул рукой. —?А мне было обидно, шутка-то смешная.—?С тобой все шутки смешные,?— фыркнул Энтони.—?Молчи вообще, белая ворона.—?Эй, в смысле?—?Ты здесь единственный, кто пиво не пьёт,?— Энтони тут же закатил глаза, и Амир снова обратился ко мне. —?Ты, надеюсь, пьёшь? Иначе я вообще охуею.—?Я только пиво и пью, вообще-то,?— усмехнулся я.—?Кстати об этом,?— подал голос Элиас. —?Кто что будет? Я пойду заказывать по-любому, потому что вы долбоёбы, которые будут спорить, кто пойдёт, полчаса.—?Все же согласны на сэмюеля? —?спросил Амир.—?Э, не, я буду три стопки коньяка,?— подал голос Энтони.—?Я буду гиннес,?— я чуть поднял руку. —?Сэмюель мне не очень нравится.—?Ты чё, это же шикарное пиво.—?Гиннес?— классика.Амир закатил глаза, и Элиас с Ребеккой согласились с его выбором. Энтони ещё немного поворчал насчёт пива, а позже Элиас отошёл к бармену, чтобы тот принял заказ.—?Так,?— Амир хлопнул ладонями по столу, и я слегка поморщился. —?Расскажи нам о себе, Честер. Чем живёшь, как дышишь, чем обычно занимаешься, какая жизнь.—?Дышу нормально, вдох-выдох там, всё такое,?— Ребекка с Энтони выдали смешки. —?Обычно работаю и зависаю с вами, всё. Жизнь вроде… —?я пожал плечами. —?Родился, живу вот. Пока не умер.—?И ноль информации, бля,?— закатил глаза Амир, пока Ребекка смеялась. —?Ты, чувак, вообще не разговорчивый.—?Сказал бы это мне прошлому, он бы охренеть как удивился,?— фыркнул я и через секунду пожалел о своих словах, потому что… ну потому что, блять. Я так избегал разговоров о своём прошлом, а сейчас добровольно выдал, что раньше я был намного более открытым, чем сейчас. Блять.—?Да? —?Амир посмотрел на меня. Ребекка молча наблюдала за нашим разговором. —?То есть, ты другим раньше был? Есть какой-то другой Честер, которого мы не знаем и который не молчит большую часть времени?—?Ну,?— я помрачнел,?— да, наверное.—?Да, наверное,?— повторил эхом за мной Амир, когда я не продолжил.—?Ага.—?Тебе надо работать партизаном где-нибудь, приятель, из тебя ничё не вытащишь.—?Что за тупость,?— я выдал смешок, хмурясь. —?Просто… я… я не знаю. Есть много вещей, о которых мне не хочется говорить.—?Ну хоть какие-то общие факты можно же узнать?—?Тебе реально интересно? —?с сомнением спросил я.—?Нам всем интересно,?— кивнул Амир, пока Ребекка молчала, а Энтони копался в телефоне. —?Мы, как-никак, с тобой в одной группе. Мы должны знать, с кем делим компанию.—?Справедливо,?— пробормотал я и, помолчав немного, вздохнул. —?Ну… я не знаю. Ничего интересного. Родился в Айова-сити, жил там с родителями и старшим братом. Потом мои родители развелись, когда мне было десять, мама взяла старшего брата и свалила сюда, в Лос-Анджелес, я остался у отца,?— я устроил руки на столе, переплетая пальцы и уставившись куда угодно, только не на ребят. —?Учился в школе, потом доучился, поступил в универ. В универе не доучился, потому что у меня были проблемы со здоровьем, и я пропустил все сессии, и меня выперли. Ну, вот, я и решил приехать сюда, начать новую жизнь или вроде того.—?Отец разрешил тебе уехать?—?Я взрослый человек, знаешь ли,?— слегка раздражённо ответил я, бросая мельком взгляд на Ребекку. Та поджала губы. —?Мне не нужно чьё-то разрешение, чтобы уехать.—?Я просто спросил…—?К тому же, он уже умер, какая разница,?— я поморщился, не отрывая взгляд от своих рук.—?Оу.—?Ага.—?Блин, чувак, извини тогда…—?Да забей,?— я отмахнулся. —?Ты не знал.Над столом повисло напряжённое молчание, прерываемое лишь гулом разговоров посетителей бара за соседними столиками и звоном стукающихся друг о друга пинт. К столику подошёл Элиас, еле балансирующий с подносом, нагруженным всяческим алкоголем, и водрузил его на стол.—?Привет, официантка,?— фыркнул Энтони.—?Иди нахуй,?— отмахнулся Элиас. —?Вот, это гиннес, передайте Честеру…—?Спасибо,?— кивнул я, принимая от неловко улыбнувшегося Амира своё пиво. И что, лучше ему стало, что он меня узнал?Блять.Поэтому я так ненавидел делиться своим прошлым с людьми. Потому что избежать этого выражения на их лицах было попросту невозможно. Всем вдруг казалось, что это большое дело и мне нужно срочно посочувствовать. Что я такой бедный-несчастный с тяжёлой судьбой и хрупкой психикой. Я реально ненавидел это. Я мог принять что угодно, но только не жалость, а ведь это как раз то, что я видел на их лицах каждый раз, когда делился своей жизнью. Это не делало жалость более терпимой. Ни на грамм. Каждый раз я ненавидел её так же, как и прежде. Может, иногда даже сильнее.—?Ну, давайте выпьем за Честера,?— я поднял голову на Амира, который держал в руке пинту. —?И за то, что он так охуенно талантлив. И за его классную песню.—?Е-е-е-е! —?мы стукнулись пинтами, я?— закатив глаза, а все остальные?— с улыбками (даже Энтони, я же говорил, что не относится ко мне плохо!). —?За Честера!—?За Честера!—?Ой, заткнитесь уже, а,?— фыркнул я. Мне было неловко. —?Можно без этого?—?Нихуя,?— отрезал Амир и отпил из пинты пиво. —?Не отвяжешься теперь от нас, приятель.Я качнул головой и закатил глаза.—?Тоже мне угроза.Мне почти одновременно все показали средний палец, не отрываясь от своих пинт. Я снова качнул головой и вздохнул.Может быть, я бы мог как-то влиться в их коллектив.Может быть, когда-нибудь я даже захочу этого.***Руки Ребекки обвивали мою шею, пока я, поднимаясь с ней по лестнице, пыхтел, придерживая её тело в стоячем положении за талию двумя руками. Я не был таким уж силачом, чтобы держать её, поэтому мне было довольно тяжело, к тому же лифт почему-то не работал, и нам пришлось подниматься на пятый этаж самим.Ну, самим это громко сказано, потому что Ребекка повисла на мне так, будто бы я мог дотащить её до квартиры, но я старался ободрять себя. Она выпила больше меня, поэтому, когда мы все загружались в машину Амира, она уже практически спала.—?Послушай,?— пробормотал я, когда мы уже были на четвёртом этаже и на лбу у меня выступил пот. —?Ты не могла бы хоть немного мне помочь?—?Мм-м,?— Ребекка приоткрыла мутные от алкоголя глаза и взглянула на меня. —?А?—?Я не настолько сильный, чтобы смочь дотащить тебя до нашей квартиры,?— устало произнёс я. —?Давай ты сама, а? Мы прошли большую часть дороги.—?Ты хорошо справляешься, Беннингтон,?— усмехнулась Ребекка, пока мы стояли на лестничном пролёте практически в обнимку, хотя на самом деле я лишь придерживал её, чтобы она не полетела вниз по лестнице.—?Но я устал…—?Не по-джентльменски,?— пьяно пробормотала Ребекка, всё-таки отпуская меня и делая шаг назад, чтобы опереться спиной о стену в подъезде. —?Раз уж взялся, то до конца давай.—?Я не претендовал на звание джентльмена,?— закатил глаза я, скрещивая руки на груди. —?Мне хорошо быть и мудаком.—?Для мудака ты слишком хороший, дотащил меня аж до четвёртого этажа,?— фыркнула Ребекка, прикладывая руки к щекам, чтобы, наверное, охладить их. Она была в чёртовой кожанке в такой жаркий вечер, я её не понимал совсем. —?А до джентльмена не дотягиваешь. В общем, среднячок.Я закатил глаза снова и опёрся поясницей о перила, бросая взгляд в сторону неработающего лифта. У меня слипались глаза и слегка кружилась голова от алкоголя, но, впрочем, чувствовал я себя достаточно хорошо.Редкое явление после пьянок.—?Я нравлюсь ребятам? —?поинтересовался я, всё ещё глядя на безмолвный лифт и в сторону длинного тёмного коридора, где находились квартиры. Кажется, за все месяцы проживания я видел только одну женщину с ребёнком и всё. Впрочем, мне особо и не хотелось знакомиться со своими соседями, это было как-то бессмысленно для меня.—?Парням, имеешь в виду? —?Ребекка похлопала себя по карманам, наверное, в поисках сигарет. Я указал ей пальцем на пожарную сигнализацию в углу на потолке, и та, бросив взгляд в ту сторону, с раздражением вздохнула, засовывая руки в карманы кожанки и упираясь затылком в стену.—?Ага.—?Ну да,?— взгляд её был прикован к чему-то над моей макушкой. —?Никто ещё не говорил о тебе плохо.—?Обнадёживает,?— улыбнулся я.—?Ещё бы,?— усмехнулась она. —?Дин был той ещё занозой в заднице. Говорил, что сделал нашу группу, и без него мы вообще никто,?— она пожала плечами. —?Раньше нормальным ещё был, он мне даже нравился. Я по нему сохла в средней школе.—?Я видел фотографии,?— фыркнул я. —?Нормальный такой.—?И ещё заносчивый пиздец,?— закатила глаза Ребекка. —?Высокомерный ублюдок. Мы его выпнули ещё полтора года назад.—?Надеюсь, я не полечу вслед за ним.—?Ну, если будешь нормальным, то нет,?— она улыбнулась, взглянув на меня. —?Но ты вроде и нормальный.—?Значит, тебе я тоже нравлюсь?Видимо, мой вопрос прозвучал для Ребекки довольно странно, поэтому она лишь нахмурилась, а через несколько секунд довольно резко произнесла:—?Что за вопросы такие?Я растерянно заморгал, слегка наклоняясь вперёд.—?Это нормальный вопрос,?— нахмурился я. —?Я говорил про то, нравлюсь ли я вашей группе, но не спросил тебя,?— я убрал руки за спину. —?Я ничего такого не пытался… что бы ты ни подумала.Ребекка смотрела на меня напряжённо ещё несколько секунд, и как только рот её открылся что-то сказать, в кармане у меня завибрировал телефон. Я вздрогнул и поспешил достать его, а когда взглянул на экран, фыркнул.—?Что?—?Только Брайан может звонить мне в грёбаные двенадцать ночи,?— я покачал головой и поднял голову на Ребекку, которая всё ещё выглядела напряжённой. Я улыбнулся. —?Не стоит позволять ему привыкать.—?Кто такой Брайан?—?Мой брат,?— я засунул телефон обратно в карман и повернулся. —?Пошли, иначе мы тут заснём.Ребекка поплелась за мной, и уже через несколько минут мы зашли в тёмную, прохладную, по сравнению с подъездом, квартиру.—?Я хочу ещё пива.—?Думаю, я тоже,?— согласился я.—?Я сейчас принесу, ты можешь посидеть.Я кивнул, не глядя, и поплёлся в сторону зала, присаживаясь на пол около балкона. Вздохнув, я опёрся ладонями о пол, выпрямляя ноги и слегка откидывая голову назад. Сон, который так просился ко мне на лестничном пролёте, теперь улетучился. Я чувствовал себя мирно.—?На,?— Ребекка приземлилась рядом со мной, уже без кожанки, протягивая мне банку пива с мелкими каплями конденсата на ней. —?Из холодильника.—?Спасибо,?— кивнул я и, щёлкнув язычком, сделал из банки глоток. Расслабленно выдохнул, отложив пиво в сторону и приняв ту же позу, что и до этого. Ребекка тихо сидела рядом.Мы молчали несколько минут, каждый думая о своём.—?Тебе хоть удобно спать здесь?Я лениво оглянулся вокруг себя и, наткнувшись взглядом на сложенную раскладушку, пожал плечами.—?Да вроде. Не страдаю. Разницы большой не почувствовал, на самом деле.—?Какой непривередливый.—?Ну, в своё время навык спать там, где придётся, мне пригодился,?— я взглянул на Ребекку и поджал губы, улыбнувшись. Та смотрела внимательно.—?Что у тебя в жизни такого происходило, что у тебя есть этот навык?—?Ты не хочешь знать,?— фыркнул я.—?С чего ты взял, что я не хочу? —?она сидела близко, и её лицо было совсем рядом, и только через секунду я понял, насколько близко она была.—?Я не знаю,?— я нахмурился, чуть отодвигаясь и с настороженным выражением лица оглядывая Ребекку, та подалась вперёд, и не успел я и моргнуть, как её губы уже прижимались к моим. Она обхватила ладонями моё лицо и слегка приподнялась, сминая мои губы, я опешил, отодвинулся ещё дальше, упёрся ладонью ей в место чуть выше груди, алкоголь дурманил голову, и я даже не совсем понимал, что вообще…—?Хэ-э-эй,?— я мягко оттолкнул её, когда Ребекка приподнялась на колени, чтобы поцеловать меня сильнее. Поцелуй этот был короткий и даже не влажный, но я всё равно чувствовал себя очень неудобно. —?Хэй,?— я оттолкнул её чуть настойчивее, когда она обхватила пальцами моё запястье, Ребекка наконец отодвинулась и, вопреки моему довольно явному отказу, захихикала.Она явно была пьяна.—?Что?— хэй?Она, блять, даже не выглядела обиженной.—?Не нужно,?— мягко произнёс я, покачав головой.—?Почему-у? —?игриво поинтересовалась она, глядя на меня блестящими от алкоголя глазами. —?Я такая некрасивая или что?Я согнул ноги в коленях и сцепил пальцы вместе, окольцовывая тем самым свои колени. Закрыл глаза, выдал смешок, покачал головой.—?Боже,?— пробормотал я. Ребекка засмеялась. —?Дело не в этом. Всё не так.—?А в чём дело тогда? —?она пьяно улыбалась и действительно не выглядела обиженной. Может, я ей не нравился, и она лишь хотела посмеяться надо мной. Или пьяной она всегда к кому-нибудь лезла, я не знал. Чёрт его знает, что происходило у неё в голове.Я нахмурился и, сглотнув, промолчал. Ребекка стала немного серьёзней.—?Я… —?я качнул головой. —?Прости. Я не хочу быть мудаком. Особенно с тобой,?— я взглянул на неё. —?Но я не могу объяснить.Ребекка смотрела на меня несколько долгих секунд, а потом выдала смешок и склонила голову.—?Ты такой вежливый. Ты, наверное, самый вежливый парень, которого я когда-либо встречала.—?Никогда бы не подумал, что получу подобный комплимент,?— фыркнул я.—?Серьёзно? Почему?Я пожал плечами.—?Девушки всегда называли меня мудаком за безразличие.Ребекка нахмурилась.—?А почему ты был безразличным?—?Я и сам толком не знаю.—?Они тебе не нравились?—?Да не знаю… —?я передёрнул плечами. —?Может, нравились. Может, я лишь внушал себе то, что они мне нравились.Ребекка теперь смотрела на меня ещё дольше, чем до этого. Затем, придвинувшись ближе, она прочистила горло и несмело начала:—?Ты… э-э-э… случаем не… —?она покрутила ладонью,?— случаем не… не гей?—?Что? —?я перевёл на неё взгляд. —?С чего ты взяла?—?Ну… —?она пожала плечами. —?Ты никогда не подкатывал к девушкам. Ни ко мне, ни к кому-либо другому. Сегодня к тебе подошла девушка, а ты даже не понял, что она пыталась к тебе подкатить. Ты едва взглянул на неё.Я облизнул губы и сглотнул, ощутив в позвоночнике щекочущее чувство страха.—?Мне… нравятся девушки.—?Как-то ты слабовато звучишь,?— усмехнулась Ребекка.—?Мне нравятся девушки.—?Тогда что? —?засмеялась она. —?У тебя там какая-то наполненная тайнами история любви, о которой ты не хочешь говорить?Я закатил глаза.—?Нет!—?Ну расскажи мне! —?Ребекка, кажется, прочитав в этом ?нет? самое что ни на есть ?да?, принялась меня тормошить. —?Расскажи, Честер, я хочу знать! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!—?Да хватит,?— отмахнулся я со слабой улыбкой. Её настойчивость меня смешила. —?Хватит! Боже, ты такая приставучая.—?А ещё у меня мерзкий характер, спасибо за информацию,?— закатила глаза она. —?Ну Честер!—?Не-а.—?Честер…—?Ну отстань, Бекки, я не хочу…—?Ну пожалуйста…—?Ладно-ладно! —?я попытался оттолкнуть её, но она не поддавалась. —?Ладно. Всё. Перестань меня дёргать, меня так укачает,?— она чуть подуспокоилась, но её хрупкие пальцы до сих пор крепко сжимали моё предплечье. —?Ладно,?— пробормотал я нехотя. —?Я тебе скажу.Помолчав немного, я набрал в лёгкие воздух и произнёс:—?Несколько месяцев назад я расстался,?— сглотнул,?— с парнем.—?Ох, значит, я была права! —?воскликнула Ребекка, хлопнув в ладоши?— что было совершенно противоположно той реакции, которую я ожидал. —?Чёрт возьми.—?Но мне нравились девушки,?— я поморщился. —?Но после него я не смотрел ни на кого.Ребекка, увидев то, как я помрачнел, слегка поумерила свою беспричинную радость и серьёзным тоном поинтересовалась:—?Почему вы расстались?—?Знал бы я,?— меланхолично отозвался я. —?Это он меня бросил. Я старался изо всех сил, но он вернулся к своему бывшему… —?я сглотнул, ощутив, как больно царапает слюна горло. —?Видимо, я не настолько хорош, насколько мне самому казалось.Хотя по сути, Беннингтон, тебе никогда и не казалось, что ты хоть сколько-нибудь хорош, так что не обманывай себя.—?Э-э-эй,?— Ребекка снова устроила ладонь на моём предплечье, поджимая губы. —?Ты замечательный парень, я считаю. Я даже пыталась тебя поцеловать несколько минут назад, но давай забудем об этом,?— она посмеялась, и я выдал невесёлый смешок вслед за ней. —?Ты замечательный. Немного скрытный, конечно, но всё равно. У тебя охуенный голос, и я впервые за все эти годы поверила, что у нас наконец-то может что-то получиться. И это из-за тебя, заметь.Я пожал плечами.—?Но для него я, видимо, был плох.—?Почему ты так думаешь?—?Я не знаю. Просто… —?я сглотнул, глядя на свои сцепленные пальцы. В груди у меня болело. —?У него что-то с психикой… чёрт его знает.—?Он какой-то больной? —?немного резко спросила она. —?Он с тобой что-то делал?—?Нет! —?громко?возразил я и через секунду уже чуть тише добавил:?—?Нет… Он не больной, просто у него… —?может и больной, откуда тебе знать, Беннингтон. Ты же нихуя о нём не знаешь.?—?Он сложный,?— я снова сглотнул. —?Я просто не знал, что происходит у него в голове, и пытался понять, как-то помочь, а он… он открылся мне лишь наполовину, а потом просто… сказал, что мы должны расстаться и что так будет лучше.Я впервые за все эти месяцы вслух проговаривал все эти вещи. И, кажется, я всё ещё не был готов к этому разговору. В груди у меня по-прежнему болело?— почти так же, как раньше. Эта боль почти не утихла. Рана была такой же: с нарывами, кровоточащая, болезненная. Я не мог с этим ничего поделать. Мне было больно так же, как и прежде.—?И в чём здесь твоя вина? —?сухо поинтересовалась Ребекка.—?Я не знаю,?— в голосе моём прозвучало отчаяние. —?Я так старался ради него, я был готов сделать просто… буквально всё, лишь бы ему помочь, но он просто не захотел принимать мою помощь. Он даже… не попытался дать мне шанс. Он просто… —?я сделал вдох,?— всё оборвал.Грудь мою сдавливало. Я сделал несколько вдохов и выдохов, чувствуя, что если продолжу, то определённо точно всё закончится плачевно, но я не мог остановиться, алкоголь развязал мне язык.—?Я просто… —?Ребекка обняла меня за плечи. —?Почему? Что я сделал не так? —?голос мой дрожал. —?Если бы он просто сказал, что я делаю не так, я бы… я бы не злился. Я бы попытался всё исправить. А он просто решил за нас обоих, что лучше, хотя понятия не имеет, насколько он мне дорог и насколько он просто… сделал меня лучше. Я всегда думал… —?у меня защипали уголки глаз. —?Всю свою жизнь я думал, что не достоин ничего, потому что все вокруг меня доказывали эти мысли… всю свою жизнь я просто… ненавидел себя за то, что просто существую, а потом он пришёл и развеял эти мысли. Я начал верить, что чего-то заслуживаю, а потом он просто оборвал всё, и как, блять, я должен себя чувствовать? Как я могу верить, что я чего-то заслуживаю, если он дал мне всё, а то, что давал ему я, показалось ему недостаточным? Я не смог внести в его жизнь ничего хорошего, в то время как он практически стал моей мотивацией жить дальше. Я не смог помочь ему с его психологическими проблемами, а он вытащил меня из самого дна. Как, блять, я должен себя чувствовать?—?Чез, эй… —?она обняла меня крепче, я сделал глубокий вдох и часто заморгал, силясь смахнуть слёзы. —?Всё в порядке. Всё в порядке,?— я вытер тыльной стороной ладони слёзы, всхлипывая и злясь на себя за весь этот поток. —?Если вы расстались… —?тихо произнесла Ребекка,?— если уж это произошло, то так тому и быть, видимо,?— я усмехнулся. —?Он тебя не заслуживает. Ты пытался. Ты хотел. Он этого просто не увидел. В этом нет твоей вины. Ты найдёшь себе кого-нибудь получше,?— она погладила моё плечо. —?Ты заслуживаешь кого-то получше. Слышишь?—?Я не знаю,?— пробормотал я.Я действительно не знал.Ребекка вздохнула, отстраняясь. Я шмыгнул носом.—?Давай,?— внезапно произнесла она, поднимаясь. —?Давай, вставай, пошли.—?Куда? —?выдал смешок я, вытирая ладонью слёзы.—?Ночь ещё не закончилась, пошли,?— она схватила с дивана свою кожанку и напялила на себя. Я приподнялся вслед за ней.—?Но куда?—?В какой-нибудь клуб? —?она пожала плечами. —?Развлечёмся? Будет круто, обещаю!Я застонал, плетясь за ней.Это будет долгая, долгая ночь.***—?Ну-ка, взгляни на меня,?— я засунул руки в кожанку Ребекки, которую она позаимствовала у своего бывшего и напялила на меня для крутого вида, и устало взглянул на неё. —?Что за тухлое лицо?—?Я устал,?— вздохнул я. —?И хочу спать.—?В следующей жизни отоспишься,?— отмахнулась Ребекка, оглядывая мой общий вид. Мы стояли рядом с каким-то клубом под названием ?Queer Love? и, похоже, это был единственный гей-клуб, который знала Ребекка, но при виде этих неоновых цветов и количества околачивающихся около клуба парней мне становилось неуютно. Не знаю, что стукнуло в пьяную голову Ребекки, но это точно было не самой её лучшей идеей. —?Тебе нужно поправить причёску.Я закатил глаза, пока Ребекка пыталась сделать что-то с моими немного отросшими волосами. Они сильно завивались, и я в зеркале напоминал себе себя шестнадцатилетнего. Правда, в шестнадцать у меня была просто огромная копна кудрей, а сейчас на копну моя шевелюра не тянула, но всё равно.Не то чтобы мне хоть когда-то нравилась моя копна, но тем не менее.Я согласился на идею Ребекки только потому, что я был пьян, но к тому же, насколько ужасной вся эта идея с гей-клубом ни казалась, я считал, что это всё не так уже и плохо. Потому что, возможно, я впервые буду где-то, где есть люди, похожие на меня. С кем бы я в последнее время ни знакомился, все они говорили о противоположном поле, и это слегка делало меня невписывающимся. Нет, мне нравились девушки, но этот год просто поменял всё полностью, потому что на данный момент я чувствовал симпатию к парням больше, чем к девушкам. Если смотреть по процентам, то моя заинтересованность в парнях была примерно восемьдесят-восемьдесят пять, а в девушках?— остальные пятнадцать.Не то чтобы я на данный момент хоть кем-то интересовался. Я чувствовал себя слишком обожжённым, к тому же случайный перепих не привлекал меня?— это не было чем-то новым для меня, а значит?— не представляло интереса. Я стал совершенно другим со всей этой ЛГБТ-компашкой. Честер из тысяча девятьсот девяносто шестого меня бы не узнал от слова совсем. Может, декабрьский Честер из того года понял бы, почему я такой, но январский или, не дай боже, июльский?— смешно. Два разных человека, блять.Но случайный перепих?— в моей жизни было достаточно экстрима, чтобы не хотеть этого. Я насытился этим в своё время. Но Ребекка хотела повеселиться, и она искренне пыталась мне помочь, так что я не решался сказать ей, что я при любом раскладе не уйду ни с кем ни в туалет, чтобы использовать его не по назначению, ни в чужую квартиру.—?Да, вот так выглядит лучше,?— она сделала шаг назад, чтобы оглядеть мою прическу, и кивнула. —?Да. У тебя очень милые волосы.—?Сомнительно,?— пробормотал я, и Ребекка задумчиво оглядела моё лицо.—?У меня есть подводка, если что. Ты как относишься к тому, чтобы краситься?—?Если мне нравятся парни, это не значит, что я буду любить все эти вещи, Бекки,?— закатил глаза я.—?Я просто спросила! —?защищаясь, ответила она. —?Боже, ты такой скучный.—?Но к подводке я отношусь нормально,?— усмехнулся я. —?Мне говорили, что мне идёт.—?Да? —?с восторгом переспросила Ребекка. Я кивнул, и она просияла. —?Можно я тебя накрашу? В клубе будет в самый раз!—?Только ничего, кроме подводки,?— предупредил я, и Ребекка запрыгала на месте. Я покачал головой. —?Да что с тобой такое сегодня?—?Я всегда такая, когда пьяная,?— Ребекка полезла в сумку и, достав оттуда косметичку, вытащила подводку. Затем убрала всё обратно и подошла ко мне.—?Мы должны встать на свет, ты так ничего не увидишь,?— мы подошли ближе к клубу, чтобы вывеска освещала моё лицо, и к нам приковалось внимание нескольких парней. Я старался не замечать этого. —?Когда ты трезвая, ты вообще другая.—?Приподними голову,?— скомандовала она, придерживая мой подбородок пальцами, и начала водить карандашом по моему нижнему веку где-то на уровне ресниц. Я старался не морщиться. —?И какая же я трезвая?—?Больше молчишь, больше язвишь,?— я пожал плечами. —?Злишься чаще. Материшься, кстати, больше! Хотя это странно.—?Ой, отъебись,?— выдала смешок она. —?Алкоголь меня разъёбывает. Меня легко на что-то уговорить в такие моменты. И ещё я пьяная поцеловала больше людей, чем в нормальном состоянии.—?Это всё объясняет,?— усмехнулся я.Ребекка отстранилась и, закрыв колпачком подводку, закатила глаза.—?Отвали. Я же сказала, давай забудем об этом. Я же не знала, что ты гей.—?Я не гей,?— возразил я.—?Сомнительно,?— копируя мой тон пару минут назад, усмехнулась она. Затем, хлопнув в ладоши, громко произнесла:?— Всё! Красавчик. Пошли.—?Послушай, я не думаю, что это хорошая…—?Здравствуйте! —?поздоровалась Ребекка, встав перед крупным охранником, который перегораживал своим телом вход внутрь. —?Мы хотим попасть в клуб.—?Все хотят,?— меланхолично отозвался он.—?Я и мой друг-гей хотим повеселиться, поэтому не могли бы вы нас пропустить? —?Ребекка взяла меня под руку, и охранник повернул голову ко мне и оглядел с ног до головы?— так, что я почувствовал себя неудобно, но всё равно постарался не подать виду. Вместо этого, приподняв подбородок, я засунул свободную от Ребекки руку в карман кожанки, рукава которой были закатаны до локтя, и с довольно дерзким видом кивнул.—?Здрасте.Охранник кивнул, усмехнувшись. Бросив уже более короткий взгляд на Ребекку, он посторонился и произнёс:—?Наслаждайтесь вечером.Мы прошли внутрь, сразу же попав в тёмный, довольно узкий коридор. Освещением служила лишь светящаяся проволочная надпись ?LOVE IS LOVE?, а стены от низа до потолка были разрисованы чьими-то именами, и лестница, с которой мы с Ребеккой чуть не грохнулись, вела вниз, в подвал.—?Почему он нас пропустил? —?шёпотом поинтересовалась Ребекка, вцепившись двумя руками в моё предплечье.—?Мне откуда знать,?— пожал я плечами, пока мы спускались по лестнице. По мере этого до нас всё громче доносились громкие басы музыки. —?Ты же у нас такая умная, всё знаешь.—?Я здесь никогда не была вообще-то,?— ответила Ребекка. —?Я прохожу мимо этого клуба каждый день, потому что у меня здесь неподалёку работа. Когда ты рассказал мне обо всём, это было первым, что пришло в мою голову. Я понятия не имею, что нужно, чтобы тебя пропустили.—?Ну, нас уже пропустили, остальное неважно.—?Но у вас с этим охранником был какой-то очень долгий зрительный контакт,?— кашлянула она.—?Не было никакого контакта, а если и был, то это он на меня смотрел.—?Он просканировал степень твоего гейства? —?хихикнула она, и я, нахмурившись, выдал смешок.—?Бекки.Она захихикала снова, и я толкнул довольно хлипко висящую на петлях дверь, почти тут же оказавшись застигнутым врасплох нереально громкой музыкой. Она была настолько громкой, что у меня начало вибрировать в груди, и Ребекка вцепилась в мою руку сильнее. Я даже не взглянул на неё, и, возможно, она что-то говорила, но этого я уже не слышал. Мы стали пробиваться через толпу, пока я оглядывал помещение в поисках бара или чего-то такого. Здесь были в основном парни и, кстати, не было танцоров, что обрадовало меня.Похоже, мне везёт с гей-клубами.Играла какая-то очень тяжёлая клубная музыка, и пока мы пробирались, мне казалось, что моя голова взорвётся от такой громкости. В центре помещения был танцпол, где ошивалось довольно большое количество людей, а вокруг бара было меньше, что, снова, обрадовало меня. Ребекка всё это время держала меня за руку, чтобы не потеряться, и мы наконец достигли того, чего хотели. Ну, или по крайней мере я.Мы заказали пиво, и я за стоящими в ряд бутылками увидел своё отражение в зеркале, и, если честно, я не знал, как на него реагировать. Небольшая прядь волнистых волос грязно свисала с моего лба, от жары у меня разрумянились шея и щёки, накрашенные глаза пьяно блестели, и кожанка, плотно лежащая к телу, дополняла образ, делая меня почти похожим на всех этих парней, которые ходили вокруг.Я был похож… я соответствовал всем этим людям. Соответствовал своей ориентации, если так вообще можно сказать. Я был похож на них, и свой собственный вид вызывал у меня беспокойное чувство в животе. Конечно же, я всё ещё был новичком, для меня моя ориентация была чем-то новым, и вся эта ЛГБТ-тусовка по-прежнему вызывала у меня беспокойство, потому что, конечно же, это было непривычно. Принятие себя у меня прошло довольно быстро, потому что я был влюблён в Майка и его вечные лекции насчёт всей этой темы всё-таки ускоряли весь процесс, но… я всё ещё был новичком. Для меня было ново?— быть открытым. Я открылся своему брату и Эбби, открылся Ребекке… но никогда, в принципе, не делал чего-то такого, чтобы ощущать себя в полной мере таким. И в этом клубе, где все знают, что ты такой и являются такими же, я вдруг почувствовал волнение. Это был страх, но это был адреналиновый страх?— такой, когда ты выходишь из зоны своего комфорта и когда тебе нравится это. Это было чувство, похожее на то, когда ты стоишь на краю крыши, раскинув руки, и у тебя дрожит в желудке от того, насколько быстро кровь начинает течь по венам.Один лишь свой вид вызвал у меня такой адреналин. Я начал понимать, что чувствовали те ребята в университете во время ЛГБТ-фестиваля. Им было страшно, но это была смелость. Впервые в жизни я хоть какой-то своей частью стал понимать, каково это?— быть собой в полной мере. Впервые в жизни я хоть как-то мог соответствовать тем людям, которым так завидовал из-за их храбрости и честности перед собой. Способности открыто выражать себя.Вот что значило быть собой. Вот для чего они так борются за то, чтобы иметь возможность быть такими на людях, потому что нет ничего прекраснее чувства осознания собственной смелости. Нет ничего прекраснее осознания, что, несмотря ни на что, ты тот, кто ты есть в полной мере.И никто в мире не способен это изменить.—?Честер,?— Ребекка, опрокинув в себя стопку коньяка, подёргала меня за руку. —?Честер.—?Я тебя слушаю,?— я повернул к ней голову и улыбнулся. Внезапно во мне проснулся приступ нежности к ней, и мне захотелось её обнять, потому что она была весёлой и вытащила меня из моей истерики, но я лишь позволил себе приобнять её за плечо. Она захихикала.—?Пошли танцевать.Я бросил сомнительный взгляд на танцпол и поморщился.—?Это не очень хорошая идея.—?Ну Честер…Но если уж сегодня день выхода из своей зоны комфорта, то стоит попробовать.—?А хотя впрочем, знаешь,?— я сжал её плечо крепче, и она обвила руками мою талию. —?Пошли. Плевать. Давай сделаем что-нибудь идиотское и определённо сломаем себе что-нибудь в этой огромной толпе.—?Да! —?громко согласилась Ребекка, и мы направились в сторону танцпола. —?Сделаем что-нибудь идиотское!Я сжал её плечо сильнее и постарался запомнить это ощущение: адреналин, гуляющий в крови, быстро стучащее сердце, дрожь в пальцах, трясущиеся поджилки и понимание, что ты, наконец, можешь быть собой.На данный момент, в этом клубе, с этими незнакомцами, ужасной музыкой и моей уже лучшей подругой, это единственное, что было важно.