Глава 18. Месть Кеннета Флауэра (1/2)

Томми, младший братец Альфреда, был чуть ли не главной причиной, по которой Руби решилась навестить осиротевшую семью Марино и теперь сидела за одним столом с кудрявым мальчишкой и остальными его домочадцами.Средний брат, которому уже исполнилось четырнадцать, с равнодушным видом постукивал по столешнице, а их мать, высокая и костлявая женщина лет сорока, в пестрой косынке, суетилась над плитой – и при этом держалась бодро и ничем не выдавала своего волнения.- Руби, твой кофе остыл? Может, подлить еще немного?- Правда, не нужно. Синьора Марино… присаживайтесь, - в который раз настаивала девушка.С таким же невозмутимым видом старший мальчик встал из-за стола и избавил себя от неловкой беседы, отпросившись во двор к друзьям. В комнате остались трое. Томми украдкой поглядывал на Руби, но боялся заговорить с ней, зато хозяйка не уставала окружать гостью своей заботой.

- Вы же так никогда не послушаете меня. Давайте я тоже что-нибудь сделаю! – воскликнула Руби и попыталась встать, но от резкого движения у нее потемнело в глазах и сдавило в груди. Собственный стон показался ей чужим, прозвучавшим будто издалека.

Женщина сразу же забыла о сервировке стола и теперь хлопотала вокруг Руби, встревоженно спрашивая:- Что с тобой, моя девочка?

- На секунду потемнело в глазах, но теперь все в порядке. Честное слово!Синьора Марино взяла ее за руки.- Послушай, ты ведь нам не чужая. Вы с Альфредом столько лет дружили, и, видит Господь, как я хотела, чтобы ты однажды стала частью нашей семьи. Томми тебя обожает, и средненький… просто сейчас он стыдится любых своих чувств. Возраст… Нет, милая, не подумай ничего дурного, мы понимали, что этого не случится, но как же было бы здорово, если бы!..О мечте его матери Руби от Альфреда узнала уже давно, и когда-то они вместе посмеивались над ней, но теперь даже это безобидное воспоминание превратилось в жгуче болезненное.- Нет, вы послушайте. Томми, - она повернулась к мальчику, что все это время сидел, опустив голову. – Я всегда тебе завидовала!

- Мне? – переспросил мальчик.- Тебе. Ведь у тебя было целых два старших брата. Для меня Альфред тоже был братом, только не по крови, и меня он никогда бы не полюбил сильнее, чем вас. Он всегда о вас заботился и хотел исполнить ваши мечты. Почему он назвал заведение ?Сиракузой?, как ты думаешь?- Когда-то это был наш дом, - тихо ответил Томми.- Альфред ненавидел Америку. Он всегда испытывал к ней лишь чувство отвращения и не желал связываться с бандитами, которых она вскормила. Единственная женщина, которую он успел полюбить за все это время, - родом из Сицилии, и она кое-что помнила о своей родине. В отличие от Альфреда. Для него Сицилия была недосягаемым идеалом. Откуда я знаю? Ни одно место на земле не может быть таким прекрасным, каким его рисовало воображение Альфреда. В особенности маленький итальянский островок, откуда сбежали тысячи людей. Сбежали в Америку, и даже она показалась им раем рядом с Сицилией. Но издалека они вдруг научились любить родину, и по этой причине ?Сиракуза? со временем стала так популярна. Альфред поделился с ними красотой своего воображения, и они с радостью заменили ей собственную память. Признаюсь, я тоже была очарована. Мне нравилась мечта моего друга, и я очень хотела быть ее частью. Наивность и легковерие помешали мне стать хорошим другом. Мне нравилось петь, мне нравились многие другие вещи, и лишь теперь я поняла, как мало в нашей дружбе было взаимной поддержки и как много – моего эгоизма!На этих словах Руби остановилась. Шрамы, спрятанные под запахнутой блузкой с длинными рукавами, пронзила боль, и девушка снова издала невольный стон.Именно в этот момент Томми наконец встретился с ней взглядом и раскраснелся, а затем из его глаз покатились слезы.

Его мать несколько минут не могла найти, что ответить. Она мысленно разрывалась между плачущим сыном и бледной, как мел, гостьей, которая теперь в спешке прихлебывала кофе и, опустошив стакан, вновь слегка порозовела.

- Мне очень жаль, что все так произошло. Наверное, в этом была и моя вина.

- Девочка моя, ты точно ни в чем не виновата, - покачала головой синьора Марино. – Ты тоже пострадала. Только не говори нет. От тебя не было вестей целый месяц. И вот ты пришла, закрытая одеждой, как монашка, и постоянно стонешь от боли. Я понимаю, ты не хотела говорить при детях. Но не переживай – Томми ходит в воскресную школу, и там ему подробно описали, в каких муках умирал Иисус. И он знает, что в его старшего брата стреляли.Томми смущенно заерзал на стуле.- Так что же сделали с тобой?Руби отчаянно запротестовала:- Я не хочу об этом говорить. Пожалуйста, давайте не будем возвращаться к тем ужасным событиям. Мы говорим об Альфреде, о том, как он мечтал сделать мир вокруг себя лучше. И как он любил вас. Я пришла, чтобы убедиться, что вы знаете об этом. Ведь его так часто не было рядом, и он мог забыть сказать вам самые важные слова.***На прощание синьора Марино приберегла для нее подарок.Пока Руби и Томми о чем-то шептались в коридоре, женщина скрылась в кладовке и некоторое время рылась в нем, прежде чем выудить вещь, при виде которой Руби снова побледнела.

Ей предлагали взять гитару, прошедшую с Альфредом испытания многих лет. Это была та самая гитара, которую он когда-то украл у дяди-алкоголика, на которой он учился играть и однажды сыграл перед двенадцатилетней девочкой, позже ставшей его лучшей подругой. Эта гитара продолжала петь в его руках еще месяц назад, и в тот самый злополучный день он по привычке повесил инструмент за шкафом в своем кабинете. Гитара тоже была свидетельницей смерти Альфреда и Луиджи. И она была единственной, кто тогда не пострадал.

- Прежде чем ты начнешь возражать – Томми не бросит занятия музыкой, но ему не по душе игра на инструментах. У него ангельский голос… ты и сама слышала много раз на воскресных песнопениях, помнишь? У среднего совсем другие увлечения. А я больше не могу вынести ее присутствие в доме. Но и выбросить не могу. Не пойми меня неправильно! Я уверена, сам Альфред хотел бы, чтобы ты забрала ее себе.

Руби крепко сжала в руках холодный гриф инструмента.- Мне, как и тебе, есть о чем жалеть. Я не смогла вовремя рассказать Альфреду о том, что его настоящий дом всегда был только здесь. И о том, что у меня были причины забыть Сицилию и местный язык. Я даже учила соседских детишек английскому – когда сам Альфред был еще мал. Потом появились его братья, а затем умер их отец. И жить стало тяжелее.

Женщина бросила прощальный взгляд на гитару и потянулась, чтобы обнять Руби. Она сделала это мягко, помня о боли, которую испытывала девушка.- Что бы ни сделали с тобой эти сволочи, они мертвы, а ты жива. И впереди у тебя будет хорошее, потому что через ад ты уже прошла. …Я надеюсь, мы еще увидимся.

- Возвращайся, – Томми подбежал к ним и, обняв Руби, уткнулся лицом в ее живот. – И я все еще пою каждую неделю в хоре. Я целый месяц не мог найти тебя в зале. Это было очень грустно.

- В это воскресенье я приду, обещаю, - она обняла его в ответ. – Ты точно не будешь скучать по гитаре брата?- Она валялась в кладовке, и я не скучал. Она твоя, только не забывай о нас, хорошо?Руби обняла его еще сильнее и быстро-быстро закивала.Теперь успеть бы шагнуть за порог и миновать несколько лестничных пролетов, прежде чем на свободу окончательно вырвутся непрошеные рыдания.

***Машина ждала ее за соседним домом. Руби еще раз вытерла лицо рукавом и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Меньше всего ей сейчас хотелось в очередной раз напрашиваться на жалость.Увидев ее, Генри потушил сигарету и выбросил окурок за окно, а затем убавил звук радио. В эту же минуту диктор, в привычно быстром темпе рассказывавший о последних новостях, завершил выпуск, и его голос сменился ненавязчивой мелодией. Руби забралась на переднее кресло и, перекинувшись назад, забросила гитару на заднее сидение.

- Знакомый инструмент, - заметил Генри, проводив ее взглядом. – Они решили избавиться от всех вещей Альфреда?По ее воспалившимся глазам и бледным щекам было видно, что она снова плакала, но Генри решил промолчать, чтобы никто не смутился от этого разговора. Ему пришлось неловко еще в доме Лео, но там он нашелся что сказать и пообещал ей рассчитаться со всеми, кто причинил им страдания.

- Спасибо, что согласились привезти меня сюда.- Это самое малое, что я могу для тебя сделать. Кроме того, потом у нас вряд ли будет возможность так же свободно колесить по городу.

- А что будет потом?Он собирался ответить ей на этот вопрос позже.- Ты еще хотела увидеть родных Луиджи?- Я почти не знала их. Это будет неловкая встреча, - поникла Руби. - С синьорой Марино и Томми у нас давно теплые отношения. Однажды Альфред рассказал, что его младший братишка тоже любит музыку, и я посоветовала ему отдать Томми в хор при воскресной школе. Я сама когда-то там пела, - добавила она негромко.- Теперь припоминаю, - в его памяти действительно всплыл мальчишка, дернувший за подол платья девушки на пороге храма. – Я был плохим управляющим и не интересовался жизнью своих подопечных, Руби. У меня появилось целое заведение с преданными мне людьми, а я продолжал заниматься какими-то мелочами и уделял вам жалкие крохи своего времени.

- Мы понимали, что вы занятой человек. И были благодарны уже за то, что вы однажды спасли ?Сиракузу?.- Чтобы потом с ней случилось то, что случилось.По спине Руби пробежал холодок. Она знала, что главный разговор еще ожидал их впереди. Но еще более зябко ей было от его взгляда. Казалось, за несколько часов он посмотрел на нее больше раз, чем за все эти годы, и мысль об этом учащала дыхание и заставляла кровь прилить к щекам снова.- Я хотела встретиться с мистером Бернардо Гелларом, - вспомнила Руби. – Я знаю, у вас есть причины его недолюбливать, но он почти единственный, кому я до сих пор верю. Нам нужно… о многом поговорить.- И это не сделать по телефону?Генри действительно испытывал неприязнь к детективу с тех самых пор, как имел с ним дело во время следствия. Но он понял, что Руби не сдастся.- Это моя единственная просьба. И вы сами сказали, что потом лучшей возможности уже не будет.- В полицейском участке у многих возникнет к нам неподдельный интерес, - предупредил ее Генри.- Мы встретимся у меня дома. У Бернардо наверняка есть и ключи от квартиры. Их больше некому было хранить… после моего исчезновения. На этот раз вы могли бы пойти со мной.Она увидела, как брови на его лице стремительно поползли вверх, и сразу же добавила:- Вы думаете, что он сразу же бросится на вас. Но если я хотя бы немного знаю мистера Геллара, то для него гораздо важнее будет убедиться в том, что я жива и невредима. И он сразу же узнает о том, что вы меня освободили. Обещаю.Руби не привела ни одного мало-мальски убедительного аргумента в пользу своей идеи, но Генри почему-то склонен был довериться ее чутью. Может быть, он еще пожалеет о том, что в конце концов сдался на непродолжительные уговоры, но пока они ехали прямиком в Вест-Сайд, и он собирался встретиться с детективом лицом к лицу.***Ключи от квартиры Флауэров на Вест-Сайд позванивали в руке Бернардо, в то время как он спешно подходил к дому, размышляя о том, что скажет малютке Руби, о которой почти месяц не было ни слуху ни духу, и теперь она возникла будто ниоткуда, в тот самый момент, когда в городе начало твориться неладное. Но больше всего он боялся вопроса, который непременно прозвучит из ее уст. На этот вопрос у него до сих пор не было ни одного ответа. Бернардо считал это дело своим личным поражением и одной из самых странных загадок Эмпайр-Бэй за последние годы. Он не переставал думать об обстоятельствах бесследного исчезновения Кларетты Флауэр, и это сводило его с ума.***Над его головой витали отзвуки беседы, тщательно скрываемой от посторонних ушей неразборчивым шепотом. Оставалось лишь догадываться, о чем шла речь. Когда Бернардо поднялся еще на один уровень вверх – на нужный этаж – беседа стихла, и перед ним предстали двое - одна посмотрела на него удивительно опустошенным взглядом, а второй, скрестив руки на груди, произнес неожиданным неестественно миролюбивым тоном:- Buongiorno, Бернардо. Думаю, мне не стоит представляться.- Твои фото не раз побывали в моих руках при составлении отчетов и досье, так что да, Генри. Это лишнее.- Поговорим обо всем внутри, - Генри кивнул в сторону двери.Бернардо ответил ему скептической гримасой.

- Я здесь благодаря мистеру Томасино, и вы должны выслушать нас обоих. Пожалуйста, мистер Геллар, - взмолилась Руби.- Это ведь ключи от квартиры, все верно? – уточнил Генри, намекая на связку в руках детектива. – Вы явно торопитесь, да и у нас не так много времени.

- Это гитара Альфреда? – заметил Бернардо, разглядывая инструмент, который Руби так трепетно обнимала. – Мне было очень жаль мальчика. Он не заслуживал такой жестокой гибели, да еще и по вине собственногохозяина..

Прежде чем Генри успел что-либо сказать, Руби вновь вмешалась:- Пожалуйста, Бернардо. Мы все расскажем, только не здесь.- В конце концов, что сложного в том, чтобы открыть чертову дверь? – не выдержал Генри.Бернардо предпочел бы оставить гангстера за порогом дома Флауэров, но поведение этих двоих выдавало необыкновенную связь между ними, и больше всего его удивляла решимость Руби. За последний месяц она стала выглядеть старше, а на ее бледном лице словно начала проступать синева. Уже много лет Бернардо было не по себе от трагедии, что уносила одного Флауэра за другим, и, глядя на полумертвое выражение лица Руби, он готов был молиться за то, чтобы в схватке за ее душу эта синева не одержала окончательную победу.

***- И это все, что вы хотели мне рассказать? – спросил он, услышав по очереди исповеди Руби и Генри.

Строго говоря, история Руби была наиболее полной и правдивой. Генри умолчал о многом, и Бернардо отчего-то подозревал, что тот мог бы рассказать больше, но не хотел делать этого при девушке. Но именно благодаря ей лед между двумя мужчинами тронулся.

- Знаете, что остается самым таинственным звеном в этой истории? – воскликнул Генри, хлопая себя по карманам и словнопри этом сдерживаясь от чего-то. Опыт подсказывал Бернардо, что тому сильно хочется закурить, но он не делал этого в присутствии Руби. – Мотивы старика Галанте, вот что. Безусловно, ему повезло, что для меня оказалось важнее вытащить Руби из этой тюрьмы, но он ясно дал мне понять: он никогда бы не пошел на сделку, если бы знал о моем визите заранее.

При этих словах Руби вздрогнула.- Он был таким странным. Навещал меня три раза в день, приносил еду и сам проветривал комнату. Мне не разрешалось никуда выходить. Даже окно в его отсутствие всегда было заперто. Он приходил с отверткой. И я… каждый раз так боялась, что однажды он раскроит мне голову этой отверткой. Простите, я ужасно глупа.

Она сложила пальцы в замок, пытаясь унять подрагивавшие руки.- Ты видела, как убили твоих лучших друзей. Некоторые после такого попадают в психиатрическую лечебницу, - сказал Бернардо. – Ты держишься отлично, уверяю тебя. Вижу, тебе стыдно заплакать перед двумя взрослыми мужчинами, поэтому мы с Генри ненадолго выйдем покурить. Ты так и тянешься за сигаретами, - подмигнул он Генри, и тот пожал плечами. – Сам с утра маюсь – а еще и спешил к вам. Руби, ты не против, если мы подымим на лестничной площадке?- Я пока сделаю нам всем кофе. Это единственное, что сохранилось в доме за месяц, - грустно отозвалась Руби.***- Ты стал курить, Бернардо? – спросил Генри, вытаскивая из кармана сигареты и зажигалку. – Не побрезгуешь моими?Тот покачал головой.- С наших бесед на допросах ничего не изменилось. А вот твоя привычка сослужила нам службу. Будь у нас больше времени… Но я не люблю долго дышать табачным дымом, да и Руби что-то да заподозрит. Поэтому будь со мной честен хотя бы на моменте, где ты отпускаешь старика. Ты ведь мог застрелить его на месте, едва узнал, что до Руби рукой подать, а вместо этого решил сдержать какое-то дурацкое слово?

- Во-первых, я дал parola d'onore ("слово чести"), а некоторые из нас все еще им дорожат, как бы ты ни насмехался, - сказал Генри, выдыхая дым. – А во-вторых, я вспомнил лица некоторых из ребят Фальконе, что сопровождали меня к дому. Лео уже давно вербует солдат из чужих семей. Подкупает, обещает лучшие перспективы, некоторых даже шантажирует. И он дал мне понять, что в случае его смерти они сначала расправятся со мной, а затем и с Руби. Никто не выйдет из особняка живым. - Зачем Лео вербовать чужих солдат? Винчи что-то затеяли?

- Фрэнк до сих пор ничего не знает и до конца жизни останется доверчивым лохом в кресле босса. Я был в тайном штабе Лео. Он собирался всячески подстрекать намечающуюся войну между семьями, при этом оставаясь в стороне от мясорубки. Таким образом, он хотел воспользоваться ситуацией и переделать власть в городе по своему усмотрению.- Да, Галанте – какой-то сущий дьявол, - протянул Бернардо. – Я бы очень хотел услышать эту историю целиком, но, повторюсь, времени у нас мало. Поэтому разреши мне немного просветить тебя в свою очередь.

- Уже интересно, - Генри стряхнул пепел с кончика сигареты и вновь затянулся. – Ti ascolto.Бернардо проводил взглядом упавшую горстку пепла и заговорил:- Я верю твоей истории о злых кознях. Многие другие детективы рассмеялись бы тебе в лицо, но я не многие, и вам со мной повезло. Старик восхитительно блефует со всеми, кого знает. Наверное, не зря он ключевая шишка азартного бизнеса в этом городе. У покойного Флауэра было полное досье с данными о подпольных казино и ставках, на которых Лео зашибал такие деньги, что мог бы купить себе десяток одинаковых особняков в Хилвуде. Я видел работу Кеннета. Это было одно из лучших его дел, и оно могло его прославить. Попахивало громкими газетными заголовками и статьями, которые дошли бы до самого Вашингтона. Но он столкнулся не только с хитрым стариком, но и с разгневанными боссами всех трех семей. В те годы Лео еще был всеобщим любимчиком. Даже твой босс тогда за него заступился. Он угрожал найти и изнасиловать жену и дочерей Кеннета, а потом зарезать их. Карло Фальконе обещал прострелить ему колени и притащить в таком виде на порог его собственной квартиры. Обещания Фрэнка были самыми кровожадными и, на его взгляд, самыми эффективными – он просто хотел перебить всю семью, но самого Кеннета – в последнюю очередь. Вот такой фарс разыгрался перед глазами бедняги всего за пару дней. И все из-за какого-то старика, консильери, который заведовал нелегальными ставками. Да за самого Фрэнка Винчи так бы не вступились!- За босса чужой семьи вступаться не так благоразумно, - прервал его Генри. – Устранение одного из боссов часто открывает новые перспективы для оставшихся. Allora, поражение Лео не дало бы остальным ничего, кроме потери больших денег. Вдобавок, громкая огласка этого дела и долгий срок для Лео опозорили бы всех. Я помню ту суматоху. К сожалению, в тот момент я мало чего знал о Кеннете. Но он в итоге ушел на фронт, а Лео посадили на какой-то символический срок и, кажется, еще часть скостили в процессе. Значит, им удалось достичь компромисса либо они сумели запугать Флауэра, как и хотели.- Запугать Кеннета было невозможно, - возразил Бернардо. – Он с самого начала знал, на что идет. Более того, он был готов понести наказание от мафии, но в уверенности, что больше никого не тронут. Потому что Лео им запретит.- К чему ты ведешь?

- Все предыдущие дела Кеннета завершались более чем благополучно. Да ты и сам об этом знаешь. Он был гениальным детективом, ровно до того дня, когда заявился к Галанте в его ресторан. С тех пор все начало разваливаться на части, в том числе и жизнь Кеннета. Но это дело было для него важнее жизни. И все остальные дела лишь были частью одной большой мозаики. Они вели к главному – к старику.- Все это звучит крайне странно, я бы даже сказал, дерьмово.Генри действительно было не по себе от рассказа Геллара, и он чувствовал, что тот до сих пор умолчал лишь об одной детали. Как и в финале романа о сыщиках, эта деталь обещала быть самой важной и вместе с тем странной. Бернардо умел увлекательно говорить, Генри убедился в этом еще на допросах, и все же теперь он находился под совершенно новым впечатлением.

- Здесь ты бы мог добавить классический вопрос: ?Так что же стало причиной всего этого говна??- Ты уже сделал это за меня, увы. Однако, что же стало причиной всего этого говна?Бернардо выдержал паузу и только потом ответил:- Личная обида. Многолетняя, хотелось бы заметить. Когда-то он узнал, что этот беспринципный и лживый старикан – его настоящий отец.Прежде чем ошарашенный собеседник успел что-либо ответить, Бернардо с горьким чувством добавил:- Знаешь, почему я решил рассказать правду? Долгие годы никто не знал об этом, кроме, разумеется, Кларетты и, как ни странно, меня. Еще об этом узнал сам Лео, но к тому времени его упекли за решетку на какие-то жалкие пять лет, а Кеннет ушел на фронт. Все-таки испугался за свою жизнь. Будто ходить под пулями в чужой стране было безопаснее. Он был моим лучшим другом, и с каждым годом я все сильнее жалею об этом. Если бы он не доверял мне так сильно, у меня не было бы возможности его предать.- Кому еще ты рассказал? – ледяным голосом спросил Генри. Он предчувствовал, что ответ детектива ему особо не понравится.- Фальконе.***Прошло уже больше шести лет с тех пор, как детектив Геллар, стоя на коленях перед Карло, за несколько минут совершил предательство нескольких самых близких человек. И все из-за жалкой трусости, которая не позволила ему уйти с достоинством и вместо него забрала другую жизнь.Все началось с Мюриель*. С блондинки с голубыми глазами, бывшей любовницы Карло, которую все звали Мерил. Захотев отомстить, она выбрала себе в помощники Бернардо, полагаясь на его честность и принципиальность, которыми он когда-то дорожил. Она околдовала Бернардо за одну встречу, хоть ему сначала и удавалось это скрывать. И он поверил словам, над которыми поначалу смеялся. Он поверил Мюриель, сказавшей, что, когда все закончится, они будут вместе. Он поверил, что все действительно закончится.

А потом несколько громил притащили его в особняк Карло, и тот принялся жестоко над ним издеваться.

- Эта сука раздвинула перед тобой ноги в первую же ночь, и ты уже стал готов ради нее пойти на все? Это ее работа, дебил – она шлюха. Да она знала – если ты мне попадешься, от тебя не останется и мокрого места. Тебе что, не хватило участи своего дружка?

- Не понимаю, при чем тут Кеннет, - отвечал Бернардо. – Его смерть – несчастный случай.В тот момент Карло раскатисто захохотал, став больше похож на пациента, больного шизофренией, чем на руководителя целой преступной организации.- Его убила собственная дочка. На сходке, куда она пришла со своими товарищами по преступному ремеслу. Кажется, ты не знал об этом. Неудивительно.

- Ты болен, Карло, и твои бредни даже психотерапевт слушать не станет.Но потом у того нашлись доказательства его безумных слов, и Бернардо обнаружил себя настолько подавленным, что не заметил, как проронил:- Значит, преступные гены спустя поколение победили. Вот же херня.- Какие еще преступные гены? – мгновенно ощерился Карло. Почуяв, что из жертвы можно выудить больше, он окончательно рассвирепел и в тот вечер сломал ему ребра и выбил пару зубов.

Бернардо увезли живым из-за того, что он был копом, и Карло изначально не собирался доводить дело до летального исхода. Ребра зажили, да и вставить новые зубы не было проблемой. Единственное, что осталось с Бернардо навсегда, - воспоминание о самом грязном позоре в его жизни. Карло позаботился о том, чтобы унизить его даже после убийства Мерил. Одна из его шестерок подбросила детективу записку.