Глава 9. Прощание с детством (1/2)

Сентябрь 1907 года.***Кларетта не любила Эмпайр-Бэй и его деловые центры, возводящиеся на обломках старых деревянных построек прямиком из позапрошлого века. Она выросла в районе, созданном иммигрантами, и прочно усвоила традиции, переехавшие вместе со своим народом в Америку с континента. Ей повезло расцвести принцессой посреди царившей в Маленькой Италии нищеты. Она не знала голода, не знала тех условий, в которых росли дети прибывавших из Европы итальянцев – но она видела печальные глаза и заплатанные грязные обноски мальчуганов, резвившихся на улицах, злые лица беспробудных пьяниц, спускающих последние гроши на самогон, она замечала болезненную худобу и немытые головы их жен и дочерей.Лео же влюбился в этот незнакомый город с первого дня, едва успев спуститься с корабельного трапа. И ему было с чем сравнивать даже эти жалкие бедные трущобы, в которых итальянцы жили подобно заразным крысам, не имея возможности выбраться из нужды.

Сицилия, южный островок бедных земледельцев и моряков, была окружена бедностью, словно замкнутыми стенами, в которых забыли вырезать лаз во внешний мир. Эмпайр Бэй же поразил юношу своей величиной и открытыми горизонтами. На Сицилии свежий воздух расправлял легкие и питал кислородом кровь, Америка же забивала их дымом и газом, но взамен давала другой воздух – вселяющий веру в свои безграничные возможности.Он был романтиком, этот худощавый вечно растрепанный паренек в залатанной одежде – тряпки были его единственным наследством, доставшимся от отца. Другую часть – безутешное горе и потоки слез – тот завещал своей жене, которая через месяц и вовсе осталась одна, когда ее любимый сын сбежал в Америку следом за своим лучшим другом Фрэнком Винчи.Лео тогда был не просто романтиком – он был безрассудным мечтателем, чья голова еще не успела затуманиться темными мыслями. Он умел биться за выживание и делал это теперь на чужой земле, удвоив старания. Превосходный боец и выносливый малый, он постепенно прокладывал путь к вершинам – однако однажды он поймет, что для птицы высокого полета одной лишь силы недостаточно.- Когда-нибудь я буду разводить лошадей и устраивать скачки, при этом гребя деньги лопатой. Ты представляешь, насколько азартны и алчны люди? Они будут разбрасываться ставками, а мне останется лишь собирать в мешок все подаренные ими доллары. Ведь в глубине души я буду знать, что большая часть этих толстосумов проиграет, поставив не на ту красотку.

***Своими мечтами он впервые поделился с незнакомкой, которую однажды увидел у витрины цветочного магазина и с тех пор не мог сомкнуть глаз, не вспоминая о ее точеной фигурке и прекрасных вьющихся волосах. С тех пор он преследовал Кларетту постоянно, добиваясь хотя бы мимолетной улыбки и совершенно неумело и неуклюже пытаясь ее очаровать.

Она возвращалась с работы в кафе – своей привычной дорогой, мимо ветхих витрин бедных магазинчиков на углу квартала и покосившихся уличных фонарей, что поочередно мигали, создавая видимость освещения. Молодой девушке, да и любому другому человеку было опасно ходить в таких местах в одиночку. Но Кларетта с детства ничего не боялась. А когда ей исполнилось шестнадцать, родители подарили своей девочке револьвер.

***- И когда же ты уже успел составить план своего идеального бизнеса? Поедая краденый ужин в подвале? – повела взглядом Кларетта. Ей безумно нравилось ставить на место этого задиру каждый раз, когда он подбивал к ней клинья. А делал это юноша с завидным упорством, не сомневаясь в своей победе. Возможно, он просто не сознавал, какие для него могут быть препятствия в сердечных делах.- Твои слова меня ничуть не расстроили. Женщина отдается лишь победителю – это я отлично знаю. А о такой принцессе, как ты, и вовсе нечего мечтать. Вместо долларов в карманах я пока что коллекционирую лишь прорехи. Но мне от этого не стыдно! Ведь большее значение имеет то, каким образом я пробьюсь на вершину и возьму то, что принадлежит мне по праву.

- Какой же ты глупый, Лео. Ты считаешь, что меня привлекают толстые кошельки. Но зачем мне это? Я и так не бедна, да и за самым шикарным особняком в этом городе не гонюсь. Мне нравится спокойная, размеренная жизнь, с близкими людьми, на которых всегда можно положиться.

- На меня ты можешь положиться. Будь уверена, тебе понравится, - вкрадчиво сказал юноша.Кларетта вздохнула и почувствовала, как ее рука сама тянется расстегнуть сумочку и вынуть револьвер. Поборов секундный порыв, она сделала еще один глубокий вдох и начала:- Твоя проблема не в том, что ты недавно приплыл с континента и пополнил ряды американских попрошаек. Проблема в том, что ты решишь подняться самым легким путем и пойдешь по очень скользкой дорожке. Пока что ты воруешь еду и избиваешь своих ровесников в уличных поединках, но потом ты станешь грабить и убивать. И твоими жертвами, помимо торговцев и боксеров, станут невинные люди.

- Почему ты думаешь, что я способен причинять вред невинным? По-твоему, я ради личной выгоды пойду по головам?

- Я просто вижу это, - пожала плечами Кларетта.

- Значит, я тебе не нравлюсь потому, что ты видишь во мне лишь невежественного бандита? И только?- А этого мало? И… кто сказал, что ты мне не нравишься? Ты красивый молодой человек.Кларетта впервые так долго задержала на нем взгляд.- В скором времени девушки сами начнут вешаться тебе на шею. Потерпи немного, дружок. А пока поищи пристань в другом месте. Ты не должен меня больше преследовать. Перестань, прошу тебя.Но он не перестал. А через месяц умная, но мягкосердечная и пылкая девушка все же не устояла и окончательно сдалась молодому льву в плен.***Пожилая женщина явно не собиралась начинать разговор первой. Она как ни в чем не бывало крутила в руках бокал с виски и пристально рассматривала структуру золотистого напитка, плескающегося за стеклом.

- Я был на могиле Кеннета. Она неопрятная и неухоженная, даже на фоне других. Поэтому я велел высадить там цветы, менее прихотливые к промозглой городской погоде.

- Ты хочешь упрекнуть меня в том, что я не ухаживаю за могилой сына? – глаза Кларетты потемнели, и она резко поставила бокал. – Пожалуйста, она в твоем распоряжении. Я уже дала ему все, что могла, когда мальчик был жив. Он вырос героем своей страны и оставил светлый след в этом насквозь прогнившем мире. А сейчас ему плевать, какие цветы растут над его костями. Можешь даже собственноручно поливать их каждое утро и выстричь целую лужайку на кладбище, если это даст тебе возможность заглушить внутри голос, справедливо подсказывающий лишь одно: жизнь Кеннета не касалась тебя ни на мгновение.- Ты снова пытаешься показаться всезнающей и непреклонной? И это спустя столько лет? Неужели время ничуть не изменило тебя, Клара?Лео изучающе взглянул на нее, и в его собственных глазах вдруг замерцали призраки далеких лет, словно возвращая ясный взгляд юноши-романтика из итальянской глубинки.- У нас с женой так и не появились дети. Но я все равно продолжал любить ее, а вместе с ней и этот город, который с годами настолько мне опротивел, что я пожалел о всех своих юношеских мечтах начала века. Однако любил я ее потому, что она за много лет ни разу не осудила меня и продолжала жить опасной и неблагодарной жизнью, пытаясь быть моей опорой. У нее это не очень хорошо получалось. В последние годы она срывалась и сидела на лекарствах, но умерла она не от передоза, а от воспаления легких. Она провела месяц в лучшей больнице города, я платил за лечение тысячи долларов, а в итоге она все равно скончалась. И тогда я понял, что уже совсем немолод и остался в полном одиночестве в своем богато обставленном, но бездушном доме. Я практически смирился с тем, что с моей смертью этот дом и вместе с ним все счета достанутся клану, а не семье, которой у меня не осталось.

Но оказалось, что меня однажды жестоко обманула одна девушка, в которую я влюбился еще едва смыслящим в жизни пацаном. Она не просто отомстила мне за мои несуществующие к тому моменту грехи, но и сама совершила грех, отняв у отца его сына, а у сына – отца.

Сверкающие змейки разлитого напитка побежали по столу, образовывая причудливое подобие географической карты рек и озер. Сам же опрокинутый бокал, слегка потершись боком о скатерть, как ни в чем не бывало замер.- Даже если бы он не был твоим сыном, ты все равно остался бы трусливой гнусной тварью, которая не пожалела жизни другого человека и его семьи ради того, чтобы укоротить свой поганый тюремный срок. Если ты действительно остался в одиночестве в своем бездушном доме, отчего же тогда не провести остаток дней в камере, где, я уверена, для такого влиятельного человека найдется и мягкий диван, и даже цветной телевизор?Лео опустил голову. Выцветшие глаза померкли – им вновь завладела старческая тоска.- Я оценил талант Кеннета как детектива сразу же, как только увидел его на пороге этого ресторана, вставшего перед всеми здесь собравшимися в такой уверенной позе, будто он собирался захватить всю ?Мону Лизу? и только потом заковать меня в наручники. Когда он начал перечислять, за что явился меня арестовать, достаточно было нескольких слов, выхваченных из общего звучания, чтобы понять – он сумел докопаться до правды любыми путями и теперь ни за что не отступится от нее. Идея угрожать его родным была не моя и даже не Фрэнка, но он поддержал ее, так как не хотел потерять меня даже на несколько лет – особенно в те годы, когда начало нарастать напряжение между кланами.

Ты тогда поздно явилась со своей сказочной историей, Клара. Твоя гордость на этот раз погубила то, что ты больше всего хотела от меня защитить.Кларетта звучно фыркнула и, будто приподнявшись, с чувством достоинства расправила плечи. В эту минуту мглистая повилика старости осыпалась пылью - теперь юность, сорвав многолетний сорный покров, пробудилась и в ее взоре.- Я уже сполна заплатила за все свои грехи, Лео – кровью сына. Чем же заплатишь ты? Пять лет заключения – смехотворная цена даже за те махинации со скачками, о которых писали в газетах.- Я заплатил тем же и даже больше. Я так никогда и не увидел в живом человеке своего сына, Кларетта.

И не увидел одной из своих внучек. Ведь у вас была еще Эмили. Почему же ее могила такая пустая и заброшенная? Меня настолько повергло в смятение это зрелище, что я даже не смог к ней приблизиться. Что так отвратило всех от бедной девочки?Кларетта, помрачнев, поджала губы.- Она умерла для семьи. Нашей семьи. Если ты хочешь увидеть ее, то сможешь воспользоваться своими связями и узнать, что на самом деле произошло с ней три года назад и где эта тварь обретается теперь.- Эмили жива?Лео проследил за взглядом, который она увела в сторону, делая вид, будто внимательно изучает витой плафон роскошной люстры посередине зала.- А ты случайно не выжила из ума, старуха? Что все это значит?- То, что ты наверняка услышишь о ней, как только окончательно вернешься в свои круги. О мертвой или о живой – но узнаешь. Никому, кроме твоих дружков, не удалось бы так ловко обвести вокруг пальца полицию. Они ведь купили коронера. Даже я с одного взгляда на труп поняла, что все было бездарной постановкой, которая удалась лишь потому, что единственному зрячему зрителю завязали глаза. Думаю, что ее дурная кровь также каким-то образом замешана в смерти Кеннета, иначе я не вижу смысла в этих фальшивых похоронах. Знаешь что… мне кажется, я еще помню, как звали того продажного доктора. Вижу, что даже для тебя это стало неожиданностью. Не так часто заказываете столь интимные услуги? Что ж, я могу поделиться воспоминаниями, но когда что-то свершалось безвозмездно? Мне не нужны деньги, их и так хватает. Взамен ты сделаешь лишь одно – забудешь о каких-либо попытках преследовать нас с Руби. Забирай Эмили, делай с ней что хочешь, пытайся образумить или же найди повод гордиться внучкой, но Руби оставь мне.Сброшенный Клареттой в порыве эмоций многострадальный бокал в этот раз полетел на пол и разбился на сотню мельчайших осколков.

***Откинув назад свои длинные тяжелые волосы, Гарнет вытерла кровь, густо сочившуюся из опухшего носа.Тем временем Тони тыльной стороной левой руки растирал правую, саднящую от резкого удара. Лицо, на котором спустя три года отпечатались первые резко очерченные морщины, выражало неудовольствие и явное раздражение.

- Я ведь мог и вовсе сломать тебе нос, а если бы целился в другое место, тебе могло быть куда больнее, чем сейчас. Это ведь так сложно – выработать реакцию, которая позволит тебе выжить в экстренной ситуации!Превозмогая боль, Гарнет выпрямилась и окинула его сердитым и даже дерзким взглядом. Этот взгляд всегда приводил Тони в особое негодование.- Ты все еще надеешься на то, что феноменальный снайперский талант выручит в любой ситуации?Вместо ответа девушка внезапно и со всей силой навалилась на спарринг-партнера и вдарила ему по лицу, словно зеркально пытаясь отомстить за разбитый нос.Тони с достоинством выдержал удар и лишь сделал шаг назад. Следующее движение Гарнет он предупредил уже без замешки, перехватив руку и заломив ей за спину.

- И как только я взял тебя такую неповоротливую и необучаемую! – прокряхтел мужчина, окончательно заваливая ее на пол.- Знаешь, что я думаю? За все это время навыки ближнего боя мне еще ни разу всерьез не пригодились. Как-то доводилось работать больше на расстоянии. А в случае чего на открытом пространстве я чувствую себя куда комфортнее и парочку твоих приемов уж точно вспомню.Дерзко хмыкнув, Гарнет окончательно распласталась на полу.- Да я и не о твоей безопасности пекусь вовсе. Подумаешь, невнимательной девчонке надают по щам.

- А о чем же?Вместо ответа Тони воздел глаза к потолку.***Двумя этажами выше в спальне Гарнет заливался криком полуторагодовалый малыш по имени Роберт – худенький, черноволосый и с большими зелеными глазами. Этими глазами он недоуменно оглядывал пустую комнату и дергал прутья кроватки, не в силах выбраться наружу, чтобы отправиться на поиски родителей.Он был очень пугливым, но вместе с тем любознательным. Малыш обожал свою молодую маму и уже немолодого отца и тянул к ним ручки каждый раз, когда кто-то из них возвращался домой после работы.Перед каждым возвращением, прежде чем вновь прийти к Роберту, его родители сбрасывали с плеч груз своего жестокого ремесла и надевали маски примерных и добропорядочных граждан, воспитывающих ребенка в мире и согласии.Оба – и Тони, и Гарнет – были полноценными членами семьи Карло Фальконе. Гарнет вступила в клан тихо и незаметно даже для многих его приспешников. Она не была официальной женой Тони, да и любовницей спустя время ее также было сложно назвать. Их отношения представляли с собой странный сплав порывов и отчуждений. Проснувшись наутро после их первой ночи, Гарнет со стыдом и даже отвращением к себе вспомнила вчерашнюю вспышку и следующую неделю скрывалась от Тони, избегая малейшего разговора. Тот воспринял ее юношеский стыд со свойственной опыту снисходительностью и никак не пытался с ней заговорить, спокойно уходя и приходя с работы.

Затем она снова понадобилась Карло. Тот все еще оставался под впечатлением от того, как расчетливо и хладнокровно было совершено убийство Мерил, и решился дать ей другое, уже более опасное, задание. На этот раз Гарнет должна была стать орудием наказания сразу для четверых.Убивать, не имея не малейшей собственной причины на это, оказалось гораздо сложнее, чем пулей освобождать для себя место в группировке или мстить обидчикам. О жертвах Гарнет знала лишь то, что ей было положено знать, и ничего более. Даже в случае с Мерил она испытывала куда менее смешанные чувства, ведь та все-таки была проституткой и собиралась предать семью, в которой работала, да и кто знает, сколько подлостей она совершила еще, пользуясь своим обаянием… Следующие жертвы были для Гарнет менее ясны. Они просто ?перешли дорогу? Карло и переоценили свои возможности. В этом она пока не видела причин для убийства, но их видел босс, а значит, она была обязана выполнить заказ.После этого, вернувшись в дом, она была возбуждена еще сильнее и понятия не имела, куда выплеснуть все напряжение и как избавиться от навязчивых мыслей.

В один момент в ней открылась неутолимая похоть, которая в этот же миг была накрыта волной гордости и стыда.

Тони же к тому моменту был сильно ею увлечен. Его не перестала привлекать ее юная свежесть и дерзость, но что-то все же удерживало от грубого и непреклонного к сопротивлению насильственного поведения. Он приглядывал за своей подопечной, словно затаившийся в кустах старый лис, подстерегающий бдительную добычу. И добыча созрела. Будучи по ряду обстоятельств изолированной от ?нормального мира?, Гарнет не могла справиться с нарастающими желаниями и в итоге перешагнула через все барьеры, чтобы окончательно стать той, кем она и стала.В течение следующих нескольких месяцев она искоренила смущение как в профессиональном, так и в личном плане, и в ней погибла вся непосредственность, что сохранялась даже в те времена, когда она грызлась с уличной шпаной в бедных кварталах.

Итогом столь странных взаимоотношений и стал Роберт.Беременность она перенесла легко, но, разрешившись от бремени, почувствовала, как еще одна светлая часть откололась от ее души. Малыш был таким невинным и беззащитным, что первые недели Гарнет даже плакала, осознавая, частью насколько темного мира ему пришлось стать. Но затем слезы высохли, и она вновь сделалась невозмутимой и стойкой. Они с Тони стали спокойно переносить существование друг друга, и в их перепалки даже вернулась первозданная ирония и желание поддеть друг друга, словно тот вновь стал ее наставником и старшим другом. Спустя еще несколько месяцев он возобновил занятия по боевым приемам, но они давались девушке с переменным успехом. В то же время она продолжала выполнять поручения босса, однако с каждым годом испытывала к его лицемерию и жестоким методам все большее презрение.***О ней никогда не забывала Руби, ночью не смыкая глаз и вспоминая каждую деталь, связанную с сестрой. Она помнила фотографию, которую отдала Джо – и была уверена, что он не мог просто так ее выбросить или же потерять. Она помнила тот самый майский день, когда незнакомка опустила в футляр уличных музыкантов сто долларов и дала напутствие, от которого Руби настолько разволновалась, что упала в обморок.Она свыклась с потерей семьи и росла, крепче держась за единственного оставшегося у нее родного человека – Кларетту. Но живое девичье воображение, единожды ухватившееся за мысль о том, что она не могла потерять Эмили, так и не отпустило даже спустя годы. Сестра стала являться ей во снах. Девочка ощущала ее присутствие, когда шла по улице, сидела на занятиях в школе или же стояла на углу квартала вместе с Альфредом и другими музыкантами.

Однажды Альфред объявил, что больше не будет играть на улицах. Он разругался с товарищами и распустил группу. Некоторые из них уже через неделю были замечены в дерзком нападении на продуктовую лавку. Руби тогда исполнилось четырнадцать. Она уже настолько привыкла быть частью той игры, в которую они играли на протяжении долгого времени, что новость оглушила ее. Но на следующий же вечер Альфред встретил ее на улице и торжественно сообщил, что им двоим выпал удачный билет.- О чем ты говоришь? – обескураженная видом товарища, робко спросила Руби. Но тот предпочел не рассказывать ничего лишнего, только предупредил, чтобы она выгадала вечер следующего дня и запаслась нарядным платьем.Руби не знала, что говорить Кларетте. Альфред отмахнулся и предложил просто сказать, что она отправилась к подруге.В тот момент Руби была еще настолько наивна, что ничего не заподозрилаи согласилась на авантюру.

***На следующий день они поехали на автобусе в Хилвуд. За плечом Альфреда висела гитара. По пути он объяснил спутнице, что это один из самых престижных районов города, где живут очень богатые и влиятельные люди. Там множество роскошных домов, но нет ни одного общественного заведения.- Я знаю, что такое спальные районы, - кивнула Руби, по-прежнему не имея понятия о том, куда именно приятель ее везет.Через несколько остановок они вышли из автобуса, и Руби послушно поплелась за Альфредом вдоль проезжей дороги, иногда с удивлением оглядываясь на грандиозные фасады особняков и стоящие за заборами богатые лимузины.Они остановились напротив дома, выстроенного в современном стиле – столь красивые жилища Руби случалось раньше видеть лишь в журналах. Альфред с уверенностью поднялся к входной двери, увлекая за собой спутницу, и нажал на звонок.Им открыл хозяин дома – улыбчивый и добродушный мужчина в полосатом костюме, на носу которого сверкала оправа тонких очков.

- Добрый вечер! Вы пришли даже чуть раньше. Моя супруга еще не успела приготовиться к приходу гостей. Но если вы не возражаете, я займу вас некоторое время за чашкой кофе.Следующие полчаса Руби сидела за столом на кухне напротив незнакомого мужчины, каждую секунду обнажавшего в широкой улыбке ряд белоснежных ровных зубов. А Альфред рядом с ней ерзал на стуле от нетерпения, словно ожидал невероятно важного поворота в своей жизни.***Спустя полчаса спустилась она.

Худощавая, некрасивая женщина в полупрозрачном длинном платье, с коротко остриженными каштановыми волосами и маленькими глазками, метнувшими на Руби неприятный взгляд, тем не менее, сопровожденный сладенькой улыбочкой. Она представилась, но не назвала своего имени, а лишь тихим голосом произнесла, что счастлива видеть маленьких музыкальных воробушков у себя дома. Она рада, что они больше не растрачивают свои таланты впустую на ?этих грязных нищих улицах? и выказала надежду, что они вернутся в этот дом еще не раз.Женщина увлекла их за собой в гостиную, где захлопнула двери прямо перед носом супруга.Тяжелые непрозрачные шторы практически не пропускали освещение с улицы в комнату, и плотный сумрак размывал очертания предметов.

Незнакомка начала вовсю откровенничать с гостями.- Ребятки, знали бы вы, в какой непростой, но подходящий момент вы появились в моей жизни.

Я – бедная и больная женщина, живущая в полном одиночестве с богатым, но безработным и никчемным мужем, благодаря которому существование в этом пустом доме тянется, словно непрерывный занудный сон. Больному нужна таблетка от столь сильной отравы. И мне хотелось бы как можно чаще общаться с такими прелестными юными людьми, как вы. Альфред обещал прекрасную концертную программу, и я весь день готовилась приобщаться к искусству. С утра сидела в тишине, не смея даже выглянуть на улицу. Я так волновалась, правда. А вы волнуетесь, ребятки?- Не…не знаю. Наверное, не очень, - негромко ответила Руби. Происходящее начало сбивать ее с толку, она не понимала, как и зачем Альфред привел ее сюда. – Только здесь так… темно.- Справа от вас на тумбочке стоит маленький светильник. Можете включить его, если полумрак вас смущает. Я понимаю, к этому сложно сразу привыкнуть, но я надеюсь, что в дальнейшем мы вместе усвоим одно правило: самый лучший концерт – тот, что исполнен в приятной обстановке, где мысли не захламлены обликом вещей вокруг, а полностью зачарованы музыкой.

Голос женщины понизился на несколько тонов и неприятно заскрежетал в момент, когда она это проговорила.Руби беспомощно взглянула на Альфреда, и тот, пожав плечами, тихо проговорил:

- ?О птице??Девочка безразлично кивнула.Струны гитары зазвенели, а вслед за ним на цыпочках побежал и голос Руби, которая была растеряна и даже напугана, но не смела признаться в этом ни одной живой душе. Она пару раз забывала слова и спотыкалась, но тут же хваталась за следующие строки и вновь догоняла собственный голос и песню.По окончании женщина энергично им хлопала, всем видом демонстрируя свое расположение.- Очень хорошо, - сказала она, перебирая пальцами по крышке стола и не сводя глаз с Альфреда, но обращаясь в то же время к обоим. – А теперь, милая девочка, я попрошу тебя сесть рядом со мной и насладиться исполнением твоего товарища. Ты ведь сможешь сыграть какое-нибудь незатейливое соло, милый?Альфред покорно кивнул.

Руби нехотя села на краешек софы, опасаясь приближаться вплотную к этой странной незнакомке, указам которой Альфред столь безропотно подчинялся. Но та сама подвинулась к ней, когда парень начал наигрывать мелодию, и неожиданно обвила своими костлявыми руками ее талию.По спине Руби поползли мурашки, и она застыла, не зная, что делать. Но больше всего на свете ей хотелось с криком вырваться из этих объятий.