Часть 18. После такого тебе придётся на мне жениться (2/2)

Докторице на вид было лет под сорок, хотя она явно пыталась это скрыть. Зачем, стало быть, обмазывать рожу килограммом тонального крема, если на дворе конец, мать его, всего? Только в том случае, если ты не собираешься совершать увлекательную ночную пробежку от толпы зомбаков с винтовкой наперевес, а проводишь вечер за непринуждённой беседой в ?приличном обществе? под бокал вина. У женщины была яркая восточная внешность, колоритная, запоминающаяся, очень красивая, право слово. Явный перебор с косметикой её только портил. Кроме больших карих глаз правильной миндалевидной формы, запомнить я ничего не успела – она пустила мне в глаз луч фонарика. Но её тяжёлый парфюм, отдающий мускусом и корицей, прочно засел где-то в лёгких и раздражал на каждом выдохе. Вот, в общем-то, и все первые впечатления после пробуждения. Я даже толком не успела удивиться и начать выяснять, куда меня привезли и от чего собираются лечить.Теперь же, пока Том пытался понять, плохо ли мне на самом деле или я просто прикидываюсь, я старалась как можно незаметнее осмотреться. Просторная комната со стенами тёплого нежно-жёлтого оттенка предполагала несколько коек, но по всем признакам была отдана в моё единоличное пользование. Большие окна были закрыты не жалюзи, а более уютными ролл-шторами в аляповатых пятнах. Кардиомонитора, как того требовала вся обстановка типичной палаты из американского сериала, подле меня не наблюдалось, из чего я сделала вывод, что жить я действительно буду и, если им не повезёт, долго и счастливо. Задаться вопросом, где конкретно я всё-таки нахожусь, я не успела – Томас просёк, что я только прикидываюсь раздавленным машиной голубем.— Лора! – он нахмурился и подвинулся ближе, чтобы гневные искры, сыпавшиеся из глаз его, точно спалили мне брови к чёртовой бабушке. – Ты… ты абсолютно безответственна! Совершенно… совершенно безмозглое ты существо! Куда ты пошла ночью одна? Без фонаря, без оружия, с глупым апломбом обвинив меня в мягкотелости и нежелании снимать розовые очки.— Как ты можешь повышать голос на больного человека? – я приоткрыла один глаз и осуждающе посмотрела на него. – Я одной ногой в могиле была, у меня черепно-мозговая травма. Мне нельзя нервничать!Хиддлстон осёкся. Но, судя по напряжённо вздрагивающим плечам, у него было ещё много чего сказать мне. ?Нет, вы посмотрите на эту наглую рожу! Он ещё нам предъявы кидает! Сам упёрся не пойми куда среди ночи, ищи-свищи ветра в поле! – голос рвал и метал. – Теперь голос на женщину повышает! Смотри, как бы руки распускать не начал?.— И кстати, ты не хочешь ничего рассказать? – я, забыв о своей роли хомяка, попавшего под асфальтоукладчик, приподнялась на подушках. Точнее, поднял меня голос, он же и добавил язвительности в тон. – Например, куда твою душеньку унесло среди той же ночи с пожитками? Кинуть меня решил, Томми? Решил, что я совсем крышей поехала и от меня пора ноги делать, пока я и тебя не пристрелила чего доброго? Что скажешь, Томми?— Я тебя пошёл искать. – Хиддлстон медленно поднялся на ноги, сжав кулаки, хотя тон его остался удивительно ледяным и ровным.— И забрал с собой пистолет и фонарик?!— И забрал с собой пистолет и фонарик, – спокойно повторил он за мной, чтобы я в полной мере могла прочувствовать весь идиотизм последней своей реплики. – Не с крышкой от консервов же мне было идти.Я упрямо откинулась обратно на подушку, чувствуя, как начинает натужно гудеть стремительно перегревающийся процессор. Так. Я снова истеричка, Том снова няшка с нимбом над золотистой башкой. Он ведь мог уйти меня искать, это не противоречит вроде… ничему. Это и объясняет, почему он меня нашёл. Нашёл, потому что искал. Гм. Голос, есть какие-нибудь дельные советы? ?Упади к нему в ножки, попроси прощения, предложи жениться на тебе, – буркнул в ответ контуженный. – Он тебя безмозглой назвал. За это надо ему…? – ?По щам?? – очухался здравый смысл. – ?По ним самым?, – кивнул голос. Круто они всё решили. Молодцы.— То есть, ты не решил меня оставить на съедение голодным мертвякам в столице любви и лягушачьих лапок? – я медленно приоткрыла глаза, чувствуя, что голова от напряжения начинает кружиться сильнее. – И я снова веду себя, как долбанутая истеричка.— Ты хочешь сказать, я должен был сбежать после твоего монолога? Учту на будущее, какого ты мнения о моих моральных качествах, – голос Хиддлстона немного потеплел. – В конце концов, я не простил бы себе, если бы без меня ты кого-нибудь покалечила.?Вот скотина, даже на ?долбанутую истеричку? ничего не возразил! – насупился голос. – Сейчас он должен ударить себя в грудь и прокричать со всем драматизмом шекспировского героя, что…?— Прости.— Что? – обалдели оба: и Том, и голос. Правда, последний добавил ещё и двухэтажную конструкцию, начинающуюся с вопросительного: ?Какого?..?. Мужчина подавился.— Мистер Хиддлстон, Лоре пора отдыхать. Позвольте попросить вас покинуть палату, – остроносая мордочка девушки показалась в щели между дверью и косяком.

Это же она! Та девушка из машины! Точно, она и правда очень похожа на Надин. Надо только сказать об этом…— Ладно, – Томас ослепительно улыбнулся медсестре и снова перевёл тяжёлый взгляд на меня. Девушка в проёме растаяла практически мгновенно и беспрекословно ждала, когда мы попрощаемся – улыбка мужчины обладала просто магическими свойствами. Мне же, однако, такого подарка никто дарить не собирался. – О твоём поведении и отношении к жизни и убийствам поговорим позже.— Том! – мне удалось поймать его руку. Холодная, влажная – как у мертвяка. – Погоди. Два вопроса. Где мы?— В безопасности, – он не пытался вывернуться из моих пальцев – это было добрым знаком. Но лишённый точных географических данных ответ только напрягал. – Пока тебе этого достаточно.— Хорошо, – спорить было всё равно бесполезно. ?Надо же, единственный раз в жизни ты угадала!? – съехидничал голос, который, как всегда, не замечал огромного такого сучковатого бревна в своём метафизическом глазу. – Второй вопрос. Ты тоже видел Райана Рейнольдса в костюме Дэдпула там, у моста или где мы были?— А, ты решила, что это глюк? – лицо Хиддлса смягчилось – он будто почти готов был мягко улыбнуться мне. – Да, Райан тебя из реки выловил. Я вас нашёл, когда он пытался сделать тебе искусственное дыхание.— Заревновал? – дружное ?wtf? всех обитателей моей головы, половина которых точно надеялось на положительный ответ, заставило меня слегка разочароваться в уместности подкола.— Решил, что зомби пытается съесть тебе лицо, – усмехнулся Томас, мягко разжимая тиски моих пальцев на своей руке. – Тебе велено отдыхать. Если будешь дёргаться и пытаться подняться, попрошу, чтобы тебя привязали к кровати.— Нет, мистер Хиддлстон, сейчас всё ещё не время говорить о ваших предпочтениях, – я откинулась обратно на подушку, прикрыв лицо ладонью и ощущая, как тяжело шумит в висках кровь. Голову сдавило раскалённым обручем, желудок вновь хотел избавиться от чего-то невидимого и несуществующего. – Оставь меня, старушка, я в печали.Томас, недоумённо пожав плечами на последней фразе, поспешил покинуть палату.***— Раньше были галлюцинации?— А ему обязательно здесь сидеть? – я угрюмо покосилась на Хиддлстона, вольготно расположившегося на стуле у стены.– Вам термин ?врачебная тайна? вообще знаком?Докторица мягко улыбнулась и попыталась успокаивающе коснуться моей руки. Я невольно отодвинулась от стола, со скрипом везя ножками стула по ламинату, голос перекрестил женщину пульверизатором с раствором хлорки. Том нахмурился. ?Не то чтобы я тебе не доверяю, Томас, — голос всё ещё не определился, как относиться к Хиддлстону. С одной стороны, он всё ещё проигрывал марш Мендельсона, стоило нам оказаться рядом, но с другой – по ночам вытаскивал из нижнего ящика стола фото Теннанта, перевязанное чёрной ленточкой, и тихо с ним чокался. – Но, согласись, в женщине всегда должна оставаться какая-то тайна. В нашем случае пусть это будет психическое здоровье?.— Сейчас выйду, – мужчина поднялся и тихо вышел. Двигался он несколько угловато, всё ещё злился.— Вообще-то, – я наклонилась к врачихе ближе и понизила голос – что-то мне подсказывало, что британский рыцарь вполне мог пожертвовать своими моральными принципами и приникнуть ухом к двери, – были. Пару раз.

— Когда начались? – женщина, и бровью не поведя, продолжила тем же громогласным тоном. Я с трудом подавила острое желание зажать ей рот ладонью – и то потому, что очень не хотелось получить укол какого-нибудь мощного транквилизатора и прослыть агрессивным психом.— Можно чуть-чуть тише? – слова пришлось цедить сквозь зубы, чтобы среди них не затесались ругательства. – Я, кстати, была бы очень не против, чтобы вы, перед тем как рассказывать все факты из моей истории болезни моему другу, посоветовались со мной.

— Когда появились первые галлюцинации? – проигнорировав весь мой спич, чётко и громко повторила врачиха. Она точно пытается вывести меня из себя. На стрессоустойчивость проверяет, что ли? Это она зря. Я такого зверя даже в глаза не видала.Я откинулась на спинку стула и прикрыла глаза. Последние трое суток я валялась переваренным овощем на койке, пытаясь сложить из пальцев что-то, кроме неприличных жестов, и пялясь в потолок, представляя, как лазерным взглядом режу штукатурку. От скуки хотелось лезть на стену, но препараты, которые мне вводили, прочно пригвоздили меня к постельному белью, отвратительно воняющему кондиционером ?Альпийская свежесть?. В первый раз слышу о таких способах лечения сотрясения. На четвёртые сутки мне наконец не поставили ожидаемый укол, чему моя многострадальная ягодичная мышца была весьма и весьма рада, и я поняла, что пришло моё время. Нежно-жёлтые, как сливочный крем, стены уже сидели в печёнках, голос ежечасно устраивал концерт трещотки с расстроенным пианино, а мозг просто просил почитать хотя бы состав освежителя воздуха. Посему, естественно, при первой же возможности я выскочила в коридор и, сверкая голым задом (на меня нацепили какую-то сорочку с разрезом на спине, а вещи куда-то спрятали), пошла изучать окрестности.Коридор был длинным, извилистым, несколько раз заворачивал, петлял и разветвлялся. Я каждый раз поворачивала направо и пыталась уверить себя, что помню дорогу назад. Мозг отчаянно метался внутри черепной коробки, пытаясь поддерживать все заржавевшие за несколько дней ничегонеделания системы, голос тихо насвистывал ?Die, My Darling?, здравый смысл, уже махнув рукой на всё вокруг, тихо скрутил самокрутку и закурил. Мимо мелькали двери и большие незашторенные окна, вскрывающие небольшие светлые палаты, все пустые. Вокруг не было ни души. Ни одного пациента, ни одного работника. В горле запершило, рука скользнула по бедру в поисках ножа – голос настороженно навострил уши, мозг бился в истерическом предчувствии появления какой-нибудь бяки.А потом я заглянула в следующее окно. А потом я закричала так, что чудом только не сорвала связки. А потом меня, брыкающуюся, визжащую, тащили два санитара. А потом мне вкололи успокоительное.В палате лежал Дэвид.

— Первая была на второй день Апокалипсиса, – я медленно приоткрыла глаза и посмотрела на каменную физиономию напротив. – Что-то вроде панической атаки, только такой сильной у меня никогда не было. Красные яблоки. Красные, как кровь. Какое-то пугало и воспоминание про несуществующего дядю.Врачиха кивнула, что-то помечая в тетради. Я снова прикрыла глаза, силясь вспомнить то видение в точности. Оно было нечётким, размытым, каким-то гипертрофированным и слишком тёмным, будто кто-то свёл яркость на минимум. Больше похожим на большинство моих снов – сюрреалистичным изображением реальности, где только отдельные детали находятся в фокусе, а всё остальное искажается, как в фильтре ?рыбий глаз?.

— Потом ещё было. Не знаю, как назвать. Я, в общем, после того как головой тюкнуться, видела что-то, похожее на длинный сон. Только он был очень чётким, не размытым, последовательным, ?в реальном времени?. Я была уверена, что это реальность. – Я подтянула колено к подбородку и устало опустила на него голову. ?А теперь расскажи, что разговариваешь с голосами в своей голове, и тебе отсюда точно без смирительной рубашки не выйти?, – показал язык голос. – Слушайте, я, может, и псих, но…— Галлюцинациям предшествовал какой-нибудь стресс? – женщине до лампады было, что я думаю и уж тем более чувствую.— Хм, дайте подумать… Какой стресс за последние десять дней… Апокалипсис, блин! – я взвилась на ноги, со всей силы зарядив ладонью по столу. Звонкий хлопок получился настолько громким, что докторица подпрыгнула на месте от испуга. – Сейчас каждый день – один сплошной критический момент! А вы серьёзно спрашиваете, нервничала ли я?— Мы пригласим для беседы психиатра, – женщина мягко улыбнулась, слегка насмешливо изогнув губы.

— Погодите-ка… А вы тогда кто?***— Томика. Томицэ. Томаш. Томчи. Томчо. Том, чё?

— Я прошу тебя, забери у неё эту книжку! – Томас прикрыл глаза. – Лора, отложи немедленно эту сатанинскую брошюру! Тебе вообще велено отдыхать и не напрягать мозги.?Не напрягать чего? – голос фыркнул так, что чуть не подавился. Мозг насупился и ушёл кормить уток. – Мать, да он оптимист! Мозг у тебя нашёл!?

— Томазен. Тумаш, – я продолжила изучать длинный столбец производных от имени ?Томас?. – Томмазо. Томмазо! Я буду называть тебя Томмазо!— Томмазо. Звучит по-итальянски, – Райан хлопнул по плечу Хиддлса. – Аж пасты захотелось. Ты скажи спасибо, что не Томицэ.— Паста! Да, хочу пасту! – я подскочила на койке и подпрыгнула. ?Мать, аккуратнее! Ты же весишь, как слон! Кто ремонт этой чудо-кровати оплачивать будет?? – голос напряжённо вслушался в натужный скрип креплений. – Томмазо, не попросишь местных шефов сварганить что-нибудь из макарон и фарша? Ты же с ними на короткой ноге.— После того, как они выкачали из меня добрый литр крови, они должны исполнять любой мой каприз, – Том фыркнул. – А ты чего скачешь, как попрыгунчик? Сядь сейчас же, тебе положен постельный режим.

— Формально из постели я не выбиралась, – я тяжело ухнула на колени. Мозг, стукнувшись о черепную коробку, взвыл и, запустив хлебом в уток, ушёл, матерясь, бить здравый смысл, чтобы успокоиться. – Томмазо, сделай нам одолжение, пожалуйста! – я сделала самую умильную моську, на которую была способна. И пусть он напоминала гримасу ударившегося затылком идиота, порой она действовала. – Ты же сам говорил, что огрел палкой Райана, а он, между прочим, меня из воды вытащил. Получается, ты избил моего спасителя. А что может быть лучшим извинением, чем тарелка горячей пасты?Том скривился, будто я заставила его лизать срез лимона. Каков лентяй, скажите, пожалуйста!— Я схожу, – Рейнольдс подмигнул мне. – Договорюсь, чтобы приготовили пасту по моему рецепту. Очень острую.— И пусть положат креветок! – крик упёрся ему в спину. – Много креветок!Хиддлстон спрятал усмешку в уголках губ, коснувшись кончиками пальцев носа. Он переоделся, побрился, помылся и выглядел теперь гораздо презентабельнее. Хоть волосы не уложил – с растрёпанными кудряшками он выглядел куда милее и забавнее. Я его так меньше боялась.— Слушай, – я подобрала под себя ноги и прижала к животу подушку, – вы там в Марвел душу никому не продавали часом?— Чего? – Том встрепенулся и удивлённо посмотрел на меня.— Да только актёры, играющие персонажей Марвел, и выживают! Ну смотри. Ты – Локи. Рейнольдс – Дэдпул. Да, права на фильм принадлежат Фоксу, а не Marvel Studios, ноперсонаж-то из Вселенной Марвел. Теннант – Килгрейв.

— Лора, Дэвид мёртв…— Нет. Вы можете с этим мистером Пинкертоном говорить что угодно, но я склоняюсь думать, что глюк я словила, когда ?убила? его контрольным в голову. В палате был Теннант. Это также очевидно, как и то, что тебе однажды придётся на мне жениться.— Что?— А что, думал, лапать меня на мостовой можно без последствий? – я запустила в него подушкой.