Часть 18. После такого тебе придётся на мне жениться (1/2)

— Почему тебя двое? — я махнула рукой перед собой, пытаясь понять, какой из двух Хиддлстонов, маячивших надо мной, был настоящим. Им оказался правый, которому я случайно зарядила пощёчину. — И почему я лежу? Ты вообще в курсе, что изнасилование — это статья?Голос тихо насвистывал ?Мама-анархия?. Голова гудела, картинку перед собой наконец удалось собрать воедино, оставалось поработать над чёткостью. Если прислушаться, можно было услышать, как булькал мой закипающий мозг — ему сейчас с невероятной скоростью приходилось обрабатывать тонны информации, по крупицам разделяя воспоминания и галлюцинации. Ну, благодаря неожиданному признанию внутреннего голоса ему работать стало намного проще — сразу большой кусок начиная со встречи с Джереми можно было выбросить в корзину с розовыми слонами и синими лосями.Том по-прежнему маячил надо мной, закрывая вид на низкое и чёрное, беззвёздное парижское небо. Он был весь мокрый — во всяком случае, до пояса точно. Светлые кудри, потемневшие, слиплись в сосульки, с которых дождём сыпались противные холодные капли. Прямо мне на лицо, между прочим. Приятного мало. Разбитая скула, показавшаяся на этот раз ужасно-чёрной, мелькнула в луче фонарика, когда мужчина попытался перехватить его поудобнее.Наконец я поняла, что не чувствую ни ступней, ни пальцев на руках. Мерзкий прохладный ветерок, вившийся змейкой по тротуару, морозил конечности, майка и шорты, которые кто-то будто из холодильника только вытащил, прилипли к телу. В ботинках, благодаря крепкой шнуровке удержавшихся на ногах, хлюпала вода.— Сколько пальцев я показываю? — у Тома руки тряслись как у алкоголика со стажем.?А сколько — я? — голос ответил весьма недвусмысленным жестом. — Если она головой саданулась, проверь сначала зрачки, дурень!?— Два, — мне в конце концов удалось разглядеть латинскую V из пальцев, выплясывающую фокстрот над моим носом. — Двоиться перестало. Правда, ты всё ещё напоминаешь героя с полотен Эдварда Мунка. Но, возможно, теперь это твоя нормальная физиономия.Тут мозг кой-что уже успел рассортировать, и одно воспоминание теперь комом в горле каталось вверх-вниз, выкачивая насосом воздух из груди. Он ведь действительно ушёл тогда. Том. Действительно бросил меня. Не в галлюцинации, по-настоящему. Я вернулась с ночной прогулки, а его в номере не было. И вещей его не было. Ушёл он тогда.Мозаика из осколков воспоминаний наконец начала складываться. Я вспомнила все трёх-, четырёх-, пяти- и далее увеличивающиеся в арифметической прогрессии матерные конструкции, которые адресовала мужчине, вспомнила, как выбежала из пустого номера обратно в ночь, снова забыв прихватить хоть какое-то оружие. Какой фонарик, я даже пистолет не схватила. Вспомнила, как бежала по мрачным коридорам улиц, превратившихся в сплошной лабиринт, вспомнила, как орала, насколько хватало связок, имя Хиддлстона. Я не страдаю топографическим кретинизмом, но ориентироваться в абсолютно незнакомом и совершенно не освещённом городе было несколько затруднительно. В конечном итоге я вообще перестала понимать, где нахожусь и как я туда попала. Заблудилась я, проще говоря. Вспомнила тяжёлые шаги за спиной, мечущееся в клетке груди сердце, ржавую боль между рёбер и сорванное дыхание. Хотя нет, я бежала ещё до того, как за мной погнались зомби. Почему? Ты помнишь, мозг? Пятно света в каком-то переулке. От фонарика, круглое такое, масляно-жёлтое. Я себя ещё мотыльком почувствовала, меня тянуло туда какой-то нечеловеческой силой. Вот только потом бежала я от него или к нему? Не помню. Что-то красное мелькнуло тогда ещё в переулке. Кто-то в чём-то красном. Он бежал за мной или от меня? Не могу вспомнить. Снова чёрные стены, звуки, похожие на рычание, тяжёлый топот — вот это точно были мертвяки.— Лора, не отключайся! Смотри на меня! – пальцы Тома больно впились мне в плечи. – Лора!— Молодой человек, прекратите повышать на меня голос! – язык лениво ворочался во рту, пересохший и распухший. – Такое впечатление, будто двадцать лет женаты…

Картинка перед глазами снова разъехалась, и одна испуганная моська Томаса превратилась в две, наложенных друг на друга по левой щеке. ?В два раза больше Хиддлстона, а она ещё жалуется!? – вяло усмехнулся вдруг осунувшийся голос. Горло обожгло кислотой – ком из налитого свинцом желудка метнулся вверх на сверхзвуковой. Я едва успела повернуть голову. ?Захлебнуться собственной рвотой – смерть, не достойная героя?, – буркнул голос. Стало немного легче – ровно до того момента, как я попыталась подняться.— Держи её, – из тумана, мгновенно сгустившегося вокруг меня, послышался резкий окрик. – У неё точно сотрясение. Пусть лежит.Ладонь Томаса мягко упёрлась мне в грудь и безапелляционно пресекла все мои попытки подняться. Я так и осталась дёргаться рыбиной на сковороде, не в силах сдвинуть железную руку, задним умом понимая, что вставать мне сейчас никакого резона не было. Однако тупое упрямство (?Коим славятся козероги!? – не преминул вставить свои пять копеек голос. То, что я водолей, контуженного мало интересовало.) не позволяло мне просто так сдаться – я обязана была сесть и посмотреть, что за мужик командовал моим Томасом. Я не собиралась делиться своим исключительным правом отдавать приказы мистеру Хиддлстону. Да и вообще было просто интересно, что за живунчик такой в Париже выискался.— Мистер Томас Уильям как там тебя дальше, мы с вами были условно женаты три дня, и те – в качестве Генри и Лоры Грин. Поэтому не вижу никаких поводов для вашей руки задерживаться на том же месте, – я попыталась сдвинуть его ладонь с грудной клетки, которую он явно намеревался продавить, но вновь безуспешно. – Я в очередной раз повторяю, что изнасилование – это статья.— Ты мне больше нравилась, пока была без сознания, – буркнул мужчина, судя по напряжённой физиономии, тративший немалые силы на то, чтобы удержать моё будоражимое шилом тело в лежачем положении. – Хотя бы молчала.

— Давай как-нибудь в другой раз поговорим о твоих препочте… Вашу Марию Владиславовну!Мне таки удалось немного приподнять голову, и теперь когнитивный диссонанс достиг просто вселенских масштабов, охватив не только шелуху космического мусора вокруг нашей бренной, но и все далёкие галактики, чёрные дыры и сгустки энергии, кои можно было встретить на каждом световом миллиметре. Голос, опять ты за свои извращённые эксперименты с моим сознанием? ?Нет, сейчас точно не я! Клянусь кудряшками Тома!? – голос и сам был ничуть ни в меньшем шоке. Тогда одно из двух: либо я совсем раздружилась с собственной головой, либо в этом грёбаном Апокалипсисе для актёров прописаны специальные квоты. Ибо Райан Рейнольдс непосредственно в костюме Болтливого Наёмника всё-таки слегка выбивался из типичной парижской перспективы.— Едут! – Дэдп… Рейнольдс махнул куда-то вдаль.Маслянистый свет рассёк темноту улицы, скользнул по чёрным заграждениям, бесцветным фасадам и бледной моське Томаса и устремился куда-то вдаль – куда, видеть мне моё положение не дозволяло. Шорох шин явственно разносился по пыльной мостовой – с моей позиции контуженного лежачего полицейского его слышно было весьма отчётливо. К нему добавилось нежное мурчание мотора, и тут я поняла, что пора начинать бояться. Голова болела невыносимо, рука Тома на груди мешала дышать, а кудрявая башка самого моего Отелло предательски двоилась и рисовала круги по чёрному полотну неба.

— Кто это едет? – я впилась ногтями в плечо мужчины так сильно, что оба его лица надо мной сморщились от внезапной боли.

— Помощь, – он ласково сжал мои сведённые судорогой пальцы и аккуратно отцепил их от своей руки. – Всё будет хорошо, ты только молчи.?Ясен перец, всё будет хорошо! Но хотелось бы знать, во сколько это обойдётся папаше Дорсету!*? – голос, пользуясь своим уникальным анонимным положением, громогласно возмущался, не стесняясь вообще ни в чём. Пропустив пару крепких кабацких выражений, от которых даже я невольно покраснела, он продолжил рассуждать: – Откуда может быть помощь? От людей, у которых ресурсов достаточно, чтобы делиться. Иначе им твоя подержанная тушка вообще никуда не упёрлась, тем более, в таком некондиционном состоянии. У кого сейчас достаточно ресурсов? У евреев и у тех чуваков в белых пальтишках. Ставлю пятьдесят шекелей, что это шизанутые учёные. Такая свинья, как ты, запрещена иудеям?. После того, как я головой шарахнулась, все шарики и ролики у голоса просто в пыль разнесло. С такими его логическими цепочками ему только в политику.

— Кто они? – я не сдавалась. Где-то на задворках сознания пульсировала мысля поинтересоваться, видит ли мой золотистый ретривер Рейнольдса, но она быстро гасилась явным нежеланием узнавать о собственной белочке.

— Люди, – Том расплывался, терялся, сливался в размазанное светлое пятно в ярком свете фар.— Хорошие?Хиддлстон отвёл глаза.***— Я тебя где-то видела, – у меня снова получилось ненадолго собрать картинку воедино, и лицо девушки, нависшее надо мной с подозрительно большим шприцем, казалось мне смутно знакомым. Очень смутно, какими-то чертами, какой-то специфической мимикой.— Лора, молчи, пожалуйста, – откуда-то справа донёсся усталый голос Хиддлса.Машину слегка тряхнуло – кажется, водитель вовсе решил наплевать на всякие там ПДД и забрался на тротуар. Девушка угрожающе качнулась, махнув шприцем едва ли не у меня перед носом. Я же почувствовала, что остатки холодного ужина, которые решили не оставаться на мостовой, под открытым небом, сейчас же спешили покинуть уютные апартаменты моего желудка. Затылок ныл, тело сковала такая слабость, что пошевелить пальцем руки казалось просто невероятным усилием.— Я вколю тебе… – дальше какое-то название на английском, которое я и в нормальном состоянии едва бы разобрала. – Есть какие-то специфические аллергические реакции?Этот вопрос был адресован уже не мне, а Томасу. Тот в ответ что-то невнятно прохрипел. От напряжения голова закружилась сильнее, и холодный склизкий комок рванулся к горлу на второй космической. Девушка брезгливо отскочила, явно не желая лицезреть на своём халате остатки красной фасоли. Ну простите, что у меня все признаки черепно-мозговой травмы!В руку впилась острая игла.— Ты эта… как там… Надин! Сестра Патрика, да? – фокусировать взгляд становилось всё труднее, особенно на близко расположенном лице девушки. – Точно, ты прямо как на том фото в его…Я уже забыла, что хотела сказать.***— Травмы головы были? – Острый луч фонарика упёрся в зрачок.— В пятом классе сотрясение мозга, батарею лбом попыталась протаранить. – Я попыталась вывернуться из цепких рук докторицы, которая явно поставила своей задачей выжечь мне сетчатку к чёртовой матери. – И ещё три года назад под машину попала, лёгкое сотрясение было.— Курите, пьёте, принимаете наркотики? – Пытка моих глаз закончилась.— Пью, курю, колюсь. Регулярно с десяти лет, – голос показал язык.— Отвечай, пожалуйста, серьёзно, – послышался суровый голос откуда-то материализовавшегося Томаса.— Я абсолютно серьёзно, – голос окончательно разошёлся. – Пью чай и кофе, курю бамбук, колю витаминки разные.

— Бамбук? – Очи мне высветили так, что видеть я могла только белые пятна перед собой, но я буквально кожей почувствовала, как недоумённо переглянулись врачиха с Хиддлсом.— Ну, в России ?курить бамбук? означает ничего не делать, страдать фигнёй, – я устало потянулась и предприняла отчаянную попытку оторваться от подушки. Пахнущая спиртом рука докторицы быстренько меня остановила. – Нет. Не курила и не курю, наркотиков никогда не принимала, даже под наркозом не была ни разу. Выпиваю очень редко. – Мозг вполголоса напомнил о чудо-траве Джей-Джея, а Том нарочито закашлялся. – Ладно, один раз курила травку. Всё. Больше ни-ни.— Какой наркотик и когда? – врачиха не отставала. Её противный, скрежещущий, как несмазанная телега, голос действовал на нервы и вызывал приступообразную боль в висках.— Трава какая-то, понятия не имею. Когда… Дней пять назад, вероятно.— Не та, что мы нашли у тебя в бюстгальтере? – Я почувствовала, как щёки заливает краска. Краем глаза мне удалось поймать крайне ошарашенную физиономию Томаса, который явно только что открыл для себя много нового.

— Её, её, – желание слиться с больничной койкой стало просто невыносимым.

— Дождёмся ответа из лаборатории и посмотрим, что ты там курила, – врачиха как-то быстро перешла со мной ?на ты?. – В целом, прогноз положительный. Ещё неделя покоя, и будет как новенькая. Кожа на затылке была просто рассечена, кость не задета. Крови было много, так как оказался задет крупный сосуд. Всё будет в порядке.Судя по тому, как она ободряюще похлопала по плечу Тома, все слова после прогноза были адресованы именно ему. Я с удивлением обнаружила, что высветленные пятна перед глазами начали рассасываться. Мне даже удалось увидеть высокую фигуру в белом халате, исчезнувшую в дверном проёме, пока вид на неё не преградила лохматая голова Хиддлстона.

— Знаешь что… – он почему-то был весь белым и мелко подрагивал. И что-то мне подсказывало, что он вовсе не расстроен и не замёрз.Я быстро откинулась на подушки и томно прикрыла глаза. ?Отлично, прими вид умирающего лебедя вместо того, чтобы надавать засранцу по шапке за то, что среди ночи попытался свалить от тебя!? – голос впервые не поддерживал мою тактику притвориться мёртвой. Сквозь полуприкрытые веки я попыталась оглядеться. В машине девушка, похожая на Надин, вколола мне какое-то снотворное, и я продрыхла, как выяснилось, не только приезд в… куда-то, но и непосредственно зашивание раны на моей головушке и ещё наверняка много интересных событий. Проснулась я, когда некоторая дамочка приятной наружности резко подняла мою койку, заставив меня принять сидячее положение.