Часть 15. Kind of funny, kind of sad (1/2)

— Как ты посмел! – Руки дрожали; тарелка из синего стекла с натужным звоном рассыпалась на мелкую крошку осколков, ударившись о стену. – Как ты вообще посмел!Он стоял, опустив глаза, сжимая в руках походный нож. Тонкое лезвие было красным от крови, не бордовым, тёмно-вишнёвым, как после трупа, а обжигающе-алым. Плечи мужчины мелко вздрагивали, будто его била нервная дрожь; комок метнулся вверх по горлу, но подступающая жалость была затоптана тяжёлыми сапогами гнева.

— Как ты посмел вернуться, а? – Пузатый бокал, тоненько взвизгнув, тускло блеснул в свете трёх свеч и лопнул за плечом мужчины, налетев на угол рамы. – Как ты вообще после всего этого посмел вернуться?!Он молчал, по-прежнему не поднимая головы. Слипшиеся от грязи волосы вздрогнули на макушке, когда он качнулся, с усталым вздохом опираясь о косяк. Не смеет даже в глаза посмотреть! Стыдно, значит. Правильно, должно быть стыдно.— Катись отсюда! – надсадный крик скрутил горло. – Пошёл прочь, Томас Уильям Хиддлстон!***Мы медленно шли вдоль чернеющей влажным асфальтом дороги. Просто шли. Просто двигались, чтобы не останавливаться. Не разговаривать.

Мелкий, моросящий дождик свёл видимость к нулю, заползал ледяными струйками за шиворот и кусал спину. Песок хрустел под грубой подошвой берцев. В пустоту сознания медленно вворачивалось сверло мысли о том, что надо бы чем-нибудь прикрыться – учитывая сложившуюся экологическую обстановку и невероятное количество разлагающихся повсюду тел, сложно было сказать, что сейчас лилось на нас с неба. Но руки не слушались, да и укрыться было нечем. Пальцы схватились за влажную ткань начавшего мокнуть капюшона и натянули тот на голову. Том бросил короткий взгляд сверху вниз и протянул руку поправить смявшуюся на затылке ткань, но я увернулась и, разгладив всё сама, пошла быстрее.— Я до сих пор не могу понять, – он всё-таки догнал меня (с его ростом и длиной ног это было вообще не проблемой) и аккуратно взял за плечо, – ты сказала, загорелась занавеска, упавшая на конфорку. Как огонь так быстро распространился?— Я сказала, я думаю, что загорелась занавеска. Пламя полыхало уже в коридоре, когда я смогла освободиться, – пришлось очень невежливо стряхнуть его руку. – Я не могу знать, я только предполагаю.Он замедлил шаг, отведя взгляд в сторону; он удерживал рвущиеся вопросы буквально на кончике языка, и это, вероятно, ему стоило больших усилий. Я натянула капюшон на самые глаза и, спрятав влажные и замерзающие пальцы в глубокие карманы на животе, зашагала быстрее. Как бы мне сейчас пригодились наушники, большие такие, которые глушат вообще все внешние звуки. Раньше я часто прибегала к этому трюку: самый ненавязчивый способ сказать человеку: ?Пошёл к чёрту со своими вопросами!?.

Как избавиться от собеседника, если вас осталось только двое? Куда его послать, на кого свалить? А меня ещё спрашивали, почему все мои друзья были исключительно в единицах и нолях. С ними так просто: не хочешь говорить на какую-нибудь щекотливую тему прямо сейчас – вырубил интернет и пошёл салат резать. Неужели я скучаю по прошлой жизни? Всё-таки эгоистичное чмо с гипертрофированным эго интроверт во мне не дремлет. Хотя в моём маленьком мире было уютно. Там был мягкий неколючий плед, кофе с карамельным сиропом и густой пенкой и неограниченные запасы сладостей, от которых задница не растёт в геометрической прогрессии. Да, определённо, там было очень уютно. По крайней мере, там не было восставших из мёртвых, жаждущих откусить от меня кусочек, не было белоснежек с автоматами, жаждущих Томушкиной крови (в буквальном смысле), и не было дождиков, едва ли рушащихся на землю с манной небесной, если, конечно, таковой нельзя было назвать всевозможные болезнетворные (и не только) бактерии на любой вкус и цвет. А, да к чёрту всё. Я хочу обратно, домой, за экран компьютера, задротить на сериалы, писать фанфики с рандомными ОТП и не высыпаться из-за жарких споров, какой Доктор лучше, что более канонно: Стидия или Сталия, и насколько сильно скатились Сверхи. Апокалипсис – это вообще неприкольно. Тут нет горячего душа и интернета. Домечталась, идиотка, блин.

Голос давно уже притих, несчастный. Чокнувшись полным до краёв стаканом водки с фотографией Дэвида, повязанной чёрной ленточкой, он залпом опрокинул в себя содержимое, занюхал корочкой чёрного хлеба и тихо вздохнул. Но, поняв, что за ним наблюдают, тут же спрятал дань скорби в ящик стола и нетрезво улыбнулся. ?Грустим, мать?, – икнул он, утирая скатившуюся на опухшую щёку слезу. Тоненький голос здравого смысла, откашлявшись, затянул давно забытую песню.Their tears are filling up their glasses, no expression, no expression.

Где-то середина куплета, да и песня не о том. Да хотя, какая разница? Просто грустная мелодия. Нам же, вообще-то, пофигу на текст. Кто вообще вдумывается в текст?Hide my head, I wanna drown my sorrow.— No tomorrow, no tomorrow, – и наушники не нужны – концерт голосов в моей голове был достаточно громким, чтобы отрезать меня от всего окружающего мира. – And I find it kind of funny, I find it kind of sad, – Томас, кажется, отстал – его грязные ботинки не мелькали более перед глазами, – the dreams in which I'm dying are the best I've ev…*— Да стой же ты!Том грубо схватил меня за плечо и потянул к себе. Я едва не упала, лишь чудом сохранив равновесие, и уже приготовилась выдать не слишком цензурный спич, как вдруг заметила причину моей экстренной остановки. Прямо на нас из леса двигались зомби. Их было около семи-восьми, может, десяти или двадцати – я не знаю, но точно больше двух. И это было плохо. Очень-очень плохо.

— Что делать будем? – я всегда умела формулировать чёткие задачи и ставить перед собой конкретные цели.

— Можем сыграть в нарды, – хмыкнул Хиддлстон, вытаскивая из кобуры пистолет.— В нарды со смертью?** – а кто знает английские фразеологизмы? Кто любит хвастаться этим знанием без повода? Я (тут должны были быть три скобочки и пара ноликов).— Бежим! – устав от моего словоблудия и абсолютно не желая обнаружить начавшие гнить зубы трупа в опасной близости от себя, Том покрепче ухватил меня за предплечье и поволок назад.

С неба продолжала сыпаться невнятная мокрая ерунда, которую и дождиком-то стыдно было назвать. Земля по обочинам дороги размякла, бежать по ней было неудобно – ноги то и дело проскальзывали, пару раз я чуть не пропахала её носом. На третий раз Томас догадался втянуть меня на асфальт, и дело пошло лучше. Тяжёлый рюкзак невероятно тянул плечи, ручка топора, сползшего слишком низко, била по икрам и довольно сильно отвлекала от спасительного бега. Пару раз я подумывала о том, чтобы сбросить его к чертям и продолжить путь налегке, но рационалист во мне пока что умело затыкал инстинкт самосохранения. В конце концов, покамест было совершенно непонятно, где в сей прекрасной стране можно было (и можно ли было вообще) разжиться провиантом, питьевой водой и боеприпасами.

Дыхание свелось к рваному хватанию воздуха губами, который, кажется, и вовсе лёгких не достигал, застревая где-то на уровне трахеи. Ноги горели так будто, будто бёдра мне жгли газовой горелкой. Физподготовка моя оставляла желать лучшего. Тому явно было куда легче – с его ногами он за один шаг покрывал расстояние двух моих. Тем не менее, он не форсировал события и бежал в моём темпе, замедляющемся пропорционально пройденному пути.

— Не хочешь… дать мне… рюкзак? – слегка задыхаясь (слегка – ключевое слово, ибо я дышала как кит, выбросившийся на берег), поинтересовался мужчина.

— С удовольствием!

Я резко затормозила, да так, что чуть не полетела кувырком на асфальт. Том оказался куда осмотрительнее и сбавил скорость постепенно. Пока он притормаживал, я успела стянуть лямки с плеча и поправить топор, затянув его в креплении потуже. Стадо трупов неотвратимо приближалось, и делало оно это со скоростью, явно больше желаемой.

— Лови! – я запустила рюкзаком в мужчину, замершего в паре метров от меня. – Погоди... где твой?— Я его бросил минут пять назад, – Том ловко накинул лямки на плечи. – Там всё равно были тряпки да пара сухарей.— И спички! — я задохнулась. — Томас... там были... грёбаные спички! — Воздух со свистом вырывался из груди, язык плохо слушался. — Чем мы теперь... чем костёр будем разжигать?.. Палочку о... о палочку тереть будем... или искру выбивать... а?— Если сейчас не продолжим бежать, костёр нам, возможно, и не придётся больше разводить!Он снова потянул меня за руку, призывая двигаться. Но ноги перестали слушаться, мышцы и вовсе ушли писать на меня жалобу в вышестоящие органы за издевательское отношение. В боку не просто кололо — мне между рёбер будто забили с десяток ржавых гвоздей. Остановка явно не пошла мне на пользу — буквально через пару шагов ноги просто отнялись, и я совсем не изящно рухнула на асфальт, аки мешок с картошкой. Голые колени обожгло, будто по ним тёркой прошлись, ладони вспыхнули. Голова кружилась от явного недостатка кислорода, кровь в ушах шумела похлеще панков на концерте "Короля и Шута".

— Давай, Ло, — кудрявый спрайтер в мгновение ока очутился подле меня, прихватив с собой мою новую уменьшительно-ласкательную кличку, — осталось чуть-чуть! Вон машина, нам до неё только добежать!Машина и правда была — красная малолитражка оказалась совсем не по-европейски припаркована на обочине примерно метрах в двухстах от нас. ?Давай, Ло, — инстинкт самосохранения вышел из коматозного состояния, в которое сам себя же и поместил, не в силах пережить моего кретинского поведения, и саркастически усмехнулся, делая особое ударение на новой кличке, — ты сможешь! Во имя бровей Капальди и оранжевых труселей Рори!?Самый резвый мертвяк оказался уже в паре метров от нас. Хиддлстон, плюнув на вежливость, резко подхватил меня под руки, поставил на асфальт и придал ускорение лёгким толчком в спину. Я заковыляла вперёд, лелея надежду, что не растеряю коленные чашечки по дороге. Грохнул выстрел, за ним последовал приглушённый звук падения тела. Сильная рука ухватила меня за шиворот и потащила вперёд, заставляя перебирать ногами быстрее. Когда я уже решила, что милосерднее бы было быть съеденной заживо, чем ковылять с содранными в ошмётки коленями, спасительная машина вдруг оказалась перед самым носом. Том, отпустив наконец мой ворот, рванул вперёд, к водительскому месту. Ещё один выстрел — и на обочину полетело распухшее тело.

— Лора! – про себя он наверняка прибавил ещё что-то вроде ?мать твою коромыслом под коленку?. – Не спи! Залезай!Я обернулась. Мертвяки почти настигли нас, изуродованные разложением тела маячили уже в десятке метров. ?Доброе утро, – саданул меня по щеке голос, которому вдруг резко надоело скорбеть и уж совсем расхотелось помирать, – в машину, живо!? Не чувствуя ни ног, ни рук, я заскочила на переднее сидение и захлопнула дверь. Безопасность?В салоне было нечем дышать – вонь разлагавшегося тела впиталась в тканевую обивку сидений, салона, даже в дурацкую игрушку-птичку, болтавшуюся на зеркале.

Деревянные, окоченевшие руки забарабанили по капоту, застучали по стёклам, грозя разнести их на осколки. Я вжалась в спинку сидения, стараясь дышать настолько редко, насколько это позволяло бьющееся на адреналине сердце, и вцепилась пальцами в ноги. Том же выглядел на удивление невозмутимым. Рвано дыша (всё-таки и его проняла пробежка!), он быстро огляделся, пристегнулся и повернул ключ зажигания. Мотор фыркнул и забурчал.— Бензина мало, – пробормотал мужчина, разглядывая приборную панель, но его голос перекрыл настойчивый монотонный писк. – Пристегнись.— Зачем? – я посмотреть налево и наткнулась на пустые, сохнущие глаза-черносливины. Удары, сотрясающие стекло, были, как мне казалось, чудовищны. – Боишься, у тебя отберут права?— Нет, просто хочу, чтобы эта штука заткнулась, – он мягко улыбнулся и снова неосознанно накрыл мою руку своей – как вчера, на крыльце. – Нужно потерпеть ещё немного. Скоро мы будем в безопасности.— Езжай уже! – голос сорвался, паника парализовала все системы.

Машина плавно тронулась, мягко расталкивая голодную толпу, облепившую капот источающей зловоние массой. Как только впереди не осталось препятствий, мотор фыркнул громче, и Том уверенно вдавил педаль в самый пол.

***— Я говорил, что бензина мало.— Мало – это две капли? – я пнула ни в чём не повинное колесо и поморщилась – колени саднило. – Я не думала, что она остановится уже через десять минут.Мужчина только махнул рукой. Дождик кончился, но тучи продолжали кутать солнце. В мягком рассеянном свете не так были заметны залёгшие у Тома под глазами глубокие тени, да и вспухшая скула не казалась такой густо-фиолетовой. Он опёрся на открытую дверь машины и беззвучно морщился, потирая отбитые рёбра, потревоженные внезапным забегом. Ему тоже нелегко пришлось. ?Только он никого не убивал?, – напомнила совесть. Ядовитая тварь, её до сей поры мне удавалось держать в чёрном чулане сознания. Как только выскользнула, зараза?

?Это была самозащита!?— Надо обработать тебе колени, – Том, вздохнув, скрылся за машиной.Я сопротивлялась. Долго сопротивлялась. Приводила различные аргументы. Но мужчина был физически сильнее меня, поэтому уже через пару минут я сидела на заднем сидении, свесив ноги наружу, а он капал на ватный диск прозрачную жидкость, отдалённо напоминающую перекись.

— Я буду пинаться, – надо было предупредить сразу, чтобы потом на синяки не жаловался.Хиддлстон что-то неопределённо хмыкнул. Влажный диск соприкоснулся с разодранным коленом, и я зашипела. Драло просто невыносимо. ?Попроси его сделать хоть что-нибудь!? – в панике орал голос, перечитывая завещание. У него был невероятно низкий болевой порог.— Больно!Я жалобно посмотрела сверху вниз на мужчину. Но снисхождения не последовало – то ли он мстил мне за моё хамское поведение, то ли просто в душе был садистом, – ватка, снова обильно смоченная подозрительной жидкостью, коснулась другого колена. Я глухо застонала сквозь сжатые зубы, что есть силы ударяя сжатым до побеления костяшек кулаком по двери. Но на этот раз, убрав орудие пытки, Том аккуратно подул на вспухшую кожу. Если бы мне не было так больно и плохо, я бы расплылась лужицей по сидению от умиления.Экзекуция продолжалась ужасающе долго – за коленями последовали ладони. Измучив меня вдоволь, Том уселся на переднее сидение и критически посмотрелся в вытащенное из бардачка зеркало. Взъерошил сальные волосы, коснулся разбитой скулы.— Тебя бы тоже не мешало обработать, – я схватилась за аптечку. Нет, не мстить я собиралась.Но теперь была очередь Тома шипеть и извиваться. После того, как я чуть не попала ему пальцем в глаз, пришлось искать способ обездвижить его.?Не смей!? – сказал мозг.?Даже не думай!? – предупредил здравый смысл.?Сядь к нему на колени!? – приказал пьяный голос, пряча вторую опустевшую бутылку водки под стол.— Всё, ты мне надоел, – я затолкнула Тома глубже на сидение. – Или ты прекратишь извиваться, аки кобра под дудочку, или я на тебя сяду.— Мне начинать бояться? – ехидная улыбка затерялась в приподнятых уголках губ,и добрые, всегда прозрачные глаза вдруг помутнели, вспыхнув искорками смеха.— Да. Посмотрим, как ты будешь улыбаться, когда почувствуешь, что твои кости идут трещинами под весом небольшого гиппопотама.— Ай! Больно! – мужчина поморщился, перехватывая моё запястье и не давая смазать скулу.— Я аккуратно.?Ты пошто животинку тиранишь?? – возмутился было мозг, но тут же примолк. В отсутствие голоса он возглавлял фанклуб Хиддлстона, но наглостью такой не обладал.

— У тебя нитка в волосах застряла.Я вздрогнула и чуть не ткнулась носом прямо в больную скулу мужчины. Нельзя так пугать человека, когда тот старается не сделать тебе больно.— Где?— Вот, – Том аккуратно снял с моей макушке длинную синюю нитку, очевидно, оставшуюся там от капюшона.

?Когда тебя с мужчиной разделяет пара сантиметров, вы либо сосетесь, либо он умирает. Так что либо целуй уже Хиддлса и все в этом чёртовом мире вздохнут с облегчением, либо увеличивай расстояние от греха!? – заботливый голос пьяно икнул.— Пытка закончилась. Пора в путь, – я послушно отвернулась и потянулась за аптечкой – её нужно было упаковать в единственный оставшийся рюкзак.***?Хладнокровно выстрелила в человека, который предлагал тебе спокойную жизнь...??Фига себе! Он меня душить начал!??Ты схватилась за пистолет. Он наверняка не собирался тебя убивать, только обезвредить...??То есть, проще было душить меня до потери сознания, чем вырвать пушку??