5. Breaking the Silence (1/1)

С самого утра дома у Кена было неспокойно. Здесь бесновался Руперт. Его идея об уборке была всё-таки воплощена хоть и несколько позже, чем намеревалось изначально. Австриец взялся за это дело с каким-то необъяснимым рвением. Было непонятно, откуда взялся такой энтузиазм, ведь он и правда был похож на ураган.Из главного объекта, ради которого всё затеялось, а именно кладовки, около часа выгребалось всё содержимое. Пока что это всё лежало прямо в коридоре бесформенной кучей. А в кладовке остались только пустые шкафы (Кеплингер и из них всё вытащил) и полки.Кенни постоянно диву давался: он не верил, что в такой маленькой комнате может поместиться столько всего. Разбирать вещи решили позже, после того как сама кладовка будет отдраена, потому что сортировка займёт не мало времени.За время протирания пыли на полках и шкафах Кен около четырёх раз менял воду в ведре, а тряпки приобрели сероватый оттенок.—?Кен, почётная миссия: протереть наверху шкафов и на верхних полках, достаётся именно тебе,?— Руперт отжал тряпку и протянул её Ханлону.—?Почему мне?—?Ты выше.—?Вот не надо, не начинай. Мне всё равно на стул вставать придётся, чтобы до стены достать. Поэтому даже не думай от этого отмазаться. Ты тоже полезешь.—?Я даже не думал,?— Кеплингер попытался сделать самое честное лицо, на которое был только способен.—?Ты не одуришь меня, Руди. Неси стул,?— Кенни засмеялся и взял из кухни стул для себя.Вся эта эквилибристика совместными усилиями закончилась быстро.—?Слушай, с тобой никакого спортзала не надо. Найдёшь чем загонять,?— Кен слегка запыхался, последний раз слезая со стула.—?Что ты из меня какого-то узурпатора делаешь? —?Руперт убрал упавшую на глаза чёлку.?— И вообще, мы только начали.—?О-ох.—?Да ладно тебе. Я же жизнь тебе облегчаю, к тому же ты не особо-то сопротивлялся этой затее,?— Кеплингер посмотрел на Кена красноречивым взглядом.—?Так, всё. Я тебя кристально ясно понял. Продолжаем.—?Да, надо теперь разве что пол вымыть, а потом… —??распорядитель? уборки посмотрел на груду вещей.—?О-у… это будет нелегко. Ладно, принесу швабру, если найду, конечно.—?Кен? —?Руперт упёр руки в бока и испытывающим взглядом посмотрел на вокалиста.—?Да найду, не переживай, я знаю, где она. Ты не думай, у меня не настолько всё плохо.—?Ну смотри.Очистка пола заняла совсем мало времени, так как площадь комнаты была небольшой. В завершение оставалось только постирать коврик, но это позже.—?А вот сейчас будет ад… —?Кенни вновь тяжёлым взглядом посмотрел на вещи, которые неведомым образом раньше умещались в этой кладовке.—?Ну что, погнали??One more try, if just for tonight…?*Разбор безразмерной кучи хлама занял немалое время: практически весь остаток дня был отдан этому. Здесь и правда было много чего на выброс: старая одежда, которую даже после стирки и глажки уже вряд ли можно надеть, несколько сломанных игрушек, непонятно откуда взявшаяся треснувшая ваза, комок порванных струн, причём он был весьма внушительных размеров, что странно. Также здесь нашлась довольно потрёпанная искусственная ёлка и коробка с игрушками. Заглядывая в будущее, Кен решил избавиться от ёлки, а в праздники заиметь новую. Игрушки же подверглись сортировке: некоторые шарики были помяты или треснуты, разбилась одна стеклянная игрушка, но навершие, к счастью, сохранилось.—?Руперт, как ты проводил 2011 год?—?Ездил на Родину, как ты знаешь. Зимой в Альпах очень красиво. Думаю, это самое лучшее место для того, чтобы отметить этот праздник… —?музыканта охватили воспоминания о доме. Он мечтательно смотрел куда-то в пустоту, а в руках медленно вертел серебристую игрушку в виде шишки, из-за чего на подушечках пальцев оставались блёстки. —?Знаешь, мне тебя там не хватало. Как ты, кстати, отметил?—?Мне тебя тоже. И меня потянуло к родным краям. Я уже давненько не был Шотландии, но она ни капли не изменилась с моего последнего визита,?— Кена тоже бросило в ностальгию. Он и правда скучал по этим местам. С ними было связано очень многое. Конечно же, Ханлон в первую очередь навестил место упокоения своих родителей. Ливингстон стал новой точкой отправления в его жизни. Сейчас там счастливо жила его младшая дочь, его вечно маленькая принцесса. После чего он заглянул и в Нью-Йорк к старшей, возвращаясь во Флориду. Сейчас не было боли, с которой ныло сердце от воспоминаний о прошлом, было только тихое и спокойное счастье. —?Так сказать, замки стоят, туман лежит, а эль бродит.—?Неплохо сказано,?— Руперт усмехнулся, аккуратно сматывая уже отслужившую своё гирлянду.—?Да, мой брат однажды сказал эту фразу, когда приехал навестить через несколько месяцев после моего окончательного переезда сюда.Оба замолчали. Кен закрыл коробку с ёлочными украшениями и поставил на одну из полок.—?Надо бы подписать коробку. Будет легче потом искать.—?Да, пойду найду что-нибудь пишущее.?…I’ll hold the door and I’ll wait once more…So, tell me things are alright??Пока Ханлон искал в гостиной что-то на подобие маркера, Руперт случайно нашёл в какой-то книге с истёртой обложкой и пожелтевшими хрустящими страницами два старых снимка.

На первом были запечатлены Кен и, вероятно, его брат, на плечах которого сидела маленькая девочка. Её лицо почему-то показалось австрийцу знакомым, но он не мог понять почему. Улыбка у девочки была точь-в-точь как у Кенни. Похоже, это была его дочка. А на второй?— две девушки. Одна из них была блондинкой с вьющимися длинными волосами и острыми чертами лица, а у другой волосы были тёмные и опять же какие-то мелкие знакомые черты проскальзывали в её лице. С оборотной стороны была частично выцветшая подпись: ?Стефи & Стефи 2_.08.19_6 г.?. Некоторые цифры было совсем невозможно прочитать, к счастью для обладателя этих снимков. Иначе появилось бы очень много вопросов, на которые Кен вряд ли бы смог ответить.— Нам повезло, я откопал маркер,?— Кенни подошёл к задумавшемуся Кеплингеру и положил ему руку на плечо, отчего тот непроизвольно вздрогнул.?— Руперт, всё в порядке?—?А? Да, конечно,?— он протянул вокалисту свою находку.?— Это, наверное, твоё. Не думаю, что ты захочешь это выбросить.—?Что это? —?Ханлон рассмотрел снимки,?— Где ты их нашёл?—?Из книжки какой-то выпали случайно.Кен рассмотрел фотографии с обеих сторон и, обрадовавшись, что на них нет ничего, что могло бы смутить Руперта, отнёс их в комнату.Чуть позже на дне одной из коробок был найден проигрыватель для винила. Недолго думая, музыканты взяли пластинки из коллекции Кенни и начали слушать всё без разбора. Здесь же, в коробках, было обнаружено ещё несколько пластинок. С музыкой атмосфера немного оживилась и дело начало двигаться быстрее.Уже стемнело, когда наконец всё нужное нашло своё место в обновлённой и чистой кладовке, а ненужное?— отправлено в утиль.Первым же делом Руперт решил отправиться в душ, чтобы расслабить тело и избавиться от ощущения полной запыленности. А Кен тем временем без сил упал на диван в гостиной.Усталость стала ещё одним тревожным звонком для шотландца. Это значит, что настала пора принимать некоторые серьёзные меры.—?Ты чего? —?Руперт вошёл в комнату, обмотанный полотенцем. С упавших на лоб прядок каплями стекали остатки воды.Кен открыл один глаз и приподнял голову, чтобы видеть говорящего.—?Устал.Кеплингер сел с ним рядом на диван.—?Сходи освежись, лучше будет. Да и заснёшь потом легче.—?Угу,?— лишь смог вытащить из себя Кен и снова прикрыл глаза.—?Кенни.—?Что?—?Вставай.—?Угу.—?Вредина.—?Ты меня не заставишь.—?Даже не собирался, можешь выдохнуть,?— Руперт приблизился, от его кожи ощущалось приятное тепло и пахло шампунем.?— Ты только прямо здесь не усни.—?Я сделаю всё возможное,?— Кенни снова приоткрыл глаза, дотянулся рукой до лба гитариста и прошёлся пальцами по ещё влажным волосам, убирая их назад.?— Который час?—?Полдевятого.—?Неплохо мы с тобой день провели.—?Да, но он как-то слишком быстро закончился.—?Здесь вообще очень быстро время летит.Несмотря на измотанное состояние Ханлона, спать музыканты легли глубоко за полночь. Но, переборов сонливость, после того как Руперт заснул, Кенни отправился к Анне.Сегодня назначен день очередной сдачи отчётов. Но в этот раз Анна встретила его не одна.—?Здравствуй, Кеннет,?— первым начал мужчина в сшитом с иголочки чёрном костюме, при галстуке и в отполированных лакированных туфлях. Его голос был с холодным металлическим отзвуком, а в речи интонации почти не были различимы.—?Кен, это Джеймс,?— Анна включилась в разговор и своим голосом немного успокоила Ханлона, обозначив своё присутствие и показав, что ничего страшного грядущий диалог не предвещает,?— он из отдела контроля…Джеймс коротким движением руки остановил речь Анны и продолжил сам.—?Я пришёл сюда, чтобы поговорить о твоих отношениях с твоим подопечным, если точнее об их последствиях,?— его вид и тон заставляли напрягаться, и оптимистичные мысли улетучивались с первым же произнесённым им словом. —?Ты заметил изменения в себе? Появление чувства голода, сонливость, слабость, притупление органов чувств?После этого вопроса Кенни непроизвольно зевнул, и его прервали, не дав ответить.—?Понятно… как давно это происходит?—?Где-то с марта.—?Нам повезло, ещё не прошло много времени. Шансы обратить процесс ещё есть.—?О чём ты?—?Кеннет,?— Анна снова вступила в разговор,?— у тебя начались метаморфозы, которые отдаляют тебя от нас. Тебе нужно какое-то время побыть на своём рабочем месте до тех пор, пока все признаки не исчезнут, иначе процесс уже может быть необратим.—?Желательно это сделать в ближайшее время. Мы не можем наверняка знать, когда ты перешагнёшь точку невозврата—?Я вас понял. Но мне нужно несколько повременить, я же не могу просто испариться ни с того ни с сего.—?Решай, как знаешь. Просто понимай, что времени у тебя немного. Оно есть, но не думай, что можешь долго тянуть.—?Хорошо. Я могу идти?—?Да, конечно.—?Анна, я оставил отчёты на архивизацию.—?Ладно, статистики уже их видели?—?Да, видели.—?Спасибо. Ты свободен.Кен покинул кабинет начальницы со смешанными чувствами. Он думал, как ему безболезненно вернуться в затворничество на работе и при этом не взволновать Руперта.

Ему облегчил размышления тот факт, что Кеплингер собирался вернуться в Европу ближе к маю. За лето Кенни надеялся полностью восстановиться, потому что ему придётся на это время разорвать прямые контакты со своим подопечным и вернуться на ?закулисное? положение.?I can hear them loud and clear from here to kingdom comeEmpty promises from those who are wishing us to fail…?Домой Ханлон вернулся уже под утро. Сонливость сняло как рукой, поэтому он не стал подниматься в спальню к Руперту, а остался внизу. Вокалист впервые за долгое время достал свой блокнот и перечитал старые записи. На первых страницах были текст и табулатура Апостола, а за ним?— Life Worth Living.Эти тексты навеяли приятные воспоминания из студии в Сарасоте. Это стало переломным моментом в его жизни, но и не только для него. Благодаря этой, казалось бы, совершенной случайности родилась новая музыкальная группа, которая могла бы завоевать своим творчеством сердца многих людей.Воспоминания и мысли о прекрасном будущем сплелись и увлекли Кена далеко от этого места, от его обязанностей, от возможной угрозы… В этот момент для него больше ничего не существовало кроме музыки и любимого человека.—?Доброе утро.Руперт проснулся уже ближе к обеду, и всё это время Кен просидел в гостиной с блокнотом в руках.—?А, доброе.—?Давно встал?—?Можно сказать, что толком и не ложился. Не спалось.—?Что-то случилось?—?Да… то есть нет… я не могу тебе пока рассказать,?— Кенни выглядел рассеянно.—?Что-то серьёзное?—?Не то чтобы…—?Ладно, я не настаиваю. Ты завтракал?—?Нет ещё.—?Тогда пойдём.Сегодня завтраком, а точнее, можно сказать, уже обедом занялся Руперт. Он видел, что с шотландцем что-то не то и просто боялся, что у него всё начнёт валиться из рук.В конце апреля реанимировалась работа над музыкой для будущей группы. Была сведена в нескольких черновых вариантах новая песня ?Ghost?, разработана аранжировка ?Apostle? (к этому времени к составу Darkhaus присоединился старый друг Руперта Пауль в качестве ударника), и появилось очень много ещё не названных инструментальных черновиков.В первую неделю мая Руперт, как и намеревался, снова уехал в Гамбург. Кенни не сказал ему, что какое-то время они не смогут даже переписываться, надеялся, что Кеплингер просто этого не заметит, но сильно ошибался.—?Хорошо тебе долететь,?— Кен взял Руперта за руку, когда тот собирался уже идти на посадку.—?Спасибо, но ты не надейся, что я оставлю тебя в покое даже через океан,?— австриец озорно улыбнулся, и в глазах мелькнули светло-зелёные искорки,?— я тебя и оттуда буду доставать.—?Конечно, я даже не думал,?— Ханлон улыбнулся в ответ,?— ты же везде меня найдёшь.—?Ещё бы,?— Руперт игриво подмигнул и крепко обнял шотландца,?— ты только не исчезай, слышишь? —?он понизил голос.?— Постарайся не думать о прошлом, ладно? Если я буду тебе нужен, только дай знать, и я постараюсь сделать все возможное, чтобы тебе стало лучше.—?Хорошо, спасибо, Руперт.?— последовал вздох,?— Тебе пора.—?И правда. Счастливо, Кенни.—?Счастливо,?— крикнул вдогонку Кен и добавил уже чуть слышно,?— Руди…?…Time is passing, yet you’ve left me guessing once again…?Руперта по возвращении в Германию ожидало одно весьма интересное предложение. Ноэль и Алекс пригласили его официально войти в состав Eisbrecher в качестве бас-гитариста и отправиться с ними в тур в честь десятилетнего юбилея группы. Начало тура было назначено на март 2013 года. Австриец с удовольствием согласился и уже морально готовился и изучал свои будущие партии.Первым делом в тот же день Кеплингер поделился своей радостью с Кеном, но остался безответен. Руперт не стал придавать этому значения, по крайней мере сейчас.Самого же Кена в это время держал под контролем один из подчинённых Джеймса. Конечно, за нарушение ?дистанции? Ханлону ничего не грозило, но это могло принести не лучшие последствия для него самого, а потому это было в его интересах.Кену очень не хватало Руперта. Первое время у него была чуть ли не настоящая духовная ломка. После их сближения у Кенни будто обострилась зависимость от этого человека и стала чем-то уже привычным, хотя и несколько болезненным. В какой-то степени был и физический голод, но не в плане секса, отнюдь.Ни у Кена, ни у Руперта не было даже мыслей, не то чтобы разговоров об этом, не говоря уже о действиях. Они оба считали это если не лишним, то просто ненужным. Конечно, они уже полностью доверяли друг другу, но им было достаточно того, что они имели сейчас: простые прикосновения, объятия, иногда поцелуи, которые были мимолётными, но нежными и чувственными. Мужчинам хватало лишь находиться рядом друг с другом, ощущать одно только присутствие.За то недолгое время, что они прожили вместе, Кен и Руперт успели заиметь несколько собственных, так сказать, привычек.К примеру, Руперт любил слушать, как Кенни читает вслух. У Ханлона прослушивался особый шотландский акцент, что придавало его голосу особенное звучание в сумме с уникальным тембром. Кен часто читал на ночь, и таким образом было прочитано около пяти книг.А на закате музыканты сидели на крыльце и наблюдали, как опускается ночь. Зачастую они брали гитары и каждый наигрывал что-то своё, иногда играли вместе. В перерывах шли дискуссии на музыкальные темы: обсуждение новинок, сравнения с классикой, изменения в музыкальной индустрии и многое другое. Тем было бесконечно много как в профессиональном ключе, так и через призму простых слушателей.В большинстве своём кухней руководил Кен, а Руперт занимался кроватью. Вроде бы это такие несущественные бытовые мелочи, но они создавали непринуждённую, семейную атмосферу. Именно её-то и не хватало им обоим в данный момент. Они чувствовали некую незавершённость, как будто у каждого из них отобрали какую-то важную часть души.?…They’re part of the problem, I told you.Inconceivable, yet quite believable, they prey…?Руперт старался поддерживать связь хотя бы посредством интернета, но эта связь была односторонней. Каждый день он оставлял по нескольку сообщений на фейсбуке, но все они остались без ответа. Это со временем начало огорчать Кеплингера, он боялся, что всё, что было между ними куда-то резко исчезло. А может этого и не было на самом деле? Может, Руперту только казалось, что Кен тоже любит его? Эти вопросы он часто задавал куда-то в пустоту, но ему не отвечала даже она.Причём это задевало австрийца так сильно, что иногда он просто отставлял гитару, на которой в очередной раз прогонял уже идеально выученную партию, и уходил из рабочей комнаты. Ему перестала помогать даже работа. Иногда хотелось в порыве эмоций бросить тяжёлым басом в стену, чтобы инструмент увлёк за собой и комбик, и вся эта непомерно тяжёлая конструкция искрошила по меньшей мере полстены. Но что-то не давало это сделать. Возможно, Руперта просто успокаивали воспоминания с осени прошлого года, когда здесь был Кен, но в то же время эти же воспоминания распаляли гитариста.Кеплингер почти не работал. Не создавал ничего нового, не брался за разработку свежих черновиков, а только сидел за чисткой техники в исполнении своей партии в песнях Eisbrecher. В ходу была только механическая составляющая, и ничего больше. Руперт просто не мог писать что-то без души и эмоций, а сейчас все чувства уходили только на мысли о Кенни. Вопрос ?почему?? нервным тиком бился в висках снова и снова, чаще и чаще день ото дня. Руперт будто медленно угасал.?…I’m breaking the silence, 'cause who are they??Кену тоже сейчас было несладко. Он видел все эти метания своего возлюбленного, хотел прекратить их, но не мог. Просто не мог. Но в конце концов, буквально через пару дней, когда ему показалось, что Руперт на грани чуть ли не отчаяния, Ханлон написал очень длинное ответное сообщение с ответами абсолютно на всё, написанное ему ранее. В конце, ему пришлось всё-таки сказать, что им придётся на время прервать общение.Кенни! Наконец-то подал признаки жизни! Куда ты пропал? Что-то случилось?Нет, нет, всё хорошо, правда.Куда ты исчез тогда? 2 недели ни слуху ни духу.Извини, я заработался.Понимаю.Руперт.Что такое?Нам придётся на некоторое время сделать перерыв.В смысле?Кен?Какое-то время я не смогу тебе отвечать.Кенни, объясни толком.Я не могу сказать тебе больше, прости.Почему?Кенни, что ты скрываешь?Почему ты что-то утаиваешь? Я устал от этой неопределённости!Руперт, любовь моя, я хотел бы рассказать тебе всё, клянусь, но я не могу.Что тебя останавливает?Вещи, над которыми, к сожалению, не властны мы с тобой.И что же это?Долг.Какой долг?Прости.Снова не можешь?Нет.Хорошо, я понимаю. Но скажи мне только одно: мы увидимся снова?Конечно, обещаю.Хорошо.Не сердись на меня.Нисколько. Я переживал за тебя.Ты так много нервов со мной потерял.Ради тебя не жалко :)К сожалению, мне пора.Погоди.Что?Скажи, с тобой всё в порядке?Абсолютно.Хорошо. Спасибо, что не оставил меня.Я не должен был делать это таким образом. Ты простишь меня?Кенни, умоляю, перестань передо мной извиняться. Ты ни в чём не виноват. Тебя сковали какие-то обязательства, я всё понимаю.Как скажешь.А теперь мне и правда нужно удалиться.Увидимся.Надеюсь, как можно скорее. Я скучаю по тебе.Я тоже.Переписка завершилась на неопределённой ноте. Кен корил и проклинал самого себя, свои обязательства и всё то, чем он был сейчас. Но он не мог оставить всё это, потому что поклялся оберегать Руперта до его последнего вздоха.?Too much pain is what we’ve endured…?Иногда Кенни подумывал о том, чтобы вовсе перестать наблюдать за своим подопечным какое-то время, чтобы не причинять себе боль, но он опять же был скован обязательствами и не имел права этого делать. К тому же, таким образом мог подвергнуться опасности и сам Руперт, чего не хотелось больше всего. А заменить себя на этой должности Кен не мог ни в коем случае.На самом деле Кену было плевать на изменения, которые происходили в его организме. Они не влекли за собой летального исхода для него, но в то же время после прохождения всех их стадий, Руперт остался бы беззащитным на неопределённый срок. При этом никто не знает, кто в будущем займёт место Ханлона. Поэтому этот перерыв был лишь маленькой жертвой для их будущего, которое бы полностью находилось в их собственных руках без постороннего вмешательства.Несмотря ни на что, этот период молчания для обоих проходил болезненно. Руперту было несколько спокойнее после пусть и короткого, но очень важного диалога с Кеном. Правда волнение сменилось на тоску. Почти беспробудную, вялотекущую, похожую на вязкую массу, которая всё глубже засасывала на дно. Из-за этой тоски ещё больше снизилась работоспособность композитора, и он даже за бас брался раз в несколько дней. Резкая перемена была похожа на натянутую где-то внутри тонкую жилку, которая держала всё, но уже была готова лопнуть, хотя что-то её останавливало. Это была надежда. Надежда на то, что Кен всё же расскажет, что происходит с ним и развеет все сомнения, предположения и уже по-настоящему жуткие мысли Кеплингера.Это было совершенно не в его духе, но австриец частенько переслушивал демо-записи, сделанные уже с голосом Кена. Чаще всего это был Apostle. Руперта очень цеплял текст этой песни, не говоря уже об её исполнении. Обострение сентиментальности было уже не чем-то выходящим из ряда вон, но сейчас оно находилось в очень острой стадии. Единственным плюсом было, что это всё перешло в пассивное состояние, и деструктивное отношение ко всему ушло, оставив вместо себя лишь пустоту.?…Lost in time, we nearly lost our minds preserving us and all that we had.?Дошло до того, что Руперт вообще перестал заходить в студию. Сначала через день, потом через три, а потом и неделями. Гитары, рабочий синтезатор, компьютер и прочая техника покрылись пылью, шторы были плотно закрыты, а ноты и табулатуры на неопределённый срок похоронены в ящике стола. Всё это время Кеплингер много читал. Он перечитывал книги из своей небольшой домашней библиотеки. Некоторые из них были прочитаны не раз, и не два, но первой в этом списке стал роман Виктора Гюго ?Отверженные?. Та самая книга, которую читал Кен, когда ночевал здесь прошлой осенью. Где-то в середине между страницами лежал маленький листочек бумаги, вероятно, закладка, сделанная на скорую руку.Найдя этот листок, Руперт впервые за три недели улыбнулся. Пусть эта улыбка была очень слабой и совершена чуть ли не через преодоление физической боли, но она была. Хотя на самом деле только чуть дрогнули уголки губ.Кеплинер читал взахлёб. Практически за день он осваивал книгу целиком вне зависимости от объёма, но ему было всё мало. Сюжетные линии цепляли рассудок, но не задевали и не наполняли сердце. Внутри словно разразилась пропасть, куда падало и пропадало безвозвратно абсолютно всё. Только воспоминания и образ Кенни: его огненно-рыжие волосы, небесно-голубые глаза, нежные и уже такие родные руки, бархатный, с чуть заметным акцентом голос?— держали Руперта на плаву, и их не касалась всепожирающая пропасть. Всеми силами и способами австриец старался отвлечься, чтобы не становилось ещё хуже и трещина не начала расходиться дальше. В итоге, решив оставить всё это, в июне Руперт поехал в Австрию в надежде найти там покой.?I can hear them loud and clear from here to kingdom come, and hearing is part of believing…?Первые пару недель музыкант пробыл в Вене. Он скучал по этому городу, но долго не мог нанести сюда визит. Вена была особенной, как будто далёкой от всего мира, одной единственной. Она была гостьей с пышного бала, затерянного где-то в далёких веках Нового времени. Её платье состояло из корсета и кринолина, жёсткими элементами которых служили острые шпили, башни и часовни, юбки и лифа, сшитых из лёгкой светлой ткани с чёрными вставками и украшенных тонким кружевом готического орнамента. Её туфельки цвета холодной стали гармонировали с цветом мостовых, голову венчала роскошная диадема?— дворец Хофбург, а шею украшало колье с драгоценными камнями?— дворец Шёнбрунн.Для Руперта столица и правда была похожа на прекрасную даму благородных кровей, она занимала в его сердце особое место. Хотя город был далеко не мал, но он не бежал, как шумный мегаполис, а будто грациозно выводил ритмичные, но плавные па в манящем вальсе, аккомпанировало которому само Время.Но даже этот вальс не мог оживить Руперта, хотя смена обстановки однозначно облегчила его состояние и позволила более-менее свободно вздохнуть. Кеплингер очень часто прогуливался неподалёку от дворца Шёнбрунн, это был его любимый дворец, почему-то сейчас бывшая резиденция королевской семьи очень привлекала его, даже больше, чем когда-либо.Шёнбрунн часто навевал своеобразные мысли. Руперт думал о жизни монархов в золотые годы Австро-Венгрии. Конечно, сильная и великая империя имела богатую историю, которая была наполнена в том числе и войнами, но несмотря на это, оно оставалось могущественным.Короли и королевы, жившие здесь когда-то, купались в роскоши костюмов из тяжёлого бархата и тончайшего шёлка, в золоте и хрустале убранства, в изысканных лакомствах и утончённой музыке сверкающих балов. Но вместе с этим за этой красотой скрывались многочисленные интриги. Стены дворца видели многое, слышали все тайны августейших особ, видели исполнения жестоких расправ.Руперт в один из походов задался неожиданным вопросом: а ощущали ли монархи когда-нибудь настоящую любовь? Всем известно, что при дворе были фавориты, которые само собой являлись не кем иным, а любовниками, но вряд ли между ними и их покровителями было то самое высокое чувство. Не говоря уже о правящей супружеской чете. Всем известно, что браки заключались только из политических соображений, и разница в возрасте порой была колоссальной. В конце своих соображений Руперт так и не пришёл к чему-то определённому, но всё равно он больше склонялся к тому что чувство любви редко жило здесь. Поэтому и дети в королевских семьях чувствовали себя одинокими, если не забытыми своими родителями. Вероятно, по этой причине государства имели жестоких правителей, которым просто-напросто не хватило любви в семье. В итоге, наследники вырастали и иногда продолжали эту тенденцию хладнокровного воспитания.Руперт стоял посреди залы, в которой когда-то танцевали влиятельнейшие особы Австро-Венгрии и Европы в целом. Лакированный паркет тёмно-шоколадного цвета был освещён дневным светом, проникающим сквозь высокие окна. Стены были раскрашены световыми пятнами и бликами от хрустальных люстр, висящих под потолком.В голове Кеплингера текли мысли о жизнях людей в этих стенах, и они уже не касались вопросов о чувствах. Почти ежедневные походы сюда расслабляли Руперта, ему нравилось ходить по дворцу, даже несмотря на то, что он был здесь уже множество раз. Расписные залы, украшенные скульптурами и полотнами коридоры, высокий сводчатый купол внутреннего дворика будто лечили истерзанный тяжёлыми мыслями разум, позволяли забыть о всех тревогах.?Empty promises from those who are wishing us to fail for reasons I mentioned a million times in passing, yet you’ve left me guessing once again…?После отъезда из Вены композитор вернулся в Альпы. Он продолжал находиться в прострации, своеобразном ментальном вакууме. Руперт продолжал постоянно читать, к этому добавились долгие и частые прогулки. Горный воздух очищал как тело, так и душу.Сколько закатов было увидено на берегу затерянного между хребтов озера за всё это время, сколько километров было исхожено, сколько часов было отсчитано… Дни перетекали в недели, недели сложились в месяц. На пороге стоял август.По наступлении последнего месяца лета Руперт снова приехал в Гамбург. Накопилось немало материала для нескольких проектов, с которыми музыкант сотрудничал в настоящее время. Они и так слишком долго лежали и пылились в столе, а ответственность просто не позволяла Руперту так и оставить их. Нужно было хотя бы попытаться что-то сделать, поэтому он занялся чисто технической стороной: чистка ритма, корректировка гармонии, черновые аранжировки. Деятельность немного взбодрила Кеплингера, но прежнего ревностного увлечения всё ещё не было.Гиперболизированная апатия подпитывалась периодическими тревожными мыслями о Кенни, граничащими с паранойей. С приездом в Германию Руперт почти лишился сна и стал настоящим затворником. Нервы начинали сдавать.Один из вечеров повернулся совершенно неожиданно. Стук в дверь прорвался сквозь дождевую дробь. Как только Руперт открыл дверь, его глаза неестественно широко распахнулись. В дверях стоял Кен.?…They’re part of the problem. I told you!Inconceivable, yet quite believable, they prey…?—?Привет,?— Ханлон улыбнулся и убрал влажную и немного потемневшую от дождя чёлку с глаз.—?Кенни? Откуда ты?—?Я соскучился,?— Кен снова улыбнулся, и обеспокоенно посмотрел на хозяина дома. —?Что ты на меня так смотришь? Руперт, ты в порядке?—?Просто… я не ожидал.—?Прости, что без предупреждения. Ты не против?—?Да, конечно, заходи.Кеплингер всё ещё не пришёл в себя. Он был счастлив видеть Кена, но долговременная депрессия несколько замедлила его эмоциональную реакцию.—?Руперт, ты нездорово выглядишь, что с тобой?—?А? Нет, нет, всё хорошо.—?Руперт,?— шотландец подошёл ближе к нему, положил ладонь ему на щёку и посмотрел в глаза,?— дорогой мой, что с тобой? Расскажи мне.—?Мне тебя не хватало,?— только и смог выдавить он.—?Я знаю. Знаю. Прости меня,?— Кен обнял Руперта так крепко, насколько мог,?— я не должен…—?Молчи.Австриец растворился в этом моменте, в тепле и нежности этих объятий, в спасительной близости любимого человека. Ему не хотелось слышать никаких объяснений, никаких извинений. Слова в этот момент были просто неуместны. Пока это длилось, в сердце Руперта словно заживали раны, нанесённые им самим же.Кенни медленно отстранился и посмотрел на Руперта. В его светло-зелёных глазах будто угасла жизненная искра, их оттенок потемнел и помутился, скулы стали отчётливо выделяться на лице, сам он осунулся и заметно похудел.—?Тебе нужно отдохнуть.Кеплингер ничего не ответил, а только продолжал смотреть в глаза Кена. Они остались такими же: чистого кристально-голубого цвета, словно светились изнутри, при этом в них читалась вина за содеянное, отчего взгляд становился печальным.—?Руперт, пойдём.На этот раз ответом послужили прикрытие век и еле заметный кивок головой, означавшие согласие.Наконец сняв куртку и мокрую обувь, Кен отправился в ванную, чтобы помыть руки и вместе с тем согреть их. Руперт отправился сразу в спальню.В комнате было темно из-за плотно зашторенного окна. Ханлон не стал нарушать эту темноту и сел на край кровати, где уже лежал Руперт. Услышав шуршание одеяла, Кенни лёг и подвинулся ближе. Австриец наощупь нашёл его руку, сжал её в своей и положил голову ему на грудь. Кен начал гладить Руперта по голове и продолжал гладить всю ночь, не смыкая глаз и оберегая его сон.?I’m breaking the silence, 'cause who are they??