3. Providence (1/1)

Кену было безумно интересно, что же написал Руперт, но решил играть честно и не пользоваться своими возможностями, чтобы узнать это. Он уважал желание Кеплингера сохранить это в тайне и не хотел разрушать его.Во время прогулки Руперту не просто так почувствовалось присутствие Кена. Их взгляды на самом деле встретились. Через многие километры эти двое смогли прочувствовать друг друга, перешагнуть через расстояние и время.Тяжёлая стадия с притуплением эмоций наконец оставила Кенни, и ему стало во много раз легче. К творчеству он пока что не вернулся, но уже мог мыслить за рамками отчётных документов. Ханлон уже мог спокойно наблюдать за своим подопечным, не терзаясь и начиная сочувствовать ему, как это было раньше.Спустя несколько дней Кен снова начал сбегать с работы и гулять по набережной и в пригороде Джексонвилля. К счастью, погода стояла тёплая и такие дни помогали расслабиться. Шотландец будто оттаивал под тёплым солнцем и оживал. Природа вокруг медленно увядала, а в перевес этому внутри него всё расцветало.За это время немного затянулись раны от лишения последней связи с прошлым, а источником тихого счастья и гармонии стало новое ласковое чувство. Оно успокаивало, укачивало и согревало даже в холодном офисе.Сегодня Анна в очередной раз вызвала Кенни к себе.—?Чем обязан в этот раз?—?На этот раз, представь себе, ничем.—?И зачем ты меня вызвала, позволь спросить? —?после последней выволочки прошло не так уж много времени, но все эти пару недель Кен и правда трудился образцово. Честно говоря, он даже был раздражён очередным приглашением в кабинет начальницы.—?Я только хотела сказать, что ты молодец.Глаза Ханлона заметно округлились. От Анны редко можно было услышать комплимент в чистом виде, не приправленный очередной остротой.—?Кеннет, ты и правда восстановился в моих глазах. Я даже не буду говорить что-то об этой дурацкой бумажной волоките и прочем…—?А о чём же тогда?—?О контакте с твоим подопечным.—?То есть?—?Ты смог выкрутиться из той весьма щекотливой ситуации наилучшим образом. Пусть ты и остался в его жизни, но не так заметно и так явно. В скором времени, я думаю, ты сможешь исчезнуть совсем незаметно для него.Эти слова глубоко кольнули Кена. Он даже не помышлял о том, чтобы покидать жизнь Руперта. Большим страхом была для него только одна мысль об этом. Ещё во время их первой встречи Ханлон решил, что останется рядом с этим человеком до конца его дней, даже если за это нужно будет заплатить самую непосильную цену.—?Возможно, в скором времени он забудет тебя и всё вернётся на круги своя. Но торопиться с этим не надо, всё должно произойти само собой.—?Но…—?Что?—?Почему я не могу приглядывать за ним напрямую?В этот раз удивлена была уже Анна.—?Тебе не кажется, что это весьма детский вопрос для тебя?—?И всё же.—?Наша работа не позволяет нам вмешиваться в ход жизни тех, кто находится под нашим присмотром. Это может всё разрушить. Неужели против Провидения пойти решил?—?Нисколько. Я же не собираюсь рассказывать ему кто я на самом деле, рассказывать, что его ждёт. Тем более, что я и сам пока что не знаю, чем его книга закончится.—?Никто не знает.—?Тогда о каком Провидении вообще речь идёт? —?голос Кена резко повысился.—?Понимаешь,?— Анна смягчилась,?— мы находимся в совершенно разных мирах. Этим мирам нельзя пересекаться.—?Тогда зачем мы тогда всё это делаем? —?Ханлон потряс в руке планшет с прикреплёнными к нему листами бумаги и бросил его на пол.?— Раз мы не можем ни на что влиять на самом деле, зачем мы нужны вообще?—?Боюсь, что это вопрос не ко мне, а к более высоким инстанциям. Нам было дано это бремя, и мы должны его нести, хотим мы того или нет.—?Анна,?— Кенни выдохнул и резко остыл,?— я просто хочу быть с этим человеком, пойми. Я буду стараться делать это безболезненно для всех нас. Он ничего не узнает, я клянусь. Просто позволь мне быть ним. Я стану просто очередным таким же человеком в его жизни, как любой из его друзей.—?Кеннет, боюсь, это будет трудно сделать. Так или иначе ты будешь под особым контролем. Подобные истории уже случались, но очень редко, потому что велики риски. Если ты зайдёшь слишком далеко, пути назад не будет и пострадаешь от этого не только ты сам.—?Я понимаю,?— вокалист резко поднял голову. Его глаза буквально сияли изнутри ровным голубым светом,?— я готов. Анна, я обещаю, что не подведу тебя. Это в моих же интересах.—?Да будет так.—?Спасибо, Анна,?— впервые в этом кабинете Кен по-настоящему улыбнулся. Он был счастлив,?— я могу идти?—?Да, конечно,?— девушка улыбнулась в ответ.Перед уходом Кенни начал собирать рассыпавшиеся из планшета листы. На них были подробно изложены последние несколько дней из жизни Руперта: его мысли, чувства, действия?— всё было здесь. Такая дотошная отчётность порядком раздражала Ханлона, но он не мог не выполнять её, ведь это неотъемлемая часть его обязанностей. Когда мужчина уже приоткрыл дверь, чтобы уйти, Анна окликнула его.—?Кен, прости меня за блокнот,?— начальнице было очень неловко говорить это, но она считала своим долгом извиниться за этот поступок.—?Не бери в голову. Это уже не столь важно,?— ответил он напоследок и покинул кабинет.Пока Кенни шёл по коридору, он размышлял на тему того самого Провидения, о котором говорила Анна.?Судьба?— дама очень капризная. Она может сотворить такие вещи, которые даже и предположить нельзя. Переплести течения двух жизней, которым по законам этого мира просто нельзя существовать вместе, может только она. Но при этом исход этого слияния не известен даже ей.Влияние Судьбы или Провидения весьма специфично и непостоянно. Она может только запустить механизм, а как он будет работать зависит уже от его составляющих. У этой книги бесконечное количество концовок, наверняка, Судьба даже знает каждую из них, даже может подталкивать к какой-либо. Но выбрать путь, который приведёт к одной из развязок, может только сам человек. Как только он это сделает, Судьба будет помогать ему достичь этого конца, а счастливый он будет для человека или нет, не столь важно.Главный закон природы?— равновесие. Поэтому соотношение плохих и хороших развязок примерно одинаковое. Будем честны, Провидению абсолютно всё равно, как закончится жизнь какого-либо человека для него самого: счастлив он будет, когда прочитает конец своей истории, или нет. Этот механизм работает тысячелетиями и вряд ли остановится, даже невзирая на то, верят люди в Судьбу или нет.Кто-то считает, что всё в нашей жизни предначертано заранее, а кто-то свято верит, что всё случившееся?— чистый результат поступков. Обе стороны будут правы в какой-то мере.Возможно, Судьба очень близка и со Смертью. Они не одна и та же сущность, совсем нет. Смерть забирает человека не рано и не поздно. Просто время вышло, открылась последняя страница истории человека. Когда-нибудь книгу надлежит закрыть и поставить на полку. Судьба ведёт человека к Смерти. Как ни крути, но это так. Последнюю страницу пишут трое: автор?— человек, корректор?— Судьба и критик?— Смерть.Хотя корректорами здесь могут быть и простые люди, жизней которых коснулся человек. Возможно, они являются даже большей движущей силой, чем Судьба. Но дело всё в том, что у каждого человека своя Судьба и их пересечения и становятся развилками на пути к долгожданной развязке. Книга о человеческой жизни никогда не была творением одного автора и не ограничивалась одним переплётом. Второстепенные персонажи одной книги абсолютно точно станут главными героями другой и наоборот. Если собрать все тома, описывающие события хотя бы одного календарного года, получится тысяча и тысяча страниц, перечитать которые будет очень трудно…?Мысли Кена текли медленно и последовательно. Он чётко осознавал каждое слово, каждую фразу. Возможно, эти размышления давно формировались и росли внутри него, а сейчас они наконец затвердели и приобрели форму.Оторвавшись от погружения в омут мыслей, шотландец обнаружил, что находится не где-нибудь, а в Гамбурге. На берегу озера Альстер, что расположено почти в самом центре города.В это время Руперт снова гулял по городу. Погода была, прямо скажем, скверная: небо было затянуто плотным слоем тяжёлых туч, моросил мелкий дождь, ветер яростными порывами рвал воздух, особенно ближе к реке. Несмотря на это, Кеплингер всё же решил проветриться. Сегодня он заметно утеплился: надел под куртку уже дано полюбившуюся толстовку, а шея была обмотана шарфом.Австриец прогуливался по центру города. Здесь отчётливее чувствовался дух прошедших веков. История всегда была интересна Руперту, и он очень хорошо разбирался в исторических событиях, происходивших в Европе, в частности в Германии и Австрии. Он, к примеру, запросто мог рассказать всё о церкви Мария на Берегу или о Чумном Столбе, что находятся в Вене или о Франкфуртском мосте, захватив при этом военные события двадцатого века.Отойдя от ратуши, музыкант направился к северу, в сторону озера Альстер. Прибрежный небольшой парк был пуст. Вряд ли кто-то ещё решился бы гулять в такую погоду, но, оказалось, что такой человек нашёлся.Сначала Руперт не придал этому значения, но, когда расстояние между ними несколько сократилось, он начал узнавать всё больше знакомых черт. Высокий рост, худая фигура, укрытая коротким тёмным пальто, и русые, даже сейчас отливающие огненно-рыжим, волосы. Казалось, их цвет выделялся на фоне серого осеннего утра маленьким солнышком, которое выглядело чуждым этому месту. Чем ближе Кеплингер приближался, тем громче и чаще начинало стучать его сердце.—?Кен?—?Руперт! Привет.—?Ты мне не мерещишься? Какими судьбами?—?Не волнуйся, я не глюк,?— над вторым вопросом шотландцу пришлось подумать. Он и сам не знал толком, что здесь делает, его просто принёс сюда поток мыслей.?— Да решил Родину навестить, до Нового года побыть там. Прямым рейсом перелететь не получилось, поэтому я здесь.—?Во сколько у тебя пересадка?—?Поздно вечером, почти в девять. Так что времени у нас… —?Кен понял, что явно сказал что-то не то,?— то есть у меня ещё полно, не составишь мне компанию?—?С удовольствием. Можем прогуляться, я покажу тебе город.—?Спасибо, Руперт. Повезло же нам встретиться, город-то немаленький.—?Ты прав. Пойдём?—?Пойдём.Мужчины пошли в сторону старого города. Руперт решил начать с того, что по его мнению было попроще. За время прогулки Кеплингер то и дело рассказывал что-нибудь о каком-нибудь здании или событии, связанного с тем или иным местом. Кен с искренним интересом слушал своего ?гида? и с неприкрытым удовольствием любовался Гамбургом, в который его занесла неведомая сила.Руперт наслаждался своей ролью проводника. Но в это же время внутри него разверзся настоящий шторм. С каждым новым взглядом на Кена, он вспоминал недавний разговор с Флюксом. Кеплингер продолжал задаваться вопросом: на самом ли деле Кен?— тот самый ?его? человек, которого преподнесла ему жизнь?Кенни чувствовал, что с его спутником что-то не так, но ему было неловко прерывать его вдохновлённые речи. Но когда они решили передохнуть и поесть, а время было уже обеднее, Ханлон всё же решился.—?Руперт, тебя что-то беспокоит?—?В смысле?—?Ты весь на взводе, что-то случилось?—?Нет, ничего не случилось, всё, как всегда.После этого разговор явно зашёл в тупик. Несколько минут продлилось неловкое молчание, но потом смущение сошло на нет, и тишина перестала на них давить.—?Как запись с ребятами из Умф прошла?—?Хорошо прошла. Пластинка выйдет уже в мае следующего года. Конечно, есть ещё чем заняться, но в целом можно сказать, что альбом готов.—?Я рад.—?Кстати, я пока был в Брауншвейге, написал кое-что. Ты не будешь против послушать, пока у тебя есть время?—?О чём речь? Конечно послушаю.—?Отлично, давай тогда двинемся в сторону моего дома, и я тебе всё покажу.Кена обуревали необычные чувства. Множество раз он уже был в этом доме, но сейчас он первый раз войдёт туда как полноправный гость. Первый раз Руперт впустит его в свою жизнь за рамками новоиспечённой группы. Ханлон был приятно взволнован, но старался это скрывать.Руперт жил в зелёном районе Альтон, что находится в западной части города. Конечно, сейчас он не выглядел настолько живописно как в тёплое время года, но здесь всё равно оставалась незыблемой особая успокаивающая атмосфера.Большая квартира, расположенная в одном из многоэтажных домов, была полным отражением своего хозяина. Почти половина её была отделёна под рабочую зону и отгорожена от всего остального пространства. Оставшееся место занимали небольшая кухня, ограничивающая одним только гарнитуром, ещё одна комната, ванная и спальня. Обедал Руперт обычно в ?студии?. По сути это была гостиная, оборудованная и для работы, и для отдыха. Комната в то же время была не очень большая, что позволяло держать всё необходимое под рукой.Белые стены зрительно расширяли пространство, благодаря чему обилие предметов не стесняло комнату. На стенах висели пока что не такие многочисленные награды и золотые издания пластинок, к которым Руперт приложил руку. Слева от двери стояло чёрное лакированное фортепиано, а над ним висела полка, заставленная несколькими бутылками разного коллекционного алкоголя. Левее находилась стойка с пятью-шестью гитарами; их корпуса слегка выглядывали из-за пианино, будто нарочито привлекая к себе внимание.

Рядом с окном, почти в самом углу устроился небольшой светло-серый диван и молочного цвета журнальный столик.Место у противоположной от окна стене занимал музыкальный центр и небольшой низкий комод. Ближе к двери устроился тёмного цвета стеллаж, заполненный книгами, дисками и журналами.Дальняя половина комнаты была буквально напичкана электроникой. Здесь стоял компьютер с операторским пультом и синтезатором, а в углу за бежевой шторой можно было заметить стойку и микрофон. Поодаль стоял усилитель, и на нём лежала пара гитарных примочек.—?Уютно у тебя здесь,?— Кен оглядывался вокруг. Конечно, он знал устройство комнаты не хуже самого Руперта, но сейчас он выглядела совсем по-другому в его глазах—?Спасибо. Главное, работать удобно, а остальное не так важно. Присаживайся,?— Кеплингер переставил стул от фортепиано ближе к компьютерному столу и потянулся за одной из гитар.Кенни сковала откуда-то взявшаяся неловкость. Может быть, тому причиной стал новый для него статус в жизни Руперта: как минимум коллега, как максимум друг.Руперт подключил гитару к усилителю, сел в кресло и начал играть. Музыка постоянно переходила из верхнего регистра в нижний и наоборот. Сначала это были короткие пассажи, прерывающиеся небольшими паузами, а потом они перетекли в лёгкий перебор на первых струнах. Кульминация представила собой ещё один перебор, а после он сменился более тяжёлым и ритмичным риффом.Вторая часть сохранила суть основной мелодии, но приобрела поддержку в виде ритмичного жёсткого подголоска в нижнем регистре. Этот подголосок получил развитие в соло, не выходящего на высокие, как в начале, тона. После этого последовала разработанная кульминация, которая сошла на нет в мягком, еле ощущаемом переборе.—?Ну как тебе?—?Весьма стояще. Ты точно это за ночь написал? Звучит так, будто ты неделю как минимум выхолащивал.—?Да, точно за ночь,?— Руперт слегка улыбнулся, он сам не знал, зачем сказал это,?— просто сел и записал.—?Понимаю, знакомое чувство. Однажды я так песню написал. Это была Life Worth Living, которую я играл тебе, когда мы познакомились.—?Тебя что-то подтолкнуло?—?Да. Я тогда жил в Англии, в Лондоне. Точнее я туда приехал из Америки после…—?После чего?Кен замялся, не зная, как ответить.—?Тогда у меня был немного… трудный период в отношениях, и после окончательного разрыва я уехал. А по приезду я просто сел за стол, взял бумагу и выплеснул всё то, что во мне тогда было. И это обрело вот такую форму.Руперт молчал. Он просто слушал и в какой-то степени понимал чувства Ханлона, которые им владели в то время.—?Я даже рад, что именно так всё обернулось. Несколько дней я практически беспробудно писал, не выпускал гитары из рук. Быть может это не лучший распорядок дня, но это помогло мне принять произошедшее и унять рвущую сердце на куски боль.—?Ты очень переживал? —?это было похоже на констатацию факта, чем на вопрос.—?Да… —?Кенни выдохнул, пару раз моргнул, приходя в себя и отгоняя призраков такого давнего прошлого,?— давай вернёмся к делу.—?Да, конечно,?— австрийца немного разочаровал этот ответ, он хотел ближе узнать Кена, но всё-таки понимал, что ему трудно говорить об этом. Не стоит бередить старые раны, даже если кажется, что они затянулись.Какое-то напряжение начало резонировать в воздухе. Пытаясь отвлечься, Руперт вынул из ящика стола несколько нотных листов. Вместе с ними наружу выпал листок с написанным от руки стихотворением. Кеплингер этого не заметил и направился в сторону фортепиано, он открыл крышку и водрузил ноты на пюпитр. Кенни осторожно вернул выпавший лист на место, борясь с искушением прочитать его содержимое.—?Я сыграю тебе ещё кое-что.Руперт коротко вдохнул и нажал на клавиши. Первый же аккорд наполнил комнату своим мягким и глубоким звучанием. За ним последовало ещё два не менее чувственных аккорда, сведённых в тонику. После паузы буквально в пять-шесть сердечных ударов последовательность повторилась.После них из-под пальцев музыканта полилась неторопливая спокойная мелодия. Кену она показалось очень знакомой, и когда музыка начала развиваться, а душа Руперта раскрываться вслед за ней, он понял причину.Последний визит в дом, изветшалая спальня, гостиная, изрезанная трещинами и пробившимся внутрь плющом, звук отсыревших клавиш и дребезжание расстроенных струн?— всё это всплыло в памяти Ханлона. Именно эта мелодия стала последним прощанием с прошлым, но сейчас это первое приветствие будущего. В то время его душа была истерзана и порвана на куски, но сейчас это был плач не его души.Руперт написал эту мелодию после того весьма красноречивого и эмоционального кошмара. После прогулки с Флюксом он вспоминал всё то, что произошло за последние пару недель его пребывания в Сарасоте. Его больше не волновало, как Кен смог залезть к нему в студию, откуда узнал, что тот злополучный блокнот находился у него. Это перестало иметь важность. В тот момент австрийца наполняли лишь чувства, которые он признал и принял, возможно, даже смирился с ними. Все эти чувства вылились в эту музыку, нашедшую место в сердцах двух человек.С помощью музыки было сказано больше, чем могли бы сказать это слова. Руперт уже даже не смотрел на листы, стоящие напротив него, а играл с прикрытыми глазами, лишь следуя за своим сердцем. Здесь ноты на бумаге не имели значения, только ритм дыхания, биение сердца и движения души.Как только Кеплингер закончил играть, последний аккорд остался звенеть в комнате, удерживаемый нажатием на педаль. Тихое эхо отдавалось гулкими ударами в ушах их обоих. Как только стих последний звук, и Кен, и Руперт стали будто одним целым. Они открылись друг другу и их связь, пусть и незаметная сейчас, стала неразрывной.—?Руперт… —?голос Ханлона звучал будто из самой глубины.—?Что? —?Руперт тоже находился в своеобразной прострации.—?Я должен показать тебе одно место.—?Какое? —?разговор продолжился на тех же отрешённых тонах.—?Пока что я не могу тебе сказать, но обещаю, что ты увидишь его в следующем году.—?Почему? —?голоса собеседников, как и их сознания, начали наконец возвращаться в реальность.—?Потому что конца этого года я буду в Шотландии, или ты уже забыл?—?Я-то, может, и не забыл, а вот ты да.—?В смысле?—?Посмотри на часы: уже половина десятого, а ты не в самолёте.—?Вот чёрт! —?досада получилась весьма наигранной, ведь опаздывать Кену было некуда.—?Ничего страшного,?— а Руперт даже не заметил каплю фальши в голосе вокалиста,?— думаю, ты сможешь улететь и завтра. А сегодня можешь пока остаться у меня.—?Спасибо, Руперт. Ты меня очень выручил.—?Всё в порядке.Полночи мужчины просто наслаждались обществом друг друга. Тему музыки касались лишь вскользь, так как сегодня она стала камнем преткновения для них. А так, они просто сидели во второй небольшой комнате, говорили обо всём, иногда таскали что-нибудь съестное с кухни, пытались посмотреть пару фильмов, но интерес к ним быстро пропадал.Также Кену повезло, по словам Кеплингера, потому что сразу удалось найти для него билет на завтрашний самолёт до Эдинбурга. Руперт настоял на том, чтобы его проводить.Ночевать Кенни остался в этой комнате на диване, а Руперт отправился в свою спальню, что находилась напротив. Первым делом, после того как в комнате хозяина дома погас свет, Кен отправился к себе, чтобы прихватить некоторые вещи первой необходимости, которые по идее должны сейчас находиться при нём. Так или иначе, но своей легенде надо было соответствовать. Горе-путешественник наполнил рюкзак всяческой мелочью: паспорт, бумажник, походный гигиенический набор и ещё кое-какие вещицы — и поставил сумку в прихожей, чтобы она не сразу бросалась в глаза.Всю ночь Кен не знал, чем себя занять. Он уже обошёл всю квартиру, даже заглянул в спальню к Руперту, перешерстил всю новостную ленту на фейсбуке и в твиттере и в итоге остановился у книжного стеллажа, который находился в студии. Минут пять полуночник выбирал для себя ночное чтиво и в итоге остановился на ?Отверженных? Виктора Гюго. Ему, можно сказать, повезло, потому что это было издание на английском.Книга настолько завлекла Ханлона, что он читал её до самого рассвета. Заметив, что Руперт ещё не проснулся, совершенно спонтанно было принято решение приготовить хозяину дома завтрак. Мотив этого, казалось бы, простого действия был неизвестен даже самому Кену, но уже минут через пять он стоял у плиты и жарил яичницу. А рядом тихонько гудела кофеварка, готовя в своём нутре порцию бодрящего напитка.Вскоре на запах и звуки пришёл и Кеплингер. Он был удивлён разворачивающемуся на его кухне действию, но ему была приятна эта забота.—?Доброе утро.—?Доброе,?— гостю стало немного неловко,?— ты не против…—?Кен, всё хорошо, но не стоило…—?Нет, нет, считай это моей небольшой благодарностью.—?Я тронут, правда. Спасибо.—?Не за что, приятного аппетита.После позднего завтрака Кенни и Руперт отправились в аэропорт, чтобы выкупить забронированный вчера билет и Ханлон мог спокойно добраться до Шотландии. В аэропорту всё случилось, благо, без происшествий и уже в час после полудня Кен летел в сторону Эдинбурга.***Кончился ноябрь. Зима клонилась к своей кульминации. Конец декабря.Руперт готовится к празднованию Рождества и встрече Нового года у себя на Родине. Снег плотным покрывалом укрыл Австрийскую землю, Эггенберг (ориг. Eggenberg — деревня на севере Австрии — прим. автора) была похожа на декорацию к зимней сказке: высокие горы, казавшиеся так далеко, стояли подобно замку, пряча свои башни за облаками, небольшие дома в самой деревне контрастировали тёмными цветами своих фасадов с всеобщим белоснежным убранством.Окружённая кольцом Альпийских гор деревня была будто спрятана от всего остального мира и становилась маленьким островом уединения и спокойствия. Сюда вела одна узкая дорога, которая сейчас еле заметно была видна в глубоком снегу. Где-то вдалеке виднелся неровный бело-голубой овал замёрзшего горного озера. Летом отсюда можно увидеть потрясающие закаты, ведь и небо здесь кажется совершенно другим. В Альпах оно кажется ближе, словно ты можешь дотянуться до него рукой, в то же время?— бесконечно чистое, глубокое. Особенно по ночам. Россыпь звёзд озаряет горы холодным, но неколючим светом, придавая окружению ещё большую сказочность.Руперт любил приезжать сюда. Здесь всегда царила особая тёплая атмосфера, которая согревала душу и позволяла отдохнуть от городских будней, работы и суеты. Каждый день, проведённый в Эггенберге был особенным и стоил целой недели, а то и двух от повседневной жизни. Пейзаж, дома, люди, даже каждое дерево были такими родными, близкими, что каждый раз не хотелось покидать их уютные объятия и снова погружаться в безумное течение жизни.Вечером, накануне сочельника, музыкант вместе с семьёй заканчивал украшать дом к праздникам. Посреди гостиной стояла живая ёлка, заботливо украшенная по традиции красными и золотыми блестящими шариками, стеклянными фигурками, цветастой мишурой и лентами, в которых отблескивали огоньки маленьких свечей. Вершину ёлки украшал бело-золотистый ангел, сшитый из маленьких лоскутков ткани. Также прихожая и некоторые комнаты были украшены гирляндами и мишурой, кое-где висели маленькие венки из еловых веток, из-за чего в доме стоял приятный запах хвои и смолы.А следующим вечером за праздничным ужином кругу семьи и друзей Руперт негласно поднял бокал за человека, которого ему подарил уходящий 2011 год, человека, который занял в его сердце особое место, и прошептал: ?С Рождеством, Кенни?.