Часть 4, переходная. "Попались.." (1/1)
Тишина, какой бы ни была одинокой, всегда переполнена звуками.Только в тишине можно расслышать собственное сердце, различить дыхание, почувствовать боль; первородную, грешную.Каким же гадким должно быть нутро Иггдрасиля, полое пристанище для мертвых звуков. Слышит ли древо само себя? И как звучат его ветви? Его корни? Его миры?Как звучит пустота?- Локи, поднимайся. Твой концерт уже никому не интересен.Повелитель магии недовольно скривил губы, прерывая бесконечный поток мыслей, и открыл глаза.
Мидгард.. они все еще здесь, в покинутой Богами пустыне. Помнится, правда, облюбовали её недавно какие-то мураши, да только кто эту мелочь считает.
Локи сел, едва ощущая себя, и погладил до крови разбитую голову руками. Безумно захотелось выпить чего-нибудь крепкого, чтобы забыть, чтобы отвлечься.. чтобы очнуться, быть может.Один, кажется, говорил? Его слова гнездились пылью оскорблений где-то глубоко внутри, там, откуда запросто не вытащить. Там, где мерзким перегноем стелятся воспоминания. Там, где нет ничего, но и места быть не может.- Концерт? А в зале кто? Сердобольный громовержец без капли мозгов, его папаша, грозный завоеватель и, конечно, их консервная банка с премерзкими манерами. Не самая привлекательная аудитория, - змееокий усмехнулся хрипло, надменно, и ни единый мускул не дрогнул на его лице, когда горло сдавило тисками – пальцами Тора, и рассвирепевшие глаза его оказалось напротив.
- Что ты несешь, брат?! – прорычал Одинсон сквозь зубы, - очнись! – и встряхнул почти безвольное, слабое тело, приподняв его над землей, - посмотри на себя! – схватил за челюсть, сдавил, причиняя боль..
Только она показалась совсем.. ничтожной.
- Чем ты стал?!- Чем? – Локи хмыкнул, - так я для вас теперь «что»? Подобно камню или отхожему месту? О, Боги, сын Лафея впредь не достоин называться живым! Теперь он просто выгребная яма..! – насмешливый крик его оборвался резко, неприятно, и осталась гореть на бледной коже пощечина, быстрая, кровавая, и унизительно точная.- Тор.. – даже Всеотец не видел сына своего в подобном гневе, когда тяжело и часто вздымалась широкая грудь, когда горели отчаянной яростью голубые глаза, когда сжималась рука, что душила темного Бога, и когда голос звучал так безлико и страшно, будто дожди говорили, шептали, и грозами чертили свою волю.- Приди в себя, Локи! – гаркнул Бог непогоды, - ты ведешь себя хуже ётунов, что прут на Асгард безо всякой цели!
- А я, может, и есть великан, - змееокий усмехнулся, абсолютно без страха пожирая нутром всю злость громовержца, - только, вот беда, ростом не вышел. Позор для Лафея, позор для Одина.. эй, Тор, может, просто размажешь меня по земле? Давай.. твой братец изменил тебе с прелестной обольстительницей, чье имя Власть.. Но, быть может, и еще задолго до меня, ты сам стал предателем?Тор опешил. Нахмурив брови, он отпустил брата, и в ту же секунду руки лжеца оказались во власти Одина – заведенные за спину, сжатые до мертвенной белизны, немеющие и непослушные.- Что ты имеешь ввиду?
Локи улыбнулся, обнажив зубы, - это ведь не я променял дорогого брата на скопище безвольного мидгардского скота. И Всеотец, в голову которого семимильными шагами торопилось озарение, не смог удержать мага, когда тот вырвался из грубой хватки, и снова шагнул к Тору.- Искупи свою вину. Спаси меня, братец, - сын Лафея потянулся к его лицу, поджав губы, затаив дыхание - змей с отрешенной печалью во взгляде, - спаси меня, - прошипел уже почти у самых губ, завораживая протяженностью звуков, красотой голоса и плавным движением рук, ладони которых легли на скулы брата.Громовержец подался навстречу, плененный мягкостью изумрудных глаз, совсем непроизвольно, как будто одним только разумом, но тело двинулось следом.Один ощутимо вздрогнул, когда Локи добился своего, и сухие губы брата, до этого безвольно приоткрытые, сомкнулись- нарисовали слабый поцелуй. Пальцы смяли высокий воротник чужой рубахи, притянули к собственному телу, и Тор, приняв, покорившись, отдался во власть жадного змеиного Бога.Горячий юркий язык пробрался в рот, дыхание опалило нос и щеку – прикрывший глаза лжец не в первый раз похитил трезвый разум брата, подменил на вольную покорность.. парадокс, казалось бы. Только не до определений Богам.И когда Всеотец, громогласно окликнув сына, дернул на себя Локи, тот лишь сильнее прижался к Тору, зажмурился, и, кажется, выдохнул что-то в самые губы. И не заметил Бог грозы как скользнула по рукояти Мьёльнира, что висел на поясе, холодная тонкая ладонь.Затем предатель снова улыбнулся, добровольно отступая. Не покорился.. это была издевка, скорее; и, будто раны на гибком теле, испарялась его беспомощность: покрытая льдом, она становилась прежней гордыней.- Что ты делаешь, Локи?! – Один, чье удивление достигло, кажется масштабов макрокосма, защелкнул массивные железные наручи на запястьях Локи, и тот согнулся к земле, будучи не в силах удержать их на весу. Но вскоре он упрямо поднял голову, сдул черную прядь с лица, и колким взглядом диверсанта дал понять Всеотцу, что не намерен потворствовать его воле. Изумруд, благородный и острый, оплел филигранью ненависти все окружающее лжеца пространство, но, прежде, чем тонкие губы приоткрылись, лицо Локи исказила гримаса боли и серебряная нить прошила его рот. Кровь потекла вниз, и багрянцем окропила землю, но даже тогда властолюбец не сдался, а только фыркнул презрительно.- Тор!Одинсон будто впал в забытье. Не глядя никуда, он не говорил ни слова, и только напряженно сжимались его кулаки, будто жаждали битвы, междоусобицы.. войны.- Тор! – рука Всеотца легла на плечо сына, тряхнула как следует, и тот, преодолев оцепенение, недоуменно проморгался.- Что случилось?Локи насмешливо сузил глаза. Действительно.Лишь пару вдохов спустя, громовержец наткнулся взглядом на брата. Сжав губы в порыве отчаянного бессилия, он отвел взгляд в сторону, опустил веки, а после и вовсе отвернулся. «Признал, наконец, - решил змееокий, уже не пытаясь выпрямить спину – бесполезно, - трагик. Лицо такое, будто его на суд мирской ведут, а не меня. Пересмешник. Варвар слабоумный. Идиот, проще говоря. Зачем далеко ходить..»- Хеймдалль!И Радужный мост, отчего-то неприветливый, распахнул свои объятия для странствующих Богов, поглотил их, и отдал во власть Иггдрасиля – древа, чье нутро не венчано милосердием, и сострадание лжецам ему неведомо.**В Асгарде царила тишина. Та, что правит без единого звука, словно траур захватил всех и вся – каждый знал, и каждый видел чувства Одина. Они, мрачные и тяжелые, оплели собой весь мир. Казалось, сама Вселенная хмурится, злится, и оттого ей нестерпимо больно.
Повелитель магии, всегда чутко знающий пространство, поежился: все были против него, и Тор.. даже Тор колебался на грани отречения.- Мы не станем откладывать праведный суд, - объявил Один, когда переступил порог дворца, ни разу не удостоив Локи даже взгляда. Царь, уставший, и будто постаревший, взошел на свой трон не грозным правителем, а седым отцом, чей сын не оправдал надежд, подвел семью, свой мир, себя, но так и не признал критичной своей неправоты.
Ни асгардцев, ни Фригг, ни хваленой тройки бравых воинов – никого не было в церемониальном зале, и даже вездесущий Хеймдалль, казалось, закрыл свои глаза. Суд Одина стал делом Всеотца и Локи, вместе с тем, прогнать Тора не смог бы никто.
Оковы, пригибающие змеиного Бога к земле, спали с его запястий, и он, наконец, выпрямился. Спину ломило, кружилась голова, и магия в крови бурлила, непослушная - рвалась наружу.-Локи, сын Одина, - и здесь лжец усмехнулся: как же, - за вред, что ты причинил одному из девяти миров, его жителям, и собственному брату; за то, что обманом похитил Мьёльнир, и призвал на землю Мидгарда войско Хель, заточив его в недрах мертвого корабля; за Рагнарек, причиной которого ты жаждешь стать, за властолюбие твое и гордыню, я, Один Всеотец, навечно лишаю тебя власти над магией и той силы, что подчиняла её твоим рукам.Локи отшагнул, широко открыв глаза, но спиной наткнулся на Тора, и, запрокинув голову, испуганно посмотрел на него. В глазах громовержца не было прежнего огня – он тлел, догорая, и не стремился вновь полыхать. Пудовая рука сжала хрупкое плечо, и змееокий, против воли приближаясь к трону, отчаянно замотал головой. Он даже кричал бы, но губы, прошитые нитью, было не разъединить.Кем станет он, Локи, без своей магии? Никем! Жалкой тенью самого себя, ничтожной, никчемной проекцией! Ледяным великаном человеческого роста, грубой ошибкой, даже.. телом. Пустым, наспех созданным телом!Но Всеотец был непреклонен. Его посох гудел, источая могущество, готовый подчиниться воле господина, и Один протянул его к змею, бледному, взмокшему от страха, такому непохожему на самого себя.Локи перестал дышать, и магия, как сама суть его, лишь вспыхнув единожды ледяной искрой, растворилась без следа, а вместе с ней осыпался черным прахом лживый её повелитель. И только шепчущий голос, ледяной и пугающий, заполонил Асгард отзвуками смеха.- Попались..**Завладеть оружием – не значит нестись по полю брани, зажав его в руке, и орать напропалую о том, как страшна его мощь. Завладеть оружием – значит сделать его своей частью, питаться его энергией, а магия - она и есть энергия в чистом виде.Бог обмана прекрасно знал это. И Мьёльнир, единожды прирученный, стал для него неиссякаемым источником, подобно горному ручью, чистому, бесконечно протяженному, неописуемо вкусному.Стоило лишь коснуться его, напомнить о себе, пока Всеотец, убитый горем, тщательно скрывает слабость.. но проблемой оставался Тор, чья связь с молотом еще была прочна.
Здесь решение пришло само. Подменить все его чувства на одно, всеобъемлющее, ослепляющее, не так уж сложно, если ты – его возлюбленный брат. Даром, что змееокий. Ползучие гады, как никто другой, способны похищать внимание, пленить одним лишь взглядом, а затем.. да. Затем они пожирают свою добычу: заглатывая целиком, неторопливо смакуют триумф.. и не важно, как долго пришлось его ждать.Победителей не судят.В той части космоса, где незряч Хеймдалль, куда не ворвется Тор, и не явится, потрясая скипетром, Один, там, куда Радужный мост не доставит Разрушителя, восседает на мрачном троне чистого льда непредсказуемый сын Лафея. И у ног его, оплетенный змеями, лежит покоренный Мьёльнир – тот самый молот, чья истинная тень растворилась в руках громовержца секундой ранее.Безгранично великий источник магии и повелитель всего иллюзорного – вот оружие, что станет карающей дланью, и завоюет Асгард… а в противном случае, просто изничтожит его.