Часть 2 (1/1)

И это Локи? Растерявшийся, неуверенный, такой слабый и уставший? Ерунда. Чепуха.

И Тор должен понимать, что его брат – совсем иное. Но куда ему. Только бы не вырывался, когда чужое дыхание опаляет кожу шеи. И погладить бы змею, приласкать, чтобы растворился яд, ушел сквозь пальцы, чтобы остался маленький мальчик с насмешливой улыбкой..- Тор.. довольно. Я все же порядком измотался, - аккуратный полушепот – пробный камень в болото громового благоразумия. Кажется, работает. По крайней мере, Одинсон прислушался, кивнул, вздыхая, убрал руки. Дождался, пока брат уляжется в очередной раз, обескураженный, и подавившийся своей же гордостью, пока закроет глаза, под пристальным взглядом, умеючи абстрагируясь.И потом ушел вниз, на улицу, где небо заволокло грозным, тяжелым тучным покрывалом, где разразилась настоящая буря – с её порывистым ветром, холодным, режущим дождем, и россыпью молний, бороздящих мрачные просторы то тут, то там.И громовержцу, казалось бы, ясно откуда берется непогода. Только в самом себе копаться – не его натура. И потому, вернувшись в здание, он приветливо улыбнулся девчушке-регистратору. Облокотившись о стойку, рисуясь, и не прилагая особого труда, предложил.Просто. Предложил.И, вопреки кошмарным, абсолютно необъяснимым происшествиям, накрывшим ярмарку намедни, получил согласие.А Локи вечером лихорадило. Поднявшаяся температура выжигала его изнутри, топила ледяную сущность, вытравляя потом из-под кожи, и заставляла каждый нерв агонизировать, унижаться, умолять о затишье.

Сын Лафея не позволил бы себе издать ни звука хриплой боли, но рядом не было вездесущего Тора – и он задыхался, сминая руками простыни, сжимался и выгибался, пытаясь уйти от мигрени. Как змея, лишенная клыков.Тишина, темнота комнаты пропитались черными проклятиями. Стены с моментально отставшими обоями покрылись инеем, задубели, и промерзли насквозь. Неизвестно почему, откуда, пошел снег.

Локи закричал, когда ледяные хрусталики облепили горячую кожу. Они жгли, будто хотели уничтожить, хоронили под белыми массивами и пол, и столы, и шкаф, и кровать, и продрогшего насквозь повелителя магии, которому теперь было нестерпимо холодно.И он рад бы найти тепла – только его не осталось. Ни внутри, ни снаружи. И удары сердца стали такими.. мерзлыми.

Проснувшись среди ночи, Локи еще долго смотрел на свои руки. Покрытые синей кожей, они теперь не зудели, как раньше, требуя выпустить магию, и не дрожали от ледяной крови. Сев на кровати, младший принц Асгарда провел пальцами по своим венам, становясь таким же бледным, как всегда. Обведя глазами пустую комнату, он хмыкнул. И снова. И засмеялся. Потому, что тепло стало ненужным.Локи принял себя.Просто. Принял.**Когда Тор вернулся утром, морально измотанный, но физически довольный, то не обнаружил брата в комнате. Его вообще не было в гостинице, как не было и ни одного постояльца. Номера, едва оплетенные снежной паутиной, все были холодны и пусты. И никаких следов борьбы – ни опрокинутой мебели, ни крови, ни хаоса.

Гнетущая тишина – все, что осталось от недавно бурной жизни. Не на шутку взволнованный, Тор осмотрел все здание, но даже в комнате, покинутой им совсем недавно, теперь не было никого – лишь нараспашку открытое окно.Повинуясь чутью, громовержец вышел на улицу, и осмотрелся. Небо, вопреки его воле, было затянуто серо-белыми тучами, характерными, скорее, для зимы, а не для знойного лета. Обойдя здание по периметру, Тор встал как вкопанный там, где находилась по старинной задумке парковая зона – а на деле стоял полуразрушенный фонтан в окружении четы скамеек и лавочек.В центре монументальной картины, на каменном троне сидел Локи. Асгардец, облаченный в броню – рогатый Бог-интриган. Внизу, у истоков конструкции, сгрудились люди. Все жители городка, и постояльцы гостиницы, и даже девушка-регистратор в своей просторной ночной сорочке. Дрожа от страха и паники, они сжались плотной массой, стоя на коленях перед Локи, и не смели поднять на него глаз – только ждали, и слышали, как он смеется.

- Тор, - прошелестел его голос, злой и отчего-то неприятный, - смотри, как просто подчинять себе людей. Они боятся всего – и простых иллюзий, и грозной магии. Обрати парочку в пепел, и.. – картинно вздохнув, он провел пальцами по воздуху, рисуя пламенем ничего не значащие угрозы.Люди вздрогнули в едином порыве, и прижались плотнее друг к другу.- Твои игры перестали быть забавными, - сказал громовержец, не сводя с Локи пристального взгляда.Сын Лафея фыркнул, закинув ногу на ногу, - игры? Не помню ни одной. Но если ты хочешь, слушай мои условия, - он зло прищурился, и прошипел, - преклонись передо мной - и я пощажу их, и, возможно, - он хмыкнул, - самого себя.- Ха-ха.. что? Локи, твои шутки..- Похоже, что я шучу? – змеиный Бог усмехнулся на мгновение, и повторил, - вставай на колени, и умоляй меня о снисхождении, - ткнув пальцем в сторону толпы, он пробормотал несколько слов, и на глазах Тора стоящий в первом ряду мужчина загорелся мрачным синим пламенем, но не успел даже вскрикнуть – осыпался пеплом к подножию фонтана.

Пленники отшатнулись, крича в панике, но Локи лишь за одно движение руки велел им замолчать. Очередной смертью.Улыбка громовержца погасла, так и не вспыхнув толком. Он пристально, недоуменно смотрел на брата, и не видел в чертах его лица ничего, кроме безумия.Опьяненный могуществом, Локи потерял все, что делало его беззащитным младшим принцем.Тиран, жадный до власти, грозный и жалкий ледяной великан, который всего лишь сдался. Его было не образумить.Тор помрачнел, осматривая людей, сгрудившихся у трона Локи. Мелкие и слабые, они боялись, и прятались, держась друг за друга. А после громовержец встретился глазами с девчонкой из гостиницы. Та, уловившая в чем суть, поверхностно, но основательно, сложила дрожащие, перепачканные руки в молитвенном жесте, и в поклоне, обращенном к Тору, пала ниц, то и дело содрогаясь от рыданий.

- Насекомые, - сказал Локи, проследив за взглядом Одинсона, - раздавить их, право слово – это сделать им одолжение. Ничтожное стадо.. Братец, я говорю серьезно. Намерен защищать их? Тогда ползай там же, где они! В пыли, в грязи, у моих ног! И пресмыкайся как они!Не глядя на безумство брата, приподнявшегося со своего трона, опустив голову и накрепко сжав зубы, Тор преклонил колени. Опускаясь все ниже, он закрыл глаза, и коснулся лбом земли, пачкая волосы, вдыхая пыль.- Я прошу тебя, Локи, - твердо, во всеуслышание, - отпусти их.Бог лжи вцепился в подлокотники, рывком покидая пьедестал. Взметнулся от резкого порыва изумрудный плащ, и гулко застучали его шаги в образовавшейся тишине.- Что? – спросил он хрипло, - что?- Я умоляю тебя, Локи, - спокойный, мягкий, вымеренный тон. И в нем ничего, что принесло бы Локи облегчение. Ни признания, ни покорности, ни страха – ничего, только уступки старшего брата.Сын Лафея зарычал от гнева, закричал, и ударил брата ногой в голову. Долго и жестоко избивая его, надрываясь до срыва голоса, проклиная его, забыв о магии, о людях, забыв о холоде и тепле – он выпускал ту обиду, которая так долго сидела внутри.Младший принц, всегда второй, змееныш Локи в тени своего блистательного брата. Слабый, злой и завистливый. Жестокий, коварный, эгоистичный… никчемный.Локи зашипел, всю злость и ненависть вкладывая в удары, и не видел, как сбежали люди, не видел, как посветлело небо, не видел, как начал смеяться Тор.Перевернувшись на спину, с трудом дыша от побоев, Бог грома смеялся, закрыв глаза.- О, Локи. Неужто я правда так тебя обидел?Змееокий замер, выдыхая конвульсивно, и спросил одними губами, - что?Одинсон, подняв веки, заплывшие от синяков, шмурыгнул разбитым в кровь носом, и улыбнулся ласково, - прости меня, брат.

- Я не брат тебе, - прохрипел Локи, отступая назад, - не брат.- Конечно, брат, - Тор поднялся неторопливо, тихо постанывая от боли, - ты умный, а я сильный. Ты маг, а я воин. Ты худой, а я мощный. Твои глаза – как трава, а мои – как небо. Твои волосы как ночь, а мои – как день. Ну?Локи даже опешил, и спросил раздраженно, - что.. ну?- Ну как ты можешь не быть моим братом?! – захохотав, громовержец выступил вперед, вынуждая его снова отшагнуть, и сморщился, когда тот упал, запнувшись о плащ. Нависнув над магом, Тор мягко улыбнулся, и протянул ему руку, - я не должен был оставлять тебя одного, – зная, что брата можно успокоить только тем, чего он не ожидает. Вроде своей личной логики. А плохие дни случаются даже у Богов.Поджав губы, Локи отвернулся. Злиться на это осточертевшее лицо, ненавидеть его прямоту и глупость, презирать его неоправданную гордость было необходимо, неотъемлемо как само дыхание, и.. на самом деле невозможно. Дурака учить – только портить.Обреченно, тихо хмыкнув, он шлепнул по ладони Одинсона, перенимая глупую эстафету, и поднялся. Исчезли доспехи, пропали шлем и плащ – остался Локи в глупом земном наряде, напоминающем исподнее, родной и спокойный.- Только! – изумрудный Бог вскинул палец, пресекая душные братские объятия, - без рук. И по-змеиному быстро улыбнулся тому, что на глазах брата выступили слезы (даже если не ушел от «захвата»).Люди забудут вспышку гнева Локи – как всегда, и Боги тоже предпочтут о ней не думать.

**

- Не дергайся, - Локи недовольно шлепнул Тора по затылку, убедительно советуя не мешать. Проводя пальцами по желтым гематомам, Бог обмана покрывал их не самой приятной субстанцией, напоминающей замороженные слюни крокодила. Если хоть кто-нибудь, хоть когда-нибудь такое видел.Единственным плюсом этой мази был моментальный эффект. Обезболивающее, регенерирующее, снимающее отеки седативное наружного применения. Что еще нужно для счастья? Конечно, людям о такой панацее только мечтать, но кому какое дело, честное слово, как они выживать собираются?После неприятного инцидента в гостинице прошла уже, не много ни мало, неделя. И прошла она под эгидой «Помоги. Извинись. Отвали».Локи, хлопоча над ссадинами брата, ежедневно проводил своеобразный ритуал: Тор усаживался на стул, сам змееокий вооружался чудо - мазью, и под заевшее «прости меня, брат» Одинсона, занимался искоренением следов собственного гнева.И все бы ничего – да только чаша терпения Локи, едва накрененная в понедельник, уже к четвергу являла собой груду осколков, скрупулезно втоптанных в половое покрытие. И оплеванных, кажется.- Прекрати извиняться, - все-таки не выдержал сын Лафея, обнаружив одной прекрасной пятницей, что следов от побоев на брате не осталось, а вот словесно - извинительный сток, видимо, засорился. Тор с каждым часом все сильнее распалялся, принимая на свои могучие плечи все грехи Асгарда. В конце концов, он решил, что не достоин быть правителем, и, схватив Локи за плечи, усадил его в мягкое кресло – уютный "тронозаменитель".Сам же Локи с долей надменного удивления дернул бровью.- Неугомонный, - сказал, подперев кулаком щеку, и глядя в пол – куда-то мимо Тора, мимо гостиницы и за пределы Мидгарда. И на законного принца Асгарда не обращал внимания до тех пор, пока широкая ладонь ни подхватила ступню его ноги, закинутой на вторую, и внушительные, но аккуратные пальцы мягко прикоснулись к коже.- Тор? – Локи с интересом наблюдал, как громовержец гладит его ногу, изучает, прикасаясь, и почти не моргая, всматривается в нее. Казалось бы, ступня как ступня..

Но Тора, будто молнией в затылок шарахнуло. Почти не дыша, он склонился к ноге брата, уже стоя на коленях, и коснулся губами чистой, бледной кожи, источающей прохладу.Маг вздрогнул, мгновенно покрываясь мурашками, но не шелохнулся. Заинтересовался, что ли, новым помешательством брата.А Бог непогоды, кажется, и сам потерялся. Вдохнул шумно, и снова поцеловал. От пальчиков – по едва заметной линии вен – к лодыжке, с замиранием сердца, и благоговейным упоением.- Я присягаю тебе на верность, - пробормотал с нервной улыбкой, ведя пальцами к острой коленке, но выше не полез. Поднял взгляд на брата, и, стукнув кулаком в грудь, где разрывалось от натуги сердце, протянул вперед ладонь.- Мой царь.Нервничая от внезапно образовавшейся серьезности, он без тени улыбки смотрел на младшего, который, казалось, оцепенел. Каменный истукан по имени Локи в упор глядел на Тора, слушая, как растворяется в углах комнаты совсем немощное эхо.«..царь».Оскалившись на мгновение, змеиный Бог вновь растерянно приоткрыл рот, и неторопливо вложил кисть в ладонь брата, еще немного посомневавшись перед самым прикосновением.Тор, улыбнувшись с неописуемой благодарностью, поцеловал монаршую руку. Повинуясь возникшему желанию, он прихватил губами каждый пальчик, и каждую костяшку, и в который раз замер, ожидая реакции.

Локи, не сводя взгляда с лица громовержца, указательным пальцем второй руки медленно потянул вверх изумрудный рукав халата. И Тор поднимался вслед за ним, согревая горячими выдохами, целуя каждый новый миллиметр гладкой кожи, закрыв глаза.

Змееокий наблюдал, как теряется могучий Тор. Как дышит, не произнося ни слова, только касаясь тела там, где Он, Локи, позволяет. Так, как Он, Локи, хочет.Видел, как приложив узкую ладонь к лицу, Одинсон покоряется ей. Чувствовал кожу его, нос его, бороду, усы, и губы его. Понимал, что.. что повелевает, черт возьми!

Локи приложил к губам пальцы, и хмыкнул едва слышно, растянув широкую улыбку.- И ты клянешься служить мне? – спросил он в полголоса, прикусив средний ноготь.- Клянусь, - хрипло повторил Тор.- И признаешь мою власть?- Признаю, - и даже бездумный шепот, покорный, восхищенныйи твердый – как наркотик. И Локи уже все равно, что палец прокушен до крови. Схватив брата за подбородок, он сжимает сильно, и тянет его на себя.- И кто же твой повелитель?А Тору важны одни лишь тонкие губы, едва приоткрывающиеся, шипящие, и, кажется, такие холодные, что требуют тепла.- Ты, Локи.Жар ледяными волнами прошелся по телу змеиного Бога, выбрался за пределы души, и погрузился в плоть. Локи резко свел вместе ноги, и почти безумно улыбнулся.- Согрей меня.Очнувшись на мгновение, Тор удивленно посмотрел на брата с отрешенным чувством засевшей в желудке вины, и едва не отшатнулся.- Локи..Сын Лафея нахмурился, и вдруг оказался совсем рядом, так что дыхание перехватило, и когда расстояние умерло, зло произнес, - Я тебе приказываю.«Я», крикливое, гордое «Я» разозлило Тора, пошатнуло то, что он выстроил секундой раньше. Ту стену здравомыслия, которой он отделил себя от повелителя магии.Теперь же он почти разъяренно кинулся вперед, сжимая руками плечи брата - наверняка до красных, желтых, синих отметин – и вторгся нахрапом в ядовитый, гадкий рот змеиного Бога - пытаясь сломить его эгоизм, так отчетливо выступивший наружу.

Не тут-то было. Ледяной изумруд глаз подернула пелена агрессии, изящные руки вцепились пальцами в крепкую шею под скулами, и большие из них растянули мышцы губ, мешая Тору безнаказанно хозяйничать на территории Локи.Грань отношений с кодовым названием «пошутили-посмеялись» кончилась, не успев начаться.

Одинсон уже вовсю напирал на мага, усаживая его обратно в кресло, а тот сопротивлялся особо усиленно, и оба начали задыхаться от поцелуя, перешедшего в открытую борьбу за власть.Локи зашипел, сдирая с громовержца человеческое исподнее, царапая ногтями по груди, нагибая его к себе до боли в спине. И Тор совершил одну большую ошибку, решившую всё и вся: он опустился на колени для пущей устойчивости, что Локи воспринял как слабость, капитуляцию и признание.Теперь он вёл – склонился к брату, заключив лицо в чашу из ладоней, дыша в приоткрытый рот, и щекоча его лицо черными волосами, неудачно выбившимися из прически.- Я.. – прошептал, едва справляясь с голосом, и стараясь не замечать, как ловят губы Тора его собственные, - приказываю.И рубашки обоих, порванные к чертям, остались лежать на полу ненужными тряпками, и тонкие пальцы больно сжали светлые, как хмельная брага, волосы, и двое асгардцев набросились друг на друга, задыхаясь, едва не пожирая земные оболочки.Тор, бездумный как берсерк, ощупывал тело брата, сжимал и надавливал, гладил, и заставлял прогибаться. А Локи брал, брал и брал, не скрывая жара и похоти. Его ледяные руки намертво впились в затылок Одинсона, и запрокинув голову, позволяя целовать и кусать свою шею, змеиный Бог смеялся.

Насколько же он могущественен, если вывернул все внутри Бога непогоды наизнанку? Если подчинил его себе, заставил любить себя именно так? Жадность Тора – восхищение, и в каждом хриплом вдохе, в каждом выдохе – оно, и, достигая ушей Локи, его кожи и губ, пьянит властолюбца.Змееокий потянул за пшеничные волосы брата, отрывая его от своей груди - не позволяя оставить на ней ни следа, скользнул по чужим губам языком, и прижался щекой к щеке громовержца, шепча ему в ухо, - ты спрашивал, нужен ли мне.. помнишь? – Тор невнятно промычал в ответ, вдыхая запах смоляных волос, и самого тела Локи, от которого впервые шло жаркое тепло, коснулся губами острого плеча, - нужен.. потому, что.. правителя делают те, кто ему покорился.. – и прошипел на грани слышимости, - .. братец.Одинсон вдохнул глубоко, медленно, скрепя зубы, и, схватив Локи за пояс, потащил за собой в кресло. Усадив злого лжеца на колени, Тор вволю распробовал его, то едва прикасаясь, то кусая до кровавых отметин бледную кожу.Сын Лафея не показывал отдачи. Возможно, где-нибудь глубоко, на уровне ощущений.. но на поверхности лежал горящий лед, как вечная мерзлота, которую сколько ни жги – не растопишь.И громовержца это бесило. Он видел, что Локи наслаждается – в гибком теле, в его опущенных веках, в шумных вдохах, и выдохах-стонах, пропитанных удовольствием насквозь. Но стоило пальцам убрать взмокшие волосы с лица, ресницам дрогнуть, а глазам открыться – Тор замечал в них злорадство, ехидную насмешку.- Я возьму тебя, Локи, - угрожающе прохрипел Бог непогоды.- Попробуй.. – сладкая издевка, еще раз издевка – и до бесконечности издевка прозвучала из криво изогнутых губ, окончательно лишая Тора моральных тормозов.Схватив змею в человечьем обличии за бедра, громовержец придвинул его вплотную к своему стоячему члену, прижал вертлявое тело к себе, и, оставив всего один шанс на попятную, позвал, - Локи..То, что он услышал в ответ, едва различимое за вожделеющими стонами, поставило жирнющий крест на всем том, что громовержец до самого предела выдержки пытался сохранить.- Мур? – смешливое, сладкое, томное, ледяное и огненное. Как сам Локи.Следующий выдох мага уже был вскриком, когда без всяких там богоподобных прелюдий Тор усадил его на свой член, едва только ягодицы развел руками. И сразу грубо, до упора, чтобы видеть, как изогнулись брови лжеца, придавая лицу выражение плохо сносимой боли. Куда истонченному принцу такие развлечения..Но поганый рот все равно вытянулся в ухмылку.- М-м.. а-а.. Могучий Тор.И Локи снова засмеялся, скрывая дискомфорт - почти агонию, хотя на глаза навернулись слезы. И громовержец их заметил.Слишком гордый для своих слабостей младший брат.Сжав пальцы на узкой талии, Тор резко подался вперед, выбивая из Локи вскрики, шипения и ужасное мракобесие в виде черных проклятий в свой адрес. И ведь не в первый раз.Борьба перешла на новый уровень. Сопротивляясь, маг пытался перехватить инициативу, сбивая Тора с выверенного ритма. Упираясь руками в его плечи, змеиный Бог поднимался, когда брат пытался опустить его, и наоборот. Начиная задыхаться и злиться от беспорядочных лишних движений, последний снова озверел, теперь без жалости перехватывая как будто скользкие руки младшего, и почти кусал налившиеся кровью обычно бледные губы брата, крепко придерживая его затылок.Неудобно было обоим. И ни одного это не волновало.Проникая раз за разом в узкое, жаркое, критично сопротивляющееся тело, Тор закатывал глаза от физического наслаждения. Да и Локи, нечленораздельно ругая брата, вскоре отыскал прелести происходящего, и требуя снова, сильнее, и глубже, сводил громовержца с ума своими откровенными стонами и развратным поведением.В нём не было смущения или принципов, в нём не было даже надменности – была страсть во всех угловатых или плавных изгибах, в каждом цикле дыхания и в каждом слове, произнесенном сквозь плотно сжатые зубы – и оттого неразборчивом. Изгибаясь, подобно змее, он судорожно сжимал бедра, силясь быть в центре тепла, крепко держался за голову, шею, плечи Тора, мешая ему получать кислород, подзадоривая тем самым, не позволял «халтурить».Грешный Бог, предатель и лгун, двигался по своей инициативе. Даже в такой ситуации отыгрывая первенство.Тор не пытался завоевывать – хотел, да. Рискнул – и большего Локи не позволит. И потому брал он предложенное жадно, жарко, быстро, сильно, резко, и нежно в поцелуях, касающихся почти фарфоровой кожи.«Принцесса» - так звал громовержец младшего брата. А сегодня принцесса потребовала власть королевы. И почему бы королю не уступить ей? Только.. королевства алчной принцессе мало. И она, обратившись в короля, притязала на трон. Даже если он – простое мидгардское кресло.Находясь уже почти на грани удовольствия, и доводя Локи до дрожи скользящими движениями ладони по возбужденной плоти, Тор внезапно ткнулся носом в его грудь, и, слизывая соленую влагу с кожи, спросил окончательно севшим голосом.- Ты лжешь?Змееокий Бог, изнывая от напряжения и усталости, почти вдавил в себя светлую голову Одинсона, - всегда.. только если.. думать получается.. а не как.. с тобой, - он почти согнулся, кончая, и чувствуя, что то же самое происходит с Тором. Братья дышали через раз, сдавив друг друга в такие тесные объятия, что между ними не осталось ни частицы расстояния.

Вполне вероятно, маг умер бы от унижения, если бы не пронзившая сознание сладкая мысль: «Я спровоцировал его. Я позволил ему. Я. Он подчинился и взял не больше, чем Я дал ему. Я его Царь».Не желая терять тепло, громовержец еще довольно долго целовал Локи, то и дело убирая пряди волос с его лица, и почти буквально плавился от неги, рождающий нежность глубоко внутри.- Прости, Локи, - сказал он тихо, погладив брата по щеке.Змееокий, почти пришедший в себя, лениво хмыкнул, - не начинай. Помнишь, чем это кончилось?Тор засмеялся расслабленно, мирно, и, вздернув бровь на манер Локи, уточнил, - провоцируешь?- Предостерегаю, - насмешливые интонации, и то дружелюбие, которое в принципе не уместно внутри жгучего изумруда, убедили Бога непогоды в том, что катастрофы не произошло. И не так уж важно, кто кому что позволил.Правда, люди, едва успевшие укрыться в домах от бури, что разразилась среди ясного неба, молний, хлесткого дождя и неописуемого града, наверняка не согласились бы с ним. В грубой форме.Но все, независимо от точек обзора, оказались бы неправы, ведь катастрофа мирового масштаба стремительно приближалась.