Part IV (переписанная ><). (2/2)
- Я хотел бы… - успокаивающий голос мечника был перекрыт ревом пиратов, поднимающих сжатые в кулаки руки вверх и обращающихся к кому-то, кого Алауди не видел. Поморщившийся от слишком громкого крика Кавалоне одобрительно кивнул, и Асари чуть склонился ему в ответ, выражая свою признательность, и, перехватив спящего Джи удобнее, скрылся в толпе беснующихся разбойников, хлопающих в ладоши, топающих ногами и стучащих оружием по оружию: победа не просто над судном, а над судном королевского флота, можно сказать, была поводом для того, чтобы устроить особый праздник. Да, они не получили ни богатств, ни женщин, ни выпивки, но зато они показали себя, кинули вызов всему королевскому флоту, и теперь могли гордиться собой столько, сколько бы им захотелось.
Алауди ненароком закатил глаза, провожая внимательным взглядом исчезающего в этой пестроте Асари, и вдруг наткнулся на другую фигуру, заставившую руки, застегнутые наручниками, непроизвольно сжаться в кулаки, а губы превратиться в тонкую полосу, являя миру взгляд рассерженного зверя – француз еще толком не понял, что смотрит в глубокие синие омуты, но уже ненавидел их и все, что они взбудоражили в предательнице-памяти. Оставивший о себе горькие воспоминания, Деймон победно ухмылялся, и его ухмылка, всегда едкая и неприятная, теперь просто пылала обжигающей кислотой, разъедающей растоптанную гордость. Если бы его запястья не были скованны, а сам он твердо стоял на ногах, Алауди бы разорвал его немедленно, собственноручно скормил бы акулам, чтобы весь мир забыл, что был на свете такой человек, как Деймон Спейд. Но жандарм был повержен, и все, что ему оставалось, это гневным взглядом прожигать торжественно шествующего под крики и аплодисменты пиратов навигатора, до злобного скрипа сжимая зубы.
И только остудив свою злость, Алауди, наконец, заметил то, что заметить было, в принципе, трудно, и что вызвало такую бурю эмоций среди разбойников, отбивающих руками и саблями свои дьявольские победные ритмы. На руках Деймон нес побежденного капитана, нес унизительно, как жених невесту, будто показывая, насколько Джотто был слаб по сравнению с ним, насколько был не способен ему противостоять. Офицер был без сознания, и окровавленной головой с разбитым виском, опирался о плечо навигатора, подрагивая длинными ресницами: Алауди казалось, что капитан слышит каждое слово, чувствует каждое движение, но не может этому противостоять, будто полностью отдаваясь в руки бывшего товарища.
Остановившись напротив Кавалоне, Деймон примирительно кивнул, будто показывая, что чужая карта бита. Оливьеро тепло усмехнулся в ответ, скользя взглядом по телу поверженного врага, и одобрительно кивнул, за короткое мгновение выуживая из удивительных, сверкающих мстительным огнем, глаз друга боль, едким дымом разливающуюся на дне. Не подавая о своей находке вида, брюнет спокойным взглядом смотрел, как Спейд разворачивается к притихшим пиратам, чуть приподнимая золотоволосый трофей на руках, и громко, таким грубым и хриплым голосом, которого у него никогда не было, объявляя:- Вонгола пала! – тело Джотто было щедро брошено к ногам взбесившихся пиратов, и Деймон скользнул по блондину смутным взглядом, пробивающимся сквозь пелену, сложенную из обрывков непонятных чувств. Бессознательный капитан был столь хрупок и жалок в тот момент, когда беззащитно лежал на окровавленной палубе, и навигатор самодовольно ухмыльнулся, понимая, что это он довел его до такого состояния, что это он сделал из Джотто безвольную куклу, которой мстительно обрезал все нити, лишая возможности существовать. В глаза шумящей волной разливалась боль, а в голове билась одна мысль: это сделал он.- Да здравствует победа! Да здравствует капитан! – кричали пираты, отбивая ритм ногами и выбивая крепко сжатые кулаки в воздух, и довольно улыбающийся Оливьеро сжал руку на плече Алауди, заставляя подняться его на ноги. Их взгляды пересеклись, и жандарм уловил в золотых омутах тот же интерес, что промелькнул в его глазах. Мимолетного мгновения хватило, чтобы понять, что они еще не раз встретятся, и что, возможно, исход следующей встречи будет совершенно иной. Ведь если ты интересуешься человеком, ты стараешься узнать его как можно лучше. И желание узнать друг друга росло в них с каждым взглядом.
Когда его уводили, Спейд обернулся, смотря ему в спину. Жандарм кожей чувствовал этот прищуренный едкий взгляд, готовый располосовать его на корм рыбешкам, но даже не обернулся, чтобы посылать в ответ мстительную сталь. Они уже не дети, чтобы угрожать друг другу. Они уже не дети.Вскочив на стол, на скорую руку сделанный из пустых бочек и какой-то доски, вытащенной из трюма, Деймон схватил полупустую бутылку рома за горлышко, вливая в себя порядком стакана, и высоко поднял руки, отплясывая на затрясшемся столе какие-то кренделя, выкрикивая что-то нечленораздельное, тонущее в общем крике. Успевшие слопать все закуски, приготовленные посапывающим между бочками коком, пираты допивали остатки алкогольного провианта, выданным под строгим надзором капитана. Потому что если капитан не будет следить за уровнем выпитого и уровнем оставшегося на корабле алкоголя, у разбойников есть возможность буквально утопиться в хмельных напитках, заодно пустив корабль на дно. Поэтому меру на сегодняшний вечер морские волки быстренько добивали под общий гул голосов.
Выпивший лишь несколько стаканов рома Асари виртуозно играл на флейте веселые шотландские мотивы, а остальные пытались пристроить под быструю музыку свои песни, что у них не всегда получалось. Но отступиться они не могли, поэтому с разных концов стола доносились совершенно разные слова, которые пытались успеть за заводной мелодией, воспроизводимой чудесным инструментом в руках прикрывшего глаза мастера. Сидящий рядом с Угетсу Лампо пытался под шумок стащить пару стаканов рома себе, но мечник, из-под прикрытых ресниц наблюдающий не только за веселящимися товарищами, но и за стреляющим глазами по сторонам ребенком, умело отбирал у него хмельные напитки, подсовывая стаканы с разбавленным вином, которыми притопывающий в такт музыке мальчишка и довольствовался.
Помахав руками в воздухе, будто прося тишины, Деймон хлопнул в ладоши, прокашлялся и открыл было рот, чтобы затянуть какую-нибудь длинную песню о несчастной любви, но Асари закончил играть, убрав чистенькую, гладкую, будто новенькую флейту в широкий рукав рубашки, поклонился собравшимся, обращая благодарный взгляд на кивнувшего в ответ капитана, и положил ладонь на плечо вздрогнувшего Лампо, зовя его за собой. Мальчишка махом осушил свой стакан, забирая еще один и догоняя мечника, чтобы спуститься с ним в каюты, находящиеся в средней части трюма. Проследив за ними нетрезвым взглядом, Деймон хмыкнул, опасно покачиваясь и обращая все свое внимание на Кавалоне, сидящего во главе наспех сделанного стола, закинувшего на столешницу ноги и вертящего на пальце наручники, снятые с запястий Алауди, когда того заперли в клетке, расположенной в носовой части трюма.
- Ну, раз так, - поправив камзол, Спейд обворожительно улыбнулся, неуверенной походкой идя по центру импровизированного стола к тому его краю, где за ним наблюдали прищуренные золотые глаза, и поднял бутылку высоко над головой. – Предлагаю выпить за нашего замечательного капитана.- Что ты, не смущай меня, - хохотнул Оливьеро, подбрасывая стальные браслеты в руке.
- Такого капитана, как наш, нигде больше нет! – громовым голосом провозгласил Деймон, высоко вскидывая бутылку под общие одобрительные крики, и опасно покачнулся, все же удержавшись на ногах.
- Нам жизни за него не жалко! – прокричал один из пиратов, и остальные закивали головами, поднимая стаканы и бутылки вверх, разрывая ночной морской воздух звоном стекла: - За капитана!
- За капитана! – поддакнул навигатор, который успел дойти до конца стола и не грохнуться только потому, что на другом конце уже спал кто-то мертвецки пьяный. Отклонившись, он запрокинул голову, залпом допивая оставшийся ром и с треском разбивая бутылку о близстоящую, сбоку от стола, мачту. Осколки сверкнувшим в свете свечей дождем упали на палубу, а Спейд не удержал равновесие, падая прямиком в руки Кавалоне, чудом успевшего его поймать. Под одобрительное улюлюканье команды, капитан с навигатором на руках, поднялся из-за стола, предоставляя веселящихся разбойников самим себе, и твердым шагом, несмотря на распитую бутылку и дополнительных три стакана, отправился на нос, ставя нетрезвого друга на палубу. Тот схватился за сильное плечо, прикладывая руку к голове, начинающей трещать по швам, и, не выстояв самостоятельно, уткнулся лицом в грудь укоризненно покачавшего головой брюнета, сразу же отталкиваясь и припадая на борт корабля. Пока Деймон испускал характерные звуки, загрязняя гладь ночного моря, Оливьеро оперся спиной о борт, складывая руки на груди, и посмотрел на товарища беспокойными глазами:- С чего это ты так напился?- Иди ты к черту, я стекл как трезвышко, - пробубнил Спейд, вытирая рот рукавом камзола. Вцепившись пальцами в борт, он мутными глазами смотрел вниз, на сверкающую гладким мерцанием гладь моря, скользя глазами по всей водной поверхности и достигая горизонта, где нельзя было понять, где проходит граница между морем и небом, усыпанным точками мигающих звезд, серебряной россыпью окружающих большой диск молочной луны. Костяшки его пальцев побелели, а сам он мелко подрагивал, чувствуя на себе внимательный взгляд золотых глаз.
- Я любил его.Оливьеро показалось, что он ослышался, и поэтому брюнет нахмурился, скользя по навигатору непонимающим бегающим взглядом. Ссутулившаяся фигура развернулась к нему лицом, а иссиня-черная челка закрыла наполненные болью глаза, и Деймон, тяжело опираясь одной рукой о борт, медленным грузным шагом подошел к капитану, обвивая руки вокруг его шеи. Кавалоне растерялся ненароком, чувствуя, как Спейд трется щекой о его грудь, проводя подбородком по плечу и заглядывая в его глаза, чуть наклонив голову. Брюнет нахмурился, когда увидел в глазах друга абсолютный кавардак, не имеющий даже шанса на правильное распределение, и невольно приобнял его за плечи, смотря, как навигатор облизывает красные от вина и рома губы. Когда Деймон подался вперед, Оливьеро почувствовал резкий запах алкоголя и теплое дыхание на губах, а потом пират разочарованно цокнул, отодвигаясь, и скользнул руками по сильным плечам, отпуская его шею:- Не могу я поцеловать тебя, Кавалоне, когда ты так морщишься, - выдал Спейд, надувая губы, как ребенок, и добавляя, уже тише и с явной обидой на самого себя: - Я вообще тебя поцеловать не могу.
Уперев ладонь в грудь Кавалоне, Деймон покачал головой, доставая из кармана камзола большие крепкие сигары и поджигая одну от пламени дрожащей свечи. Капитан наклонился к нему, почти невесомо касаясь губами виска, и дружески хлопнул по плечу, шепча на ухо успокаивающим голосом:- Крепись.Навигатор усмехнулся своей едкой ухмылкой, разбавленной горечью, и оперся локтями о борт корабля, задумчиво смотря вдаль, на невидимый горизонт, украшенный россыпью звезд. Дым его сигары темным облаком навис над худой фигурой, подпирающей голову кулаком. Кавалоне протянул было к нему руку, но, передумав, отдернул, понимая, что сейчас протрезвевшему Спейду нужно время уложить мысли в голове, чтобы вернуться к себе обычному, хитрому и вездесущему. Оливьеро понимал, что ничего уже не будет так, как было прежде, что теперь у него в жизни появилось то, чего он никак не ожидал: второго шанса. Но на что был выдан этот второй шанс? Услышав удаляющиеся шаги, мужчина затянулся, мысленно благодаря капитана за возможность прийти в себя и не оставлять о своей персоне ненужных мыслей.
- Я действительно любил его, - прошептал Деймон в темноту, выдыхая облако черного дыма.