Часть 2. Лишь страдать. (1/1)

Эти волнительные, безумные месяцы пронеслись перед глазами шоколадника как очередной страшный сон. Но отличался он от всех остальных невероятно сладостным концом, походящим на волшебную диснеевскую сказку. Во всяком, именно так считал мистер Вонка. Его эксцентричная, эгоистичная душа на время успокоилась и пребывала в преспокойном состоянии. Вот и всё. Он выиграл. Не просто выиграл, а сорвал куш, забрав в качестве главного приза податливого, бесхарактерного мальчика, который будет подчиняться только ему.А ведь фабрикант до последнего сомневался в шикарности своей идеи. Признаться честно, он ежеминутно сдерживал свои истинные эмоции, а ведь так хотелось придушить почти каждого дитёнка, особенно эту жирную свинью по имени Август. Он был особенно противен шоколадных дел мастеру. Облапал своими пухлыми сарделинами половину его шедеврального творения и без угрызений совести уплыл в шоколадную реку. Жаль, что его не засосало на самое дно.Теперь незачем думать о плохом. Жизнь налаживается, да и противный кашель вроде как стал донимать шоколадного инженера не так уж и часто. Откровенно бесило и выводило из себя одно: этот мягко сердечный мальчишка рыдал каждую ночь. Рыдал так, что мистеру Вонке становилось не по себе в своей комнате, которая находилась напротив комнаты малыша... Ах, да, кстати. Его зовут Чарли. Чарли Бакет. И он самый прекрасный мальчик из всех мальчиков нашей планеты. Ещё совсем ребёнок, но уже обладает такой привлекательной внешностью. Одни его глаза чего только стоили! В них фабрикант ежедневно утопал, чувствуя, как сердце вот-вот вырвется из его грудной клетки. Такое странное чувство, противное тепло, которое придавало... Силы и... Хорошее настроение? Фу. Какая мерзость!Очередным утром кондитер по привычке поднялся, как всегда, рано. Свет ясного неба и лучи света из окна раздражали слизистую оболочку глаз мужчины, заставляя его оторвать свой прекрасный зад от матраца мягкой кровати. И снова ленивые потягивания, раздражающие звуки вокруг, кровь на раковине... Стоп. Что? Кровь? Неужели опять...? — Боже... Ну почему сегодня?! — раздражённо крикнул кондитер, про себя желая собственной смерти. В горле вдруг застрял горьковатый на вкус ком. Он не позволял свободно дышать, как будто пытался исполнить желание кондитера. Взгляд метался из стороны в сторону, а трясущиеся руки вдруг начали лазать по полочкам ванной комнаты, смахивая десятки флаконом на кафельный, тёмный пол. Печально, когда всего лишь от одной маленький баночки зависит целая человеческая жизнь. Это так странно и... Несправедливо что-ли.А время идёт, оно совершенно не стоит на месте. Столько дел ещё предстоит переделать и, пожалуй, самое важное из них — научиться давать то, что в тебе давным-давно погибло. В случае мистера Вонки — это доверие. Нечто невозможное и невообразимое для мозгов кондитерского гения. Уже с утра все мысли были забиты малышом Чарли. Первую неделю он много ел и спал, а теперь вновь начал голодовку и ночной образ жизни. Стоит заметить, что тот не смел пререкаться с кондитером и не слушаться его. Это шоколадных дел мастеру, безусловно, нравилось и приводило в дикий восторг.Делая тихие и медленные шаги, мужчина очутился в комнате своего ученика, которая находилось напротив комнаты шоколадного инженера. Присев на край кровати мальчика, мужчина оглядел небольшой комок под пуховым одеялом и ещё долго думал, стоит ли погладить его или нет. Еле слышно выдохнув, кондитер смочил малиновые губы слюной, ведь они уже пересохли от волнения и вызывали небольшой дискомфорт. Рука с длинными, тонкими пальцами медленно вытянулась вперед и уже почти коснулась поверхности одеяла, как вдруг мальчик зашевелился, отпугнув его. — Мистер Вонка...? Что вы здесь делаете...? — сонное чудо медленно выползло из-под одеяла, начиная потирать подушечками пальцев глазки, смахивая с уголков сонный порошок. Он был таким милым, хорошеньким мальчиком. Не таким, какими были другие дети. Нежный, ласковый, правда, немного пугливый. — Уже пора вставать. У меня много планов. — ответил шоколадных дел мастер, поднявшись с его кровати, — Вставай, одевайся и идём.Признаться честно, что-то в этом мальчишке было совершенно невероятным и лишенным всякого здравого смысла, именно то, что пьянило и дурманило разум бедного мистера Вонки. Не думал кондитер, что дитя, которое он выбрал для своего великой меркантильной цели, станет для него таким... Дорогим. Лишь один взгляд этого маленького, нетронутого как цветок, мальчика заставлял взрослого мужчину буквально терять голову. Что-то невероятное и необычное происходило с шоколадником: в животе появлялась необыкновенная лёгкость, а щеки, словно сами по себе, начинали розоветь как лилии в мае. И было совершенно ясно — мистер Вилли Вонка был влюблен.Слишком необычно, подозрительно и даже слегка страшно. Столько проблем свалилось на его голову за последние полгода, а тут ещё и это... Всю жизнь отец доказывал личным примером, что любовь — всего лишь химическая реакция. Нечего противное, непристойное. "Стыдно утверждать о том, чего на свете нет" — вот слова самого известного стоматолога во всей Северной Америке об этом бесстыдном чувстве. И сколько бы строптивости не было в мистере Вонке в юности, той не хватило, чтобы доказать обратное, всю неправость и несправедливость точки зрения отца на собственном примере. Ему казалось, что тот был прав. Чертовски прав. Люди гнилы, меркантильны. Их заботят материальные ценности, коих у Величайшего Кондитера, так сказать, чрезмерно дохрена. Его персона никогда не интересовала людей. Лишь выгода, которую он мог бы дать. Конкретно это доказывали все люди, с которыми фабрикант имел честь связываться в своей жизни, мужчины, женщины, мэр и даже Умпа-лумпы, которых интересовали только шоколадные бобы, коими, собственно, мистер Вонка и платил им за их труд.И вот, очередное утро, они оба в величественной столовой самой огромной шоколадной фабрики в истории. Сидят друг напротив друга. Две противоположности, которые были так чужды друг другу, но также и невероятно похожи. Крохи Умпа-лумпы выносили изысканные, утренние блюда, напитки и свежую газету, предназначенную темноволосому хозяину. Малыш Чарли не сразу обратил внимание на то, как пристально кондитер разглядывал его. Становилось как-то не по себе. Хотелось убежать, забиться в темный уголок и спрятаться, но он не мог. Руки и ноги словно отяжелели, а язык онемел. Мальчишка предположил, что фабриканту не очень нравится, что тот есть с его стола в его же присутствии и моментально отложил вилку, отведя взгляд в сторону. — Ешь, — раздался властный голос хозяина фабрики, — Нечего морить себя голодом. — Вы правда так волнуетесь из-за этого? — негромко спросил Чарли Бакет, не решаясь поднять взгляд на шоколадника. — У меня нет времени искать другого наследника, так что я не хочу оставить тебя в беспомощности внезапно или Умпа-лумпов, — объяснил он, — Тут в зависимости от твоего мора или моего здоровья. Так что замолчи и ешь.Опустив взгляд в свою тарелку, мальчик начал энергичнее управлять своей вилкой, не желая более отнимать драгоценное время магната, но в его нежных, карих глазах медленно зарождалась искра. Этот человек начинал немного интересовать его. Одна его необыкновенная внешность чего только стоила! Худощавое тело, высокий рост и нежные, женственные запястья. Таких странных людей он никогда прежде не видел. Да и такую кожу, похожую на белоснежный, январский снег, тоже. Всё же удосужившись и поборов свой невменяемый страх, парнишка обратил внимание на то, что фабрикант сам ничего не ест и лишь пьет из своего достаточно большой чашки горячий шоколад. Ни чай, ни кофе, ни цикорий, ни какао, а именно настоящий, горячий шоколад. Такой ни с чем на свете невозможно спутать. Побыв немного в полной тишине, в который слышен был лишь топот крошек Умпа-лумпов, мальчик вдруг тихо спросил. — Почему вы не едите...? — Мальчик доел свой сытный, белоснежный омлет с множеством овощей и взял в руки небольшую чашку настоящего, насыщенного черного чая. — Ты правда так волнуешься из-за этого? — с иронией спросил фабрикант, еле заметно усмехаясь, передразнивая своего ученика его же словами. На мгновение на губах мальчика мелькнула улыбка, но после он затих, продолжая попивая свой вкусный чай.День не летел, он несся на своих парах, отяжеляя голову маленького мальчика огромнейшими потоками информации. Мистер Вонка был рядом целый день, как всегда не оставляя малыша одного ни на миг, внимательно следя за всеми его действиями. Движения вверх, движения вниз. Он контролировал каждый шаг, каждое движение своего ученика, не позволяя ошпариться, пораниться и удариться. Казалось, его действительно волновала эта маленькая жизнь. Нежные прикосновения позволяли малышу Чарли узнать о скромных, не нарочных ласках хотя бы от этого человека. Удивительнее всего для мальчика был тот факт, что холодные руки кондитера обжигали жаром его кожу сквозь одежду. А, может быть, ему казалось, потому что сегодня он надел на себя тёплый свитер?За окном уже давно стемнело и небо освещала лишь бледная, как кожа шоколадного инженера, луна. Фабрика "Вонка" уже давно погрузилась в сладостную дремоту. Из цехов не слышался страшный гул машин, топот рабочих и треск различных склянок. Лишь бесконечный шоколадный водопад шумел где-то вдалеке, за стенами самого сладкого цеха. И лишь к мистеру Вонке всё никак не приходил Морфей. Тот бродил по своему просторному кабинету, из раза в раз преподнося алый платок к своим губам, останавливаясь, кашляя с минуты три и тяжело вздыхая. Такого тошнотворного ощущения фабрикант не испытывал ранее в жизни. Ему казалось, что он висит над пропастью острых скал и вот-вот сорвётся. Впервые он оценивал реальность того, что ждёт его, через что придется пройти, какую боль суждено испытать. Ему было страшно. Впервые дико страшно. В голове была каша, чувству и ощущения вдруг перемешались, не позволяя развидеть картину жестокой реальности. А перед глазами мелькал лишь маленький мальчик. Как страшно оставить его совсем одного. А если без кондитера бедное дитя разворуют? Что же тогда делать? Идти под мост, под которым он, побоюсь сказать, жил раньше? Этого не должно произойти. Его сердце разорвется уже после смерти от горя, если это произойдет. Нужно ещё время. Совсем немного времени. А в голове бушует один, единственный, надоедливый вопрос:"Почему именно я...?"