Часть 2 (2/2)

- Том… телохранитель… - прохрипел Люк, стискивая его пальцы и судорожно пытаясь сделать вдох. – Больно…- Где он? – Гаррэтт опустил его на пол, но отпускать не торопился. Лишь чуть расслабил пальцы.

- В комнате, – от хлынувшего в легкие кислорода перед глазами Люка заплясали разноцветные круги. – Ему плохо. Очень. – Соображать стало гораздо легче. – Ты можешь ему помочь?Секунда, другая. Люку казалось, что время течет медленно-медленно. Но глаза Дэвида прояснились, и теперь вместо бешенства Люк увидел там тревогу.

- Что с ним? – Гаррэтт отпустил его и отступил, снимая куртку.

- Не знаю. Плохо, – Люк покрутил головой и поморщился. Шея болела просто нещадно. Похоже, завтра он будет щеголять с отличными следами чужих пальцев. – У него бывает что-то подобное. Во время течек. Больно. Температура. Иногда кровь.

Гаррэтт поджал губы, молча кивнул и направился в сторону спальни. Не желая оставлять Тома один на один с этим психом, пока тот не взял себя в руки, Люк пошел следом, но замер на пороге, глядя на открывшуюся ему картину и не зная, как ему на нее реагировать. Том в чужих объятиях смотрелся… странно…

- Отпусти. Не трогай меня, - шептал Хиддлстон, делая слабые попытки вырваться, но обнимающий его одной рукой Гаррэтт, только улыбался, стирая другой пот с его лба.

- Тш-ш-ш… Тихо, Том. Все будет хорошо. Теперь все будет хорошо, – он надавил на затылок Тома так, что Хиддлстон вжался лицом в его шею, а потом повернулся к застывшему Люку. – В моей куртке, в кармане… Принеси.

Виндзор кивнул, решив, что для споров – не время и не место, и молча вышел. Нашел куртку Гаррэтта на полу, беззастенчиво проверил карманы и, найдя маленькую баночку, вытащил ее на свет. Прочитал название, и краска плеснула на щеки. Не то, чтобы он был ханжой, да и о том, как это все происходит у альф и омег тоже знал, но гель, ?имитирующий смазку омеги? - это было уже слишком. Хотя, наверное, Дэвиду стоит сказать спасибо за то, чтобы хотя бы подумал об этом.

Видимо, все мысли были написаны на его лице, потому что когда он вернулся и протянул Гаррэтту баночку, тот только хмыкнул, кинув на его лицо скользящий взгляд.

- Спасибо, но дальше я сам.

- Если что – мой номер забит в телефонной книге, – Люк кивнул и ушел, почти сбежал сначала из комнаты, а потом и из квартиры.

- Дейв…

- Я здесь, - Дэвид провел ладонью по спине Тома и осторожно уложил его на кровать.

- Не надо… Я справлюсь без тебя, – глаза Хиддлстона лихорадочно блестели.

- А я без тебя – нет, – Гаррэтт легко преодолел его слабое сопротивление и вжался губами в горячие сухие губы. Провел языком, увлажняя, и ворвался в покорно приоткрывшийся рот. Том замер на мгновение, а потом откликнулся, подался вперед. Его ладони скользнули по широким плечам альфы, и Дэвид улыбнулся про себя. Потрясающее ощущение. Такое сладкое. И хорошо, что у Тома нет течки и все эмоции – кристально чисты и держать себя в руках гораздо легче.

- Том… - целовать тонкое лицо, искаженное болью и возбуждением было восхитительно. Нос, скулы, сомкнутые веки и уголки губ… Он мечтал об этом. Думал. И теперь наслаждался каждой секундой и каждым своим касанием. У Тома чувствительная шея и тонкие ключицы. Красивые плечи и острые скулы. На его светлой, не тронутой загаром коже Дэвид оставлял следы своих поцелуев и все больше хмелел от сладкого запаха и тихих болезненных стонов. Он раздевал Тома осторожно, неторопливо, хотя содрать одежду к чертям хотелось все сильнее. Закрыв глаза, прислушиваясь к тяжелому дыханию и стуку сердца под его ладонью, Гаррэтт неторопливо, очень нежно ласкал напряженные мышцы, согревал дыханием и губами, безмолвно умоляя их расслабиться хоть чуть-чуть.

- Дэвид… - Том цеплялся за его плечи, подавался навстречу ласкам, чувствуя, как становится одновременно легче и больнее. Он со своей альфой, но у него слишком долго никого не было. Страшно. Хорошо. Необходимо. И плевать, что будет завтра.

У Гаррэтта сильное тело, красивое. Том сам не заметил, как потянулся к его одежде, стремясь избавить альфу от нее. Кожа горячая, упругая. Том жадно гладил его спину и плечи раскрытыми ладонями, словно напитываясь этим восхитительным ощущением впрок. И только обреченно выдохнул, покорно раздвигая бедра, повинуясь рукам Дэвида. Стиснул простынь, переживая хоть и бережное, но болезненное вторжение, застонал сквозь зубы, зажмурившись. Эта близость вряд ли будет приятной. Но она хотя бы продлит его жизнь…

- Расслабься, - Дэвид, чутко следящий за его реакцией, замер, хотя больше всего на свете хотелось оказаться в теле своей омеги. – Том, - он покрывал поцелуями чувствительную грудь, живот, спускаясь ниже и еще ниже. Том закричал, когда он обнял губами его член. Громко, болезненно, почти испугано. Но не дал отстраниться, и Дэвид, облегченно выдохнув, принялся ласкать его напряженную плоть, одновременно растягивая вход в его тело. И когда Том бросил короткое ?хватит? - не стал сомневаться.

…Том метался, стонал, вскрикивал и, кажется, даже поскуливал от каждого движения внутри себя. Ему казалось, что его словно раздирают, разрывают, принося боль, смешанную с настоящим наслаждением, но не хотелось ни останавливаться, ни останавливать. Губы опухли, засаднили, но с каждым неровным и сильным толчком поцелуи становились все глубже, все злее и слаще. Том безжалостно царапал спину и плечи своей альфы, дергал за волосы и с радостью подставлял шею под ответные жалящие укусы. И взвыл, дойдя до последней точки. Словно омыло изнутри жаром, чувство наполненности накрыло с головой, а вместе с ним – и мучительный, долгий оргазм.

…Ресницы слиплись, губы ныли, но ощущение теплых сильных рук, обнимающих его, было восхитительным. Теплое дыхание согревало затылок, щекотало шею, и Том, открыв утром глаза, позволил себе понежиться в чужих объятиях, не думая ни о чем, совсем ни о чем. Тело больше не огрызалось болью, мышцы словно пели, и когда позади зашевелился Дэвид, просыпаясь, Том поморщился, недовольный нарушенной идиллией и так быстро вернувшейся реальностью.

- Доброе утро, - Гаррэтт собственническим жестом притянул его к себе поближе и прижался губами к обнаженному плечу. – Как ты? Вчера ты здорово напугал меня.

- Своими страстными стонами? – Том усмехнулся и попытался отодвинуться. Быть рядом с Дэвидом было приятно, но внутри словно разом выпустило все свои колючки семейство ежей. – Я чувствую себя отлично. Впрочем, как и всегда.

- Не лги мне, - Дэвид отвел его волосы назад, пытаясь заглянуть в лицо. – Вчера тебе было плохо.

- И поэтому ты решил оказать мне спонсорскую помощь? – Том сверкнул на него глазами. – Спасибо.

Дэвид нахмурился.- Том, что не так?

- Все просто отлично, - Том все-таки вывернулся из его рук и встал с кровати. Покосился на валяющуюся на полу одежду, скрипнул зубами и решил, что прикрываться все равно поздно. Да и нечего ему стыдиться. – Ты исчезаешь почти на двадцать лет, а потом являешься сюда и ждешь, что тебе бросятся на шею?

- Мы были детьми, Том, - Дэвид вытянулся на постели, глядя на него сквозь ресницы. – Много из своих детских клятв и встреч ты помнишь сейчас?

- Зачем ты приехал? – Том раздернул портьеры и зажмурился от яркого солнечного света.

- За тобой. Ты – моя омега, Хиддлстон. Надеюсь, ЭТО ты оспаривать не собираешься? – Дэвид откровенно ласкал взглядом его обнаженное тело. – Ты. Моя. Омега. Я сделал ошибку, поверив тем, кто убеждал меня в том, что это не так, что детские слова – всего лишь слова. Но я никогда не забывал о тебе. Не буду врать, говоря, что не пытался. Пытался. И не раз. Но потом понял, что ты – единственный, кто мне нужен.

- Ты опоздал, Гаррэтт, - Том кинул на него взгляд из-за плеча. – Мы оба слишком взрослые для… подобного. У каждого из нас своя жизнь и свои в ней цели. Секс был отличным, признаю, и я даже буду не против повторить это когда-нибудь еще, но на этом все. – И к черту ненужные эмоции.

- Я хочу стать частью твоей жизни. И чтобы ты стал частью моей.

- Ты похож на героя из слезливых ?мыльных опер?, - безжалостно произнес Том и поспешил покинуть спальню, пока Дэвид не сказал что-нибудь еще подобное, от чего сердце так же сладко сожмется и заноет. Надо выставить его к черту. Все, что ему было нужно – Том уже получил. Вязка произошла и можно остановиться на этом. Слишком много людей зависит от него, и терять голову он не имеет права.

Встав под душ, Том пустил воду и поднял лицо навстречу тугим струям. Нужно смыть с себя чужой запах, ЕГО запах. Тогда станет легче и, может, наконец замолчит голос матери, звучащий в голове. Семья, дети… Поздно. А еще он не имеет права так подставлять Дэвида. И… он совсем его не знает. Прошло слишком много времени, они оба изменились.

Том вздохнул, потянулся за гелем для душа и только зарычал про себя, когда спину обдало холодом. Обернувшись, он встретился с безмятежным взглядом Дэвида и осекся. Слишком очаровательной была его улыбка. Слишком… хорошо он пах. Покоем, уютом, защитой. Всем тем, о чем Том когда-то мечтал. Поймав себя на этих мыслях, он резко отвернулся.

- Выйди, ты мне мешаешь.

- А ты все такой же ежик, - неожиданно нежно шепнул Дэвид ему на ухо и, сам потянувшись к гелю для душа, принялся аккуратно намыливать плечи и спину Тома, пользуясь тем, что тот, пойманный в ловушку между его телом и стеной, не мог отстраниться. – Колючий, взъерошенный. Ты любишь яблоки, Том?

- Что? – от неожиданности и абсурдности вопроса Хиддлстон растерялся, и Дэвид рассмеялся, носом взъерошив его намокшие прядки.

- Ежики любят яблоки, – провел ладонями по бокам, мазнул по бедрам, оставил пенный след на ягодицах.

- Дэвид… - выдохнул Том, не зная, смеяться ему или плакать. В конце концов, вывернувшись из-под его рук и оттолкнув в сторону, он быстро закончил принимать душ и вышел из кабинки, провожаемый теплым, необидным смехом Гаррэтта. Выругавшись, Том принялся яростно сушить волосы полотенцем, невольно косясь в сторону кабинки, через почти прозрачные стенки которой тело Дэвида было видно возмутительно хорошо. Сильное, горячее, очень красивое. Даже так Том видел, как перекатываются мускулы под кожей, создавая потрясающий рельеф. Мотнув головой и запирая на замок свои собственные желания, Том отбросил полотенце в сторону и вышел из ванной. Отстраненно размышляя о том, хватит ли ему времени выпить кофе до того, как явится Люк, прошелся по квартире и только у кухонного порога вспомнил, что так и не оделся. А телу было слишком хорошо. Слишком приятно. Теплый воздух словно ласкал кожу, и мысль о том, чтобы облачиться в рубашку или натянуть джинсы, почему-то вызывала отвращение. Кажется, присутствие Дэвида действует на него хуже, чем он мог предположить.

Раздраженный этим открытием и собственной слабостью, Том направился к спальне. Сгреб там в охапку всю одежду Дэвида и едва тот вышел из ванной, сунул ее ему в руки.

- Собирайся и вали из моего дома, - бросил Том зло. И он так и не оделся. Черт…

Улыбка исчезла с лица Дэвида, а опустившиеся ресницы спрятали взгляд. Пару долгих секунд Гаррэтт смотрел на скомканную одежду в своих руках, а потом принялся молча одеваться. И Том закусил губу, почувствовав, как разливается по языку горечь разочарования. Которая только усилилась, когда за Дэвидом закрылась дверь. От навалившегося вдруг холода Том поежился, добрел до спальни и, рухнув на кровати, вжался лицом в подушку, которая еще пахла альфой, ЕГО альфой. Он снова остался один. Он просто снова остался один…