Глава 4 (2/2)
- Вот как, - открыто рассматривая его, Матоба заправил за ухо мешавшуюся прядь. – Если хочешь, дома можно будет найти занятие интереснее.Нацуме развернулся, окатив его рассерженным взглядом:- Матоба-сан, прекратите. Теперь никто не смотрит. И не слышит.
- Тебя настолько это раздражает? – Сейджи придвинулся, оперся рукой о сидение, поставив ее у дверцы в паре сантиметров от бедра Нацуме, заключая того в ловушку.- Что? Играть с вами в любовников? – сердито спросил Такаши, не вжавшись от этого положения в кресло и не предпринимая попыток ускользнуть.
И тогда Матоба сорвался, сам не зная почему. То ли от отсутствия сопротивления, то ли от обиды за то, что Нацуме может перечить в таком тоне своему хозяину, то ли просто накипело. Обрушился, расслабив руку, накрыв аякаши собой, прошелся вскользь губами по коже у виска, даже не обнял – буквально схватил его, прижав к себе, опустил руку, откинув полу кимоно Нацуме, жадным движением огладил бедро, коленку, окатил горячим дыханием. Аякаши не сопротивлялся, и Сейджи успел зарыться пальцами второй руки в его волосы, прежде чем понял – Такаши и не отвечает. За несколько секунд мир крупными фрагментами водружался на круги своя. Снова стало неудобно, мерзко от самого себя. Он чуть приподнялся, чтобы взглянуть в глаза Нацуме, и в сумраке салона не увидел в них ни презрения, ни ответного отклика - только растерянность. Матоба бросил быстрый взгляд на водителя, снова повернулся к своему аякаши.
Захотелось оправдываться, объяснять, спрашивать. «Ты хоть понимаешь, зачем я это сделал? Почему я это сделал? Ты знаешь, что это чувства, а не похоть?». И не мог заставить себя говорить, потому что и незачем было – Нацуме не осуждал, не злился. Его аякаши просто был удивлен случившимся. Но и попыток продолжать не предпринимал. Он выглядел именно непонимающим, взгляд будто спрашивал «Это особый человеческий ритуал?».
И Матоба отпрянул, потому что изнутри чуть не выплеснулась волна негодования. Этот аякаши и в самом деле смог забрать его сердце. И это было отвратительно. Это был первый аякаши, которого Сейджи воспринял более, чем слугу, и это изначально было нонсенсом. Нужно было догадаться сразу.
Нацуме снова молча рассматривал пейзаж оставшееся время пути. Так же без слов вышел из машины, когда они прибыли, молча проводил главу клана до его покоев и беспрекословно развернулся и удалился в свою комнату, когда дверь закрылась чуть ли не перед его носом.
- Нанасе, что важнее – собственные желания и благополучие главы или процветание клана?Пожилая женщина даже вздрогнула – Матоба стоял в дверях комнаты, глядя в сторону, не подсаживаясь к столу и не наливая себе тоже чаю.
- Разве они идут вразрез? Ваши игры с аякаши не мешают ему выполнять задания, а задания клана не ставят его в опасность, которой Вам наверняка не хотелось бы его подвергать.
-Вот как? – мрачно сказал сам себе Сейджи. – А если это с кланом никак не связано, но для меня и для него представляет опасность?- Что Вы имеете ввиду? – Нанасе насторожилась, отставив чашку с чаем. Матоба вошел в комнату, прикрыв за собой дверь.
- Я начну скоро срываться. Я не могу приказать ему чувствовать как человек.
- Это изначально было плохой затеей, - вздохнула Нанасе, наливая чай во вторую чашку и жестом приглашая его присесть. – Зачем Вы это начали?- Я думал, что справлюсь. Мне казалось, проблема только в возрасте и его бессмертии. Но дело не только в этом. Умеют ли аякаши любить? Умеют ли любить человека? Я всегда считал, что все это сказки. И сейчас не могу отделаться от ощущения, что на самом деле это он приручил меня. Если бы, чтобы спасти его, понадобилась моя печень или сердце – я бы отдал. Это неправильно. Если бы я видел все это со стороны, будучи в клане – я убил бы этого аякаши. Но о том, что происходит, знаем только мы с тобой… Мною правят страшные желания – запечатать его, чтобы он никому больше не достался, но…- Вы решили отпустить его? – поняла Нанасе.
Сейджи кивнул:- Глупо, не так ли? Чтобы глава Матоба отпустил такого сильного аякаши.
- Ну да. Но ведь других полезных аякаши Вы не любите настолько, чтобы отпустить, - затем, вздохнув, прибавила:- Просто Вы еще слишком молоды. В будущем Вы уже не допустите такой ошибки.
- Нацуме.Он появился, повинуясь зову, возникнув у самого потолка и мягко приземлившись на пол. В процессе Матоба не удержался, поймал его за поясницу, словно бы желал помочь спуститься. Аякаши осмотрелся – глава вызвал его в свою комнату – повернулся к Сейджи лицом, ожидая распоряжений или объяснения.
- Ты не начал меня бояться? – спросил Матоба, отпуская его и усаживаясь на стул у своего рабочего стола.
- Я давно перестал Вас бояться, - честно ответил Нацуме.- А боялся?- Можно сказать, что волновался. В Ваших руках мое имя. Вы могли заставить меня убивать. Своих же.
Матоба негромко засмеялся своим мыслям, думая о том, что, возможно, для Нацуме и в самом деле это было самым страшным. Впрочем, когда он только попал в дом, может быть, и боялся, что им воспользуются для таких приземленных прихотей, как секс, но теперь…
- Давай сразу к делу, - предложил глава клана. – Мне и так нелегко все это говорить… Ты ведь еще хочешь быть свободным? Нацуме, у меня будет для тебя одно очень важное и сложное поручение. Но после него я разорву контракт. И ты сможешь поступать как захочешь… И, как я понимаю, ты захочешь вернуться к своим аякаши. В конце концов ты должен быть там. Как глава клана я могу это понять.Нацуме выглядел спокойным, однако, прежде чем заговорить, сглотнул, переводя дух:- Что за поручение я должен выполнить?- Я слышал, что есть кимоно, способное на одну ночь превратить екая в человека. Это правда?
Матобу разрывали противоречия. С одной стороны, он страстно хотел верить в существование этого кимоно, с другой, что Нацуме соврет, и это будет означать, что он в этом доме задержится,он не хочет уходить.- Да, - ответил аякаши, кивнув. – Есть. Хотите, чтобы я достал его для Вас?Матоба молча кивнул, подтвердив:- Потом я тебя освобожу. Даю слово. Веришь мне?Вот и все. Формальный договор и никаких возражений. Нацуме и в самом деле понимает, что в своем лесу он нужнее. Сейджи продолжал спокойно смотреть, когда аякаши молча подошел, несколько даже по-детски наклонился, чтобы холодными губами осторожно коснуться губ главы клана.
Матоба снова сорвался – подхватил Нацуме, посадил на стол, поднялся, стоя вплотную к столешнице, прижимая к себе аякаши, горячо зашептал у его уха:- Мне жаль. Ты же понимаешь, мне жаль. Ты понимаешь, зачем я делаю все это? Что происходит со мной? Вы ведь, аякаши, должны это понимать. И что для меня ты – не игрушка, которой достаточно просто приказать или запереть в подвале. И именно поэтому я себя так веду, именно поэтому я тебя отпускаю. Ты и я – карточный домик. И я не хочу видеть, когда все это рухнет. Но, Нацуме, не молчи. Тебе ведь будет жаль уходить?
- Я хотел бы быть человеком, - севшим голосом признался Такаши, впервые прижимаясь сам, обнимая и комкая ткань кимоно на спине Матобы. – Тогда я мог бы остаться здесь. Но это возможно только на одну ночь. Нет способа превратить аякаши в человека навсегда.
Послышался треск, в седзи снова появилась дыра в которую протиснулся шатающийся Нянко.- Дурацкие двери, - пожаловался кот. – Почему в них не делают такие небольшие окошечки для котов, которые возвращаются слишком пьяными, чтобы открывать эти двери лапами, а, Нацуме?Кот насторожился. Нацуме лежал на своем футоне спиной к двери, накрывшись с головой, и не реагировал. Нянко подошел ближе, потыкал хозяина лапой, прислушался, удивился, затем привалился к его спине, пьяно вздохнул, икнул и с громким хлопком принял свой настоящий облик – огромного белого лиса. Обернулся вокруг футона и ткнулся мокрым носом в одеяло, где, кажется, должна была находиться голова Нацуме. И все, говорить ничего не стал, но всхлипы из этого кокона не затихли. Только осипший голос через некоторое время пожаловался:- Перегаром несет.- Ага, - серьезно согласился Нянко и облизнул кокон из одеяла своим шершавым языком. – Уж извините, хозяин.