Часть 2 (1/1)
5.Милая моя Софи!Наверное, ты будешь удивлена моему письму, но вряд ли более, чем удивлена я. Не ожидала, что напишу тебе такое, но даже милый мой Дансени не так теперь терзает мне сердце.Но расскажу тебе обо всем по порядку, насколько позволяет мне мое изумление и растерянность.Как я и говорила тебе и как надеялась, маркизе де Мертей удалось добиться от мамы согласия и избавить меня на несколько часов от пребывания в этом доме, в котором я заключена еще более, чем под присмотром нашей настоятельницы, когда она бывала на нас сердита и в наказание не разрешала нам с тобой даже увидеться.Так вот, я не могла дождаться ее, и, наконец, она заехала за мной около пяти, и мы отправились гулять в ее экипаже; мы долго ехали по парку, и я смотрела на рощи и поляны вокруг, рассказывая ей, что со мной творится, и не могла сдержать слез, хотя в ожидании удерживалась от них уже столько часов, сколько прошло с вечера и ее обещания мне.Она же, видя мое состояние, нежно взяла меня за руку и держала, пока я не кончила рассказывать, а затем с ласковыми словами привлекла меня к себе и целовала, утешая, и от моих слез у нее промокло ее прекрасное шелковое платье. Было ах как неловко, но это еще ничего.Ее руки так утешали мое смущение, что вскоре слезы мои высохли и мне стало необыкновенно хорошо в ее обьятиях, что даже передать этого тебе не могу. Словно Дансени воплотился в ней для меня, чтобы увидеться со мной, и в то же время ее чуткость и ее ласка, словно она видит меня насквозь, лучше чем я сама. О, как же я ее люблю! И сейчас ее образ так и стоит передо мной.Когда она склонялась ко мне, и в полумраке экипажа ее лицо заслоняло мне свет, мое сердце колотилось так сильно и дыхание перехватывало.В конце этого путешествия, которое словно все переменило во мне, мы прибыли в ее поместье и гуляли по ее саду; она взяла меня под руку, и я была очень этому рада, потому что ноги мои словно не желали меня слушаться.Мы поужинали у нее и разговаривали; ах, я даже не помню, что она говорила; что-то утешительное, но я едва не слышала слов и смотрела на нее во все глаза. Она обратила на это внимание и сказала мне что-то о том, что я необыкновенно красива в своем, хоть и горестном, виде и очень ей нравлюсь, но она предпочла бы видеть меня радостной, как прежде, и проч.Ах, мне захотелось расцеловать ее за такую заботу обо мне! Она так красива, и она настоящая дама, какой я и не мечтаю стать когда-нибудь, но не хочет и слышать об этом. Когда я так говорю ей, она лишь отмахивается и словно не принимает мои слова всерьез.Неудивительно, я ведь почти совсем не видела свет; но я уверена, что не изменю своего мнения даже и если увижу гораздо больше.На прощание, провожая меня, она снова меня поцеловала и сказала не печалиться, а тепло ее рук я чувствую до сих пор.Преданная тебе, твоя Сесиль.