2.4. на грани. (1/1)

У её губ был вкус грёбаной жвачки.Одной из тех, что она жевала почти каждый чёртов день. Билли запоминать даже не хотел, какую именно, но сладкий привкус на языке подсказывал?— что-то фруктовое.И от этого адреналин снова ударяет в голову. Отдаётся мгновенным приливом крови к щекам, раздавая лёгкую дрожь по всему телу, завязываясь тугим комком внизу живота. Заставляя вставший член напряжённо пульсировать в джинсах.Блять.У него встал.У него встал только от одного её прикосновения. Скольжения по его сомкнутым губам своими?— влажными, горячими. Несмелыми.Это разрывает все мысли нахрен.А в следующий момент мимо проносится тачка, возвращая в реальность: он целует её в ответ.Целует Макс, раздражающую его одним своим существованием. Безвкусную. Самую обычную, у которой ужасные рыжие волосы и голубые глаза. Слишком большие. Которую он ненавидит.Ведь так?Это ведь так, чёрт возьми?

Пальцы, с какого-то хера оказавшиеся на её щеке, мажут воздух?— она отскакивает. Смотрит на него испуганно, дыша через рот, будто, блин, не понимая, что произошло. Будто не она сейчас рванулась к нему с чёртовым поцелуем.Смотрит этим потерянным взглядом и едва ли не плачет.И это приводит в чувство.Шок сменяется злостью, желанием зарычать, сплюнуть сладковатый привкус с языка, от которого протекает дрожь по позвоночнику. Хочется подлететь к Макс и, схватив за плечи, трясти, трясти, трясти. До тех пор, пока она не ответит.Какого. Грёбаного. Хера.И Билли почти поддаётся. Почти срывается с места, чувствуя раздирающую рёбра злость, пока вдруг не видит, не замечает в её глазах это.Страх.Тягучий, липкий, сидящий в глубине расширенного зрачка. Поглотивший почти всю цветную радужку. Он теряется на секунду от этого, пытаясь понять: чего она боится? Уж не его ли?И нервный выдох, глядя в серые глаза,?— его. Его самого, его реакции, его осознания, что они, мать твою, поцеловались. Что она сама начала эту херню, а он сам продолжил. Как будто так надо. Как будто в этом нет ничего, блин, такого.Как будто они не ненавидят друг друга полжизни и не желают сдохнуть в каждый удобный момент. Всегда.Поэтому. Поэтому, да.С губ срывается то, что её заденет. Должно задеть. Он почти уверен.—?Я думал, ты хотя бы умеешь целоваться,?— привычный оскал. —?Но нет. Ты никчёмна даже в этом.И это кажется правильным. Это стряхивает с него непонятное оцепенение, которое позволило ей… притронуться к нему. Сократить этот застывший между ними сантиметр и коснуться своими грёбаными губами.А он не оттолкнул. Почему? С какого хера?Эти вопросы чуть ли не написаны на его лице, и Макс могла бы заметить. Рассмеяться, выплюнуть что-то в ответ. Но она только моргает, открывает рот, и…Её выдох кажется самым громким звуком на свете.А затем?— шаг назад. И выдавленное:—?Ненавижу тебя.Так тихо, что он едва слышит. Сжимает правую ладонь в кулак. Кончики пальцев покалывает?— ещё пару секунд назад они скользили по её щеке.Трусливая сука. Вздумала бежать?—?Или тебе не хватает своего чёрного дружка? —?резко вздёрнутая голова, обжигающий взгляд. —?Он так плохо целуется, а, Макс?—?Заткни свой чёртов рот.О, собралась, наконец. Застывает на месте, губы едва дрожат от ярости.—?И даже не думай, что я хотела… этого,?— Раздражённый взмах рукой, на щеках краска. Что это? Смущение, стыд, злость? Или всё вместе? —?Если бы ты держал свои грёбаные руки при себе…—?Можешь оправдываться, сколько душе угодно,?— чётко и громко, заставляя её замереть. —?Но больше, блять, не смей подходить ко мне. Это мерзко.Бинго.Билли видит, как дрогнули её ресницы. Рот чуть приоткрылся, давая кончику языка пробежаться по нижней губе. Кажется, она хочет что-то сказать.Но он не хочет слушать. Разворачивается, подставляя сверлящему взгляду спину, и подрывается к камаро. На корне языка всё ещё чувствуется её вкус, расползается по гортани, въедается в рот намертво.Он её поцеловал. Бля…Громко хлопает дверца, скрывая от внешнего мира. От улицы, где тишина теперь кажется оглушающе-громкой, от её глаз. Погружая в мысли, нещадно кричавшие: ?Какого хрена ты позволил ей??.Какого хрена, Билли?Затылок упирается в мягкое сиденье.Нахер это всё. Просто. Нахер.Камаро делает резкий поворот, выезжая на дорогу, оставляя на асфальте чёрный след от шин. Через секунду пространство сотрясает волной музыки, орущей из колонок. Макс смотрит, как автомобиль медленно превращается в маленькую синюю точку на сером горизонте, и зажмуривается.Так тупо, Господи. Так тупо.И почему?Она не собиралась… И в мыслях не было… Ничего такого. Только ненависть, колотящая изнутри, разъедающая всё её нутро. Мозги, похоже, тоже, потому что?— как так вышло? Никто не ожидал. Ни она, ни он, тем более. Стоял и впивался пальцами в её подбородок, обливая грязью. Пытаясь доказать её вину в происходящем. Как это на него похоже.И как не похоже на неё.Зачем, Макс? Зачем?

Дрожащий выдох слетает с губ.Чёртов урод. Как же она его ненавидела. А сейчас, кажется, в десять раз сильнее, если это вырывающееся из груди сердце в порыве какой-то бессильной ярости-злости-гнева-сожаления-презрения можно назвать одним словом.И даже не думай, что я хотела… этого.Конечно, не хотела. Как она могла хотеть этого?Этого. Даже нормально произнести не может. Даже в голове.И, блин, как это злит. Как будто она какая-то девчонка, которая почти никогда не была близка с парнем.Но ведь это правда.Макс стискивает ладони в кулаки, вдыхает сквозь сцепленные зубы. Злость на себя всё ещё рвёт грудную клетку: никогда она не попадала в такие отвратительные ситуации, когда тело по какой-то хреновой причине не слушалось вообще. Два раздельных существа: тело и мозг. Первое поддаётся только чувствительным импульсам, не внимая логичным доводам второго.И результат?Она…Давай, блин. Просто скажи.…Она его поцеловала.Своего грёбаного сводного брата.И ей не понравилось, конечно же. Ни капли. Даже тот единственный поцелуй с Лукасом, после которого они расстались неделю спустя, был намного лучше. Верно?Верно ведь?

Макс быстро облизывает губы и почти тут же замирает. С тихим ужасом в мозг вползает осознание: она всё ещё чувствует его вкус. Совсем едва. Но достаточно, чтобы вновь вспомнить ощущение его рта на своём и повести плечами от прохладных мурашек на спине. Буквально на секунду.А в следующий момент сплюнуть на землю, в отвращении вытирая рот рукавом.Конечно, не понравилось.Надо завязывать с этим. Как он сказал? Не смей больше подходить ко мне? Вот этим она и займётся. И думать не будет, и забьёт, и возненавидит ещё сильней. А лучше всего?— представит, что его не существует. Жизнь-сказка без Билли Харгроува.—?Пошёл ты на хер, грёбаный недоумок!Макс замолкает, понимая: она сказала это вслух. Точнее?— проорала на всю улицу, заставив проходящего мимо мужчину удивленно обернуться и ускорить шаг.Господи, просто дай… прожить, просто прожить оставшиеся полторы недели.Пожалуйста.***—?Как вам известно, шериф, двое копов из вашего отделения исчезли этой ночью. Мои работники установили, что Джой Вилсон и Генри Уолкер проводили утреннее патрулирование города Хоукинс с шести тридцати до восьми утра. Должны были его проводить, пока не исчезли, если быть точнее.—?Это было сообщено вам ещё до того, как вы отправили своих…— Джим поджал губы, сильнее нахмурив брови,?— Работников обнюхивать местность.Детектив проигнорировал реплику шерифа, возвращаясь глазами к своим записям.И этим вызвал новый толчок раздражения в груди. Какого чёрта этот выскочка тут забыл? Сидит, строит из себя великого человека и пытается ткнуть его, шерифа Хоппера, носом в давно известные факты.Как будто Джим не знал, что двое его хороших помощников исчезли. Не заметил, ага. А тут ему на голову свалился этот замечательный детектив как-твою-мать-тебя-зовут и открыл глаза.Большое, блин, спасибо.—?Я сделал пометки и пришёл к нескольким вариантам произошедших событий,?— взгляд карих, почти чёрных глаз впился в лицо шерифа. —?Будете добры выслушать?Можно подумать, у него был выбор. Даже чёртов мэр Хоукинса вышел и встретил рукопожатием этого зазнавшегося придурка из Нью-Йорка. Из грёбаного Нью-Йорка, тут, в Хоукинсе. И после этого ему задают вопрос, не будет ли он так добр выслушать то дерьмо, что записал у себя в тетрадочке этот чудесный детектив?Потёр переносицу пальцами. Кивнул.Выбора не было.—?Для начала мне хотелось бы уточнить некоторые детали,?— его тонкие чёрные брови чуть изогнулись, когда он снова заглянул в свой дневник. —?Например: не было ли у ваших помощников веских причин для побега из города?Джим громко фыркнул.—?Что, простите?—?Не было ли у ваших помощников веских причин для побега из города,?— терпеливо повторил детектив.Чёрт подери, он что, шутить с ним решил?—?Я работаю с ними больше десяти лет. Если бы…—?Отвечайте прямо.Взгляд вперился в надменное лицо сидящего перед ним человека. Тот был сдержан и спокоен, как никогда.Вот же сукин сын.—?Нет.—?Может быть, они были замешаны…Джим тут же перебил его железным:—?Нет.И получил ужасное удовольствие от того, как раздражённо дёрнулась верхняя губа детектива. А когда тот приоткрыл рот, готовясь задать новый вопрос, добавил:—?Вы всерьёз считаете, что люди, замешанные в чём-то плохом, могут работать в полиции?Тонкие пальцы обхватили чёрную ручку, и в дневнике появилась новая пометка.—?Всё может быть, шериф.Конечно, всё может быть. И с кем угодно. Но не с его грёбаными помощниками, которые дорожили этой работой, как своей головой. Джим их знал. Знал так хорошо, что готов был поклясться чем угодно, хоть матерью, что произошло что-то серьёзное.На самом деле серьёзное. И параноик внутри уже шептал: ?Надо проверить, Джим. Опять. Надо всё проверить?.—?В таком случае, я зачитаю вам варианты того, что могло случиться.Мужчина приподнял голову, вглядываясь в лицо шерифа. Получив утвердительный кивок, снова вернулся взглядом к записям. Вдохнул, пробежавшись глазами по строчкам, и уже хотел начать, когда дверь в кабинет вдруг распахнулась.В проёме стоял коп и тяжело дышал.—?Шериф! Мы кое-что нашли.