Мятежи (1/1)
Замок Барсучий Горб располагался близ границы, отделяющей Парижское графство от земель графа Каталаунского.
Долгое время прилегающие к замку территории считались спорными, и оставались таковыми до сих пор. Да и сам замок был воздвигнут не истинным хозяином этих земель, а его врагом – Готфридом по прозванию Кривой Локоть, ибо тот считал свои права на эти земли бесспорными, а покойная принцесса Аделаида поддерживала его в этом мнении и немало способствовала кровопролитным столкновениям войск своего сына и Готфрида.Граф Эд был не таким человеком, чтобы терпеть произвол чужака, да еще и своего давнего врага, и граф Каталаунский вскоре в полной мере узнал силу его гнева. Привыкнув считать Эда малолетним щенком, он не заметил, как тот вырос и превзошел его своей отвагой и мощью.Захваченные территории были отвоеваны обратно, а замок Барсучий Горб, сильно пострадавший при штурме, теперь полностью восстановили, и в нем располагался гарнизон, верный Эду.Но время было неспокойное, люди еще не забыли нашествие норманнов, которые несколько дней держали замок в осаде. Взятьне смогли, но разграбили и сожгли несколько усадеб и деревень в его окрестностях.Да и не только разбойников-северян приходилось опасаться местным жителям.Готфрид Каталаунский, пусть и был побежден Эдом, пусть на время и вынужден был затаиться, все же оставался коварным, способным на любую жестокость врагом. Как прежде, так и теперь, стычки на границе двух графств не прекращались. И скот угоняли, и поджоги устраивали, и людей уводили в неволю.Поэтому многие местные крестьяне предпочитали селиться поближе к замку. Только за его стенами можно было найти спасение от набежчиков. К тому же, Тьерри, чье имя стало проклятием этих мест, больше ими не владел,а значит, не было нужды обходить замок десятой дорогой.За последние полгода тут образовалась целая деревня.Да еще поотдаль от замка было несколько усадеб.Одна из них, только что отстроенная, принадлежала семейству Эттингов.Кастелян замка, опытный и преданный Эду воин Бушар, зорко оглядывал окрестности, стоя на крепостной стене. В последние дни отсюда не было видно черного дыма, ветер не приносил запаха гари, не мчались в сторону замка всадники с известиями о смутах и нападениях на усадьбы и деревни.Что ж, для этого Бушар со своими людьми старался на славу. Уже неоднократно при получении подобных известий, из ворот замка выезжал на облаву отряд вооруженных, закованных в доспехи всадников. И каждый раз после этого несколько повешенных покачивалось на деревьях в лесу, а то и на верхушке башни, для пущего устрашения бандитов и бунтовщиков.
Бушар был, в первую очередь, солдатом, привыкшим хорошо выполнять свой долг, а в политику предпочитал не лезть. Но теперь он понимал: все последние смуты и стычки не стихийны, как прежде. Казалось, кто-то направляет и натравливает нарочно.И уже детской забавой казались ему его же собственные подозрения, касавшиеся старого Гермольда Эттинга. Ну подумаешь, возомнили некоторые местные кликуши, что он – пророк, и видят побуждение к каким-то действиям в каждой его песне. Но ведь старик-то неплохой, и поет не только о давних и справедливых временах Карла Великого, но и о любви, и о нынешних победах над данами. Все же надо было поговорить с ним, чтобы не будоражил народ лишний раз, да старик куда-то ушел, и надолго. Для него это было обычным делом – ходить по окрестным селениям. А в последнее время у Эттингов появился достаток, и Гермольд в отдаленные деревни и даже в соседний город ездил на муле, в сопровождении слуги.Песнями и игрой на арфе слепец зарабатывал на жизнь. Теперь мог обойтись без этого, но, видно, привык. Да и нужен человеку какой-то смысл в жизни.В прошлом это был храбрый воин, участвовавший во многих битвах, и Бушар уважал его. Поэтому на днях лично поехал к Эттингам, желая поговорить со стариком. Но того дома не оказалось, как и женщин семейства. Винифрид, молодой хозяин, смотрел угрюмо и, видно, был взволнован.
- Угораздило же меня их отпустить в это паломничество, - говорил он. – Но тогда вокрестностях было спокойно!- Да, не вовремя, - согласился воин. – Но если с ними Гермольд, он сообразит, как действовать. Найдут попутчиков, чтобы не одним возвращаться, все легче и спокойнее.Это было разумно. В опасные времена, да еще на спорной территории, передвигаться двум женщинам в сопровождении старика-калеки и подростка было небезопасно. Но такие путники часто примыкали, по договоренности или просто за плату, к вооруженным отрядам, сопровождавшим знать или духовных особ. Или же присоединялись к другим паломникам.Винифрид согласно покивал головой, немного успокоился и предложил Бушару отведать сидра и мясной похлебки.Тем временем, на расстоянии всего двух лье от них, велся совсем другой разговор.
- Ты принес мне хорошую весть, Тьерри! – говорил Кривой Локоть, восседавший на огромном, гнедой масти, коне. Теперь он был в дорогих доспехах, ложную повязку больше не носил, и на Тьерри гипнотизирующе смотрел обоими глазами, круглыми, как у совы, инедобрыми. – Так значит, ты говоришь, этот так называемый пророк Гермольд движется в сторону Барсучьего Горба, да еще с бабами?- Все так, сеньор! – подтвердил Красавчик. – Одна баба беременная.- Еще лучше. Если сможешь сделать все, как я скажу, нас ждет большая удача!..Напоследок он напутствовал Красавчика:- Главное - не горячись. Помни: слепой старик и слуга должны остаться... пока... живы! Можно и даже необходимо их отделать как следует, но не до смерти! Чтоб всем могли рассказать то, что нам надо.Оставшись один, граф Каталаунский подумал, что Тьерри, конечно, редкий идиот, но, как говорит мудрейший канцлер, главное - не искать только умных людей, а уметь использовать каждого своего помощника там, где нужен именно он. Для такого задания Тьерри подойдет идеально. Только бы не перестарался.Гермольд, обе женщины и работник, как и надеялся Бушар, двигались обратно с другими такими же, возвращавшимися кто из паломничества, кто с торга, крестьянами и мелкими торговцами. В дороге люди все больше настороженно молчали, чутко вслушиваясь в шум леса, старались не увеличивать расстояние между собой и сотоварищами. Знали, что в округе стало неспокойно. У мужчин и женщин были заткнуты за пояс у кого тесак, у кого топор. Для защиты от лесных разбойников и одичавших людей – еще куда ни шло, а вот если вооруженные всадники нападут, такое оружие не поможет.Альда порой начинала вполголоса ворчать на слепца.- И что ты надумал, старик! Не грех ли это, не будет ли всем нам от этого худо? Позвал к нам этого Одвина! Вылечит он Винифрида, нет ли, еще сомнительно, а нам всем точно не миновать Божьей кары за то, что знались с колдуном.- Одвин не колдун, - терпеливо говорил Гермольд. – Он просто очень ученый человек, которого не всем дано понять. А как лекарь он не много имеет равных. Благодаря ему сын наместника будет жить, а то бы смерть ему. И если уж знатный воин прибег к помощи Одвина, и никто егоне осудил, то почему наш Винифрид не может?- Да, матушка! – говорила и Агата. – Пусть господин Одвин приедет к нам. Мы должны хвататься и за соломинку, а вдруг…- Мало нам одного смутьяна – тебя, Гермольд, так еще и Одвин теперь, и никто пока не доказал мне, что он не колдун! – возражала упрямая старуха.Слепец отворачивался, всем своим видом давая понять, что его терпение на исходе.Действительно, Одвин пообещал выехать следом за ними через несколько дней, когда состояние его раненого перестанет вызывать хоть малейшие опасения.Агате очень хотелось верить этому пожилому, доброму человеку с усталыми глазами. Да и словам Гермольда она верила, а тот утверждал, что бывший его соученик очень сведущ в лечении ран.- Не будем спорить, - сказала Агата. – Мы приближаемся к какому-то селению.- Это Кастеллум, - подал голос работник Агерад. – Там все наши хотятзаночевать, а утром двинуться дальше.- И мы так сделаем, - заключил старик.И вновь на постоялом дворе его попросили спеть.Погода стояла теплая, да и маленькое помещение не вместило бы всех желающих послушать песни. Поэтому Гермольд выступил, как это нередко бывало, во дворе.Несколько человек из слушателей настойчиво требовали спеть об императоре Карле, и Гермольд начал:Великий Карл, могучий император,Полвека целых правил среди франков.Сдались ему враги и покорилисьСоседние цари и короли.Вернулся Карл в любимый свой Аахен,На тропе золотом среди вассалов,Среди мужей мудрейших и храбрейших,Уселся Карл свой правый суд вершить!Он слово первое сказал тогда вельможам,Что выстроились ангелам подобно,В парчу и шелк заморские одеты,По сторонам у трона самого:?Не будьте чванны и не отдаляйтесьОт мужиков, от сирых и убогих,И помните, что всяк родится голымИ голым покидает этот свет!?Второе слово Карла — к благородным,К дружинникам и всадникам сильнейшим:?Опорой государства вы слывете,Вы призваны хранить и защищать.Не будьте ж привиденьем на дорогах,Которым няньки неслухов пугают,Насильниками наглыми, ворами,Волками, стерегущими овец!?(Песня Гермольда из романа А.А. Говорова “Последние Каролинги”).Большинство слушателей разразились одобрительными возгласами.
- Как справедлив был великий император! И куда смотрят власти теперь?
- Только тогда о народе и вспоминают, когда хотят пограбить!Однако хозяин таверны недовольно передернул плечами и потребовал петь другие песни, иначе он всех разгонит, неприятности ему не нужны.- Что ж, дело наполовину сделано! – говорил в это время рослый детина нескольким таким же головорезам в панцирных стеганках. – Многие слышали, что дед пел тут песни, призывающие к бунту! Нам и делать почти нечего!