У реки. Мак, беладонна и... (1/1)

Наступающее лето обещало быть великолепным. Казалось, сама природа решила вознаградить людей за перенесенные ими страдания, голод, холод, болезни, и вот ниспослала эти чудесные солнечные дни, ласковое тепло, щебетание птиц, пьянящие ароматы цветов и трав, шелест деревьев, под сень которых устремлялись влюбленные пары. Парни и девушки из окрестных сел и городских предместий гуляли, пели и резвились ночи напролет.После кровопролитной войны особенно остро ощущалось это счастье - быть молодыми, полными сил, любить! Быть живыми.В один из погожих дней Эд и Азарика сидели на речном берегу. На небе не было ни облачка, и лишь стремительные черные ласточки порой прочерчивали его ясную синеву.Они остановились на отдых по пути из Компендия. Реконструкция дворца завершена, и совсем скоро он наполнится весёлым гомоном и смехом. О, конечно же, их двор будет молодым и шумным. Найдется место и воинам, и клирикам, и учёным, и музыкантам. Мастера постарались придать покоям, залам и галереям дворца всю возможную лёгкость и изящество, здесь должно было быть много света и воздуха. Во все окна вставили разноцветные стекла – редкая и очень дорогая новинка.

Многое здесь являло контраст с Лаонским дворцом, в котором настолько тщательно боролись со сквозняками, что даже летом не открывали окон и круглогодично не убирали меховые ковры, коими были застелены полы и завешены стены.- У нас все будет по-другому, - говорил Эд. – Бедняга Карл, несмотря на обилие ковров и всяких шкур, все равно не перестает чихать и кашлять! Но это не от холода, а от пыли, которая собралась в тех коврах, как до него не дойдет?- Какой вы злой! - притворялась возмущенный Азарика. - Вы смеётесь над императором, ваша милость!Эд привлек ее к себе.- Нас ждут непростые времена, моя радость, - сказал он, становясь серьезным. – Возможно, даже гражданская война. Думаю, не долго Карлу оставаться императором. Судя по донесениям, он полупомешан и почти не встает с кровати. А когда все же приходит в чувства, молит отвезти его в Швабию, в уединенный замок, где он мог бы провести последние свои дни в молитвах и воздержании.- Жаль его, - проговорила Азарика. – Он совсем не злой человек...- Но от властителя требуется гораздо больше, нежели быть добрым, - нетерпеливо возразил Эд. – Правление этого добряка принесло за три года убытков больше, чем все тираны, правившие до него, вместе взятые! Думаю, скоро он и правда отбудет в Швабию или куда еще..- А Рикарда?- В случае смерти Карла, кроме монастыря, бездетной вдове мало что светит. Хотя она непредсказуема, может, еще и снова выйдет замуж. Ну, а Фульк теперь костьми ляжет, чтобы сделать императором Простоватого. И в то же время, Арнульф Каринтийский уже не скрывает своих притязаний на Восточно-Франкский престол и, думаю, скоро займет его. Но есть еще и Гвидо, герцогСполетский,разевающий рот на Западно-Франкское королевство. Он хоть и без единой капли крови Каролингов и шансы его совсем малы, но зато амбициивелики. Надеется на силу своих войск и поддержку могущественной родни.- Ну а ты, Эд?- Что – я, мой ангел?- На кого надеешься ты?- Ну...- он неопределенно пожал плечами, - думаю, что скромный граф Парижский тоже имеет некоторое количество кое-чем обязанных ему союзников и вассалов.Она вспомнила дележ добычи после победы при Монфоконе и улыбнулась.- Но все-таки, Эд, я уверена, что люди любят тебя! Ты разгромил Сигурда, такое не скоро забывается!- Я бил данов и раньше, - возразил он. – А многие ли остались со мной, когда его святость канцлер зачитал на площади папскую грамоту? Нет, моя радость, я не очень верю в людскую доброту и любовь к ближнему. Заплатить, дать титул, перетащить на свою сторону посулами, а порой и припугнуть - часто бывает надежнее.В последнее время Азарику вдруг начал утомлять шумный город. Особенно мешали запахи. От некоторых из них ее начинало тошнить. Не говоря уже о том, что мутило по утрам. У нее появилась надежда, что это дает о себе знать долгожданный младенец, но времени прошло совсем мало, и она пока не рассказывала Эду. Он же считал, что Азарика переутомилась, и старался каждый день вывозить на прогулки в ближайший лес. Сам он не всегда мог сопровождать ее, но за нею неизменно следовали охранники, рыцари и фрейлины. Все это была молодежь, и уж конечно, не прочь повеселиться, попеть и придумать всякие шумные развлечения. Например, привязали длинную веревку к дереву на берегу реки, на конце веревки укрепили доску, на которую нужно было становиться ногами, и по очереди перелетали на этих качелях почти что на противоположный берег, а потом обратно. Раньше Азарика с радостью приняла бы участие в этой забаве, ведь еще в монастырские времена они, сбежав от бдительного приора, развлекались именно так. Теперь же она лишь наблюдала, сидя у воды.

Остальные же веселились от души, с хохотом раскачиваясь все сильнее. Ожидавшие своей очереди подбадривали товарищей весёлыми криками, а порой и насмешками, если подозревали, что кто-то трусоват. Особенно громкий смех, переходящий в стоны, раздавался, когда качались девушки. Подолы их платьев развевались на ветру, открывая ноги гораздо выше, чем позволяли приличия. Девушки смущённо хихикали, краснели, но снова и снова становились в очередь к качелям. А парням только это и нужно было! Одна лишь дама Клаудиа, как старшая по возрасту, старалась следить за соблюдением приличий, но и она не выдержала и влезла на качели после того, как сопровождавший их Роберт потихоньку налил ей вина вместо сока. В таком беспечном веселье прошла большая часть дня.Плохо было только то, что где река, там и рыба. А где рыба, там и ее ловля, и приготовление улова на костре. Когда рядом с Азарикой поставили густую, аппетитно пахнувшую рыбную похлебку, на нее накатила такая дурнота, что молодая женщина стала зеленовато-бледной и кинулась прочь.

Эд был в отъезде, хоть Азарика и ждала его с минуты на минуту. Но Роберт крикнул Северине, молодой фрейлине Азарики, чтобы помогла госпоже.Немного придя в себя, Азарика увидела фрейлину рядом.- Мне уже лучше, Северина. Пусть все веселятся, а я хочу прогуляться немного по лесу. Составишь мне компанию?Но не успели они пройти и десяти шагов, как начальник охраны, дюжий вавассор по имени Адалельм, вырос у них на пути.- Простите, госпожа, но вам бы не стоило сейчас идти по этой тропинке.- Что же не в порядке с тропинкой, Адалельм? – улыбнулась Азарика.- С тропинкой-то все ладно, да вот как раз сейчас по ней конвойные ведут каторжников. Нехорошо будет, если вы столкнетесь с ними.О да, как же она позабыла! Именно сегодня приговоренных к каторжным работам должны были гнать в каменоломни. Значит, и незадачливый Ральф тоже там.- Ты тогда сопроводи нас, Адалельм. Я хотела бы увидеть этих людей.Сказанное ею охранника не удивило. Он знал, что его госпожа добра, помогает сиротам, нищим, убогим. Что ж, значит, и заключенных она причисляет к страждущим. Хочет, видно, подать им милостыню, решил вавассор. Он пошел впереди женщин. Если что, удар он должен принять на себя.Конвойные, сопровождавшие каторжников, решили устроить привал на той самой поляне, где они и раньше часто располагались. Но сейчас, не успели остановиться, как к ним приблизился громадный воин в обмундировании графского палатина.- Надежно ли охраняются твои подопечные? – обратился он к начальнику конвоя. – Все крепко связаны?Тот заверил, что так и есть.- Тем лучше для всех! Здесь госпожа Азарика, она желает раздать милостыню этим отверженным.Азарика с кошелем для раздачи милостыни подошла к каждому из осужденных, среди которых сразу узнала Ральфа. Он был неестественно бледен и, как только разрешили присесть, даже не сел, а рухнул на землю.- Мальчишку лихорадка одолевает, - доложил начальник конвоя.

- Позвольте мне минутку поговорить с этим мальчиком, - попросила Азарика.Это было запрещено, но для невесты своего господина конвойные сделали исключение, ей разрешили приблизиться к Ральфу. Впрочем, начальник конвоя держался поблизости, следил за каждым их движением.Теперь Ральф уже не задавался и не пытался казаться взрослым. Азарика увидела его таким, каким он на самом деле и был – наивный полуребенок, рано познавший жестокость окружающего мира. Мира, который почти раздавил его. Парень бессвязно описал свои ощущения, и Азарика попросила начальника конвоя не трогаться с места, пока она не приготовит целебный отвар. О, это не займет много времени, ведь ларец с самими необходимыми травами она всегда берет с собой! Стражник хотел было возразить, но понял, что не может отказать этой хрупкой, но и невероятно сильной девочке, бившейся с ними бок о бок на стенах Парижа. Боевое братство сильнее любого другого, это он знал твердо.

Когда Азарика наливала готовое лекарство в небольшую глиняную бутыль, возле палатки раздался голос Роберта:- Азарика, ты позволишь мне войти?- Входи, - откликнулась она.Он предстал перед нею, как всегда, красивый и пышущий здоровьем.- Когда мне сказали, Азарика, что ты, едва придя в себя, припустилась в лес, да еще и утешала каких-то осужденных воров, я прямо диву дался! – воскликнул он. – Ну можно ли не беречь себя до такой степени! Брат отругает меня, когда узнает. И будет прав, я за тобой не уследил.- Но ведь ничего дурного не случилось! Напротив, я встретила Ральфа и узнала, что ему нужно лекарство. Разве лучше будет, если он умрет от этой лихорадки? Не волнуйся, я только отнесу ему…- Давай я отнесу, - предложил он, - а ты пока отдохни.- Нет, ты не сможешь объяснить ему, как это принимать, да он может у тебя и не взять…- Ах, ну да, у них же бедная, но гордая семейка! – усмехнулся Роберт. – Ну, тогда хоть пойдем вместе. А потом сразу ляжешь спать, ты так бледна!Проснулась Азарика от того, что ее настойчиво трясли за плечо. Открыв глаза, она увидела Эда. Еще не совсем проснувшаяся, она инстинктивно потянулась к нему, ожидая поцелуя, но он вместо этого резко приподнял и усадил ее.

- Эд, в чем дело? – удивленно спросила она.- Я скажу тебе. Ночью кто-то опоил сонным зельем всех охранников, и каторжники развязались и сбежали. В их числе, разумеется, и тот твой хваленый Ральф. Которого ты, насколько я понял, горела желанием исцелить.Он говорил резко и отрывисто, глядя ей прямо в глаза.- Я действительно ходила к нему, отнесла отвар, - растерянно проговорила она. - Но почему ты так смотришь на меня, Эд?- Азарика, ты знаешь о том, что вся охрана отключилась ровно через час после твоего визита? – медленно, с расстановкой спросил он. –Отравление очень сильное, двое в таком состоянии, что могут не выжить. Только ты подходила к осужденным, и просила ослабить веревки этому мальчишке, которому якобы чуть ли не конец наступал? И ты же проходила рядом с котлом, в котором охранники готовили себе ужин. Те из них, что уже очнулись, рассказали мне все это.- Эд, но ведь ты не думаешь, что это сделала я! – воскликнула она. – А где я там проходила, уже не помню! К чему мне было это запоминать? Да и как я могла бы что-то плеснуть в котел на глазах у всех? Эд, если кто-то из воинов совсем плох, мне следует пойти к ним…- Зачем?

- Помочь…- Им уже помогают святые отцы из монастыря. Ты же останешься на месте, - жестко сказал он.- Но Эд, послушай! Я не делала того, о чем ты говоришь! Почему ты мне не веришь?- Расскажи мне внятно, что произошло. Возможно, тогда я увижу, кому следует верить!Азарика, дрожа от страха и обиды, все же попыталась припомнить каждый свой шаг в прошлый вечер. В сопровождении Роберта и фрейлины она второй раз посетила Ральфа. Сама налила приготовленное питье в чашку, сама напоила подростка. Причем сначала пришлось разбавить отвар водой, ибо Ральф был сильно ослаблен, и давать больше было опасно. - Теперь жар спадет, и ты некоторое время сможешь поспать, Ральф, - пояснила она. - К сожалению, я не могу дать тебе такой отвар в дорогу, он быстро утрачивает лечебные свойства.- Если встретите моих, госпожа, не говорите им ничего, - попросил Ральф. – Они думают, что я пошел в наемники, и пусть для них так и будет.Подросток прошептал еще несколько слов благодарности и закрыл глаза.А Азарика, чувствуя себя совсем разбитой, вернулась в свой лагерь. В палатке она заснула, лишь только голова коснулась подушки.- Где все это время был Роберт? – спросил Эд.- О чем-то говорил с воинами из караула. Потом проводил меня обратно.- Твоя фрейлина?

- Рядом со мной. Она подала мне воду, когда я попросила. Но ты уже говорил с Севериной?И c Робертом? Они не могли не видеть…Она осеклась и уронила руки на колени. А что, собственно, они должны были видеть и рассказать? Они пришли на поляну втроем. Зелье подлил кто-то из троих, и Азарика точно знала, что не она. Значит, один из двоих оставшихся…

- Мы продолжим разговор позже, а пока я оставлю тебя, - глухо сказал Эд.

Уходя, успел заметить, как из ее глаз хлынули слезы.То, что он чувствовал, можно было назвать опустошением. Все, что угодно, но только не это! Скорее небо рухнет на землю, чем Азарика предаст его. Такого не могло быть. Она любит его и знает, как любит он. Но тогда… что же произошло? Кто виновен?Он переговорил с монахами. Состояние двоих солдат по-прежнему внушало опасения. Судя по симптомам болезни, одинаковым у всех, зелье было составлено из мака, белладонны и еще нескольких растений. Но если первые два растения были широко известны и часто применялись как в крестьянских хижинах, так и во дворцах, то прочие травы были редкими. Даже не все знахари решаются использовать их, ибо кроме целебных свойств, те травы содержат яд, и могут при неправильном обращении причинитьвред, даже смерть.

Все слишком явнонаводило на след человека, хорошо разбиравшегося в травах. А кто понимает в этом лучше, чем Азарика? Нет, все равно невозможно.

Он уселся на ствол поваленного дерева возле реки, закрыл глаза. Снова вспомнил свой утренний разговор с Робертом.- Может, не надо так убиваться? - говорил младший брат. - Ты пойми сначала, стоит ли она того. С твоей Азарикой не все так просто, Эд! Мне ведомо, что ты полюбил ее и пожелал возвысить до себя, и лишь потому я молчал, уважая твой выбор! Но сегодня у меня нет сил молчать! Хочешь – изгони меня, но я твой брат, и если я тебе не скажу всей правды, то кто скажет? Ты решил взять в жены эту девушку, а что ты знаешь о ней? Думаю, что не много! А я хорошо помню, что она еще в монастыре проявила недюжинные актерские таланты. Участвовала во всех театральных представлениях. У нее просто тяга к этому делу. Даже костюмы сама шила. Так что играть и притворяться она умеет. Да что там театр! Она и в жизни играет. Давно она тебе сказала свое настоящее имя? А ведь до этого никакой Азарики не было, а был Озрик. Сколько времени она нам лгала. Значит, и сейчас могла сказать неправду. К тому же, она из простонародья, и такие люди, как этот Ральф, ей близки! Простые живут страстями, сиюминутными желаниями. Я не стану спорить, она добра, но... порой сама не понимает, что делает! Не представляет себе последствий. Захотела – сделала, и все. И ведь опыт приготовления снотворного зелья унее тоже есть. В монастыре она однажды сварила его для нашего привратника.Еще бы Роберту было это не помнить! Он и Протей тогда вместе придумали подсунуть снотворное монастырскому привратнику, дабы в ночное время попасть на свидание к девчонкам-послушницам Св. Колумбы. Изготовить сонное зелье уговорили тихоню Озрика. Получив желаемое, оба приятеля отправились в сторожку Вельзевула. Роберту, единственному из школяров, к которому привратник испытывал известное уважение как к потомку сразу двух прославленных родов, не составило труда отвлечь его разговором. А ловкач Протей, не теряя даром времени, влил зелье в стоявший здесь же кувшин с водой.

Впрочем, об этом Роберт брату говорить не стал.- Довольно, - резко остановил его Эд. – Я не буду слушать ничего дурного о ней.

- Я не буду слушать ничего дурного о ней, - повторил он снова. - Поговорю с нею еще раз.Теперь он немного успокоился и жалел о своей резкости. Что, если она плачет до сих пор?

Надо пойти к ней! Он был уверен, что Азарика поймет его. Она просто не может не понять.А иначе… он просто не знал, что делать. Впервые в жизни оказался в таком тупике. Раньше все было проще. У него были враги, которых надлежало уничтожать, чтобы не уничтожили его самого. И были его люди, которые служили ему, или союзники, с которыми связывали взаимные интересы. Некоторые из них предавали, когда это становилось выгодно, и тогда он знал, как поступать с такими. Но только теперь у Эда появилась возлюбленная, которой он отдал свое сердце. И он хотел, чтобы она любила только его одного. Нестерпимо было думать, что Роберт, может быть, прав, говоря, что простые пахотные люди всегда будут ей ближе и роднее. Нет, это не так! Ближе и роднее, чем он, Эд, у нее никого не было. Она так говорила. Она это не раз доказала. И она видела, что он тоже любит ее! Она не могла его предать. Не могла перечеркнуть все, что между ними было. Но что, если это не предательство, а ошибка, какое-то временное помрачение? Да, скорее всего, так и было! Ведь все помнили, что в тот день, и особенно вечером, она была очень бледна и еле держалась на ногах.Он поспешил обратно.Свита и воины были в подавленном настроении, нигде не слышалось не только смеха и шуток, но даже и просто разговоров. Несколько слуг добросовестно старались что-то приготовить на костре, но на них никто не обращал внимания. Испуганные фрейлины и прислужницы и вовсе где-то попрятались. Из женщин близ палатки Азарики оставалась только дама Клаудиа. Она уже предлагала свою помощь госпоже, но та попросила оставить ее одну.Когда Эд вновь вошел в палатку, она уже не плакала. Сидела, кутаясь, несмотря на жару, в шерстяную накидку. Сейчас она напоминала попавшую в клетку птичку. Вскочила навстречу ему, хотела броситься вперед, но вдруг замерла на месте. Пока над нею висит это подозрение, она не может, не смеет обнять его! Надо было что-то говорить, доказывать, объяснять. Но у нее словно язык отнялся.Он сам подошел, взял за руку. Так значит, он верит ей, он не будет слушать никакую клевету! Азарика попыталась улыбнуться, хотя глаза снова заволокло слезами.- Мы с тобой погуляем немного по лесу, - сказал Эд. - Тебе не будет жарко в такой накидке?- Другой нет, - сказала она безучастно. - Запачкалась вчера.Он молча вел ее за руку. И лишь когда они достаточно отошли от лагеря, Азарика решилась задать вопрос.- Тебе удалось что-нибудь выяснить?- Почти ничего. Охранники твердят, что сели за ужин все одновременно. И вскоре просто отключились. Сразу все. Перед этим ничего подозрительного они не заметили. К ним никто не подходил, кроме тебя, твоей фрейлины и Роберта. Вспомни, твоего ларца с травами никто не каcалcя? Может быть, что-то взяли или подменили? Кто-нибудь, кроме тебя, к нему подходил в последнее время?- О Эд, я не знаю, я уже ничего не знаю! - она снова плакала. - При мне никто ничего не трогал, я не разрешаю это никому, а без меня... я не знаю!

- Довольно, Азарика, не плачь! - он привлек ее к себе. - Я разберусь в этом деле. Я был неправ, что подумал на тебя. Прости.- Почему ты думал, что я предала тебя, Эд?Она смотрела ему прямо в глаза, и в этом взгляде не было ни укора, ни хитрости. Только ее душевная чистота. И еще - боль и недоумение. Нет, кто угодно, но только не она.- Прости! - повторил он, обнимая ее.Это слово было сказано так искренне и сопровождалось таким любящим взглядом, что прощение было тотчас даровано.- Но у меня в мыслях не было, что ты предала. Я подумал, что твое решение освободить Ральфа не было каким-то умыслом, а просто случайностью, ну, минутный порыв, так совпало. Ты увидела, что он болен, приготовила какую-то настойку, сама принесла, и потом все случилось! Согласись, после всех твоих уговоров сжалиться над ним, это выглядело странно. Даю слово, я разберусь во всем.