Ральф (1/1)

Азарика не стала таить от Эда, что вновь встретилась с Винифридом и собирается помочь ему и его семье. Конечно, граф помнил этого лучника, храбро сражавшегося в Самуре, а затем одержавшего верх в единоборстве с палачом Черного Конрада. Азарика почти ничего не рассказывала о своих взаимоотношениях с Винифридом и Агатой, упомянула только, что они земляки. Да и что еще могла она сказать, если не хотела лгать Эду, араскрыть ему то, о чем она решила навеки молчать... О нет, этого она не сможет сделать!Трагическое прошлое осталось где-то там, далеко, в Туронском лесу, в Урочище Морольфа, в темнице Лаонского дворца… И возврата к этому прошлому, даже воспоминаний о нем, когда-то терзавших ей душу, девушка больше не хотела. Отец ее, Одвин-чернокнижник, где бы не пребывала его душа, понял и простил ее, Азарика была уверена в этом. А ее настоящее и будущее заключалось в Эде и их любви.- Что ж, помоги своим друзьям, - сказал Эд. – Этот Винифрид – храбрый парень, хоть и не в меру упрямый. Зря он тогда отказался пойти ко мне на службу. Ну, а Тьерри с ним погорячился, конечно.Это было все, что он сказал о Тьерри, но Азарика и не строила на этот счет иллюзий. Понимала, что Эд никак не накажет Тьерри, неплохо проявившего себя во время осады. Для Эда это было гораздоважнее, чем судьба каких-то Эттингов. Одно хоть немного утешало – Красавчику больше не владеть Барсучьим Горбом.Они стояли у открытого окна, вдыхая уже по-весеннему теплый, пропитанный запахом первой листвы воздух. Эд, видимо, почувствовал ее грусть. Притянул девушку к себе и потерся щекой о ее волосы.- Деньги тебе принесет мой казначей, - сказал он не терпящим возражений тоном.- Но я хотела сама, у меня есть… - начала было она.- Давай не будем спорить, - предложил он.И Азарика поняла, что спорить действительно не стоит. Да ей и не хотелось возражать ему. Это было так приятно - чувствовать его заботу, хотя иногда она, в прежней жизни не избалованная подарками, бывала смущена проявлениями егощедрости.

Ему нравилось доставлять радость ей, подарившей ему самое большое на свете счастье - любить и быть любимым. Он не сказал бы ей, но сам себе отдавал отчет в том, что не вполне искренне предложил помощь ее другу. Простоне хотел, чтобы хоть небольшая часть ее внимания и заботы доставалась кому-то еще, ведь это было бы украдено у него! И если для ускорения отъезда Эттингов нужно потратиться, он был на это согласен.Пожалуй, гардероб Азарики был теперь не хуже, чем у любой знатной дамы. Вот сейчас, например, на ней было платье темно-красного бархата, вышитое золотой нитью по подолу и рукавам. Осиную талию девушки охватывал широкий, украшенный нашитыми рубинами, пояс. Азарика раньше и не предполагала, что на свете существует подобная красота. Ей очень шел этот цвет, а дорогая заморская ткань подчеркивала красоту точеной фигурки. Вместе с платьем были подарены великолепные, доходившие почти до ключиц, рубиновые серьги. Когда он преподнес ей это украшение, Азарика даже растерялась от великолепия крупных, идеально ограненных камней глубокого ярко-красного цвета, и долго не решаласьприкоснуться. Эд сам вдел серьги в ее маленькие ушки, и только тогда к Азарике вернулся дар речи, и она принялась благодарить и целовать его.Еще не став замужней женщиной, Азарика ходила с распущенными волосами. Они успели отрасти и теперь прикрывали лопатки. Густые, блестящие и вьющиеся, они сами по себе были ее украшением.

- Ты прекрасна в этом платье, моя Азарика, - сказал Эд, не выпуская ее из объятий. – Но вовсе без платья – мне нравится еще больше!Азарика улыбнулась и блаженно вздохнула, предвкушая, как будет ждать его в опочивальне вечером, и как он оставит друзей и придет...Агата собиралась домой и сама не знала, радоваться ей или печалиться. Да ведь и дома как такового у них не было, не успели построить. Сперва ютились в землянке, потом – подземелье, пытки, увечье Винифрида. Живы ли его мать и сестры, до сих пор неизвестно.

Азарика уверяла Винифрида и Агату, что появления Тьерри в его бывших владениях теперь опасаться нечего, и они могут вновь поселиться на дарованной покойным Гугоном земле, другой-то ведь у них не имелось! Теперь никто ее не отберет, а ученые нотарии, к которым она уже обратилась за помощью в этом деле, помогут на этот раз оформить собственность Эттингов правильно.Винифриду было тяжело принимать помощь женщины, да еще невесты Эда.

Азарика, видя это, сказала ему:

- Винифрид, я долго служила палатином, и жалование получала очень хорошее. А тратить его мне было не на что. Обмундирование и оружие нам выдавали, кормили, и даже доступ к любым книгам не стоил мне ни гроша. Почти все мои деньги оставались целы!Если ты считаешь меня своим другом, прими мою помощь. Ты же выручал меня! Сделай это ради Агаты и вашего ребенка!Да, Агата рассказала ей, что беременна. Азарика была искренне рада за нее, но в то же время немного опечалилась: ведь и она всем сердцем желала родить дитя своему возлюбленному, но до сих пор не забеременела.

Ей все-таки удалось убедить Винифрида принять деньги. К тому же, она дала им двух воинов в сопровождающие, лошадей, вьючного мула и все необходимое в дорогу.Агата хотела по приезде приобрести скот и домашнюю птицу. К тому же, на оставшиеся деньги можно купить раба, и дело пойдет.

Казалось бы, есть чему радоваться. Но была у нее еще одна печаль. Юный Ральф стал совершенно неуправляемым. Еще год назад это был спокойный, уравновешенный, рано повзрослевший подросток. Никогда не противоречил старшим, безропотно брал на себя самые тяжелые работы по хозяйству, уважал Агату как жену старшего брата, а Винифрида и вовсе боготворил. Теперь же, в 15 лет, он вдруг изменился. По любому поводу дерзил, а когда все обязательные работы заканчивались, в их временное пристанище он не шел, и его невозможно было найти. Возвращался он, когда сам хотел, а где и с кем был, не рассказывал. Агата заметила, что он свел дружбу со старым воином, по имени Ансельм. Тот по возрасту уже не участвовал в боях, но работами на стенах руководил со знанием дела. Ральф ему чем-то приглянулся, и нередко можно было видеть их беседующими. Появились у парня и приятели-ровесники. Вместе с ними Ральф под руководством Ансельма осваивал некоторые боевые приемы, а уж в метании кинжала очень быстро стал первым. Когда не было ни работы, ни тренировки, Ральф болтался с новыми приятелями на каком-нибудь пустыре или возле полуразрушенных, некогда богатых домов. Лачуги бедняков их не интересовали.Винифрид хоть и беспокоился за брата, но все же относился к его проделкам спокойнее, чем жена. Он был уверен, что младший брат, познав тяготы жизни землепашцев, хочет найти себе иную стезю. Может быть, станет воином.

В день отъезда Эттингов Азарика пришла попрощаться со своими друзьями. Агата и Винифрид искренне пожелали ей счастья, Ральф же, как всегда в последнее время, молчал, презрительно поджав губы. Воины помогли Винифриду усесться на коня, и маленькая кавалькада двинулась к городским воротам. Агатавсе оборачивалась, чтобы помахать Азарике.Весь день они ехали без происшествий. Но вот следующее утро началось с потрясения. Проснувшись после ночевки в лесу, они не обнаружили Ральфа. Вместо него на земле лежала дощечка, исписанная углем. Агата прочла и похолодела. Ральф решил оставить их! “Иду в наемники к знатному сеньору, простите, что не провожаю до дома, но время не терпит. Еще свидимся!”Искать парня посреди лесной чащи было бессмысленно. Вместе с ним исчезла и одна из лошадей. Зато рядом с запиской он оставил небольшой потертый кошелек с серебряными денариями. Бог весть, где он их взял.- Что ж, - философски заметил Винифрид,- я это и предполагал. С покупкой раба теперь надо поторопиться.Агату терзали самые страшные подозрения, но делать было нечего.Пока Винифрид, Агата и воины продолжали путь в сторону Барсучьего Горба, одинокий всадник, закутанный в темный плащ, следовал в противоположную сторону. Ему нужно было снова попасть в Париж.На следующее утро он продал коня, немного не доезжая до города. Переоделся в припасенные заранее лохмотья, перевязал щеку, словно страдал зубной болью, и незаметно пристал к веренице бредущих в Париж нищих. С лица его не сходила мрачная усмешка. Каждый шаг приближал его к цели, а сейчас это было самое главное.В городе Ральф отделился от бродяг. Убежище он выбрал себе заранее. Это был полуразрушенный, когда-то богатый дом. Бродя с друзьями по городу, Ральф повидал немало таких зданий, вот только пригодны для жизни, даже на короткое время, были не все.

Умение ввязаться в опасные переделки и непонимание опасности свойственно подросткам, но тут было еще и другое. Ребята искали оставленные хозяевами деньги и ценности. Конечно, во время боевых действий это считалось бы мародерством, со всеми вытекающими последствиями. Но по окончании осады, когда всюду стали разбирать руины и завалы, можно было без зазрения совести завладеть всем найденным. Мертвые – мертвы, а живым надо как-то жить, и карманы Ральфа медленно, но верно наполнялись серебром. Никто из парней не дерзал спорить с ним при дележе добычи, ибо Ральф считался самым сильным, его даже побаивались, а его жизненный опыт внушал почтение. Как ни погляди, а никто из них не подвергался пыткам, не сидел в подземелье и не имел на теле шрамов страшнее, чем от кочерги или ухвата, которыми их порой дубасили пьяные отцы.

В другое время Ральф действовал бы в одиночку, не связываясь с этими малолетками, как он их называл. Но сейчас одному бродить по развалинам было опасно, ибо были и другие ватаги, охочие до наживы, и борьба между ними шла порой не на жизнь, а на смерть.

Недавно Ральф с несколькими парнями забрались в этот дом. Несмотря на частично обрушившиеся колонны, а местами – и потолок, внутри вполне можно было передвигаться. Наверно, потому дом и оказался населен не только летучими и простыми мышами. В темноте Ральф наступил на нечто, оказавшееся спавшим на полу человеком в лохмотьях.Тот вскочил с хриплым вскриком, дико озираясь по сторонам. По виду можно было сказать, что это насмерть перепуганный, истощенный старик.

- Это кто? – спросил один из мальчиков.

– А ты не узнал? – отозвался веснушчатый Луи, сын зеленщика. – Это же Сиагрий, бывший привратник принцессы! Как тебя сюда занесло, Сиагрий?Луи часто помогал отцу доставлять товар во дворец и хорошо знал всех слуг.

– Ты что тут делаешь, Сиагрий? Почему не возвращаешься в город? Норманны-то ушли!Тот окинул их безумным взглядом, но, получив кусок лепешки, оживился и принялся сбивчиво то ли рассказывать, то ли умолять:- Я не виноват! Это не я! Мне в город нельзя, ребятушки, никак нельзя. Не говорите никому! Я же ничего ему не сделал! Только книжки предложил у меня купить! Полденария всего и просил-то, сразу за несколько штук! А он уперся: буду выносить книги, и точка. А я-то не дурак, я – бежать оттуда! На улице посидел, отдышался, гляжу: его милость, ну значит, граф Эд, мальчишку Озрика из дворца вытаскивает, а сам от копоти черный весь, аки сарацин. На землю падает, видать, гари надышался, а нехристи на него с мечами... А потом их унесли, Эда и мальчика... Весь в крови он был, Эд. Но я не виноват! Я не убивал его! Я не жег дворец!

С диким криком он растолкал нежданных гостей, выскочил на улицу и исчез во тьме.

На другой день ребята узнали, опять же, через отца Луи, что полупомешанный бывший привратник, гонимый страхом, бежал по городу до встречи с ночными стражниками. Кто-то из них смог опознать его.

Утром доложили графу. Вместе с Азарикой Эд спустился во двор, где стоял под охраной палатинов потомок древнего римского рода.

- Где пропадал, Сиагрий? - спросил граф. - Мы уж думали, ты погиб во время пожара.Из всех этих слов Сиагрий воспринял только одно - "пожар".Упав на колени, он вновь принялся с рыданиями уверять, что пожар - не его рук дело.- Бедненький! - проговорила Азарика. - Он от ужаса повредился умом.- Ну, не знаю, - с сомнением сказал Эд. - Хитрый он очень!Но внимание Сиагрия уже привлек нежный девичий голос, и он пополз к Азарике, норовя поцеловать ее башмачки.- О благородная дама, сжальтесь над несчастным! Скажите моему господину, что я не хотел вашей погибели! Я не виноват, что дворец сгорел!- Ну сгорел и сгорел, - легко согласился Эд. - Никто тебя и не обвиняет, бывший привратник.- Почему бывший? - простонал Сиагрий. - Я смогу и дальше служить вашей милости. В новом дворце! О мой господин, вы же мою скромность знаете! Мне нужно всего-то... несколько денариев!- Причем за каждый чих, - усмехнулся граф.Впрочем, настроение у него было хорошее, а Сиагрий не был виновен в чем-либо, кроме лени, трусости и жадности. Наказывать его было не за что. В тот же день его отправили под охраной Авеля в монастырь Святого Германа, где монахи помогли ему вернуть телесное и душевное здоровье.

Но это уже другая история, а пока что Ральф Эттинг понял, что нашел себе убежище, старик-то вряд ли сюда вернется.Пока все шло по его плану. Все видели, как он уезжал из города вместе с братом и его женой, еще и графская невеста их провожала. А вот о его возвращении не знал никто. Затеряться в городе, где после снятия осады постоянно было столпотворение, беженцы уезжали, все новые и новые воины приезжали, кто-то куда-то гнал пленных норманнов, нищие побирались, гистрионы устраивали представления, монахи творили богослужение, горожане работали, а потом ели и спали нередко прямо на мостовых, не составляло особого труда.Теперь Ральф мог, не опасаясь впутать Винифрида и Агату, исполнить свою клятву. Он твердо решил уничтожить Тьерри Красавчика, который истязал мать у него на глазах, пытал его самого, искалечил брата... Что ж, пусть Тьерри сейчас влез в доверие к графу, пусть некоторые даже считают его героем осады, пусть он силен и хорошо вооружен, а все равно от мести Ральфа Эттинга никуда не денется!Пристанище и немногоденег у Ральфа есть, оружие припрятано заранее. Теперь он непременно выследит Тьерри. Надо только немного подождать.