Глава 2 Травма (1/2)

Я наблюдал за удаляющимся черным внедорожником из окна своей палаты.Очередная встреча с ещё одним родственником подошла к концу. Казалось бы, за прошедшее время я должен бы привыкнуть к постоянным визитам этих людей.Должен бы — да не выходило.

Большая часть навещающей меня родни — довольно неприятные личности. О нет, они улыбались, соболезновали и сокрушались как о моем состоянии, так и о случившееся, но...

Не знаю. Они мне не нравились с первого же взгляда. И не сказать, чтобы с течением времени моё мнение менялось.

В большинстве тех, кто сюда приходил было что-то неприятное. Склизкое, оставляющее противное послевкусие во рту.

С ними было неприятно иметь дело — это я понимал. Но вот природу своих ощущений объяснить не мог и самому себе. Впрочем, не шибко я и пытался.

До меня довольно быстро дошла одна простая истина: между мной и всеми остальными была проведена невидимая черта, с тех самых пор как я вновь открыл глаза. Нечто неосязаемое, но при этом бездонное, отделяло меня от всех вокруг так же верно, как это делала бы вполне реальная каменная стена.

Иногда я видел, в глубине глаз говоривших со мной докторов, медсестёр, приезжающих членов семьи и даже других пациентов — они тоже это замечали. Некую отчуждённость, дистанцию и фундаментальное непонимание между нами, словами неразрешимое. Просто некоторые вещи, которые подсознательно понимали они, были чуждыми для меня, и наоборот. Чем больше я пытался понять окружающих меня людей, тем очевиднее становилось существование этой незримой линии между нами.

Наверняка все дело было в том, что я буквально жил в другом мире, нежели люди вокруг.Возможно, очнись после комы сама маленькая девочка Шики, даже потеряй она все свои воспоминания, когда-нибудь у неё бы вышло вернуться в норму. Но я не был Шики. Я был... чем-то сломанным, разорванными на части ошмётками когда-то жившего человека. И я, как нечто вернувшееся оттуда, уже не мог видеть мир так же, как это делают другие люди. И дело было не только в пережитом опыте и знаниях, но и в нынешнем моем восприятии. Все же перед моими глазами плясали совершенно иные, недоступные взору других, краски.

Да, пожалуй, в конце концов все сводится именно к этому. Для всех остальных, врачей ли, пациентов или медсестёр... даже для Доктора, не было никаких уродливых швов, что держали вместе, готовый развалиться в любой момент, мир. Они не ощущают той хрупкости всего вокруг, которую всем своим нутром чувствую я. С того момента как я очнулся, я знал, чем были линии перед моими глазами. Ощущал это своими костями, вместе с потусторонним холодом, что морозил кровь в венах в мгновение того далёкого осознания, что настигло меня при пробуждении.

В этом и была простая правда. Никто вокруг не понимал, насколько они хрупки. Они не понимали, как близко они ходят к границе, за которой лежала только пустота. И, конечно же, они и понятия не имели о всем ужасе, холоде и чуждости того, что неизбежно ждёт их.И поэтому я не мог стать одним из них. Хотел я того или нет, но память о пустоте отпечаталась в самом моем естестве. Это и делало меня другим.

Долгим взглядом я обвёл двор, что виднелся из окна моей палаты.Впрочем, этот ?двор? плавно переходил в сад, а оттуда в небольшой парк.

Больница, в которой я жил все это время, была большой. Даже огромной. И её от остального мира огораживал высокий забор из причудливого белого камня. Именно в пределах огороженной территории и простирался сад.

Аккуратные дорожки, множество деревьев, скамей и цветов в клумбах у самого здания, даже небольшой сад камней, правда он находился с другой стороны корпуса и отсюда его было не видно. Словом, здесь было на что посмотреть, и я далеко не один так думал.Многие из медперсонала предпочитали обедать снаружи, да и пациенты тоже любили погулять при ясной погоде.Некоторых из них я знал. Большинство только в лицо... некоторых и по именам.

Смотреть на то, как эти люди проводили свой досуг сейчас, посреди дня, было по-своему забавно. Обычно я и сам был бы там, и устроившись под одним из клёнов глядел на облака. Но не после этой встречи.Не сказал бы что я устал. Скорее просто... злился. Меня бесило, что мне приходилось встречаться с приезжающими сюда людьми. Бесило, что приходилось выслушивать их, и бесило втройне, что я не должен показывать своего раздражения.

Моя ?семья? была большой. А также могущественной. Со смертью моих родителей и в день, когда Шики попала в кому, в семье началась борьба. За ресурсы, за влияние, за власть.

В первый раз, когда я узнал о размере моей семьи, у меня, помнится, мелькнула подобная презрительная мысль... или вернее она мелькнула где-то на поверхности сознания. Ведь я сам почти ничего не знал ни о структуре самого клана, ни о правах наследования, ни о ведомых им делах, ни даже о личностях, что в этом клане состояли.

В тот момент просто промелькнула одна из тех бесполезных, полупустых ассоциаций из прошлой жизни... Кажется фрагмент из какого-то сериала? И на основании его я сделал все выводы. Впрочем, я не так уж и редко делал ошибочные выводы основываясь на исковерканных ассоциациях из прошлой жизни.

Конечно же истина, которую мне преподнесли, оказалась куда сложнее. И оттого моя собственная позиция — ещё более шаткой.

Меня просили ничего не делать. Просто оставаться тут, довериться другим и ждать. Возможно, для ?Химе? клана это и был дельный совет.

Но он совершенно не годился для того, чем ныне был я.

Мой взгляд сам собой остановился на тонком, почти эфемерном отражении в окне. Отражении меня самого.

В ответ глубокие тёмные глаза смотрели c аккуратного, приятного взгляду девичьего лица, обрамлённого ореолом коротких волос...

Как ни странно, но к своему лицу я привык за считанные дни. Наверное, потому что не помнил своего прошлого... за прошедший месяц многое произошло. Мелочи, вроде долгожданного визита парикмахера, а также события куда более важные.Одно из таких вот событий, касавшееся непосредственно меня, наступило совершенно неожиданно. Словно удар молнии посреди ясного дня.

Да-да, как бы странно это не звучало, но по началу я и сам не заметил, как мои глаза перестали пылать изнутри голубым огнём. В тот день я даже не сразу понял, с чего так переполошился вусмерть надоевший, но знакомый врач, что в очередной раз меня осматривал. Вокруг меня тогда поднялся настоящий кипиш. И это серьёзно раздражало, ведь я понятия не имел в чем была проблема.

Лишь вечером, расспросив Доктора, мне наконец удалось разложить всю сложившуюся ситуацию по полочкам. Пусть и с несколькими... пробелами.

Пожалуй стоит начать с того, что мой цвет глаз изменился. Только сверившись с зеркалом в ванной комнате я понял, что это и правда так, и мои, ранее пылающие голубые глаза сейчас были достаточно темными, чтобы с ходу было сложно даже разглядеть зрачки. На мой резонный вопрос ?Что с того?? Доктор, привыкший к пробелам в моих знаниях, пояснил, что для людей менять цвет глаз не нормально.

Это помогло. Уже тогда стало понятно почему это так всех обеспокоило.По ходу ?расследования? открылось множество интересных вещей.

Оказывается, с тех самых пор как я очнулся у меня были голубые глаза, и никто банально не придал этому значения. Потому как никто в больнице понятия не имел, какого цвета должны были быть глаза попавшей к ним девочки.Лишь когда этот цвет изменился, появились вопросы. Сверили какие-то документы, где было написано, что, оказывается, у Шики всегда были темно-карие глаза, как у меня сейчас. А то, что они были ярко голубыми какое-то время, никто и никак объяснить не мог.

Может я не слишком хорошо понимал людей, но я не был дураком.Доктор отказывался что-либо объяснять. Чуть ли не впервые на моей памяти.Но и без его слов все было ясно. Многие знакомые лица, будь то медсестры или врачи, перестали встречаться мне в коридорах. А те, что встречались, смотрели на меня странно.С куда большим страхом чем раньше.

Все вопросы и попытки узнать, что случилось с моими глазами, оставили на следующей же день. А время моей реабилитации сократили с месяца, как было до того, до жалкой недели, после чего я должен был вернуться в поместье. К семье.На этом этапе не понять, что кто-то в семье очень испугался из-за случившегося — было бы сложно. Впрочем, и ни до чего действительно неприятного не дошло, ведь пораспрашивав как следует, я узнал, что всех тех ?исчезнувших? врачей банально принудительно отправили в отпуск или перевели в другие крылья больницы. Учитывая, что я уже успел узнать о ?делах? моей семьи, это вызывало только облегчение.

Стыдно признать, но без пояснения я, наверное, никогда бы и не понял, из-за чего началась вся суета. Если бы буквально случайно не нашёл небольшую статью в научном журнале, что дала мне подсказку в своё время...Подсказку что лишь неделю назад наконец помогла мне нащупать нужную ниточку. Ниточку, что стала моим шансом к спасению…У меня ушло несколько дней, чтобы понять, что всё же случилось с моими глазами. Почему они изменили цвет. Осознание причины несколько напугало меня. Потому как связан он был не с телом самой Шики, а со мной.

Дело было в том, что даже я могу смотреть на мир по-разному. Когда я привык к людям, когда начал понемногу проникаться их темпом жизни, когда я поставил перед собой цели... Моя перспектива сменилась. Возможно, я просто отвлёкся, возможно стал просто уделять меньше внимания тому, что вижу...

Но иногда я даже мог забыть о окружающих меня линиях. Пусть как правило и совсем ненадолго, но их присутствие все равно ощущалось где-то на задворках сознания...

Тогда мои глаза и становились темными омутами, в которых только приглядевшись можно было различить карий оттенок. Такими же, какими были глаза мое... матери Шики. И такими же, какие, судя по всему, были у самой Шики.

Но стоило мне обратить своё внимание на линии... Как мои глаза вспыхивали потусторонним огнём, водоворотом алого и голубого.

Эти глаза создали для меня массу проблем. И очень много дотошных вопросов от врачей. Даже Доктор выглядел несколько обеспокоенным. В тот первый день, до того, как всё случившиеся резко всеми ?забылось?.

Именно из-за этих глаз я впервые соврал ему.

Сказав, что и сам понятия не имею что произошло, хотя уже тогда догадывался о причинах...

Страх... мои глаза, моя смерть, эти линии... все это было завязано на страхе. Леденящем. Удушающем.

Засунув руку в карман больничных штанов, я вытащил оттуда свою небольшую добычу после вчерашней прогулки.

Лежащий в центре моей ладони кленовый лист слегка пожелтел по краям, но все ещё был налит сочной зелёной краской.

На листке в моей руке я видел их. Сетку маленьких, алых трещин, что словно тонкая паутина покрывали всю зелёную поверхность. Они, эти разломы, всегда были прямо передо мной, занимали собой всё вокруг, стены, пол, мебель... людей. Если я отрешался от них, настойчиво загоняя мысли о линиях в глубину собственного сознания, то те меркли. Они никогда не исчезали полностью, как бы я ни старался, но если я был осторожен и не заострял на них слишком много внимания, то они тускнели. Я всё ещё видел их, словно на периферии своего взгляда, но немного по-другому. Словно линии были чуть... дальше, чем все остальное в окружающем мире. И пока я смотрел и думал, о чем-то другом, линии были куда более блеклыми.

Большую часть времени я отрешаюсь от них. От этих разломов. Но сегодня... сегодня я опять сделаю кое-что иное.

Мой взгляд пробежался по поверхности маленького листка в моей руке. Зелёный, мягкий, живой...

Громко сглатывая комок в горле, я плотно закрыл глаза.

Когда я их открыл секундой позже, я смотрел уже не на свою ладонь и не на покоящийся на ней лист клёна, а глубже.

Мир изменилсяАкценты сместились. Алые линии вспыхнули, словно затмевая собой все остальное, но в то же время совсем не создавая света. Мир будто слегка выцвел, или... отошёл на второй план. Трещины, они были всюду.Они тянулись во все стороны, покрывая собой пол, мебель, кровать, землю за окном, деревья, здания, людей, меня, листок в моей руке...

?Нет! Хватит!? — в груди вновь вспыхнул неконтролируемый страх.

Я осознал себя только стоя на коленях, тяжело дыша. По моему лицу градом стекал холодный пот.

— Опять, — тихо выдохнув, я попытался медленно привстать, опять чуть не рухнув на кафельный пол палаты. Лишь спустя долгие секунды, с ощутимым трудом, да постоянно опираясь на подоконник, я все же поднялся, заглянув в сжатый кулак моей правой руки.Там лежали ошмётки листа, после того как я опять сжал его в приступе паники.

— Я не могу. Это слишком... слишком... — Собственный голос звучал слабо. Жалко. Но я отметил это лишь краем сознания. Сердце все ещё бешено стучало в груди, и я отчётливо чувствовал привкус собственного страха. — Это не становится проще. Никогда не становится проще... — Звучание собственного голоса успокаивало. Помогало отстраниться. Но этого было недостаточно.Поэтому я просто отпустил свой страх. Свой стыд и отчаяние за очередной провал. Долгие мгновения я не чувствовал ничего. Как тогда, в самый первый день.Теперь чтобы выйти из этого состояния мне потребуется время. Как обычно.

Я опустил свой взгляд вниз, к саду под окнами моей палаты. Кажется, никто и не обратил внимания на происходящее здесь.

Хорошо. Глупо было делать это прямо у окна. Если бы мой страх и панику заметили, были бы последствия. Из тех, что мне были совсем не нужны.