Глава 1 Мир в десяти метрах (1/2)

Холодно.Ужасно холодно.Это была не просто осенняя стужа, когда ветер рывками вырывает тепло из-под одежды, как этот холод и не был трескучим, медленно, и неумолимо пробирающим до костей зимним морозом, что зачастую бывает в начале декабря. Нет, холод здесь был… другим. Казалось, он медленно промораживает всего тебя. Вплоть до самых далеких уголков души. Холод сковывает мысли, и те ворочаются медленнее, словно цепенея…Сколько я уже тут?Сложно сказать. Я не мог оглядеться. Было бы странно если бы мог, ведь у меня не было ни головы, ни глаз.Но даже так, пусть я и сам не понимал как, это не мешало мне видеть.

Беспроглядный горизонт тьмы. Огромный, монотонный, раскинувшийся до самой бесконечности во все стороны разом. Вот и всё что я видел вокруг.

Это естественно, что я не знаю сколько я уже здесь. Здесь просто не было ничего, что помогло хоть бы вести отчет.Пронзающий само твоё естество холод, абсолютный покой, тишина, темнота… ты ощущаешь, что они чужды тебе. Противоестественны для самой твоей сути. Это вселяет ужас.

Но это не худшая часть, нет.

Даже находясь там, я почти не беспокоился о том, что происходило внутри пугало в стократ сильнее.Странно, наверное, звучит.Хотя почему странно — я уже переставал понимать. Слишком многие вещи, что раньше казались очевидными и логичными, сейчас становились для меня непонятными.В этом и была моя настоящая проблема.Я не знал слишком многого, даже из тех вещей, что я нельзя забыть. Это место, такое тихое, тёмное и нетронутое, что и дно океана, и глубокий космос в сравнении покажутся потревоженным ульем...

Здесь ничто не могло находиться.

И в мире, где ничто не может существовать, я по определению — единственная аномалия.Потому, наверное, мне, единственному в этой безграничной пустоте, с каждым мигом всё сложнее цепляться за своё ?я?.

Я всё еще помню, что происходящее – неестественно. Что раньше я был другим, что я думал по-другому. Я всё еще помню о том, что что-то забыл.

Но долго ли я смогу за это цепляться?Это страшно. Я постоянно тут, постоянно в темноте и тишине, среди абсолютной пустоты, в полном покое. Всё, что я могу делать — это помнить, что все вокруг неправильно. И медленно, постепенно, всё глубже и глубже пропитываться безмолвным, неумолимым холодом этого места.Поначалу... ты даже не замечаешь, как начинаешь забывать.Очень странное ощущение, которое я при всём желании не мог бы передать словами. Чувствовать, как ты медленно, понемножку забываешь всё, что ты слышал, видел, ощущал... Даже о чём ты думал до того, как оказался здесь... А иногда, даже после. Медленно, но неотвратимо, в пустоте растворяется всё то, что делало тебя тобой. Детские воспоминания, лица друзей, события, которые как ты считал, и так были давно забыты. Ты не замечаешь их исчезновения просто так, о нет. Поначалу ты даже не знаешь, что что-то забыл. Просто в один момент становится ясно, что дальше какого-то момента своей жизни ты не помнишь… словно там, в твоей памяти, зияет бездна. Вскоре после этого ты начинаешь подмечать, что не всегда помнишь даже то, о чём ты думал мгновение назад. Медленно, твои собственные чувства и действия в твоих же воспоминаниях начинают разниться с тем, что ты ожидаешь от ?себя?.А всё потому, что, теряя память, ты медленно теряешь понимание своего ?я?. ?Ты?, оставшийся в воспоминаниях, медленно, но верно, начинаешь казаться всё более непонятным. Всё более чужим.

Пока, наконец, ты просто не можешь узнать самого себя.

В то мгновение, когда я осознал, что именно со мной происходило…

Я всё ещё помню, как считал, что испытывал страх, просто находясь здесь. Думал, что проникающий в душу и разум холод и кромешная тьма вместе с неизвестностью – пугали.

Но тогда, в тот единственный миг, я осознал, насколько ошибался.

УЖАС.Не простое первобытное чувство, и не рациональный страх, нет, это нечто иное.

Под воздействием растворяющего тебя холода, сама твоя что-нибудь, ты резко вспоминаешь…Что тут у тебя нет тела, чтобы шевелиться. Нет горла чтобы вопить. Нет пальцев и ногтей, чтобы пустить себе кровь. Чтобы почувствовать боль, чтобы хоть безграничной пустотой. Это щемящее чувство одиночества лишь крепнет, когда фантомы твоих воспоминаний, улыбки ранее близких тебе людей, одна за одной выцветают и забываются.Парадокс моего существования тогда был в том, что, как бы я ни ненавидел все эти чувства...Именно в них было моё спасение. И в то же время, именно они вызывали и подпитывали мои страдания.Ведь все происходило независимо от тебя самого. Ты не мог ускорить или замедлить свой конец. Как не мог и забыться в боли или безумии, и даже собственные воспоминания, единственное пристанище от ада вокруг, медленно тлели и рассыпались, стоит только попытаться нырнуть в них поглубже.

Это ужасало еще больше. И это… неописуемое в своём, постоянно только нарастающем ужасе чувство, эта квинтэссенция кошмара... Ты проникаешься ей до самого сокровенного уголка души. Ты знаешь где твой конец, ты знаешь, что он идёт, и ты не можешь сделать что-либо кроме как следить за ним. Следить, как ты сам становишься частью места, где ничего нет.Как ты растворяешься, обращаясь в ничто.В какой-то момент наступает тот самый миг.

?Интересно, мне страшно?? — мысль пронеслась сама собой. Я уже давно не пытался их контролировать. Однако, собственный, заданный самому себе вопрос, смог меня удивить. И озадачить.?Интересно, мне одиноко?? — Да, все это так странно?.. Странно? Я помню, как я думал обо всем этом ещё не так давно… хотя, правда ли это было недавно? Правда ли я думал? И что значит ?недавно?? Не знаю. Не знаю. Не знаю. Ничего не знаю.?Интересно?..? — Все мысли в голове резко остановились. — ?А что значит интересно?? — Да, я не знаю.?Знаю?? — Знаю?.. Я?— Я… А кто я? Я? Что вообще означает ?Я??Не знаю.В один миг то, что я ещё мог называть своим сознанием, и то, что угасало уже долгое время, наконец, перестало воспринимать само себя.В тот момент, я не мог в полной мере мыслить, как и чувствовать. В известном смысле, я тогда не имел права называться даже ошметками прежнего себя. Просто ещё тлеющие угли разрозненной личности, что еще существовала, но лишь по инерции. Можно назвать чудом уже то, что сейчас, я помню, что в тот момент происходило.Тогда я продолжал воспринимать происходящее вокруг, но мои мысли и воспоминания до момента попадания в ?пустоту?, уже растворились в окутавшим меня холоде.Холоде, который в тот момент был единственным, что я помнил. И единственным ощущением, что я знал.Тем не менее, я ещё не растворился в том странном месте. И хоть у меня не было воспоминаний за пределом пустоты, пусть по логике вещей я не должен был иметь возможность хоть как-то мыслить, в тот момент, в моей голове... Хотя нет, скорее, в том, что осталось от моего Это и есть Смерть?Тогда-то, для моего истерзанного, уже далёкого от всего человеческого разума, мир вокруг впервые расцвёл миллиардом красок.Ведь то место, где я медленно растворялся, казалось пустым только для людей с их узким кругозором и логикой. С их разумом, что постоянно пытается осмыслить всё вокруг. Даже то, что по своему определению нельзя было понять или осмыслить.Когда я уже должен был исчезнуть, когда всё, что во мне было от человека мной уже забылось…

Я увидел... Хотя нет, слово ?видеть? слишком далеко от того, что я испытал в тот момент. Самое близкое слово будет... да, в тот момент я почувствовал нечто, что тогда из-за моего жалкого состояния не мог осознать.То, что я считал пустотой вокруг – на самом деле не было ?пустотой?.

Словно пройдя неведомую границу, что отделяла возможность понять это место, я всё же смог ощутить…

***Мирное, механическое попискивание. Слабый, будто бы далёкий запах спирта и лекарств, вперемешку с запахом дешёвого стирального порошка без ароматизаторов.Ужасно знакомый запах, пусть и наполовину забытый. И совсем не приятный.Быть не может…Я медленно, с огромным трудом открыл глаза.Те только отозвались резью и глухой болью, но тем не менее, я смог распахнуть их, навстречу яркому свету.Сначала, я, конечно, сощурился. Никак не получилось с собой совладать, слишком уж яркий свет меня окружал.

Или, быть может, этот свет был слишком ярким именно для моих глаз? Не знаю.

Пока я привыкал к свету, я не двигался, да что там, как я понял позже, уже чувствуя боль в груди, я даже не дышал.Наконец, спустя нескольких долгих мгновений, за которые мои глаза свыклись с окружением, я смог рассмотреть, где я нахожусь.Сам я, видимо, лежал на казавшейся ослепительно белой кровати. В общем-то, вся комната была такой же белой, как и постельное белье, единственным цветным пятном в этом океане белого цвета, была тумбочка справа от меня, на которой стояла ваза с цветами.Слева же находилось широко распахнутое окно, за пределами которого я видел только огромную, белую, и ужасно яркую луну.С некоторым трудом, словно выуживая собственные воспоминания из глубокого пруда, я опознал окружающее меня помещение как больничную палату. Я уже был в таких… или нет?Я всё равно не мог в это поверить. Не после всего, что произошло. Это было просто невозможно.И поэтому мне стало страшно. Вдруг всё вокруг всего лишь иллюзия, и я скоро вернусь назад, НЕТ! — Мой взгляд судорожно метался по комнате, но везде, каждая стена, каждый предмет в поле моего зрения, даже виднеющиеся за окном здания, всё было покрыто красными, ужасающими линиями, которые словно паутина расползались вокруг. И с каждой секундой эта паутина становилась всё чётче, всё шире, и всё понятнее для меня.И пока мой крик, полный отчаяния, боли и страха разносился по комнате, сам я при всем своём желании, не мог отстраниться от происходящего.Не мог больше соврать себе, и забыться в собственных, красивых и так приторно логичных утешениях.Потому что смерть ужасна. Я знаю это лучше кого бы то ни было ещё. Я был мёртв, я знал это. Но тем не менее я очнулся в больнице, вдалеке от того холодного и чуждого места, вдалеке от смерть?тем местом, а не этим миром. Но сколько бы я ни метался, куда бы я ни смотрел и как бы я ни жмурился, ужасающие, страшные линии, что так сильно мне напоминали о том месте, отказывались уходить.Но ведь, если я не буду видеть… То и линиям придётся исчезнуть, верно?Впервые с того момента как я очнулся, во мне действительно зажглась надежда. Верно, ведь если у меня не будет глаз, я не смогу их видеть! Меня больше ничего не будет связывать с тем местом!И с глупой улыбкой, я с силой вставил себе пальцы в глазницы…Только чтобы почувствовать укол в шею. А затем... меня наконец поглотила мягкая и даже приятная тьма беспамятства.***Люди довольно неблагодарные существа. Тут даже разъяснять нечего.Мы не умеем ценить то, что имеем.Хотя, имеет ли кто-то вроде меня право говорить за весь человеческий вид? Наверное, все же нет.В любом случае, я был довольно неблагодарным. Сложно ценить нечто, что воспринимается обыденным, повседневным, естественным, пока это самое нечто не вырывают из тебя самым жестоким и беспощадным образом.Я...Это странно. Хоть сейчас я и говорю ?я?, но для меня за этим словом ничего не стоит. Всего лишь пустой звук. Привычное слово, без которого, согласно чужой мне памяти, предложения выглядят неправильно.Это очень неприятно, когда даже собственные мысли тебя кажутся пустыми. А память — чужой.Нет смысла гадать о причинах, по которым я пребываю в таком состоянии.Есть вещи, которые не предназначены для людей. Вещи, на которые люди не должны даже смотреть. Что касается меня? Я с головой нырнул в нечто, что было противоестественно для самой моей природы как человека.Я побывал за гранью.В результате, мне пришлось заплатить за это свою цену. В глубине души я знал что то была никакая не ?плата?, и не божественное воздаяние за какой-то мнимый запрет. Скорее, я просто сделал нечто столь противоречащее самому своему естеству, что оно, не выдержав, исказилось, потрескалось, и стало неузнаваемым в том числе и для моего взгляда.В итоге я не знаю, как ощущается любовь. Не знаю, как выглядит ярость. Мне неизвестно разочарование, или чувство вдохновения, а воспоминания об этих эмоциях зияли огромными, пустыми бороздами. Я не помню столь многих, мимолётных, но оттого не менее важных вещей... Улыбки друзей, выражения лиц родителей... Всё это исчезло без следа, оставив на своём месте пустоту, которую не заполнишь самоанализом или несколькими фразами приходивших докторов.В итоге даже слово ?я? в собственных мыслях произносилось мной вопросительно. Ведь каждый вечер, лёжа на этой кровати я не могу не задаться вопросом. А есть ли ?я?? Память того меня зияла брешами, вернее, она почти полностью из них состояла, и я почти не помню эмоций, что меня связывали с той жизнью. Так правда ли я — это тот человек, а не просто нечто, укравшее его память?В очередной раз я просто сел на кровати.Причиной тому был тихий, приближающийся, ритмичный звук.В полной тишине ночной палаты, даже шаги в коридоре можно было расслышать, не прилагая никаких усилий. Пусть такая острота слуха и отдавалась в моем разуме чем-то отдаленно неправильным. Правда, чем именно – я не мог сказать.

Наконец, всё приближающиеся шаги резко оборвались, прямо у входа в мою палату. А через пару секунд послышался тихий стук отодвигаемой двери.— О, так ты всё ещё не спишь? — голос вошедшего человека звучал слегка удивлённо.А сами слова мужчины звучали очень странно, и непривычно. Язык, на котором он говорил, был знаком мне только смутно. По крайней мере, если брать в учёт мою память до... До того, как я оказался в оттуда. Наверное, я бы даже перестал есть или дышать, если бы моё тело не напоминало о такой необходимости.День за днём я проводил вот так. Молча, без единого движения сидя в этой палате, витая в собственных мыслях, за которыми я зачастую и сам не мог уследить... Я знал, что со мной что-то не так. И я знал, что мне это никак не исправить. Но всё равно раз за разом, я продолжал ощупывать те самые ?разломы? в своей памяти. Ощущая собственную пустоту и неполноценность. Со смутной, всё утончающейся с каждым днём надеждой вернуть всё назад.Но вот что ?всё?, я не знал. Как я и не знал, куда я хотел всё вернуть.— Понятно. Не волнуйся, я пришёл только чтобы принести тебе закусок, если ты проголодаешься ночью. Они будут стоять там же, где обычно... — На несколько секунд мужчина замолчал. — Хотя, насколько я помню, каждое утро поднос всегда остаётся нетронутым. — И ещё раз пауза.— Так или иначе, но попробовать стоит, верно? Лучше еда постоит здесь всю ночь и тебе не пригодится, чем будет нужна, а её не будет. — После того как мужчина договорил, по комнате опять раздался звук шагов. Это мужчина двинулся в сторону окна, туда, где как я смутно помнил, стояло кресло.— Ладно, раз уж я всё равно тут, составлю тебе компанию! Ты тут весь день валяешься, наверное, тебе ужасно скучно. — Голос мужчины прозвучал весело, и даже такая пародия на человека как я, смог представить, как он улыбается, говоря эти слова.После слов доктора, я действительно почувствовал облегчение. Я и правда был рад, что он ещё задержится здесь ненадолго.Визиты этого врача происходили каждый день. Всегда в разное время, но раз в день он меня обязательно навещал.Поначалу мне действительно были безразличны попытки этого мужчины меня разговорить. Он никогда не давил, никогда не просил отвечать, вместо этого он просто говорил сам. И что-то в этом было. В какой-то момент я и сам не заметил, как просто привык к приходящему ко мне, умеющего улыбаться словами, а не лицом, мужчине..Раньше мне было всё равно, был ли я один или в моей палате был кто-то посторонний, да и вопросами о своём времяпрепровождении я не задавался. Раньше меня вполне устраивало лежать прямо здесь, без движения, часами напролёт, и просто думать, прерываясь разве что на медицинские процедуры. Как я уже говорил, я потерял часть того, что делало меня человеком. Благодаря моей памяти я смутно понимал, что мой взгляд на окружающую меня действительность, способ моего времяпрепровождения и даже образ мысли были неправильными, но, честно говоря, меня это просто не волновало. Вести себя иначе просто из-за чувства этой неправильности меня не тянуло.А теперь... Даже не знаю, как сказать...В общем, если говорить по-простому, то выбирая между тишиной, и голосом навещающего меня врача, я бы выбрал второе. Пусть я и сам едва понимаю, почему.— Скажи, я уже тебе рассказывал о том разе, когда я попал в Анголу, во время своей волонтёрской практики? Ангола — это такая страна на юге. Там довольно жарко, а ещё серьёзные проблемы с питьевой водой. Ну, припоминаешь что-нибудь? — Я знал, что мужчина сейчас смотрит именно на меня, ожидая ответа. Потому я просто отрицательно помотал головой.Да, была у этого мужчины привычка иногда задавать мне вопросы, и ждать ответа пока я хоть как-то на них не отреагирую. В первый день нашего знакомства, помнится, он так сидел несколько часов, пока наконец не сдался. Но в какой-то момент тишина, что появлялась после его вопросов, начала казаться некомфортной уже мне.Потому я начал отвечать так.Чужая мне память, настойчиво подсказывала, что такие действия — это весьма дешёвая провокация со стороны мужчины. Возможно, какая-то врачебная практика... техника... или как это называется? Но мне правда всё равно.Я не понимал реакцию и мысли окружающих, как и не задумывался, что для меня готовит будущее. Я также не ставил перед собой цель молчать и не двигаться, скорее говорить и двигаться мне было незачем.Хотя, тут я, конечно, вру. Была в окружающем мире ещё Дни летели удивительно быстро. Теперь, ко мне приходил не только... тот Доктор. Были и другие. Врачи другой направленности. Некоторые просили меня двигаться особым образом, или сесть куда-то и сделать что-то... Грубо говоря, просили меня делать разминку, или что-то сделать для более детального осмотра. Что повело за собой ряд неприятных для меня открытий... но об этом потом.Одновременно с этим приходили и... похожие на того, доктора, врачи. Их тоже больше интересовало то, что у меня в голове, чем то, что происходило с моим телом. На этот раз я слышал их имена, и несмотря на их диковинное звучание, они запоминались с первого раза...Тем не менее, даже узнав имена лечивших меня людей, я так ни разу и не воспользовался ими по назначению.Эти, другие доктора, пытались со мной говорить. Не знаю уж, чего они ожидали, но мне не хотелось им отвечать. И на этот раз, пожалуй, дело было не только в моем наплевательском отношении к их существованию...Мне просто не хотелось говорить именно с ними. Назовите это капризом или ребячеством, мне всё равно.К слову, как Доктор и обещал, где-то неделю назад я впервые за долгое время смог вновь открыть глаза. Как ни странно, красные линии никак на это не отреагировали. Их не стало больше, и они не попытались... затянуть меня назад в то место. И нет в этом ничего смешного! Вообще, я не то, чтобы этого сильно боялся этого, головой-то я понимал, что эти линии никак не были связаны с моим зрением, ведь я видел их даже с закрытыми глазами! Но несколько приснившихся мне кошмаров... Да, мне было немного страшно открывать глаза ещё раз.Так вот, как я и говорил, теперь я снова видел.Я даже и не знал, как сильно мне не хватало этого эти несколько... дней? Недель? Сколько же времени прошло с того момента, как я очнулся в этой палате? Первое время я вообще ни за чем не следил, полностью утонув в своих мыслях. Поэтому не могу сказать даже примерно, сколько я уже времени тут провёл.Но ощущалось это так, словно последний раз я видел свою палату целую вечность назад.Вокруг столько красок. Столько цветов. Даже в этой, казалось бы, матово-белой комнате было больше десятка цветных пятен.Интересно, а моя прошлая жизнь тоже была столь яркой? И почему тогда я никогда не обращал на это внимание?Даже сейчас я буквально часами не мог отвести взгляд от стоящей рядом с моей кроватью вазы с букетом цветов.Столько всего... Хрупкий голубой, броский жёлтый, какой-то печальный оранжевый... Нет, здесь было столько всего. Каждый миллиметр имел свой оттенок, и он менялся в зависимости от угла, при котором на них падал свет. На цветы и вправду можно было смотреть часами. Казалось бы, они неподвижны, и не меняют цвет, но с каждой минутой тени на их лепестках словно медленно крутятся, создавая неповторимые и разные узоры. Как же это красиво. И в то же время... странно.Наверное, потому что всю эту идеальную картину, в моём восприятии постоянно покрывали уродливые, кроваво-красные нарывы. Толстые линии, что возвещали о неминуемом роке этой красоты. Роке, к которому даже сквозь пелену страха, мне хотелось прикоснуться.Огромное, нестираемое напоминание для меня... что я не принадлежу этому месту.Да, за последнюю неделю, мои мысли всё меньше и меньше петляли кругами. Было проще сосредоточиться, и я смог многое обдумать.Я даже обдумал то время, что я провёл в том месте. Просто, потому что все остальные темы я обдумать уже успел.

Вообще не нужно было быть гением, чтобы понять, что моя ситуация была странной.Как-никак, тогда, в том месте, сколько бы времени всё это ни тянулось, но я был мёртв. Точка. На этом моя история должна была закончиться.Я отлично это знаю. И не только из-за тех ощущений, что я там испытал. Я просто знаю, что я был мёртв, в самом полном из возможных смыслов. Я знаю это так же отчётливо, как я знаю, что означают эти красные линии вокруг.Природа этих знаний тоже, если верить моим воспоминаниям, была далека от нормальной. Это не были конкретные мысли, воспоминания, или даже ?появившиеся у меня в голове откровения?, скорее просто набор непередаваемых, инстинктивно понятных только мне ощущений. Которые я уже мог интерпретировать словами. Не всегда, к слову, верно.Как ни странно, у меня были и иные подобные ?знания?, но все они так или иначе были связаны с тем местом. Отчего я и сделал вывод, что что-то произошедшее там, оставило на мне свой отпечаток, и позволило понимать вещи, связанные с тем местом, куда глубже, чем любой живущий человек.

Наверное, поэтому я так же могу видеть то место, даже будучи еще живым. Ведь оно оставило на мне свой след.

Так или иначе, даже если отбросить кроваво-красные линии вокруг и непонятно откуда взявшееся инстинктивное понимание вещей, о которых я не должен был иметь даже приблизительного понятия, странностей хватало.Например, сам факт моего пробуждения. Даже если на секунду забыть, что я каким-то образом... перенёсся из того места, это все равно не объясняет факта наличия у меня тела. Я должен был бы быть призраком (это ведь так называется?), или чем-то вроде того... но никак не проснуться из ?комы?. Я не думаю, что я даже в своём теле очнулся.

Почему-то мне чётко казалось, что когда тот я погиб, мое тело умерло окончательно.

Да и само тело было совсем другим, по сравнению с тем, что я смутно помнил.Короткий, неосознанный взгляд, что я метнул влево, туда, где на стене висело зеркало, только подтвердил мои мысли.Я не выглядел на двадцать. Да и на мужчину был не похож. Даже слепым я, наверное, должен был бы заметить изменения в своём теле. Но не придал значения. Только когда зацепился глазами за странный образ, что-то в остатках моей памяти резко воспротивилось ему.

Что же я видел в зеркале?Ну, начну, пожалуй, с того, что глаза у моего отражения были... странные. Но в то же время очень красивые. По краям, ближе к белку, мои глаза насыщенного синего цвета. Цвет, естественно, не был монотонным, и на протяжении всей радужки чередовались разные оттенки синего. А ближе к зрачку... Вернее, прямо рядом с ним, синий плавно перетекал в ярко-сиреневый. Что создавало впечатление, будто мои глаза были живыми, и будто их наполнял какой-то завораживающий, потусторонний свет.И это по-своему было правдой. Мои глаза светились в темноте. В первый раз, когда я совершенно случайно ночью взглянул в зеркало, даже мне стало не по себе от этого пронзительного, потустороннего взгляда, который в ночных тенях смотрится более чем угрожающе.Глаза, правда, были не единственными отличием от привычного мне образа. Плавный, можно даже сказать аккуратный подбородок с чуть впалыми щеками, на котором располагалась пара миниатюрных губ. Аккуратный, даже изящный изгиб носа, и непривычный разрез глаз, которые тем не менее гармонировали между собой. Ну и длинные, достающие мне до поясницы волосы... которые лезут повсюду. Если бы хоть кто-то здесь не боялся доверить мне ножницы, уже давно бы сам всё состриг.В общем, из зеркала на меня смотрела девочка лет десяти.Это было... странно? Я правда сам не знаю.

В воспоминаниях что я сумел сохранить, я точно был старше. И я почти уверен, что был ?им? а не ?ей?.

Всё слишком сложно. У меня не осталось ?цельных? воспоминаний. Иногда от полноценных воспоминаний оставался только звук, иногда картинка, иногда запах, а иногда вообще одна лишь мысль. Целые воспоминания полные самых разных ощущения были сточены практически в ничто.