Леон - столица короля Гарсии (1/1)
—?Я мало знал твоего отца, Мартин, но сейчас думаю, что ты все же в его родню! Ведь в роду Иньигес я не припомню никого, кто мог бы совершить так много безрассудных поступков в столь короткое время!— Час назад вы говорили, дядя Хайме, что не знаете никого безрассуднее моей матушки, вашей сестры, урожденной Иньигес! —?рассмеялся Мартин, откидываясь на спинку кресла.—?Час назад я еще не знал всего! —?махнул рукой граф Хайме. —?И вот теперь с содроганием ожидаю, что ты поведаешь мне дальше! Ведь это, как я понимаю, еще не конец истории?—?Мне легче было бы рассказывать, если б вы сели напротив меня, дядя.Два великолепных пса породы алано, любимцы Мартина, устроились по обе стороны от хозяйского кресла и наблюдали, как дон Хайме ходит по комнате, отбрасывая гигантскую тень на стену.Они были в доме Мартина, в столице королевства Леон, носившей то же название.После долгого отсутствия Мартину казалось непривычно быть здесь.Этот роскошный дом был построен лишь два года назад, и у молодого хозяина, часто находившегося на войне, или сопровождавшего Гарсию I в его поездках по новому королевству, не было времени освоиться здесь.Летом, готовясь в дорогу, он мог распахнуть окно, выходившее во внутренний дворик, и взглянуть на удивительно красивый фонтан, теперь же ставни приходилось наглухо закрывать из-за холода.К приезду хозяина дом протопили, а пол в его покоях покрыли толстым мавританским ковром из верблюжьей шерсти. Это, как и охотничьи трофеи Мартина?— шкуры матерых волков, развешенные по стенам, придавало немного варварский вид комнате, зато отлично защищало от холода.Мартин встретил дона Хайме еще по дороге, и трудно было бы описать радость их обоих. Ведь граф Хайме пустился в путь как раз на поиски Мартина, ибо слухи о нем были противоречивы, и никто не мог точно сказать, жив ли он. Все, что удалось узнать?— был жив два месяца назад, но лежал при смерти.В столицу они въехали вместе.По всем приметам, наступающая зима обещала быть холодной. Обычно здесь зимы не так суровы, как в горах, но на этот раз обильно выпавший за одну ночь снег глушил цокот конских подков, а от белизны, пронзительно подсвеченной светлым солнечным золотом, приходилось жмурить глаза.Горожане кутались в теплые накидки с капюшонами, но в остальном Леон жил обычной жизнью большого города, которому не могли помешать холода. По-прежнему люди шли или ехали по своим делам, звонили колокола в храмах, зазывали покупателей торговцы, дети пытались играть в снежки под неодобрительное ворчание вышедших за покупками пожилых матрон. В пестрой уличной толпе много было и конных, и пеших, порой приходилось посторониться, пропуская богатые носилкикакой-нибудь дамы или пожилого прелата. Мелькали то воинские доспехи и яркие плюмажи на шлемах, то сутаны священнослужителей, то добротные суконные плащи зажиточных горожан или крестьянские полушубки мехом наружу.В этом шумном скоплении народа, среди множества лиц и голосов Мартин не обратил внимания на двух молодых всадниц, закутанных в подбитые лисьим мехом плащи. Они же, наоборот, остановились и так пристально разглядывали его, что загородили движение и заслужили упрек сопровождавшей их строгой дуэньи:- Добропорядочные сеньориты не вертят головами на улице!- О да, мы помним о кротости и скромности! - хихикнула одна из девушек, проезжая вперёд.И добавила совсем тихо, чтобы слышать могла только ее спутница:- Как ты думаешь, явится ли дон Мартин сегодня, дабы упасть к ногам Ампаро?- Готова поспорить, что нет, - со смешком ответила та. - Если только завтра, и то из одного почтения к королю!- Да, уж точно такого мужчину, как Мартин, не удержать унылым смирением и даже положением королевской родни, тут нужно нечто иное.- Но все-таки Ампаро красива.- Ее замороженной красоты мало, чтобы увлечь прекрасного рыцаря надолго. У него горячая кровь, а она скована условностями похлеще, чем железными цепями. К тому же, ходят слухи, что во Франции он даром времени не терял...От дворцового майордома Мартин услышал, что король отбыл в горы поохотиться на серн, и вернётся лишь через несколько дней. Таким образом, аудиенция откладывалась.И вот теперь граф Хайме слушал длинную историю о том, что произошло с его племянником за последние месяцы. Вернее, это был рассказ о том, что изменилось в его жизни.—?Да, изменилось многое, Мартин, - сказал дон Хайме. - И надо готовиться к еще большим переменам, я полагаю. Я догадывался о чем-то подобном,но от кого мне было узнать подробности??Старый лис Ордоньо после аудиенции у короля, как все и думали, получил почетную отставку и отбыл в свои владения. Мне прислал одно из тех туманных писем, на которые он мастер, из которого я с трудом понял, что ты пока жив, но это не точно! Нет, увидеться с ним не удалось, но зато я видел епископа Браганского. Вот он просто излучал довольство, даже улыбался. Но и он не пролил свет на твою судьбу, лишь намекнул, что ты был ранен из-за юной дамы. И постоянно вертелся во дворце вместе со своим старшим братом, доном Джулианом, не менее коварным и скрытным. Но среди людей епископа мне удалось договориться кое-с-кем… кто за серебро готов развязать язык. Так я узнал, что Джулиан из Брагансы очень желает заполучить в жены донью Ампаро и давно крутится возле нее!Мартин лишь слегка поднял брови при этом известии, не прекращая чистить апельсин.Это окончательно развеяло сомнения дона Хайме относительно чувств его племянника к кузине короля. Их?— этих чувств?— больше не было.—?Оба брата безмерно честолюбивы,?— продолжал дон Хайме. —?И мысль породниться с королем засела у них давно. Худо было лишь то, что у его величества незамужняя родственница подходящего возраста только одна. Узнав, что ты влюблен в сию девицу, и она тоже благоволит к тебе, браганские братья принялись чернить тебя перед королем. Это именно они разнюхали ту старую историю и сообщили ему о заговоре и казни твоего отца. Преподнесенная под нужным соусом, она сыграла им на руку. Я сразу так и подумал, что не без веской причины Гарсия вдруг полез в это дело, да ещё и отослал тебя в Нейстрию. Это все их интриги! Мне сообщили, что король почти готов ответить Джулиану ?да?, но пока выжидает. Может быть, ждёт твоих объяснений… Или, что вернее, рассматривает и других претендентов, помимо графа Браганского!—?Все это, конечно, мерзко со стороны епископа и его брата,?— усмехнулся Мартин.- Но если бы не они, я вряд ли собрался бы в Нейстрию и не встретил бы мою Вивиану! Ради одного этого стоит их простить.—?Веди себя, как будто простил, но не прощай,?— посоветовал дон Хайме. —?И не забывай.Я с детства учил тебя: нужно владеть тем же орудием, что и твой враг, если хочешь победить его.—?Я благодарен за вашу науку, дядя.—?Но сдерживать порывы сердца и жить только умом я не смог тебя научить.—?Этому не учатся. Видно, у одних это есть в крови, а у других нет. Да прекрати же, не мешай мне, Агильо!Последние слова были обращены к потешной ручной обезьянке в ярком ошейнике, что пыталась выхватить у хозяина дольку апельсина. Получив, наконец, лакомство, зверёк тут же отправил его в пасть, одновременно оглядывая стол, на котором ещё много чем можно было поживиться.Мартин рассмеялся, вновь завлекая обезьянку кусочком засахаренного абрикоса.—?Думаю, ты понравишься своей будущей госпоже, Агильо!
—?Думаю, твое решение жениться на дочери короля Эда здесь понравится не всем! - вернул его на землю дон Хайме. - Оставь животное и лучше ответь мне: ты уже обдумал, что будешь говорить королю?Мартин лишь чуть пожал плечами.- Я скажу правду. И смиренно попрошу прощения, ибо я виновен.Дон Хайме одобрительно кивнул седой головой.—?Все верно. И не говори дурного даже о тех, кто пытается опорочить тебя. Если король разгневается, вытерпи это со смирением. Но не думаю, что гнев его будет сильным, ведь он выслушал предложение графа Джулиана о браке с Ампаро ещё до того, как стало известно о твоих отношениях с принцессой. И не отказал. Значит, выдать ее за сеньора Браганского ему предпочтительнее, нежели за тебя. Могу посоветовать только не вдаваться в лишние подробности, когда разговор зайдет о франкским дворе, в особенности же?— о короле Эде. Всё-таки он, хоть и не враг нашему государю, но в планах?Эда — забрать под свою руку Аквитанию, а в этом герцогстве слишком много интересов Гарсии. Которому больше по нраву соседствовать с неспокойной, раздираемой смутами, не имеющей твердой власти Аквитанией, нежели с Робертином, который привык править железной рукой.—?Пусть будет, как будет, - сказал Мартин, наполняя чаши густым и темным, почти черным вином. - Но я с нетерпением жду вашего рассказа о матушке. Пока я понял лишь, что она в добром здравии, и вести о моем ранении до неё не доходили.—?Это так. Я приказал управителю не допускать к ней с подобными сообщениями никого, если прибудут не лично от тебя или от меня. Но дело в том, что Герберга больше не живет затворницей, как раньше, и может что-то узнать и иными путями.- Вы хотите сказать…- Да, твоя мать перестала сидеть взаперти! Но лучше расскажу по порядку. После того, как в начале лета ты заехал попрощаться и унесся выполнять королевское поручение, не скрою, я был в ярости, что ты чуть было не впал в немилость из-за несдержанных речей твоей матери. А поскольку она ещё и моя сестра, я решил вразумить ее ещё раз. Теперь понимаю, что я был слишком резок, но после той беседы Герберга весь следующий день не выходила из замковой часовни, а потом попросила отвезти ее в обитель Пресвятой Девы Марии, дабы помолиться за тебя. Всем известно, что моление в этом святом месте имеет чудесную силу, и я дозволил ей ехать в сопровождении моей супруги. Которая по возвращении поведала, что по пути они познакомились с достойным сеньором из числа ваших соседей, это Фернандо из благородного рода Хименес. Герберга, к нашему удивлению и радости, проявила к нему благосклонность. Позднее она приезжала посоветоваться со мной, и я ясно увидел, что сердце ее лежит к нему, но она сдерживает себя из опасения, что ты сочтешь ее замужество предательством памяти отца!—?Вот в этом вся матушка! —?воскликнул Мартин. —?Если этот рыцарь достойный человек, я буду только рад. Но, должен сознаться, подобной новости я не ожидал!
- Все мы не ожидали. Но твоя мать устала от одиночества, - вздохнул граф Хайме. - Ведь, если задуматься, ее держали взаперти с детства. То были неспокойные годы, когда мавританские правители теснили христиан из Наварры, где тогда жила наша семья. Тебе известно, что у меня, кроме Герберги, была еще одна сестра, красавица, которую похитили мавры. Отец готов был дать любой выкуп, искал ее, но ничего узнать о ее судьбе не удалось. С тех пор отец был безутешен и так боялся, чтоподобная участь может быть уготована и второй дочери, что этот страх стал у него навязчивым. Он держал ее затворницей в замке, а при первом удобном случае выдал за Готфрида. Главное для нашего отца было, чтобы Гербергу увезли из Испании в такое место, где ее никто не похитит. С ее слов я знаю, что веселая жизнь во Франции, особенно при роскошном дворе Каролингов, весьма увлекла ее. Но, видно, ей не было суждено счастье на родине супруга. Герберга вернулась с тобой, когда твоего деда уже не было в живых, но здесь она вновь стала жить так, как он ее когда-то приучил - в одиночестве, за высокими стенами замка, а случившееся с ее мужем поспособствовало этому. Теперь твоя мать возрождается к другой жизни. И, как знать, может быть, она сумеет воспринять спокойно твое желание жениться на дочери короля Эда. Кстати, люди говорят, что из двух его дочерей красавица - только старшая...- Не знаю, что говорят, - вздохнул Мартин, - но, встретив принцессу Вивиану, я перестал замечать всех остальных женщин.
Дон Хайме кивнул. Он и в юности не понимал любви, ради которой люди совершают безумства, а теперь и подавно не мог понять. Но что толку было спорить с человеком, в чьих глазах светится именно такая любовь?На следующий день, когда Мартину передали записку доньи Ампаро, он вздохнул даже с облегчением. Он хотел явитьсяк ней после аудиенции у короля, но,может, так даже лучше. Оттягивать обьяснение не стоило, тем более, из слов графа Хайме он понял, что о его любви к Вив уже известно чуть ли не всему королевству Леон.Шаги гулко отдавались при каждом шаге по замощенному булыжниками внутреннему двору храма.Летом здесь шумел маленький фонтан инежно благоухали цветына незатейливойклумбе. Здесь они попрощались перед его отъездом в Нейстрию.
И вот он вернулся, но другим. Его сердце уже не могло принадлежать ей.И нужно было сказать ей об этом. Всего несколько слов, но как трудно будет сказать самому то, что она уже слышала от других.Она пришла ровно на минуту позже его, будто уже давно ждала где-то поблизости.
Мартин двинулся навстречу ей, мысленно отмечая, что его бывшая возлюбленная не изменилась. Она была очень хороша - высокая, стройная, безупречно одетая. Ни одна прядь не выбивалась из сложной прически, в которую были уложены тяжёлые каштановые волосы.И только взгляд красивых серых глаз выдавал боль.Мартин преклонил колено и некоторое время оставался так.- Значит, все это правда, - прозвучал над ним звенящий от горя голос. - Я не хотела никого слушать, пока вы сами не скажете мне, Мартин! И вот теперь я вижу вас и прочла все по вашим глазам, и слова не нужны.
- Слова нужны, Ампаро, - мягко возразил он. - Нужны, хотя они мало помогут. Я молю вас простить меня, ибо я не привез обратно из Нейстрии свое сердце. Знаю, что Господь покарает меня, но не в моих силах вернуть былое.- Я думала, что смогу вас простить, - проговорила она прерывающимся от ненависти и сдерживаемых рыданий голосом. - Но теперь чувствую, что это выше моих сил. Знайте, дон Мартин, что отныне мы навсегда враги! Вам не видать счастья с той, с которой вы смеялись надо мною! Вам пришлась по душебезродная принцесса, подлая разлучница и змея, обольстившая вас, ненавижу и проклинаю ее!Взгляд Мартина стал суров приэтих словах.- Говорите обо мне все, что вам угодно, донья Ампаро, но принцесса поистине благородна, и не она виновата перед вами. Я долгое время не говорил ей о вас, что, конечно, только увеличивает мою вину.
- Не смейте рассказывать мне о ней!Удар бархатной перчаткой по лицу был совсем не болезнен, но заставил Мартина смертельно побледнеть. Что ж, Ампаро имела право излить свою обиду и сделала это.- Со временем, я надеюсь, вы все же простите меня, - сказал он. - Теперь же позвольте мне проводить вас до носилок.- Скорее все моря и реки высохнут, а небо рухнетна землю, чем я прощу! - она резко повернулась, полыхнув алой подкладкой взметнувшегося плаща, и пошла к выходу так быстро, как позволяло достоинство родовитой дамы.Король Гарсия принял Мартина через три дня, в том же покое, где несколько месяцев назад отдал ему приказание отправляться в Нейстрию.От его величества веяло холодом, однако же, он потребовал отчета о поездке, в особенности - о посещении Мартином епископа Элигия. Гарсия слушал с напускным равнодушием, однако же, не пропустил ни единого слова, чутко отмечая про себя малейшее изменение в интонации своего посланника. Не уловив ни малейшей фальши, он немного смягчился.- Знаю, знаю, - кивнул король, стоило Мартину упомянуть о шкатулке. - Ты побывал во владениях принца Карла и забрал ее. Но вторую часть моего поручения - доставить шкатулку в Леон, выполнил епископ Антоний Браганский. Почему ты не сделал это сам?- Тяжелое ранение,которое я получил в Нейстрии, помешало мне раньше выехать в Леон, ваше величество.- Я бы посочувствовал, если бы это ранение ты получил на службе своему государю, Мартин! - в голосе Гарсии I вновь зазвучали неприятные скрежещущие нотки. - Но ведь было не так?- Сир, я был ранен, спасая королевскую дочь. Не стану скрывать, что юная дама не безразлична мне, - Мартин выдержалтяжёлый испытующий взгляд короля. - Но я думал и о том, что опозорил бы своего сюзерена, бросив в беде дочь короля Эда, к которому был отправлен для мирных переговоров!- Это был смелый поступок, - усмехнулся король. - Не мудрено, что о нем заговорили не только в землях короля Эда, но и в Леоне. Полагаю, принцесса вознаградила тебя за такую самоотверженность?- Принцесса ответила на мою любовь, сир.- Так, значит, верно, что ты любишь эту девушку, прозванную Горгоной Нейстрии?- Люблю всем сердцем, сир.- Что же ты скажешь теперь о донье Ампаро?- Скажу, о мой король, что я виноват перед нею и не достоин ее, и смею лишь надеяться, что донья Ампарокогда-нибудь сможет простить меня.Король, знавший о разговоре своей кузины с Мартином, выдержал долгую паузу, во время которой, казалось, забыл о посетителе и был занят тем, что ласкал свою любимую борзую.- Твое счастье, что вы не были обручены, - сказал он наконец. - Полагаю, что скоро будет объявлено о помолвке Ампаро с графом Браганским.Гарсия I задал ещё несколько вопросов о Франции, королевской семье и дворе.Отпуская Мартина, сказал:
- Съезди домой, повидайся с матерью, а к весне возвращайся. Я готовлю большой поход на неверных, и ты будешь мне нужен.Мартин долго ещё испытывал какое-то двойственное чувство.
Все для него могло закончиться намного хуже, и он был к этому совершенно готов. Вопреки его ожиданиям, король был даже милостив, но какая-то тяжесть продолжала, словно камень, давить на сердце.Оставшись один, король подумал, что принял правильное решение, и менять его не стоит.Ему предстоял поход, какого давно не бывало. В преддверии такой военной кампании неразумно давать знати повод для недовольства, караяодного из них из-за его любовных дел. Но и человек, собирающийся породниться с Робертинами, был не нужен в его окружении теперь, когда начались переговоры о браке одной из дочерей Гарсии Леонского с герцогом Аквитании.
Будь Гарсия менее мнительным, для него не имело бы особого значения, если бы где-то в отдаленном горном замке поселилась и рожала сыновей своему супругу юная француженка по прозвищу Горгона. Но Гарсия был таким, каким был.Да, Мартин хорошо служил ему, хотя в качествепретендента на руку доньи Ампаро гораздо лучше будет прагматичный Джулиан Браганский, хотя бы потому, что он полностью предсказуем. Жаль, что Ампаро все ещё любит Мартина, ну да ничего. Со временем все забудется.Что касается Мартина, то он отважен и горд, и вполне достоин того, чтобы погибнуть с честью на поле боя.
А значит, так тому и быть.