Несколько дней спустя... (1/1)
Через 3 дня послы королевства Леон выехали из резиденции Компьень. Им предстоял не близкий путь домой, и желательно было преодолеть его до начала осенних дождей.Несмотря на то, что нужные договоры были подписаны и можно было смело говорить о благополучном завершении дел, дон Ордоньо покидал Францию с тяжелым сердцем. Ведь пришлось оставить в Компьене дона Мартина, находившегося между жизнью и смертью. Монах-врачеватель, бывший при посольстве, а также и местные лекари лишь качали головами. Ведь едва залеченная и вновь открывшаяся рана - это почти верная смерть.Ждать граф Арана больше не мог. Его возвращения ждал король, да и так уже епископ Браганский давно торопил с отъездом. Поджимая тонкие губы, делал язвительные замечания об амурных историях и выборе между чувством долга и любовью к дамам. О сомнительной необходимости бросаться на выручку принцессы, к услугам которой и так целое войско. Уж епископ Антоний умеет расставлять акценты в нужных ему местах и наверняка доложит, сколько времени было потеряно впустую из-за Мартина.Пожалуй, только он один уезжал из Компьеня без грусти. Напротив, глаза епископа, обычно скупого на проявление чувств, порой загорались каким-то радостным возбуждением, и он не всегда мог (или не хотел) это скрыть.Дон Ордоньо понимал причину этой радости. Черная шкатулка с золотой инкрустацией, доставленная Мартином из аббатства Св. Ангильберта, находилась теперь у епископа Антония, надежно спрятанная в одну из седельных сум и притороченная к седлу. Ведь именно ему было приказано доставить ее, если с Мартином что-нибудь случится в пути. Может быть, епископ знал и о ее содержимом. А уж как этот интриган все преподнесет королю, дон Ордоньо не сомневался. Все заслуги припишет себе, а Мартину отведет самую незначительную роль. Если вообще о нем упомянет. А сам король, капризный и непредсказуемый, может о Мартине и не спросить.Да, бедняга, что очень вероятно, не выживет. Как же теперь сообщить о случившемся его близким? И что сообщать о человеке, лежащем почти в агонии? Сейчас он жив, но не приберет ли его Господь уже завтра? Граф сокрушенно вздохнул, ибо успел по-своему привязаться к своему молодому спутнику за его живой, находчивый ум и благородство.Однако же, пока Мартин жив, надлежало молиться о его исцелении. Оставалась надежда, что добрая королева сумеет спасти его.Она уделила несколько минут старому дипломату перед его отъездом. Заверила, что для Мартина делается все возможное. К тому же, придворные шептались, что принцесса Вивиана, хоть и сама ранена, не отходит от своего рыцаря.- Жизнь каждого создания Божия в руках Его, дон Ордоньо, - сказала королева, - но мы сделаем для спасения сеньора Мартина все, что в человеческих силах. Я знаю толк в лечении ран. Вы же молитесь за него.- Неустанно молюсь, ваше величество, - печально проговорил старик. - В нем есть истинное душевное благородство, да и мне не хотелось бы сообщать горестное известие дону Хайме.- Это его дядя, если не ошибаюсь?Но вы не упоминаете о матери.- Графиня странная женщина, госпожа моя, - вздохнул граф. - Воспитанием Мартина, насколько я знаю, больше занимался дядя.Королева кивнула и пожелала дону Ордоньо благополучного возвращения в Леон. На этом аудиенция завершилась.Ещё несколько дней жизнь Мартина оставалась в опасности. Он не приходил в сознание, и бред его был страшен. Он то и дело пытался вскочить и мог сорвать бинты, женщины были не в силах удержать его. Приходилось звать на помощь Горнульфа. Только с его недюжинной силой удавалось вновь уложить раненого, а иногда требовалось и разжимать его зубы, чтобы напоить лекарственным отваром.- О, только не делайте ему больно! - рыдала Вивиана, осыпая поцелуями пылающий лоб Мартина. - Дядя Горнульф, осторожнее! Он и так весь горит!Отвар начинал действовать, жар немного отступал, и тогда Мартин лежал, по-прежнему не возвращаясь в сознание, но уже не метался, а лишь дышал тяжело и хрипло, как больное животное. Иногда чуть приоткрывал глаза, но смотрел бессмысленно и вряд ли кого-нибудь узнавал, хотя в бреду не раз звал Вивиану.- О мама, почему он так смотрит? Почему он не чувствует, что я рядом?Азарика лишь прижимала голову дочери к своей груди. Сейчас она не могла ничего обещать. Оставалось надеяться на крепкое здоровье Мартина и годами испытанные рецепты лекарственных отваров и мазей.Вивиана отказывалась отойти от возлюбленного, и лишь иногда забывалась коротким тревожным сном в этой же комнате, на лавке, с которой она упорно скидывала мягкие покрывала, чтобы не заснуть надолго.Среди ночи вскакивала, стоило Мартину застонать или только шелохнуться, кидалась к нему.- Не уходи! - шепотом молила она. - Ты слышишь? Помнишь, Мартин, ты обещал не покидать меня никогда?
Крепко сжимая кулачки, говорила кому-то невидимому:- Я его не отдам! Порой начинала горячо молиться Иисусу и Деве Марии или просто сидела рядом с Мартином, повторяя его имя. Какая-то то наивная детская вера в чудо подсказывала ей, что человек, как бы далеко не блуждала его душа, услышит зов любви и вернется.Не было предела ее радости, когда миновал кризис, иМартин проспал весь следующий день и почти всю ночь спокойно. Утром жара не было. Вив прислушивалась к его наконец-то ровному дыханию, а сама почти не дышала, боялась спугнуть это хрупкое счастье.Как не уговаривали ее мать и сестра хоть немного поспать, она упорно желала быть первой, кого Мартин увидит рядом, когда очнется.И вот настал этот миг. Дрогнули и взлетели вверх темные ресницы. Глаза, казавшиеся ещё ярче на бледном, исхудавшем, заросшем щетиной лице, с недоумением оглядели комнату. А потом он услышал приглушённый радостный вскрик и увидел ее.- Вив! - тихо, но отчётливо проговорил он. - Что ты плачешь?Она хотела обьяснить, что плачет от радости, но от волнения перехватило горло. Она лишь гладила его щеки, а он протянул руку, чтобы дотронуться до ее волос. Хотелось обнять ее покрепче, но пока он был слаб, как котенок.- Тебе уже не больно? - он указал взглядом на ее плечо.- Нет. Только неприятно, как будто царапина заживает и зудит немного. Ты чего-нибудь хочешь, мой хороший?- Поцеловать тебя.Азарика осторожно заглянула в комнату и тут же прикрыла дверь.- Горнульф, - сказала она, - распорядись насчёт воды для купания. И пусть повар принесет свежего куриного бульона.Пока наполняли ванну, Азарика уговорила дочь отправиться в свои покои и привести себя в порядок.Вивиана и сама понимала, какая она растрепанная, да и платье не меняла уже несколько дней. В комнате нельзя было надолго открывать окна, ибо малейшая простуда могла добить раненого, и все эти дни она провела в страшной духоте. Истинным наслаждением оказалось наконец сбросить пропотевшую, впитавшую резкий травяной запах одежду и погрузиться в лохань с теплой водой.Прислужницы вымыли и ополоснули лимонной водой ее волосы, а потом их пришлось сушить целую вечность!
Теперь, когда жизни Мартина ничто не угрожало, Вив вновь захотела быть красивой. Пока ее причесывали, она сидела в тончайшей льняной сорочкеи придирчиво рассматривала платья, которые прислужницы спешно принесли из гардероба и по очереди показывали ей. Яркое и слишком блестящее сейчас было бы неуместно, и принцесса остановилась на светло-лиловом струящемся шёлке, скромно расшитом серебряными цветами по подолу.Мартина за это время успели вымыть и побрить. Он был очень слаб, но не заснул до тех пор, пока его принцесса не вернулась.
И потом она уже никуда не уходила.Ему совсем не хотелось есть, но, чтобы не огорчать Вив, он проглотил несколько ложек бульона и вновь заснул.А она приготовила для него свежий отвар, убрала в темное место настаиваться, а сама, скинув только башмачки, устроилась под боком своего рыцаря и через несколько минут тоже погрузилась в сон.Эту ночь Азарика спала спокойно, проснулась около полудня и даже не стала никого упрекать, что не разбудили раньше. Она действительно нуждалась в отдыхе.- Давай немного подождем, - шептала она, касаясь своего уже ощутимо округлившегося живота. - Я привыкла ждать, а теперь мы ждём с тобою вдвоем, так легче! Скоро мы будем все вместе - твой отец, братья, сестры, ты и я! А тогда уж ничто не страшно.Она не испытала ни страха, ни потрясения, узнав, что бывший канцлер Фульк жив. Это рассказал под пыткой отец Людгер. Как все извращенно жестокие люди, он был труслив и выложил все, что знал. Его сообщник Бодо, знавший гораздо меньше, ничего нового не сообщил, но от него стало известно,что служанка Микаэла была обманута Людгером и заманила Мартина в ловушку, не имея дурного умысла. Бедную девушку похоронили по-христиански и отслужили молебен об упокоении ее души. Судьбу же двоих убийц и шпионов Фулька предстояло решать королю.Когда после допроса Людгера королеве сообщили, что под именем епископа Элигия во владениях Простоватого скрывается бывший канцлер империи, она лишь слегка сдвинула брови, а потом велела открыть окно и долго стояла, вдыхая уже по-осеннему холодный воздух.Ей было даже немного жаль своего врага, который всем назло не захотел так просто умереть, но и сам себя обрек прожить остаток дней, как крот в норе. Тяжело болен и немощен, но продолжает строить козни и мстить. Он, в чьем распоряжении были армии, чье имя наводило ужас на врагов, теперь довольствуется услугами кучки преступников.
Да, его время ушло, но всё-таки он был ещё опасен. Чертежи укреплений, попытка уничтожить Азарику руками Мартина, а затем и нападение на самого Мартина подосланных Фульком убийц ясно говорили о том, что смыслом жизни бывшего архиепископа Реймскогопо-прежнему остаются злоба и ненависть, и сложить оружие он не намерен. Как ядовитый скорпион не может не жалить, так Фульк не может возлюбить ближнего.Что ж, шпионы Фулька не вернутся к нему, и он поймет, что его тайна известна в Компьене.
А мы не будем никому раскрывать ее. Пока не будем.Она улыбнулась.Вопросов и так оставалось больше, чем ответов, и вопросы эти касались более важных для нее людей.