Сердце матери (1/1)

—?Воистину так устроен мир, ваше величество! —?говорил старый архиепископ Констанций, покачивая головой в жемчужной митре. —?Кто роет другим яму, часто сам в нее попадает.Он сидел в кресле у очага. Королева расположилась напротив архиепископа, за ее креслом застыл верный страж Горнульф, а Изабелла и Готье уселись рядом на обтянутой бархатом банкетке.Только что они выслушали донесение, полученное архиепископом от доверенных лиц. В нем сообщалось, что герцог Фландрский теперь будет вынужден уплатить за своего сына выкуп, затребованный датским ярлом. А тот оценил наследника Фландрии не дешево?— на вес золота.Балдуин в бешенстве, но собирает выкуп, а его советники и нотарии думают, как теперь замять дело с похищением принцессы.—?Герцог всегда был готов как ударить в спину, так и торговаться, и слишком часто менял союзников,?— пожала плечами королева. —?Он выкрутится и на этот раз, но вряд ли когда-нибудь породнится с кем-то из нашего дома.—?Хорошо ли чувствует себя принцесса Вивиана? —?спросил прелат.—?Она в добром здравии, ваше преосвященство. Благодаря Господу и отважному рыцарю из Леона, она вернулась невредимой. Теперь моя дочь отдыхает в своих покоях.—?Думаю, принцесса и сама себя не дала в обиду,?— улыбнулся старик. —?Теперь, когда все тревоги позади, ваше величество, я молю вас подумать о здоровье!Азарика кивнула, но улыбка ее была усталой. Обострились тонкие морщинки у глаз, и даже любимый красный цвет платья не скрадывал бледности ее лица. До родов оставалось мало времени, а тут еще вся эта история с похищением Вивианы. Ей нужен был отдых, и архиепископ решил непременно настоять на этом.Он не знал о том, какую сложную задачу ей предстоит решать теперь. Задачу, которую ей задали неугомонная младшая дочка и Мартин, сын Готфрида Каталаунского.Разговор перешёл на барона Сигивальда и его свояченицу.Судить его имел право только сеньориальный суд, заседание которого могло состояться лишь по возвращении короля. А потому Сигивальду предстояло до рассмотрения дела провести время в тюрьме.Вдова его брата была привезена в Компьень с почестями, полагающимися знатной даме, и королева собиралась дать ей аудиенцию в ближайшие дни.Что же касается приорессы, сообщницы барона, то ее дальнейшую судьбу будет решать церковный суд, и едва ли наказание будет мягким. Во всяком случае, высоких должностей Анхильде больше не занимать.Королева успела осмотреть рану Мартина, как только его привезли во дворец. Теперь она приготовит для него целебные мази и отвары, и выздоровления можно будет ожидать в ближайшее время. Но что потом? Вив не отходит от него ни на шаг. Она теперь взрослая и влюблена по-настоящему, да и ее избранник не покорится.Азарика до сих пор никогда не разговаривала с ним, если не считать обычных приветствий, но теперь нужно это сделать, и как можно скорее. Когда она зашла в отведенный раненому покой, чтобы осмотреть его, он был почтителен и терпелив, как и надлежит благородному рыцарю держаться в обществе королевы. Но она заметила, что взгляд его был изучающим и, пожалуй, слишком холодным. Материнское сердце проницательно, и Азарика поняла не только умом, но и женским чутьем: он готов со многим примириться ради любви к Вивиане, готов отказаться от мести, но стать своим в их семье еще долго не сможет.И чтобы помочь им обоим, Азарика должна найти нужные слова.Люди, начиная от супруга и заканчивая последним невольником, называли ее самой мудрой и справедливой из королев. Многие считали ее сильной и отважной, а некоторые?— даже колдуньей.А ведь она была еще и женщиной, иногда так нуждавшейся в помощи и утешении.Каждое утро Азарика благодарила Всевышнего, что ниспослал ей в жизни такого друга и наставника, как старый каноник Фортунат. Этого добрейшего, благороднейшего человека, который стал вторым отцом и ей, и Эду, давно не было в живых. Но сколько она передумала, переосмыслила и поняла, читая оставшиеся после Фортуната труды! Это были не написанные по заказу королей и епископов хроники и летописи, нередко трактовавшие события так, как это было нужно заказчику.Никто и никогда не правил хроники Фортуната, ибо долгие годы о них не было известно. Более того, многие пришли бы в ужас, узнав содержание этих хроник, слишком уж много страшной и жестокой правды в них было, слишком часто они приоткрывали завесу над тайнами сильных мира сего. Слишком многие знатные семьи упоминались. Слишком много каноник знал об их делах, не всегда благовидных. И никогда не искал им оправданий, ибо целью его было не обелить или очернить кого-то, а рассказать правду. Не удивительно, что находились желающие уничтожить рукописи Фортуната, да и его самого. К счастью, этого сделать не удалось.—?Грядущие поколения будут лучше, добрее нас,?— как-то сказал ей старик. —?Они будут чище душой, будут больше знать и думать. Главное?— чтобы не боялись правды, а искали ее.—?Вы думаете, будут искать, отец мой? —?Азарика тогда спросила это с сомнением, ибо слишком много несправедливости успела узнать в свои юные годы. —?По-моему, многим приятнее искать богатство и власть, каким бы путем к ним не нужно было идти, хоть по трупам!—?Будут. Не все, конечно, ведь путь правды труден и опасен, а пройдя его, не найдешь в конце богатства и почестей. Но всегда были и есть те, кто ищет правду и несет ее другим. Правда бывает неприглядна и непонятна, но время все расставляет по местам. Все лишнее, суетное, наносное теряется в вечности, а правда остается. А ты, дитя мое, не давай своему сердцу ожесточиться. Природная доброта так редка, а у тебя она есть. Береги ее.Шли годы, и она, уже не монастырский подросток и не оруженосец, а королева, часто убеждалась в правдивости слов мудрого старца.Она и теперь знала: учитель поможет ей.В сопровождении неизменного Горнульфа она прошла в противоположное крыло дворца. Там, вдали от шума больших залов и трапезных, располагались несколько тихих покоев для раненых и недужных. Обычно там лежали знатные воины и палатины короля, которым положение не позволяло находиться в обычных казармах, получившие ранения в боях или на охоте. Сейчас, в отсутствие Эда и большей части его войска, охоты и турниры не проводились, и все помещения пустовали. Одну из этих комнат Азарика и распорядилась выделить Мартину. Сюда же пришли навестить его почти все земляки из Леона.—?Ваше исчезновение, дон Мартин, было так неожиданно,?— говорил граф Арана,?— даже для нас, хотя мы знаем, как быстро вы принимаете решения. Но ее величество, по-моему, была очень удивлена, когда вы уехали.Больше он ничего не сказал, но смотрел многозначительно и с некоторым недоумением, будто пытаясь вычислить, чем могут быть лично для него опасны или, наоборот, полезны внезапные поездки молодого рыцаря. В заключение визита граф напомнил о скором отъезде. Он действительно уже мечтал поскорее отбыть в Леон, пока не случилось что-нибудь еще. И так уже люди шепчутся о слишком нежной дружбе дона Мартина с принцессой, и что-то непривычно довольным в последние дни выглядит епископ Браганский…Сюда же явились к Мартину его оруженосцы. И потому он знал, что ее величество вызывала их после его отъезда.—?Будьте осторожны, сеньор,?— сказал Муньеко. —?Сначала королева явно подозревала, что вы как-то замешаны в похищении ее дочери. Но это было не так страшно, в первый момент подозревали чуть ли не всех. Но потом она поняла, что вы, наоборот, хотите спасти юную даму, и перешла к другим расспросам. Более опасным!—?Чего же они касались? —?Мартин наперед знал ответ, но все-таки спросил.—?Конечно же, они касались поездки в Арби, сеньор! В то подозрительное место, где нас держали чуть ли не пленниками. Она спрашивала, с кем вы встречались там. Мы объяснили, что при нас?— ни с кем. Не знаю, поверила она или нет, но приказала не выезжать из дворца без ее личного дозволения. Думаю, будь в тот день в Компьене ее супруг, нас расспрашивали бы по-другому.Мартин отпустил оруженосцев и задумался. Все время, пока он разыскивал Вивиану, а тем более?— когда нашел, мысли его были заняты только ею. Он и не вспоминал о той поездке и шкатулке, переданной епископом Элигием. Разве что мелькнул как-то в памяти отец Людгер и его гнусные требования при их последней встрече. Но воспоминание о нем было связано лишь с решением Мартина отказаться от мести за отца, и ни с чем иным.И вот теперь?— эта заинтересованность ее величества поездкой в Арби.Мартин всего лишь выполнял поручение своего короля, но Арби?— это уже земли Карла Простоватого, а посольство короля Леона было отправлено все-таки не к нему.Не было ли все это истолковано королевой как шпионаж?—?Этот сбор, дитя мое, ты будешь кипятить на самом медленном огне, и лишь две минуты! Затем сразу снимаешь и укутываешь в четыре слоя ткани. Оставляешь на полчаса, процеживаешь, и можно давать пить больному. Не более половины кружки за один раз.Этим же средством надо промывать раны, помогает и от ожогов.Так наставляла Вивиану ее мать. В маленькой, пропитанной запахом растений и масел комнатке, где королева готовила чудодейственные отвары и мази, они были сейчас одни.—?Он быстро поправится, мама? И его не будет мучить лихорадка и эти боли?Принцесса смотрела на мать с доверчивостью пятилетней девочки.—?Конечно, поправится. Рана затягивается уже сейчас. То деревенское снадобье, которое вам дала крестьянка, было неплохим, хотя мои лекарства сильнее.—?Ах, мама, мне хотелось бы отблагодарить ту женщину! Нам ведь не удалось повидаться с нею перед отъездом.—?Что ж, подумай, что для нее можно сделать,?— улыбнулась королева.—?Я не знаю! Можно дать денег, можно сделать подарок, но ничто не вернет к жизни ее внучку, которая погибла по вине людей барона. И меня могла постигнуть такая же участь, но Мартин спас меня!Она набрала побольше воздуха, как перед прыжком в воду, и храбро объявила:—?Я люблю Мартина, матушка. И он меня любит.И застыла на месте с горшочком отвара в руках. Она выглядела такой решительной и в то же время по-детски беспомощной!Скоро ей исполнится семнадцать. Столько же было и Азарике, когда она, одурманенная страстной любовью к мужчине, делала все возможное и невозможное ради этой любви. В то время она казалась себе взрослой и всезнающей, а ведь, по сути, была такой же девочкой.—?Я полагаю, что твой избранник все рассказал тебе,?— мягко сказала королева, забирая у дочери отвар. —?Ты не забыла, что теперь нужно укутать? Вот так.—?О да, я знаю, кто он. Но мама, это же несправедливо, если мы позволим прошлому делать нас несчастными в будущем!—?Да, несправедливо,?— согласилась Азарика, прижимая ее к сердцу. —?Но для того, чтобы достичь счастья, надо сначала посмотреть в глаза правде. И если ты не испугаешься ее и сможешь жить с нею, значит, прошлое над тобой не властно.—?И ты согласна выслушать Мартина, мама? Он хочет просить моей руки.—?Я поговорю с ним, дитя. Но ты сама знаешь, что решение будет принимать твой отец.—?Отец прислушивается к твоим советам, мама.—?Да, порой мне удается быть ему полезной. Но не забывай историю его рода! Роберт Сильный, отец Эда, погиб по вине Готфрида. Который был отцом твоего Мартина. Долгие годы после гибели герцога твой отец был забыт и брошен своей каролингской родней, да и потом, когда он сумел возвыситься, они не раз предавали его в угоду графу Каталаунскому. Подумай сама, какие чувства питал к нему Эд!—?Кто-то передал Мартину ужасные, гадкие письма о моем отце! —?воскликнула Вив. —?И некоторые из них написаны, если это не подделка, моей бабушкой, Аделаидой Каролинг! Скажи, мама, где это видано, чтобы мать вот так отрекалась от своего сына? Такое бывает?—?Все это было, и письма действительно написаны принцессой Аделаидой,?— грустно подтвердила Азарика. —?Но ты не осуждай ее, ведь ты не знаешь всего, а принцесса была очень несчастна.—?Что ж,?— нетерпеливо вскинулась Вивиана,?— я надеюсь, Всевышний простил ее. Но те письма, вместе с протоколами допросов, делают из отца чудовище, от которого отреклась даже собственная мать! Кто-то измыслил гнусную интригу, матушка. И я не могу понять, для чего.—?Да, ты права. И мы выясним, кому и для чего это понадобилось.Она снова обняла дочь.—?Ох, мама! —?вскрикнула Вив. —?Прости меня, я так глупа и думаю только о себе! А ведь тебе вредно волноваться. Ребенок…—?С ним все будет в порядке. Как и со всеми моими детьми. Ты ведь знаешь, что Изабелла и Готье тоже хотят пожениться! Начинай процеживать лекарство, Вив, как я тебя учила. Мне пора идти к твоему рыцарю.Мартин разговаривал с оруженосцами, когда ее величество изволила оказать ему честь своим визитом.Азарика вошла в сопровождении прислужницы, несшей лекарственные снадобья, корпию и бинты для перевязки. Авель остался охранять снаружи.Расставив все принесенное на столе, Азарика жестом отпустила служанку и оруженосцев, а сама склонилась над Мартином.Она явилась посмотреть на него, а помощь раненому была предлогом. Так думал Мартин, пока королева осматривала и обрабатывала его рану. Но он должен был признать, что она умелая врачевательница. Ее прикосновения были легки как раз настолько, чтобы не причинять лишней боли, и в то же время была в них удивительная чуткость, словно у нее зрячие пальцы.И еще она, конечно же, понимала, о чем он думает. Что ж, большая доля правды в этом была. Она должна была рассмотреть и разгадать мужчину, от которого потеряла голову ее дочь.Мартин был смущен, что королева видит его почти нагим, и она не стала раскрывать его полностью. Но ей и так было видно, как красиво и сильно его покрытое золотистым загаром тело.Ее сыновья унаследовали богатырскую стать Эда.Мартин, такой же высокий, как они, был тоньше в кости, но весь словно бы состоял из литых мышц и если и уступал в силе кому-то из принцев, то совсем мало.Его отец сохранился в памяти Азарики как изрядно обрюзгший мужчина с красными прожилками в совиных глазах и начавшими редеть на висках волосами. Хотя, возможно, человек его лет просто не мог выглядеть привлекательно в глазах юной девушки, влюбленной в молодого красавца.Видимо, от предков по материнской линии достался Мартину этот горделивый поворот головы, высокие скулы, тонкие черты лица и глаза, от родниковой голубизны которых казались еще темнее красиво изогнутые брови. Черные волосы, прямые и тяжелые, блестящей массой падали на плечи.Азарика кое-что читала о вестготах?— древнем племени, оставившем земли Германии и воцарившемся в Испании почти на четыре столетия, до прихода мавров.Старинные хроники свидетельствовали о том, что вестготы были рослыми и голубоглазыми, а черты их отличались правильностью.Род Иньигес, к которому принадлежала мать Мартина, как раз и вел свое начало от древних вестготских королей.Что ж, с происхождением все более чем в порядке, лицо и тело прекрасны, но как обстоят дела с его душой?Меньше всего ей хотелось превращать разговор в допрос или экзамен.—?Я до сих пор не имела возможности, дон Мартин, выразить вам свою признательность за спасение дочери! Чем же вознаградить вас за это?—?Единственной наградой, которую я приму, будет сама принцесса, ваше величество. Сердце ее уже отдано мне, и теперь я смиренно прошу ее руки.—?О, вы не ходите вокруг да около! —?рассмеялась она. —?Сразу взяли быка за рога.—?Так уж принято в Испании, моя госпожа.Разумеется, она знала, о чем он попросит, и не посчитала нужным изображать удивление.—?Правда ли, сеньор Мартин, что в юности вы обучались искусству корриды?—?Правда, ваше величество.—?Вы не спрашиваете, откуда мне это известно.—?Думаю, я и так догадался. Вы говорили с моими оруженосцами.—?Да, и не только. Должна же я выяснить, что вы за человек, раз уж вы сватаете мою дочь.—?Тогда вашему величеству известно, что из-за частых войн и волнений в королевстве мне пришлось забросить корриду, да и осваивал я это искусство лишь для собственного развлечения.—?О, это ясно. Потомок королей не станет осваивать корриду для развлечения толпы на площади.Было непонятно, серьезна она в этот момент или шутит.—?У нас долг и призвание шевалье?— сражаться на поле боя,?— сказал он.—?Как и у нас, Мартин. Могу я называть вас просто по имени?Он кивнул, соглашаясь.Азарика помолчала немного, прошлась по комнате, отбрасывая легкую, будто бы струящуюся в медленном танце тень.—?Думаю, Мартин, для нас с вами есть смысл разговаривать откровенно. Для этого мы достаточно знаем друг о друге, да и встретились мы не как враги. Теперь от нас зависит, станем ли мы друзьями или будем только терпеть друг друга ради Вивианы.—?Спрашивайте, ваше величество, я обещаю правдиво ответить на любой ваш вопрос.Эта женщина действительно была умна, и Мартин давно уже начал испытывать уважение к ней. Сначала?— помимо воли, ибо тогда считал ее врагом, пусть даже благородным. Теперь же в его сердце не осталось и следа враждебности к ней, и он желал понять ее не меньше, чем она?— его. Слишком уж она отличалась от всех знакомых ему дам, и где-то в глубине души было даже приятно, что у его Вив такая мать.Он ожидал вопросов о цели поездки в Арби, но она, с усталой грацией откинувшись на спинку кресла, попросила его рассказать немного о себе.И он рассказал о неприступном замке в горах, где он рос и впервые взял в руки меч. У него не было родных братьев и сестер, но были кузены, дети дяди Хайме, и о них он рассказал тоже.О своей жизни при королевском дворе, коварных интригах и кровопролитных сражениях.О переменчивых милостях короля Гарсии и о том, как просил руки королевской родственницы.—?Но ведь вы не обручены с той дамой? —?остановила его королева.—?О нет, тогда я не посмел бы делать предложение Вивиане.—?Но уверены ли вы, что любите Вив? Что, если очередная поездка по приказу короля приведет к новой влюбленности?—?Нет, госпожа моя. Теперь я знаю, что такое истинная любовь. Я не понимал этого раньше, как человек, всю жизнь проведший во мраке, не понимает, что такое свет Солнца. Но теперь, когда я познал этот свет, я не смогу без него жить!—?Что ж, понятно,?— вздохнула она. —?Но что вы станете делать, если все будут против вас? У вас есть мать, которая, как я понимаю, не питает к нашему семейству теплых чувств. Есть король Гарсия, который может счесть себя оскорбленным, если вы возьмете обратно свою просьбу относительно женитьбы. Не говоря уж о том, что здесь, в Нейстрии, все решения принимает мой супруг, король Эд. Что, если он откажет вам?—?Я не откажусь от Вивианы и в этом случае. Я понял, что не откажусь, когда ее похитили. Вы считаете меня легкомысленным, ваше величество?—?Почему я должна так считать? —?улыбнулась она. —?Ну, разве только немного!—?Из-за доньи Ампаро?—?Не только. Видите ли, Мартин, вы очень быстро принимаете решения, если чего-то желаете. Но надолго ли хватит вашей любви к моей дочери, если ее не примет ваш род?—?Я улажу все, что нужно,?— ответил он немного жестче. —?Это дело мужчины.