СоНП.9 (1/1)

*** Платье мешало. Эх, хорошо бы заставить отца самого побегать в этаком мешке по пересечённой местности, да еще и ночью! Сразу бы понял все преимущество хороших кожаных штанов. Может, прекратил бы ругать за то, что не любит она эти ненавистные платья. Лайне не просто их не любила?— терпеть не могла. Особенно если приходилось бегать.

А попробуй не побеги, когда тащат тебя вперед, крепко ухвативши за руку, со скоростью взрослого мужчины, да к тому же сильно торопящегося! Хорошо еще, что бежать пришлось недолго. Селиг остановился у ничем не примечательных ворот в нижнем городе и забарабанил в низенькую калитку. Лайне не успела как следует отдышаться от быстрого бега в неудобном платье, в ушах у нее стучало, и потому она не слышала, о чём переговаривался ее похититель с открывшими ему наконец хозяевами. Впрочем, говорили они недолго и очень тихо, так что подслушать было бы затруднительно и в обычном состоянии. Ладно, нельзя иметь все сразу, хотя бы отдышаться почти удалось?— и то радость. Похоже, недолгие переговоры оказались удачными?— ворота открылись, надрывно заскрипев, и хозяин, почесываясь и зевая, повёл поздних гостей в глубину двора. Однако закравшееся было в Лайнину голову опасение, что приключение вот на этом самом и завершится, не сбылось?— хозяин вел их не к дому, где они могли бы проскучать до утра, а к пристройкам, в одной из которых Лайне с восторгом опознала конюшню. Точно! Скрывшись в ее черных глубинах и погремев там чем-то, хозяин вернулся уже не один, а в компании не менее сонного и не более разговорчивого помощника. И оба они вели в поводу двух вполне пристойных коняшек. Король Шушана то ли заранее оставил здесь пару заводных лошадей на случай, если придется вдруг ему покидать дворец гостеприимного Зиллаха спешно и без согласия хозяина, то ли просто купил их у владельца. Но ликование Лайне длилось недолго?— вторая лошадь предназначалась вовсе не ей.*** Терпением Конан не отличался и в хорошие времена. Что уж об этой ночи говорить. Раз пятнадцать измерив шагами обе комнаты вдоль и поперек, он не выдержал. Сидеть здесь, в мягком и удобном кресле, когда вокруг?— полная неизвестность?! Увольте. На заднем дворе до сих пор продолжается непонятная суета и шум, может, помощь требуется, а его отправили отдыхать, как как дряхлого и вконец обезножевшего старца! Нет уж, довольно. Для начала он испробовал самое простое решение?— подошел к двери и попытался ее открыть. И не особо удивился, когда не получилось. И не рассчитывал, в общем-то, что получится. Постучал по двери?— сначала требовательно, но деликатно, костяшками пальцев. Выждав какое-то время и не обнаружив ни малейшего результата, загрохотал уже кулаком, в полную силу. Дверь задрожала, с потолка посыпалась древесная труха и сухие мухи, но других реакций не воспоследовало. Никто не забегал по коридору с паническими воплями, никто не поинтересовался, чего его величество изволит, никто даже просто не рявкнул ?НЕ ШУМЕТЬ!?. Ну да. Даже охраны, похоже, не поставили. Заперли беспомощного старичка в башне?— и успокоились. Наивные шемитские ребята. Под конец Конан навалился на дверь плечом и как следует поднапрягся. В толстой дубовой панели что-то надрывно хрустнуло, но этим дело и ограничилось?— строить в Асгалуне умели прочно и надежно, на века. Ну что ж, не больно-то и хотелось…

Конан пнул напоследок строптивую дверь пяткой?— просто так пнул, от души и для порядка. И прошел во вторую комнату. Потому что для его намерений дальнее окно годилось куда лучше прочих. Мало того что оно было вполне подходящих размеров?— во все остальные Конан не смог бы протиснуться даже боком, -, так еще и располагалось удачно, насколько, конечно, помнил он вид внешней замковой стены. Там снаружи идет такой хороший орнамент, будет куда поставить ногу. Подумав немного, он разулся и сунул сапоги в пристроенный на спину мешок. Одним прыжком вскочил на подоконник, прикидывая, не облегчить ли себе спуск при помощи гобеленов, но решил не заморачиваться. Спуск по стене?— дело тонкое, это вам любой вор может объяснить на пальцах. И не дело, если во время спуска твои передвижения ограничены какой-нибудь страховкой. Именно пристрастие к излишней осторожности и сгубило многих опытных ребят, так что не будем им уподобляться… Он присел, протискиваясь боком через все-таки несколько узковатый проем и совсем уже собираясь аккуратно выдавить себя наружу, когда во внешний край подоконника вцепилась окровавленная рука…*** Приключение переставало быть интересным, постепенно становясь все более и более неприятным. Есть, оказывается, кое-что куда неудобнее, чем беготня в платье. И унизительнее. Это когда тебя в этом самом платье швыряют поперек седла. И везут так всю дорогу, слегка придерживая то рукой, а то и ногой. Словно жертвенную овцу. Или вообще неодушевленный тюк с не слишком ценным товаром?— ценный не стали бы так трясти, поберегли бы…

А всё потому, что в платье, видите ли, невозможно нормально сесть верхом. Неприлично, видите ли. А подходящих дамских седел, видите ли, не имеется ни у мерзкого шушанского короля, этого отродья Зандры, чтоб ему всю после-жизнь целовать раскаленную сковородку, ни у бывшего хозяина лошадей. Чтоб ему тоже чего-нибудь эдакого! Он даже извинился, не хозяин?— Селиг, конечно же, сволочь, отрыжка Нергала, песье семя, срань двуногая, чтоб его демоны в нижнем царстве вот так же пузом о камни… Лайне пребывала в крайне скверном расположении духа. А попробовали бы вы сами пребывать в ином его расположении, ежели дух этот самый из вас буквально каждый миг выбивает жуткой тряской?! Казалось бы, на просёлочной дороге скачка должна быть куда более ровной, чем на мощеных булыжниками городских улицах, так ведь ничуть не бывало! То ли лошадь попалась какая-то больная, скакать ровно не умеющая от природы, то ли дороги здесь сплошь в колдобинах. Вот, опять… о-ох… чтоб тебя самого так приподняло и так же вот шваркнуло когда-нибудь! И, желательно?— поскорее… непристойный звук, изданный Адонисом после особо сильной попойки! Точно, не дорога?— лошадь! Квентий называл такое ?жесткая рысь. И говорил, что вроде как это даже особым недостатком для боевого коня не считается. Ну да, конечно! Воина ведь никто никогда на такую лошадь пуз-ом не бро-сит! Сво-лочь! Нашел что выб-рать… Если раньше Селиг Лайне просто не нравился, то теперь она его по-настоящему возненавидела. И уже почти готова была убить. Ножны на голенище сапога?— штука хорошая. Лайне и сама о таких давно мечтала, но попробуй уговорить отца на что-то действительно нужное. Особенно если отец у тебя киммериец, известный своим упрямством на все королевства! Ведь любому умному человеку понятно, что нож на поясе?— это как бы напоказ, словно бы ?смотрите, что у меня есть!?, а ежели на сапоге, то, опять же, любому ясно?— для дела. Удобная, короче, штука. У тебя всегда под рукой, а постороннему не то что достать затруднительно, но даже и заметить не всегда получится. Только не в том случае, конечно, если ногой в этом сапоге ты время от времени придерживаешь перекинутую через седло пленницу, давая руке отдохнуть… Завладеть кинжалом оказалось несложно. Селиг даже не заметил. Тоже мне воин! И зачем только такому вот деловые ножны на сапоге понадобились, спрашивается? Ему вообще достаточно его деревянного меча! Как раз самое подходящее для него оружие. А кинжал в сапоге ему точно не нужен, еще порежется. Лайне он куда нужнее. Угрызения совести или там сомнения Лайне не мучили?— она знала, что из такого неудобного положения поразить противного шемита насмерть у нее все равно не получится. Так, поранить только да внимание отвлечь. А большего ей было и не надо. Уж скатиться с лошади, ничего себе при этом скатывании не поломав, она как-нибудь сумеет и в платье. Забавно было бы ткнуть его в то место, где спина заканчивается, но тянуться слишком далеко. Да и вообще?— это не очень-то и больно выйдет, может и не отвлечь, а камень срабатывает только один раз, потом уже человека на него не поймаешь. ?Камень по кустам??— это отец их так называет, разные хитрые штучки, при помощи которых легко отвлечь внимание. Сам он?— великий мастер кидать такие камни, без подобного умения ни один вор долго не проживет, особенно в Шадизаре.

Но то, что ниже спины расположено?— не слишком-то чувствительная часть тела, это Лайне по себе знает. У отца рука тяжелая, а все равно не так уж и больно. Лучше всего воткнуть кинжал в бедро, во внутреннюю поверхность, там самое болючее место. Даже Черные драконы иногда ойкают, если там щипнуть, особенно если щипнуть неожиданно.

Проще, конечно, вообще лошадь пырнуть, тем более что эта зараза все равно скакать толком не умеет. Только ее все равно жалко. А Селига не жалко ни чуточки, так ему и надо, срани двуногой, мерзкому помету вонючего демона из самой глубокой преисподней! Значит, в бедро. А самой?— в кусты. В лесу этот городской хлыщ, да еще и раненый, ее нипочем не поймает! От города пока не слишком далеко отъехали, к утру вполне обратно дойти можно, даже если не по дороге. Да и отец сидеть на месте не будет, наверняка искать начнет. Может, уже начал. Главное?— его дождаться, и все будет в полном порядке. Он страшно обрадуется, потом так же страшно рассердится, а потом, возможно, даже подарит арбалет раньше назначенного срока. Ведь Лайне так старалась! Вела себя почти совсем как Атенаис… Н-да? Атенаис, между прочим, никогда бы не ткнула кинжалом человека только за то, что он ей неприятен… Лайне на какой-то миг даже дышать перестала. Зажмурилась, стиснув трофейный кинжал так, что стало больно пальцам. Но ведь если она никому ничего не расскажет?— то никто ничего и не узнает, верно? Вряд ли этот сраный шушанский король станет налево и направо трезвонить о том, что его провела и даже ранила какая-то девчонка. Правда ведь? Да и не станет отец слушать того шемита, будь он хоть трижды король, который попытался украсть его дочку! Мало ли что он как бы вроде спасал, а вот скажу?— что украл, да еще и угрожал при этом… И кто докажет, что это не так? Никто ничего не видел, и, значит, никто ничего никогда… ?Значит, честь для моей дочери?— пустой звук? Значит, если никто ничего не видел, то?— можно?..? Убирая кинжал обратно в ножны на голенище селиговского сапога, Лайне очень хотела бы горестно вздохнуть от несправедливости этого мира. Но когда тебе в живот упирается лука седла?— не очень-то повздыхаешь…*** Конан схватил окровавленного человека за руку, не раздумывая. И как раз вовремя?— попытка зацепиться за подоконник была, похоже, последним сознательным действием несчастного. Он вырубился и сразу стал как будто тяжелее, а скользкая от крови рука так и норовила вывернуться из конановских пальцев.

Схватив его второй рукой за шкирку, словно котенка, Конан как-то умудрился извернуться в узкой оконной нише и втащить в комнату потерявшего сознание человека. И лишь тогда его узнал. Да и то не сразу?— лицо предпочитающего входить в окна ночного визитера было измазано сажей и сильно разбито. Но Конан слишком хорошо его знал, чтобы не опознать даже под таким гримом. Это был Стекс. Конан сел на край сундука?— ноги вдруг предательски подогнулись. Надежда ударила, словно обухом в лоб, пока был уверен, что все погибли и нет ни малейшей вероятности иного?— как-то держался и был почти спокоен, а сейчас сердце колотилось под самым горлом, заставляя все время сглатывать. Если жив один из Черных драконов, то почему бы тогда… Стекс сильно порезан, но серьезных ран, похоже, нет, да и вряд ли есть какие внутренние повреждения, иначе не сумел бы он забраться по стене так высоко. Скорее всего?— просто усталость, перенапряжение и потеря крови. Ну, это поправимо… Конан схватил со стола кувшин со сладким красным офирским?— красное и сладкое вино первое дело при кровопотере. Хорошо бы, конечно, еще и подогреть, но времени нет. Ничего, и так сойдет… О, как хорошо пошло, глотать мальчик не разучился, чувствуется драконья закалка! Конан влил в Стекса почти полкувшина, прежде чем тот закашлялся и открыл мутные глаза. Когда он увидел своего короля, взгляд его приобрел осмысленность, а лицо перекосило яростью: —?Измена, мой король… —?попытался крикнуть он сорванным голосом, но лишь зашипел и снова закашлялся. —?Измена… Конан помог ему сесть. Дал еще глотнуть из кувшина, исключительно в лечебных целях?— чтобы унять кашель. —?Измена, ваше величество,?— произнес Стекс уже гораздо спокойнее. —?Закарис, сын шакала, похитил Атенаис! Я сам видел. —?Измена?— сильное обвинение… —?Конан сощурился,?— Может быть, ты ошибаешься? Закарис отвечает за безопасность гостей. Может быть?— он просто спрятал ее в безопасное место? Голос у Конана был обманчиво мягким. Будь тут Квентий?— он сразу бы понял, что Конан говорит вовсе не то, что на самом деле думает. Но Стекс своего короля знал не настолько хорошо, а потомуоскалился и затряс головой: —?Безопасное место?! Как бы не так! Он увез ее из города! Я видел! А его люди набросились на нас, как бешеные псы! Словно это мы?— убийцы! А их начальник бежит, как последний трус!!! Вместо того, чтобы город защищать! Что это, как не измена?! —?Стой...?— У Конана затвердели скулы, а голос стал еще мягче. —?Люди Закариса убивали моих гвардейцев? По злому и напряженному лицу Стекса было видно, как ему хочется подтвердить?— да, убивали, мол. Вот такие они гады и давай-ка, ваше величество, поскорее их всех к ногтю… Но парнем он все-таки был честным, даже с врагами. И потому после короткой внутренней борьбы ответил уже тоном ниже, отводя глаза: —?Ну, не то, чтобы… Чтобы совсем уж убивали?— я не видел. Били больше древками, не насмерть, а чтобы оглушить… Да им и не надо было особо! По пятеро-шестеро на одного?— чего бы не покуражиться? —?Постепенно к нему возвращалось прежнее праведное негодование.?— А это не измена, да?! Когда ни в чем не повинных людей в подвал швыряют, вместе со всяким сбродом?! —?Кто это у нас такой… неповинный? Ты, что ли? —?Так ведь это… Разве я не сказал? Почему только я? Эти зандровы отродья всех похватали! Навалились скопом, связали?— и в подвал! Они там разбойников содержат! И нас приравняли! Это?— не измена?! Конан почувствовал, что лицо его само собой расплывается в злорадной улыбке. Запрокинув голову, он захохотал?— громко, в полную силу, совсем как раньше. И только под гулкими сводами асгалунского замка заметалось безумное эхо и перепуганные летучие мыши. Прежней замороженной обреченности больше не было и следа. Живем, братцы! —?И много вас там таких… неповинных?*** Стражник, дежуривший у самой лестнице, даже не понял, что это такое было. Имей он возможность немного поразмыслить, то наверняка пришел бы к выводу, что по затылку его легонько тюкнула не иначе как свалившаяся с неба молотобойная кувалда, уроненная кем-нибудь из небесных кузнецов. И ошибся бы.

Поскольку это был всего лишь опустившийся из-под потолка серебряный подносик для фруктов. Тот самый, в рулончик скрученный. Бить в полную силу или там кулаком Конан не стал, пожалел служивого. В конце концов, хотя к тюремщикам в силу кое-каких приключений бурной молодости питал Конан и меньшую приязнь, чем к просто стражникам, но конкретно вот этот пока не сделал ему ничего дурного. Так зачем же его, бедолагу, насмерть кулаком-то? Лучше легонько так тюкнуть серебряной дубинкой. Всё приятнее. Ударенный стражник задумчиво хрюкнул и прилег вздремнуть на ступеньки. Конан спрыгнул на пол, готовый мгновенно отправить в объятья Королевы снов и прочих тюремных охранников, под горячую дубинку попадутся ежели. Но в темном коридоре больше никого не было?— похоже, этот стражник был последним. Конан негромко свистнул. По лестнице затопали?— несмотря на все свои достоинства, Стекс так и не научился ходить бесшумно. —?У него на поясе ключи. Действуй. Только предупреди всех, чтобы тихо… Конан заглянул в караулку. Здесь тоже было не очень-то светло, закрепленный над входом факел чадил и мигал, грозя вот-вот погаснуть. Запалив от него свежий и воткнув его в щель у притолки, Конан огляделся. Стол с двумя грязными мисками, топчан в углу. Ага, а вот и то, что нам надо… На огромном и даже с виду неприступном сундуке был такой же огромный и неприступный замо?к. Можно было бы повозиться с отмычкой, но время уходит. Конан нехорошо улыбнулся, взял массивный замок в ладонь, сжал пальцы и слегка крутанул кистью. Длинные бронзовые гвозди вышли из пазов с душераздирающим скрипом. Бросив по-прежнему неприступный замок в сторону, Конан откинул тяжелую крышку. Он угадал правильно?— все отобранное у его драконов оружие было второпях свалено именно сюда. Конан выгреб его из сундука охапкой?— сколько сумел захватить. Локтем сбросил со стола миски, вывалил на него первую партию оружия и доспехов. Освобожденные Стексом ребята уже почти на пороге, не у сундука же им всем толпиться, свое барахло выискивая? —?Конан, Амра, демонское твое отродье! Живой!!! —?Квентий! Ну надо же! А я думал тебя на этот раз все-таки… Крохотная караулка наполнилась людьми и сразу же стала словно бы еще меньше. Конан с истинным удовольствием оглядывал своих ребят. Что за бойцы! Одно слово?— Драконы!

Ни воплей, ни жалоб или хвастовства, ни лишней суеты, ни других каких глупостей, свойственных необученным новичкам. Одеваются молча, без ненужной торопливости, приличествующей разве что при поносе да ловле блох. Просто таки даже приятно посмотреть. Нашедшие свое оружие без дополнительных понуканий выходят в коридор, давая и другим…

Стоп! А это еще кто такие?! Среди деловито натягивающих доспехи и разбирающих оружие Черных драконов точно так же деловито натягивали доспехи и разбирали оружие какие-то абсолютно незнакомые Конану подозрительные личности. Да и не бреют аквилонские гвардейцы голов! Конан грубо схватил одного из незнакомцев, развернул к свету. Нет, точно! Этой наглой носатой рожи с выпуклыми глазами-маслинами в его страже точно не было! —?Ты кто такой, нергалово отродье?! —?прорычал он вполголоса. —?Руки убери.?— Молодой наглец и не подумал пугаться. Впрочем, чего тут пугаться, когда рычат на тебя вполголоса? Но рявкать в полную силу Конан пока опасался. К тому же тут темно, может, наглец просто не узнал или не понял… —?Ты хоть знаешь, недостойный потомок никчемных родителей, с кем разговариваешь?! —?Допустим, знаю.?— В черных выпуклых глазах плескалось откровенное и такое знакомое по тарантийской библиотеке ехидство.?— Руки убери, твое величество. Посмеивающийся Квентий хлопнул Конана по плечу: —?Лучше убери, правду тебе говорю. Он такая зануда, что себе дороже связываться. —?Разговорчики! —?прорычал Конан, сбрасывая с плеч руку Квентия и отпуская такого знакомого незнакомца. Просто так прорычал, для порядка больше. Он уже, в принципе, и сам понял. Не зря же тип этот показался настолько знакомым. У всех этих обласканных при дворе умников-книговедов одинаковые манеры ни во что не ставить своих государей. Хальк тоже, помнится, как-то в башню за свой язык угодил. Вот и этот?— наверняка тоже библиотекарь или придворный сказитель-рифмоплет. Не ту сказочку не в то время рассказать сподобился или не то не с тем срифмовал, вот и сиди теперь среди разбойников, раз такой умный. Квентий вместе с Конаном вышел в коридор, где уже стояли несколько полностью одоспешенных и вооруженных драконов в ожидании приказа. Хорошо так стояли, правильно. —?Это Сай,?— негромко уточнил Квентий, кивая на маслиноглазого наглеца. —?Присмотрись к нему внимательнее, парень стоящий. Между прочим?— предводитель здешних разбойников, почти весь остальной сброд?— его шайка… Конан крякнул. Стареешь, брат. Тоже мне?— нашел библиотекаря! Перепутать простого разбойника, наверняка еще и неграмотного, с хорошо образованным аристократом, хранителем манускриптов?! Хорошо, что не успел ни с кем своими соображениями поделиться. Квентий между тем продолжал?— скороговоркой, поглядывая на дверь в караулку: —?Имя наверняка вымышленное, от названия местных кинжалов, он ими владеет мастерски. Здесь даже последнего слугу так коротко не называют, а он явно не из простых. И образован неплохо, мы с ним поболтали немного… Между прочим?— поэт-сказитель, и, как говорят, довольно известный. Так сказать, Стефан-Король Историй шемского разлива! Что-то у него там с родичами не срослось, вот и подался в разбойники. Заметно повеселевший Конан предостерегающе поднял руку?— из двери караулки выходил предмет их разговора. И не один выходил. Ехидно посверкивая глазами-маслинами, он поднялся на ту ступеньку, на которой стоял Конан. Встал, опершись плечом о стену. И как-то так получилось, что вышедшие вместе с ним молодцы не повалили за ним бестолковой гурьбой, а очень правильно растянулись вдоль стены, замерев в нарочито небрежных позах. —?Хотелось бы поблагодарить за освобождение… пусть даже наше освобождение и не входило в ваши первоначальные намерения. Теперь я ваш должник, а Сай не привык долго быть в долгу, клянусь драгоценным свитком, похищенным как-то раз хитроумным Белом у беспечного Адониса, хотя я никогда не мог понять?— и зачем Шустрорукому понадобился тот скучнейший сонет?. В свете этого хотелось бы уточнить ваши дальнейшие планы. —?Планы просты. —?Конан говорил вроде для всех, но смотрел только на Сая. —?Если встречаем цыгу?— убиваем. Прочих не трогаем, если они не трогают нас. Люди Закариса мне нужны живыми, остальные?— как хотите. Краем глаза Конану было отчетливо видно, что ребята Сая разместились так, чтобы напротив каждого из Черных драконов расположился хотя бы один из них. А чаще?— двое. Интересно, они это случайно или?.. ?— Хотелось бы уточнить… —?Сай больше не смотрел Конану в глаза. Он смотрел на кинжал, которым чистил ногти. —?Мои соколы не станут убивать. Какое там, к песьей матери, случайно! Случайности не говорят с такой убийственно холодной угрозой. Вот же повезло нарваться на разбойника с высокоморальными убеждениями. Эти соколы, похоже, не только сами убивать не будут, но и другим не позволят. Во всяком случае?— попытаются не позволить. Надо же?— разбойник-разбойником, а чужакам своих в обиду не дает, пусть даже эти свои его сначала из семьи в разбойники выгнали, а потом и вообще в подвал засадили! Другой на его месте был бы рад-радешенек отомстить сразу всем обидчикам?— самолично старался бы каждого пнуть, да побольнее. А этот вон морду кривит, убивать он своих земляков, мол, не станет и сам, и чужакам всяким не позволит, будь перед ним даже и сам король аквилонский… Нахальное поведение благородного поэта-разбойника Конану неожиданно понравилось. Ох, далеко не только молодого тарантийского архивариуса напоминал этот бритоголовый шемит с кинжально-острым именем. Конан захохотал, уже не боясь, что кто-то услышит?— с таким-то воинством чего бояться? —?Уболтал, языкастый! Все слышали? Убивать сегодня не будем! Стражников разоружать, а если сопротивляются?— глушить, вязать, и в подвал, темниц на всех хватит. Кроме цыгу! Цыгу бить насмерть, и лучше?— издалека! Стрелкам приготовиться! Вперед не соваться, стрелять только по цыгу и только на поражение! Он воинственно уставился на Сая, но тот лишь пожал плечом, убирая одноименный кинжал в кожаные ножны на поясе. Против убийства цыгу он не возражал.***