μεταμ?ρφωσι? (1/2)

Браги задумчиво осматривал связки с дичью, вернее, их горки: связанные за крепкие задние лапы зайцы, за пушистые серые хвосты (а была тогда поздняя зима) лисицы, за длинные шеи птицы. Его волновало не столько крепление, сколько количество. Волчонок в последнее время точно с цепи сорвалась. Он понимал тягу к охоте, это занятие и в его душе находило немалый отклик, но так можно и пол-Асгарда разорить. Бог покачал головой и вернулся к своей святой обязанности?— поддерживать костер, пока остальные не вернулись. Он сидел на полене, вглядываясь в искры, которые слабыми всполохами улетали в небо.И не было страха, и не было горя.На небе костров горит целое море…Поэтично. Так показалось Браги. Довольный собой поэт расслабился и прислушался к тому, как сквозь завывания ветра пробивается к нему настойчивый топот копыт. Вернулись наконец. Бог выдохнул с напускной усталостью, подбросил хворосту в огонь, разворошил его посильнее, чтобы ярче горел, а сам повернулся к паре коней, грозивших занести снегом наспех собранный очаг. Браги сделал грозный вид, и едва завидев его вмиг окаменевшую фигуру, кони перешли на шаг, а потом вовсе остановились. Один спрыгнул с седла первым, любовно пригладив гриву лошади, и затем, чтобы избежать ревности, вероятно, подобным (или даже более любовным) образом помог слезть жене. Фригг радостно вспорхнула прямо с седла к нему на шею, пряча руки в складках плаща на его спине.—?Я думал, они уже здесь,?— сказал Один, подбросив Фригг в воздухе и устроив на своих же руках. Он так и сел с ней на пень, укутав их обоих в теплую ткань походного плаща.—?А я знала, что опять увлекутся,?— жена ткнула маленьким пальчиком его в грудь под общим коконом. —?Ее сначала не уболтаешь съездить на денек на охоту, а потом не загонишь домой.—?А Тюра просто не загонишь,?— хохотнул Браги, снимая с их коней новую мертвую ?живность?. —?Несносный великаний мальчишка. Охота?— это хорошо, но кто просил их вырезать все на своем пути?—?Спортивный интерес? —?с ироничной вопросительной интонацией протянул Один.—?Вот это! —?Браги взял с седла Фригг и потряс перед парой маленькой птичкой, раненной опытным стрелком в глаз. —?Это спортивный интерес! А вот это уже не охота, а война! —?мужчина легонько пнул ?сверток? лис.—?А чего стоило ожидать от военных? —?захихикала богиня, ойкнув в конце с таким лицом, будто увидела любимую собаку, влетевшую в стену с разбега.—?Вот тебе и ой. От военных?— да, а от послов? —?пожурил ее Браги.—?Я не от этого. Я только поняла… —?оробевшим голосом прошептала Фригг. —?Это же ее последняя охота.—?И правда. Мы сами затянули со всем этим. Зевс разрешил придержать ее у себя до весны, а потом всё, срочное отбытие,?— кивал, скорее, качался Один, как бы убаюкивая и себя, и жену, отводя от них неприятные мысли. Он хорошо знал Фригг и понимал, что расставание с любимой жрицей эта женщина задвинула на самый дальний план, за горизонт, надеясь и вовсе его избежать. Но на то это и горизонт судьбы, раз он все приближался и приближался, волоча за собой неприятную действительность. —?Я сам об этом почти позабыл.—?Понимаю. Привычно уже с ней как-то стало, по-родному,?— чистосердечно согласился с ним Браги. За Фригг говорили ее внезапная тоска и молчаливость.Им стало интересно, не задумывался ли над этим их высокий и горячный друг, но никто этот вопрос не озвучил. Им оставалось лишь дожидаться соратников.***Тюр не любил задумываться даже над самыми простыми вещами, предпочитал этому делать все по воле порыва, поэтому даже не думал подумать о том, что думалось в его голове. Он не щадил свою лошадь, погоняя ее при каждом удобном случае, понимая?— Бэнтэн легче, то есть быстрее и ловчее его, а это значит, что и из лука ей попасть будет проще. Тюр не отводил от добычи взгляда, но даже так слышал и имел четкое представление, где находится его соратница. Лесной олень летел перед ними, будто молния, обскакивая все кусты и ямы, укрытые снегом: его лес не мог стать ему преградой, но мог быть защитой от преследователей. Но бог знал, что животное само себя загоняет в ловушку: постепенно ветвей будет становиться все больше, а пространства меньше. Он сам уже царапал себе лицо и руки сухими ветками. Неприятно признавать, однако в этот раз либо зверь поумнеет и свернет в сторону реки, либо придется признать победу за Тенной. Бог не выдержал и краем глаза зацепился за мелькающие в полутьме длинные косы в попытке понять, не оцарапалась ли она о эти безжизненные коряги. Бендзайтен вообще не ведала тех неудобств, которые приходилось ему терпеть, вжавшись в коня: миниатюрная жрица могла развернуться во всю ширь там, где ему мало места и для туловища. Успокоившись, бог вернулся к оленю, силясь подгадать, в какую сторону тот повернет. Зверь напрягся всем телом, будто тетива лука, и накренился в правую сторону, к Тюру и реке. Служительница крепко выругалась, стукнув кулаком по седлу, а бог усмехнулся и с радостью вынырнул из лесного капкана. Они поскакали по льду, преследуя выдыхающееся животное. Тут их шансы сравнялись. Бэнтэн это понимала, поэтому тут же достала лук. Мужчина тоже не мешкал и вцепился в копье, но тут же заметил, как олень запетлял. Не придав этому значения, бог бросил копье?— добыча проворно увернулась и прыгнула еще дальше. Бог было заскрежетал зубами, как заметил, что его копье проломило лед. Слишком тонко. Опасно. Вмиг ему стало все равно на их состязание и спор. Тюр подскакал к Тенне и ударил ее коня по задней ноге, принуждая остановиться. Он не дал ей секунды опомниться и выхватил поводья из ее рук. Бендзайтен крепко вцепилась в гриву своей лошади, но та, верно, испугалась и начала брыкаться. Девушка спрыгнула с нее, не дожидаясь момента, когда ее сбросят. Бог сделал небольшой круг, не отпуская поводья, дождался, когда лошадь успокоится, и спрыгнул сам. Тюр подбежал к упавшей и протянул ей руки, по которым и получил.—?Вот кто тебя просил?! —?вспылила девушка. Она поднялась и отряхнула свой плащ от снега.—?Пожалуйста. Именно такого обращения и ожидаешь, когда беспокоишься за жизнь смертного,?— мужчина сложил руки под грудью и со всем накопившимся за пару минут недовольством (а было его на удивление много) топил лед взглядом.—?Еще раз назовешь меня смертной, так я всем расскажу, как ты с пары-тройки метров не смог попасть в оленя,?— пробурчала жрица, но Тюр почувствовал, как голос ее смягчился и даже не обратил внимания на ее издевку.—?Руки покажи.—?Матушка, я научилась падать еще тогда, когда пыталась забраться в седло,?— но ни вернувшийся задор в ее глазах, ни привычный шаловливый тон не успокоили бога.—?Тогда тебе ничего не стоит показать мне результат своих тренировок.—?Да цела я, цела,?— она раздосадовано подняла руки и повертела красные от холода, но неповрежденные ладони. - Ноги тоже в порядке, - как только мужчина успокоился и расслабился, ему прилетел тычок в живот. Он был легкий, хотя неожиданный, отчего Тюр заикнулся. —?А вот тебе бы надломиться не помешало. Хватит лезть ко мне каждый раз, когда Тебе кажется, что все пойдет плохо!—?Да ты неслась по льду толщиной в два моих пальца! Я должен был дождаться того, как ты провалишься под лед и уже тогда ловить тебя? —?он пустился в ответную атаку, раздосадованный таким приемом его светлых намерений.—?Я тоже видела толщину куска льда, которого отбило твое копье, но ты же должен понимать, что такой лед меня выдержит. Мы с Пургой весим меньше вас с Ингваром раза в три: я там хоть день гарцевать могу?— ничего не случится. Да, Пурга? —?лошадь фыркнула. Служительница тихо хихикнула, погладив ее между ушей. —?Вот видишь. Почему эта лошадь, зная меня с неделю, доверяет мне больше, чем ты, мой-на-протяжении-десяти-лет-соратник?—?Потому что в отличие от нее я представляю, в какие беды ты можешь вляпаться.—?И вновь ты судишь по себе,?— она вымученно выдохнула, а бог по ее тону уже почувствовал, что скоро его вновь накроет виной совесть, и абстрагировался в себя. - Я понимаю, что тебе голову для красоты приделали, но кому-то она и для дела пригождается, кому-то нравится иногда пораскинуть мозгами. Мне неприятно, когда ты ведешь себя со мной так, будто я ни на что не способна сама, будто ты не доверяешь мне делать то, чему сам научил, - Бендзайтен подняла глаза и по его окаменевшему лицу поняла: тут никто ее не слушает. Опять: а если и слушает, то не прислушивается, а если прислушивается, то не так. Тем не менее по его туманному взгляду было заметно, что он погрузился в сложное размышление.- Я доверю тебе все, кроме твоей жизни, - серьезно выдал Тюр.

В жрице вспыхнули два чувства разной природы, но со схожим жаром: благодарность и гнев. Болото обиды больше ее не затягивало - а не то пришлось бы погрязнуть в нем по уши. Это Тюр и сейчас она не в силах его исправить. Остается злиться на его твердолобость и благодарить за все остальное.Мужчина инстинктивно понял, что не прерви он это затянувшееся объяснение сейчас - оно превратится в один из самых неловких моментов в его жизни. Бог поднял ее, как котенка, и усадил в седло. "Пора к своим," - она понимающе кивнула и взялась за поводья.***Пожалуй, ничто не пугало Бэнтэн больше перемен. Чем быстрее крутилось колесо времени, тем туже оно затягивало нервы жрицы. Она могла часами сидеть перед зеркалом, высматривая морщины, родинки, но с ее телом ничего нового не происходило уже больше десяти лет. В последствии девушка примирилась с собой, приняв тот факт, что все так, как должно быть. Она же не смертная какая-нибудь. Она житель небес. Она не может быть подобна смертным больше, чем богам. Такие размышления окончательно ее успокоили и даже прибавили гордости, ведь она стояла куда выше смертных, куда выше простых существ, вернее, будет стоять. И с подобным возвышением над миром смертных он становился для нее все более и более далек, а потому и страшен, но жрица не отрицала, что подобное неведение сколь пугающе, столь притягательно. Примерно эти же слова она могла сказать о Греции.- Вы мне больше чем боги, а я вам больше, чем жрица, - сказала Бэнтэн, теряя взор в костре их последней охоты. - Там такого не будет, - девушка опустила подбородок на колени и обняла их руками.

- Ума не приложу, как ты не испугалась в первый же день проткнуть мне ногу, но боишься каких-то там греков, - увы, но только после неуместной шутки Тюр понял, что надо было ее придержать для более удобного момента. Он уже почувствовал, как Один и Браги отвесили ему мысленные подзатыльники. - Я имею в виду, что не стоит бояться того, с чем ты сможешь справиться.- Спасибо, но не помогло. Меня пугает не цель, с которой я смогу совладать, а путь к ней.- Да уж, твое наглухо восточное мировоззрение не выжгло солнце Юга, не уничтожил мороз Севера, вся надежда на распутство Запада, - хохотнул Браги. - Если этот путь выглядит таким сложным для тебя, то это не с ним проблемы, а с целью: поменяй ее - все встанет на свои места.

Бэнтэн задумалась. Когда она строила эту схему в своей голове, то все выглядело логично: завершить круг, чтобы стать верховной жрицей. Но сердцем ей казалось, что завершать круг только ради этого она не хочет, что этого ей мало для того, чтобы собраться с силами и с чистой душой покинуть Асгард, да и круг ее пугал. Путь круга бесконечен и однообразен. Такая вечность ее тоже не устраивала. А что ее устроило бы? Она не имела ни малейшего понятия.- Быть может, что и старое дерево кренится вниз не под тяжестью ветвей, а лишь бы быть ближе к своим корням, - сказала Фригг, приобнимая ее за плечо.Тогда служительница, готовая рвать свои схему в пух и прах, остановилась и вместо огромного креста оставила на ней еще одну полосочку. Завершить круг, чтобы стать верховной жрицей, чтобы вернуться к корням, что поддерживали ее все это время, а потом жить с ними. Это больше не столь ненавистный ей круг, это луч, устремленный в бесконечность. Она улыбнулась. Довольная Фригг вздохнула, понимая, что на этот раз жрицу нужно отпустить лишь затем, чтобы та вернулась.В первую неделю весны и последнюю неделю в Асгарде боги старались баловать свою жрицу, чем только могли. Она ценила это, поэтому старалась выкроить время лишь бы успеть провести его с ними вместе, соглашаясь на все, кроме одного.Боги и богини радостные хвалились друг перед другом своими одеждами из мира смертных.

- И куда вы так?- Как куда? В мидгард! Повеселиться со смертными, повдохновлять поэтов. Давай и ты с нами. Одежду тебе скоге мигом подберут.- Я...Тогда жрица запнулась. Ее поразило непривычное оцепенение. Она хотела туда, она чувствовала, что где-то, в одном из миллиона миллионов вариантов развития событий, она согласилась, но ее ноги тут же удержали невидимые кандалы, побороть которые ей не под силу. "Нет... Не сейчас, я не готова," - ответила Бэнтэн и просто ушла к себе, где все такое привычное и знакомое.***- Прощания в тот раз выдались более обнадеживающими: обе руки целы, и на том спасибо, - пошутила Юи над событиями той старины, которая не просто канула в лету, а превратилась в глину на дне этой реки. Но тут она заметила, что Бальдра с ней точно и нет совсем. Он сидел непонимающий и чем-то напуганный. - В чем дело?- Я не понимаю... Ты, то есть вы, - запнулся юноша: осознав, что богиня перед ним была гораздо старше, его язык не поворачивался вновь обращаться к ней по-простому. - Вы рассказываете о богах моего мира, которых я отродясь не знал, об отце, каким я его никогда не видел.

- Согласна, сложно. А представь каково сейчас мне. Для меня ты еще вчера пешком под стол ходил, но теперь, если встанешь, то спокойно коснешься рукой потолка, - она встала, потянулась и повернулась к нему. - Будь рядом твоя мать, ты бы мне поверил? - Бальдр смутился, но кивнул. Стыдно признаться, но до сих пор во все это верилось с трудом. - Тогда прогуляемся на пару этажей ниже, пока твоя мать не переврала половину истории, в которой не участвовала.***- Я буду по тебе очень скучать, даже не понимаю, как жить эти десять лет, - верещала Фригг, неотступно оккупировав жрицу.- Да и черт с ними, пролетят вот так, - Браги щелкнул пальцами, стоя позади. - Монна, волчонок наш, ты уж там повеселись, как следует повеселись, а потом расскажешь.- Обязательно, - служительница едва выдавливала из себя слова. Ее горло душила тугая петля, отчего слова вырывались резкими и глухими, как икота. Ей впервые было так больно уходить. Крест, который она несла за собой из Египта, подгонял, направлял вперед туда, где нести его будет уже легче, а эта привязанность не давала и шагу ступить.- Фригг, будь другом, пусти ее: нам тоже охота попрощаться, - женщина нехотя отошла, извиняясь за свою назойливость. Один по-братски потрепал Бендзайтен по макушке. - Охота без тебя уже не та будет. Ничего не забыла? - девушка покачала головой. - Отлично. Позволь, я приберегу свое красноречие, оно мне еще нужно будет. Скажу только одно: ты уж возвращайся, хорошо? Отлично, - он обнял ее и похлопал по плечу.

- Куда я от вас денусь? - царь улыбнулся и уступил место.- Вот именно. А не вернешься через десять лет, так я сам тебя верну, - Тюр мигом возник перед ней со своей нахальной гримасой.- Межмифический скандал, а всего-то из-за меня. Очень мило, - она весело вздернула брови, почувствовав, как петля ослабевает. Непринужденные перебранки растопили воздух вокруг них, петля стала податливее и больше не оставляла неприятных царапин на шее.- Не веришь мне? - усмехнулся Тюр, чуть обиженный не ясно, на что. Бэнтэн не хотелось отвечать на его вопрос, она предпочла просто попрощаться, как и с остальными друзьями.- Я буду скучать, Тюр. Очень скучать, - девушка обняла его за пояс, уткнувшись головой в живот. Мужчина замер. Он мягко положил ладонь ей на голову и, не ведая, что делает, скользнул ею по шелковистым волосам до щеки. Жрица вопросительно на него глянула снизу-вверх. Бог легко отодвинулся от нее, чтобы присесть и поднять на руки. Так она смогла обнять его за шею.

- Можешь не верить мне, Тенна, но только возвращайся, - прошептал он ей на ухо, стиснув в таких железных объятиях, что казалось, могли укрыть девушку от всех и вся. Теперь же воздух стал слишком горячим и душным, а петля жгучей. - Поняла?- Конечно. Разумеется, я вернусь: у нас же ничья за все охоты получается. Или тебя устраивает быть в равных с какой-то девчонкой? Да и как я тебя такого оставлю, если я представляю, в какие беды Ты можешь вляпаться, - она хитро улыбнулась и ловко выскользнула из его рук. Он остолбенело посмотрел на нее с такой забавной бойкой улыбкой и взъерошенными волосами, запоминая каждую деталь, и грустно улыбнулся.- Ничего не забыла?

- Один, ну в который раз спрашиваешь, не забыла! - со смехом ответила Бэнтэн. - Ох, боги, время. Прощайте! Прощайте друзья!И она побежала по радуге в новый мир, оставив позади тех, к кому стремилась. Она не оглядывалась и бежала, пока петля позволяла, а потом уже не было иного выхода, кроме как стремиться вперед, подобно лучу.- Я все еще считаю, что ей стоило знать, - разочарованно отпустила Фригг подернутые испугом глаза.- Не следует ей тяготиться нашими бедами, когда ее ждет полно своих, - Один приобнял жену. Она этим не удовлетворилась и обхватила его руками с болезненной гримасой. - Все будет хорошо, ты же знаешь. Тюр, - обратился он к другу, - лиды готовы?- Ко всему, - с него спала приятная вуаль мальчишеской неуверенности, оставив лицо голым и холодным, зато решительным.- Отлично. Выступаем за два часа до рассвета. Эти ётуны еще пожалеют о своем решении, и Ёрд вместе с ними.

Тюр потер лицо, сгоняя с него остатки нежности после Тенны. Ее он подождет, но война его ждать не будет.***Мне всегда нравилась Греция. Такая другая, непохожая на наш северный край. Мы часто там бывали. Очень жаль, что Баль этого и не вспомнит. Должно быть, сейчас там все иначе. Прискорбно, но даже наш мир обречен на изменения. Бэнтэн... ох, ну и какая же я после этого подруга, если выбалтываю столь личные переживания? Ладно, этим словам уже несколько тысяч лет, а вам полезно будет. Я многое забыла, но есть то, что со мной навсегда. Как вчера было. Бендзайтен в белом платье убегает по радуге на Олимп, а рукава развеваются, как крылья весенней пташки. Она рассказывала, соскочила с последней ступеньки на другую лестницу. То был храм Зевса, как я поняла, схож с Асгардом: чертог одного, но вместилище для всех. Она поднялась вверх по ступенькам и увидела...

Необычайной красоты залу, полную народа. Они пили, танцевали и веселились. На том празднике жизни собрались почти все божества. Стоило жрице ступить в залу, как музыка начал медленно стихать, а затылки оборачиваться к ней цепкими глазами. За пару шагов по этому полю ее подол собрал столько репейника, что тяжело стало двигаться. Богов было так много, что Бендзайтен замерла от шока. В Вальхалле тоже было полно людей, но то были люди, и ей оставалось понятным, что она стоит выше них по рангу. Десятки золотых глаз следили за каждым ее шагом, ловили каждое движение. Многие, наверно, удивлены, что она передвигается не на четвереньках, а остальные вообще не думали, что у нее есть ноги. Отголоски шепотков, произнесенных с ядовитым восхищением, заключили ее под купол из смердящего смога, но она уже заполнила свой сосуд, и чужое в него не вливалось. Кроткими шажками и с видом величественной покорности она продвигалась к возвышению, где стоял трон, а на троне сидел тот, чей взгляд был для нее самым цепким из всех. Он быстро словил ее в сеть из колючего бурьяна, а тянул медленно, желая насытиться видом того, что угодило в ловушку. И жрица ничего не могла сделать - ловушка захлопнулась тридцать лет назад. Из страха и благоговения у нее не получалось поднять глаза по ярому требованию любопытства. Она лишь бросала их из стороны в сторону, разбирая хозяев шепотков, интересующихся ее платьем, ее лицом (которое, увы, оказалось просто лицом, а не мордой), ее бледной кожей (для кого-то с синим, а для кого-то с зеленым отливом) и, куда же без этого, ее волосами. Но по мере ее приближению к возвышению царя Олимпа, все колючки и яды оставались позади, уступая силе, пронзающей воздух. Ее пушок на затылке наэлектризовался, и по спине пошли мурашки. "Подними глаза, - донеслось до нее. Она посмотрела на возвышение исподлобья, повернув только глазные яблоки и уже зажмурившись от золотого свечения. - Не бойся, посмотри на меня." Девушка выдохнула носом и сжала ладони в рукавах в кулаки. Когда она чуть успокоилась, вокруг нее распространилась некая аура. Жрица ее не замечала. Мало кто в принципе заметил, но подле нее божественная сила рассеивалась. Лишь это помогло ей взглянуть на Зевса, не щурясь и не кривляясь, что вызвало у божеств подобие испуга.- Ну вот, смотришь прямо, а сначала боялась, - она и моргнуть-то едва успела, а бог уже стоял в метре от нее, изучая свое творение.

Златовласый высокий мужчина, вокруг которого светился сам воздух, действительно пугал ее на животном уровне. Ей привычным оставался мрак. Однако особая внутренняя сила уберегла ее от божества даже без ее ведома. Это удивило громовержца: не каждый олимпиец мог смотреть на него так прямо. И тем не менее тепло, исходившее от верховного бога, подкупило служительницу. Тепло, схожее с отеческой заботой солнца о траве, взращенной в их с землей союзе. Девушка позволила себе чуть улыбнуться. Это было немного, но искренне. Зевс переменился во взгляде, но не в лице, потому от остальных последующее осталось наполовину скрытым, а разговор остался личным делом двух.

- Я многое о тебе слышал. Ты большая молодец. И работа, тобою проделанная, на самом деле многого стоит. Слишком многого, чтобы бросить все сейчас, верно? - в невинных словах ободрения Бэнтэн чувствовала легкую угрозу, но заставила себя продолжить улыбаться. - У меня для тебя кое-что есть, - он обернул пустой ладонью в воздухе и достал маленький ларец из ничего. Чуткий слух жрицы расслышал смех, рыдания и томные вздохи. - Это то, чего ты все это время была лишена. Человеческие чувства, все они, заперты здесь. Ты заслужила их. Возьми, - мужчина протянул ей красивую золотую коробочку, и руки ее уже качнулись навстречу, как тут же застыли.

- Человеческие чувства?.. - протянула она под пытливым взглядом, будто пойманная на каверзном вопросе. - Но я же не совсем человек, не совсем смертная, - ее голос звучал тихо и хрипло от почтенного страха, хотя оставался полон скромной и незаметной гордости. - Я очень вас благодарю, вы не представляете, как я этого желала, отказывалась, отрицала и вновь желала, но сейчас все иначе, - умиротворенная улыбка девушки растеклась теплым приливом на ее лице. Смирение сочилось из нее. - Мне не нужно чужое, когда есть свое, а это оставьте для Пандоры, - мягко пошутила жрица. Олимпиец перед ней улыбнулся в ответ.- Тогда пусть будет по твоему, - ларец рассыпался в его ладони на маленькие искорки. - А теперь самая сложная часть. Тебе нужно со всеми познакомиться. В конце дня пойдешь с тем, кому приглянешься.- Так быстро? - удивилась она течению событий.- Нам не к чему терять время. Младшему я тебя все равно не отдам. Нужен тот, кто сможет показать тебе наш мир, обучить, приглядывать денно и нощно, защитить в случае необходимости, а остальное - не так важно.- А я могу выбрать сама?- Разумеется, нет, - посерьезнел Зевс, возвращаясь на трон.

Как оказалось, тут право выбора - редкая привилегия.И жрица осталась стоять, не понимая, нужно ли ей куда-то идти. Она побоялась выглядеть глупо, поэтому просто расправила плечи, страшась потерять эту вуаль достоинства, хлипко держащуюся на ней в такие моменты. Подует легкий ветер - ее сдует, как старую листву в ноябре, останется она голой всем на посмешище.

Боги сторонились девушки. Понемногу некоторые пробовали вернуться к празднику, тормоша своих, подливая в кубки напитки, но им, видимо, любопытство тоже не чуждо. Вот и стояли все в оцепенении от битвы интереса с неведением.

И тут Бендзайтен заметила женщину. Она не выглядела юной, хотя была в самом расцвете сил. Стоило ей пройти мимо растений, как те наполнялись жизнью, а бутоны их распускались. Богиня подошла к ней с улыбкой утешающей матери. Жрица заметила, что в ее золотистые волосы была вплетена пшеница, для которой лучшей почвы было не сыскать на всем белом свете, руки и запястья ее тоже обвивали пшеница и рожь, точно браслеты. Женщина протянула к ней руку, погладив по голове. Служительницу резко затошнило. Богиня это поняла, но Бэнтэн не могли выдать ни цвет лица, ни его выражение.

- Бедное дитя. И кто же тебя так оберегает от Жизни? - сочувственно прошептала женщина.- Я не знаю, - девушка отвела взгляд, и он упал на руку божества, которой она коснулась жрицы. - Простите, пожалуйста, госпожа, я не хотела, - почти беззвучно проговорила полусмертная. "Госпожа" далась ей особенно трудно (столь непривычным стало ей это слово).- Все в порядке, - женщина равнодушно поглядела на иссохшую пшеницу, а затем просто провела по ней другой рукой. Та заколосилась сильнее прежнего. - Мое имя Деметра. Я богиня плодородия. Что мне стоит этот хилый колосок, когда в беду попало молодое дерево? - Деметра вырвала из браслета один росточек пшеницы и покрутила им перед жрицей. Тот задрожал и начал усыхать, указав концом на середину груди Бендзайтен. - Амулеты носишь?- Но, не понимаю, разве это амулет? - служительница достала из-за пазухи египетский крест. - Раньше ничего такого не было.- Раньше и ты слабее была, а сейчас он силу забирает твою так, что божественная для тебя болью приходится.

- Мне стоит снять его?- Сама решай, дитя, - она зажмурилась и резко замолчала. - Исход не будет приятным ни в одном из случаев, Бендзайтен, - богиня поняла, что сболтнула лишнего, и собралась уходить. Жрица хотела окликнуть ее, но остановила себя.Она понимала, что верховный бог воплощает в себе то, что с избытком переливается в других богах. Чего много, то легко заметить. В Зевсе через край лилось самообожание, лились сила и главенство. Привычная к тому, что в Асгарде ей давали выбирать, Бэнтэн поникла. Зато Деметра была другой. Силу вокруг нее служительница легко распознала. Вокруг витала любовь. Не страстная, не путаная, а простая любовь ко всему сущему. Жизнь. И пусть Жизнь была для нее губительна, она оставалась предпочтительнее движения по указке, как любому лучу предпочтительнее преломляться, чем растворяться во тьме.Бендзайтен вздрогнула на выходе из секундных размышлений. К ней никто не собирался подходить. Она взяла в руки крест, осмотрела его. Может именно потому, что он с ней столько лет, полудемоница не замечала этот магнит. Он в самом деле почти прирос к ней и не желал отделяться. Руки каменели от одной мысли снять его, и только воля тянула их вверх. Шнур бессильно повис, потеряв опору в виде плеч. И теперь Бэнтэн чувствовала, что кандалы с нее пали. Она вдохнула полной грудью - в ее глазах все замерцало. Эйфория силы и блаженство от полноценности нахлынули на нее штормовой волной. И этот ореол не был незаметным. Постепенно внимание вернулось к ней, но так ненавязчиво и аккуратно, что никто не придал этому значения. Вереницей потянулись низшие божества, кто больше сродни земной нечисти, чем небесным духам. Неудивительно: сколько бы они ее ни боялись, а общего с ней у них много. Затем поторопились и стоящие повыше. Будто избавившись от своего магнита, она сама им стала.

- Мила, что ни говори, Афродита, а мила.- Ладно, мила, но не больше.- Отсюда плохо видно. Или у тебя соколиное зрение, раз уж с окраины все ее лицо приметила?- А вот и заметила! Да тут и глаз не нужно. Все смертные "милы", но богиням не ровня.- Что ж, тогда проверю.Бендзайтен старалась не смотреть в ту сторону, откуда в нее упирался раскаленный взгляд. Она помнила только то, что там стояли мужчина и женщина. Женщина уже была ею недовольна. Жрица силилась проанализировать, где же был ее прокол, но тут перед ней предстал тот самый мужчина. Сияющий, будто выплавленный целиком из золота, которое все еще не остыло. Ее нутро вновь сжалось от испуга: слишком много света. Незнакомец сладко улыбался, и пока ее глаза не привыкли, это было все, что она могла о нем сказать.- Здравствуй, нимфа.Он потянулся к руке девушки, едва различив ее в складках северного платья. Его ладонь пронзили тысячи чуть заметных холодных искорок от одно лишь прикосновения. И пусть ее кожа была теплой, своим духом он ощущал этот холод и подсознательно понимал - она чувствует подобное, если не хуже. В его приоритетах не значилось причинить ей боль, поэтому, поднеся тыльную сторону ладони к губам, бог тут же отпустил ее. По нему вновь прошел разряд противоречия, и он даже оценил, что чувство это необычное, а не неприятное. Каков был бы более тесный контакт?- Не бойся меня так. Я же тебя не съем, - хитро бросил мужчина. - Я Гелиос, бог солнца.- Мое имя Бендзайтен, - смущенно и опасливо ответила ему жрица.К ее щекам приливал жар, и от этого она застыдилась еще сильнее.

- Красивое имя, совсем как ты. Давай-ка, посмотри на меня прямо, посмотри мне в глаза, посмотри, - играючи он пригнулся, ловя на себе ее взгляд. - Ну что же ты отворачиваешься?- Мне немного сложно на вас смотреть, господин, слишком ярко.- От одного раза ничего не будет, - заигравшись, бог туго словил оба ее запястья и перетягивал, как куклу.

Девушка опешила и даже возмутилась такой наглости, неловкими движениями вырываясь из его хватки. Зато Гелиос добился того, чего хотел. Он жадно вглядывался в ее лицо, полное чужих и интересных черт. Довольный бог смиловался на этот раз. Жрица остервенело оглядывалась, но никто не удостоил их внимания. Тогда до нее дошло, что это дело обычное. Значит ли это, что любой может мять и кидать ее, точно тряпку?- Насмотрелся? - возле них возникла совсем молодая женщина с сияющими светлыми волосами и чертами лица, прорисованными тончайшей кистью под линейку. Этот недовольный взгляд жрица узнала.- Пока да, - Гелиос отвернулся от служительницы, вдоволь наигравшись. - Тоже решила представиться, Афродита? - богиня гневно вздернула брови, не удостоив его и взглядом.

Она сложила руки под грудью, оценивая новое лицо, подмечая недостатки то тут, то там. Гордая и довольная собой Афродита тряхнула волосами, грациозно перебросив их за плечи, и снисходительно подалась вперед.- И как, говоришь, тебя звать?- Бендзайтен, госпожа.- Ну да, необычно, - само собой, показное пренебрежение не порадовало служительницу. Оттенок добродушия, едва державшийся после Гелиоса, исчез с ее лица, сделав его похожим на каменное изваяние, ко всему прохладное. Богиня засмеялась. - Братец, не ты ли мне хвалился, что все живое в мире к тебе тянется? Так почему же наша жрица вся "исхолодала" подле тебя? Не могу, какие же вы забавные, ты вертишься и не различаешь брезгливости!- Замолчи, - прошипел бог, отстраняясь от нее. Он едва задел руку Бэнтэн, и та дернулась от него, поджав губы. Привыкший к жалящему языку Афродиты Гелиос не сразу осознал, что она может говорить и правдивые вещи. Бог озлобленно зыркнул на смертную, уязвленный ее отношением, и ушел с гордым возвышенным челом.Потешающаяся богиня посмотрела на Бендзайтен сверху-вниз, чувствуя уколы ревности. Их могло бы смягчить обожание, но его не было в глазах смертной. Афродита фыркнула, решив, что раз уж эта смертная уже слышала ее имя, то и представляться ей незачем. Женщина поспешила за названым братом, а жрица вздохнула с облегчением.

Поток божеств редел и мельчал, что Бэнтэн очень радовало. Теперь все ее мысли занимал только один вопрос: кто же ее выберет? Это должен быть верховный бог, то есть схожий по силе с Зевсом, так? Но божеством такой внушительной силы была лишь Деметра. Женщина приглянулась жрице, потому она молила судьбу о том, чтобы именно эта богиня забрала ее. Перезнакомившись со всеми, кто этого желал, служительница решила, что теперь можно и обойти залу. Толпа давила на нее своим шумом, своей "приниженностью". Медленно девушка отдалялась дальше и дальше, пока не оказалась на длинном и широком балконе. В блаженном спокойствии Олимп казался ей гораздо более грандиозным. Она начала выискивать храмы богов с высоты дворца Зевса. Сады Деметры, башня Гермеса, храм Любви Афродиты, покои Солнца Гелиоса. Жрица постаралась запомнить все, что только долетало до ее ушей. Почти все здания были ей знакомы. Из внушительных построек ей оставались незнакомы две: одну она сразу распознала, а вторая так тесно примыкала к первой, что создавалось впечатление о единстве. Арены выглядели точно так же, как представлялись ей в фантазиях, а вот алое здание рядом с ним вовсе ни на что не походило, превращаясь в пятно среди сумерек.

Девушка сморгнула неприятное предчувствие. С той секунды, когда она сняла с себя крест, все эфемерные чувства обострились. Хорошо это или плохо - трудно сказать. Жрица решила, что такая перемена даже к лучшему. Ведомая внутренним чутьем, взволнованным из-за появления рядом новой энергии, она повернулась к другому концу балкона. Там стояла высокая фигура в темном плаще, стояла так близко к перилам, будто хотела отдалиться ото все настолько, насколько это возможно. Служительница тихонько подошла, любопытствуя, что же это за существо. Сквозь сумрак ночи проступили широкие ладони с явными сухожилиями, обхватившие перила. Мужчина. Он одним глазом покосился в ее сторону. Золото. И что же бог делает в отдалении ото всех? Божество смекнуло, что его заметили, и странно, даже комично, отодвинулось. Тогда Бендзайтен еще раз шагнула навстречу, а фигура еще раз отодвинулась. Шаг - отдаление, шаг - отдаление, шаг - тупик. Мужчина так привык отступать, что упершись в препятствие чуть не свалился. На девушку повернулось лицо, озаряемое гневными золотыми глазами. Она бы испугалась, но это лицо было до того забавным, что жрица едва подавила смех. Помесь детской обиженности и раздражения застыли гримасой, морща красноватый пушок на щеках и у губ. Пушок, который еще даже щетиной стать не успел. Брови неуклюже косматые сдвинулись почти у носа. Неуклюжее - идеальное слово, чтобы описать это лицо.

Увидев, что странная женщина не боится его гнева и не собирается уходить, мужчина, скорее юноша, попытался отогнать ее, как приставучую мошкару. Увы, жрица стояла на месте в непонимании.- Почему ты не уходишь? Слепая? - он пощелкал у нее перед глазами, и служительница машинально хлопнула его по руке. - Дура, что ли?! - бог тут же вспылил, сжав руку в кулак, и ударил по перилам. На камне осталась трещина.- А вот сам такой! - раздраконилась девушка, улавливая, что под этим кулаком могла оказаться она сама.

- Это я-то?! Ты нахрена подошла, когда тебе в лоб тыкали убираться?! - пооттеночно цвет его лица сливался с цветом волос.- А вот потому и подошла, чтобы поинтересоваться, какой оболтус меня отсюда выпроваживает!

- У тебя вообще страха нет, а, смертная?! Лишь бы всем вокруг докучать своим прибытием.- Я приема не просила! Это все ваши греческие капризы, - девушка ткнула его в грудь. Со стороны казалось, что еще немного и они стукнутся лбами. - Ори громче - все на нас поглядеть придут. Если хотел, чтобы я ушла, то надо было попросить.

- Просить? Богу просить смертную?! Ты себя слышишь? - но вмиг его взгляд остекленел от паники.Рядом раздались нарочно тяжелые шаги. Юноша рвано косился в сторону, не спеша поворачивать голову. Он из последних духовных сил надеялся, что ошибся. Более смелая или же менее осведомленная Бендзайтен повернулась к еще одному незнакомцу. Ореол света от праздника обрамлял новую фигуру, закрашивая ее чернилами, превращая в стоящую зловещую тень.- Тебя-то тут слышно прекрасно, - сказала женским голосом тень негромко, но сильно. - Или ты так решил жрице представиться? - он смолчал, а новое лицо их разговора переключилось к Бэнтэн, заговорив голосом чуть более мягким и чуть менее категоричным. - Здравствуй. Мне имя Афина. Ты уже спросил имя новоприбывшей? - бог ничего не ответил. Он отвернулся, а если бы богиня не закрыла собой путь к отступлению, то непременно сбежал бы. - Понятно. И своего имени он вам так и не назвал. Пытать его - наполнять бочку Данаид, - вздохнула женщина.

- Меня зовут Арес, - глухо пробурчал юноша, избрав Бендзайтен более предпочтительной мишенью для взгляда. Богиня громче задышала, застыв в статичном недовольстве. Арес все понял и продолжил. - А как тебя звать?- Бендзайтен. Можно просто Бэнтэн, - она не могла точно разобрать, с чего конкретно, но эта ситуация ее веселила, да и обиду долго держать служительница не умела.

- Молодцы, - довольная богиня похлопала каждого по плечу. - Теперь можно переходить к спору. Помним главное: не на повышенных тонах, без рукоприкладства и без угроз. Насчет чего спорим?- Да ладно, завязывай, мы уже все поняли, - устало махнул рукой Арес, но жрицу это не устроило. Из странного задора ей захотелось ему немного понадоедать.- Мы спорим о том, что следует делать, когда не хочешь, чтобы к тебе подходили, - золотые глаза их судьи блеснули азартной искрой. Недовольный Арес с гневным удивлением уставился на свою оппонентку.- Хорошо. Тогда приводите свои аргументы. Начнем с тебя, Арес, - Афина вновь облачилась в серьезность, но серьезность насмешливую и чутка фальшивую.- Ладно, ладно, хорошо, - с превеликим усилием сдался юноша. Ему было проще: правила игры он знал, а вот жрице их придется улавливать по ходу. - Я считаю, что если кто-то стоит в отдалении, то он уже одним своим видом показывает, что не хочет никого рядом с собой видеть, - оба бога уставились на Бэнтэн в ожидании. Эту атаку надо парировать, и сам маневр казался таким простым, что нужные слова не хотели подбираться.- Тогда... - потянула она и вдруг вспомнила начало их спора. Раз уж всё ей смешно, почему бы не превратить и это в шутку? - А что, если бы я оказалась слепа? - глаза Ареса удивленно округлились. - Я бы не увидела вас в отдалении, не поняла, что вы хотите побыть один, пристала бы. Или еще лучше! А если бы я вас одного заметила и решила, что вы слепой, раз уж все другие веселятся, и вы один тут стоите. Или самое лучшее! Если бы мы оба оказались слепыми, - пока Арес клокотал от непонимания, Афина улыбалась: ей тоже передалось веселое настроение, но оковы характера не разрешали ей открыто смеяться. - Или самое простое: не зная вас, я слепа к вашим мыслям и не могу знать, стоит подходить или нет. Таким образом понятно, что один лишь ваш одинокий вид - не приказ для меня убираться подальше.- Бито. Твой черед. Бросай в него аргумент, - поддержала ее порыв богиня.- Когда вид ваш на меня не произвел должного "отходительного" впечатления, вы предприняли жесты. Жесты неправильные. Вы ими отгоняли муху, а я, увы, крупнее.- И назойливее. Тут согласен, мне надо было махать сильнее, - добавил бог. Из красного цвет его лица переходил в розовый, а потом в обычный. Его тоже заразила эта смешливая сущность. - Вот же гидра: жесты тоже можно к слепоте привязать, а ты ее уже к себе зааргументировала, - и все же Афина испустила легкий смешок. Ее подопечные больше не в ссоре, так что она посчитала свой долг выполненным. - Судья, а признание аргумента можно засчитать за ничью?- На этот раз можно. Мы перешли к главному, дети мои, - теперь их судья самолично решила ударить по ним аргументами. - Вы дошли до правильного волеизъявления - голоса, но применили его неправильно. Вместо конструктивного обмена им вы начали деструктивно кидаться. Арес, достаточно было сказать, что не хочешь никого видеть, попросить не подходить. Бэнтэн, не следует опускаться до повышения. Не повышай голос, даже если твой оппонент повышает, ваш тон сохраняет различие меж вами, дает тебе почву: чем он ниже и тверже, тем увереннее ты стоишь, чем выше и надрывистее, тем больше вероятность упасть, и об уверенности не может быть и речи. Ну что? Будете парировать? - Арес и Бендзайтен переглянулись и помотали головой. - Тогда пожмите друг другу руки. Это был короткий, но достойный спор.- В котором победила, как и всегда, ты, - Арес смягчился и нехотя, но пожал руку Бендзайтен. - Привыкай, она любит воспитывать. Ради руна, не воспринимай это за еще один повод для спора! - шутливо поднял руки юноша, за что получил шутливый подзатыльник.

- Тебе это пока не просто нужно, а необходимо, - ласково объяснилась Афина больше перед жрицей, чем перед Аресом. - Я понимаю, что отцовские выходки порой раздражают, но будь терпелив, это на благое дело, - будто не веря в способность юноши к анализу, женщина повернулась к служительнице. - Со всеми перезнакомилась? Высшим представилась?- Со всеми, кто ко мне подходил, и с вами уже обменялась именами.

- Меня больше высшие интересуют, - созналась богиня. - Ты не идиотка и не ребенок, понимаешь же, что сама по себе являешься ценным трофеем, правда? Дом с таким еще долго будет гордиться.

- Я понимаю. Поэтому и очень волнуюсь. Я не знаю, кто и как мыслит. В Асгарде проще было. Там я сама выбирала.

- Иными словами, ты боишься, что не от тебя зависит твоя жизнь, - женщина понимающе кивнула. - Да, всегда приятнее знать, на что идешь, но поверь мне, все это можно предсказать, - Афина настороженно следила за тем, как у жрицы загораются глаза. - Я поясню. Смотри туда. Арес, подсоби, разбуди их, а то после сумерек они уже на боковую улеглись.Юноша фыркнул, пробурчав что-то про любовь Афины к показушничеству, но снял с пояса длинный меч в ножнах, встал на перекладину и постучал рукоятью по фронтону. Послышался треск. Мелькнула пара икорок, а потом зажглись малюсенькие огонечки, и Бендзайтен смогла разглядеть изображение. Сначала ей показалось, что это человечки, но она присмотрелась и поняла, что все это боги. Каменные фигурки потягивались и зевали, недовольные таким вмешательством в их жизнь, зажигали свои факелы и переглядывались друг с другом.- Они живые? - удивленно спросила служительница.

- Нет, конечно, - рассмеялся Арес. - Будем мы для камня нектар и амброзию тратить. Просто подзаряженные, чтобы были на себя настоящих похожи, - ему, очевидно, нравилось незнание жрицы.- А на тебя, видно, и камня пожалели, раз ты с самого угла на всех смотришь, - она попыталась его поддеть, но не ожидала такой реакции: в который раз девушка отметила, что ее новый знакомый был похож на алого хамелеона. Он уже готовился вновь начать ссору. Едва поддетая чашка полетела на кафель, и на этот раз другие более ловкие руки успели ее подхватить.- Наверное, ты уже всех попросил себя не трогать, да? - легко пошутила Афина. - На самом деле все проще: мы боги последнего поколения, поэтому понятно, что мы находимся в противоположной стороне. В самом начале - Гея. Всеобщая мать. Потом - ее сын и муж Уран. Все остальные - их дети. Уран и Гея - первое поколение, - фигурки в самом начале фронтона услышали свои имена и помахали руками своим. - Они прародители высших. Дальше идут их родители: шесть братьев, семь сестер. После свержения Урана, главным второго поколения стал Кронос, - небольшая группа последующих богов тоже повернулась. - От них произошли наши верховные боги. Теперь правит третье поколение, а третьим поколением правит Зевс. Так что из высших у нас есть три брата - Зевс, Посейдон и Аид; две сестры - Гера и Деметра; и особенные - Гелиос и Афродита. Высший - это больше посильное звание, чем семейное древо. И вот мы, - она указала на скопление богов у другого края крыши. - Мы с Аресом боги четвертого поколения и, подобно тебе, находимся под эгидой верховного бога.- И кого из них? - богиня усмехнулась показной непонятливости жрицы.- Если есть догадка, то говори, а не выторговывай ответ.- Зевса? - в ответ оба бога кивнули в схожей манере, а жрица получила ответ на еще один вопрос. Они точно брат и сестра. - Вашего отца.- Верно. Старший бог представляет наши интересы в делах с другими старшими богами. И твой бог будет твоею эгидой.

- Вы сказали, что можно предсказать, кому же я достанусь, - уцепилась она за предыдущую нить разговора.- Можно. Отчего же нет? - довольная собой богиня принялась жестами указывать на возможных обладателей эгиды на фронтоне. - У нас есть три самых важных бога: царь Олимпа - Зевс, царь океана - Посейдон, царь мертвых - Аид. Последний сразу отпадает, так как из подземного мира нельзя будет работать напрямую с Олимпом и всеми остальными богами. Посейдон - сложная фигура. Он "недолюбливает" бесов вроде тебя, но может взяться, чтобы насолить Зевсу. Да и кто откажется иметь поверенного во всех мирах.- Не проще ли тогда Зевсу самому взять надо мной эгиду?

- Нельзя, когда под твоей юбкой уже два бога и все остальные младшие божества. Он бы и взял, чтобы свой трон не просто укрепить, а привинтить к Олимпу, но другие не одобрят. Но... - богиня задумалась, сопоставляя все известные факты. - Я почти уверена, что Посейдону он тебя не отдаст. Слишком уж крепко их соперничество, чтобы такую фигуру отдавать просто так.- Мама тоже тебя не возьмет и отцу не позволит, так что Гера отпадает, - уверенно заявил Арес.- Остаются Деметра, Гелиос и Афродита.

- Афродита - сразу нет. Она разбушевалась еще тогда, когда всех только созывали на прием. Ты ей помехой будешь, препятствием ко всеобщему вниманию. Гелиос...- Только бы не он, - вырвалось у девушки.

- Зря. Если бы у тебя получилось очаровать его хотя бы на раз, то это стало бы неплохим фундаментом, - служительница не сразу дошла до того, что имела в виду Афина. На ее безучастном холодном лице раскалились угли, но выражение свое она не поменяла.

- Я не хочу строить свой храм на таком фундаменте.- Хочешь сказать, что на Севере все не так было? - полюбопытствовала богиня.Тогда Бэнтэн крепко задумалась. Воспоминания замелькали в ее голове стрелами вонзаясь в мягкое тело спокойствия. А ведь ей просто повезло. Одна часть богов и существ ее ненавидела и боялась, а другая, пусть имела некое расположение, боялась Тюра и Одина. Да и с Тюром ее связывали не самые простые отношения, но друг для друга они в первую очередь были друзьями. Они уважали друг друга. Уважение. Оно оградило ее тело от посягательств лучше любых стен. Значит и тут оно могло стать ее спасением. На уважении ее храм будет стоять долгие века, а то, что мог предложить ей Гелиос разрушилось бы с первым сезоном дождей. Такой фундамент пришлось бы подлатывать разными руками, пока сам храм не надоест всем в округе.

- Не так. Я не хочу быть желанной, я хочу быть уважаемой, - ответила Бендзайтен. Афина серьезно на нее посмотрела.- Это сложно.- Меня это не волнует. Я бы со всем справилась, лишь бы быть под эгидой того, кто поможет в первое время, - Арес даже перестал фыркать на ее слова, будто частично он понимал и осознавал всю важность происходящего.- Тогда тебе остается только Деметра, но... Не хочу тебя расстраивать, однако придется. Пусть ее настоящий дом находится тут, на Олимпе, ее сфера влияния - мир смертных. Там она проводит большую часть своего времени. Она не возьмется, - покачала головой Афина.Бендзайтен удерживалась от падения в омут безнадеги только паутиной своих мыслей, которая ткалась так быстро и тщательно, что могла бы вскоре перетянуться через весь омут мостом. Ей в голову пришла идея, но была она достаточно рискованная и держалась на чистой надежде. Пусть жрица понимала, что надежда - материал недолговечный и очень хлипкий, хлипче паутины разума, ей упорно не хотелось пускать все на самотек. И сейчас все зависело от этих двух богов, которых она узнала буквально несколько минут назад. Впрочем, с остальными она общалась и того меньше.- А могут ли два младших бога понести одну эгиду? - служительница следила за их лицами, улавливая натренированной проницательностью их отношение к авантюрам. Арес не сразу понял, к чему она клонит, и действительно пытался вспомнить, были ли такие случаи. Афина же выглядела даже больше, чем довольной, в глубине ее золотых глаз нечто скрытое за темными зрачками торжествовало.

- Ты же понимаешь, что это противоречит словам нашего отца, да? - женщина продолжала глядеть на нее внимательно и изучающе, он хотела выпытать из Бэнтэн то, что служительница уже сплела в своей голове.- Слова можно повернуть и обыграть по-разному. Аргументы тоже могут быть еще более весомыми. Если уж Зевсу не так выгодно меня кому-то отдавать, то почему бы не отдать своим же детям? Тогда его великая фигура ничего не потеряет, а иные великие - не приобретут.

- Подожди, - замахал руками Арес, - не хочешь же ты нас просить взять над тобой эгиду?

- Прошу, - бросила ему в лицо девушка.

- Как же сложно придется. Да и с чего нам это делать? - на сей раз голос Афины выдал наигранность с потрохами. Служительница понимала, что следует подобрать такую плату, чтобы оба бога сочли ее приемлемой.

- Мы тут все охотники за уважением. Вы же сами сказали, что я фигура ценная, а значит, все будут еще больше чтить ваши Арены, - и снова глаза Афины сузились, как у голодной дикой кошки, поймавшей птичку. Тем временем Арес не сразу осознал, что они не упоминали свой дом. - Тем более, что я не бесполезна и обещаюсь в нужный момент играть на вашей стороне, если вы сыграете на моей.- Идти против отца, - сдвинул косматые брови Арес, интересуясь, но не поддаваясь.- Ты до самого конца хочешь оставаться там на углу? - служительница кивнула в сторону фронтона. Бог в этот раз не перевоплотился в вулкан и даже не стал открыто выражать свое недовольство. Он посмотрел на Афину привычным им двоим взглядом, спрашивая разрешение, а женщина спокойно кивнула. Уже тогда у жрицы появилась догадка, но она приберегла ее на потом, не до конца уверенная в этом мутном беспределе, который иногда мелькал в зрачках богини. Главным ей было то, что оба согласны. - Тогда поспорьте за меня.***Оставалось совсем немного до полуночи. Как поняла Бэнтэн, грекам было особо важно, чтобы она вступила в своё новое положение именно в самом начале нового дня. Жрица вернулась на место у подножия тронного возвышения и терпеливо ожидала своей участи. Она пыталась сохранять спокойствие. Зевс встал и мельком оглядел всех оставшихся. Он оперся на посох и заговорил.- Итак, здесь всем известна причина нашего сбора. Один из вас обязан будет взять на себя опеку над жрицей на десять лет, начиная с приближающегося дня. Кому же из вас она успела приглянуться?

Потянулись руки. Бендзайтен взбешенным соколом высматривала тех, кто в скором времени мог стать их оппонентом: Гелиос поднял руку одним из первых; Афродита смерила его взглядом, но решила в этой битве не участвовать, так как зачинать подобные споры лишь из желания победить ниже ее достоинства; затем последовал незнакомый служительнице мужчина с густой и длинной бородой, что делало его похожим на северянина; Деметра кротко покачала головой, отказываясь от участия.- Двух пока хватит, чтобы начать спор, - Зевс спустился и стал совсем рядом со жрицей. - Гелиос был первым, пусть он начинает.- Царь, я уверяю, что я самая лучшая кандидатура. За жрицей нужно приглядывать? Так я вижу дальше и зорче любого другого бога: лучам моего солнца доступен весь мир людей и весь Олимп. Весь день она будет у меня как на ладони. Ее нужно учить? Я готов показать и рассказать ей обо всем, чем живут наши боги и люди. Ее нужно наставлять? Я могу быть строг, а могу быть ласков. И буду ласков с ней так, что ни одна крупица тьмы не удержится в ее сердце.Гелиос умел говорить красиво, умел говорить складно, но именно в его словах, словах ровных и красиво сложенных стык в стык, легко замечались бреши. Жрица понимала, что пока она может, ей лучше попытаться убрать его с доски, ведь до сих пор она не была уверена ни в себе, ни в своих новых знакомых.- Господин, смиренно прошу вас простить мое вмешательство, но я не могу молчать, когда слышу явное расхождение с вашими указаниями, - склонив голову, прошептала Бэнтэн.- Раз есть, что сказать, то говори, - ответил Зевс свысока глядя на ее склоненную макушку.- Господин Гелиос сказал, что целый день сможет присматривать за мной своими лучами, но не сказал ни слова про ночь. Вы говорили, напоминаю: "Денно и нощно." Ночью солнца нет. Не секрет для вас, что по происхождению своему я отчасти демон, а ночь - любимое время нечисти. Мало ли что может произойти со мной. Господин Гелиос также сказал, что сможет мне все показать и обо всем рассказать, но не обучить, а это самое важное во время моего пребывания здесь.- Слышал, Гелиос, что смертная говорит? Хорошо говорит, видно, кошка египетская постаралась. Бито! - Зевс ухмыльнулся почти издевательски, а бог солнца перевел взгляд с царя Олимпа на Бендзайтен. Она тут же сделала вид, что просто оглядывает всю залу, но то его выражение лица, увиденное на одно мгновение, еще не раз всплывало в ее памяти. - Брат, а вот тебя не было видно до самого конца. Бороться - твое право. Продолжай, Посейдон.- Что ж, - жрицу сразу поразил его грозный голос, - в таком случае сразу закроем этот вопрос: со мной и смертная, и окружающие будут в полной безопасности. В моем дворце под всей толщей воды она не сможет выбраться никуда, кроме библиотеки и своей комнаты. Я смогу обучить ее всему необходимому, защитить от кого-угодно и наставить так, как мне будет нужно, - лицо его пусть и выглядело молодо, но при каждом слове выдавало, что кричать этот бог привык больше, чем говорить. Воздух вокруг него сотрясался, выдавая натуру несдержанную.- Вновь премного извиняюсь, господин, но создается впечатление, что вас снова не послушали.- Снова? - на этот раз Зевс выглядел даже более заинтересованным. - Тогда говори.- Ваши слова: "показать мир". Как же я повидаю Элладу, если буду все время сидеть в четырех стенах еще и под водой? Тогда я не смогу оказывать посильную помощь ни людям, ни другим богам. Еще господин Посейдон упомянул, что наставит меня так, как ему нужно, а я должна быть наставлена так, как нужно верховному царю, то есть вам. Или я говорю неправильно?- Смотри-ка, брат, а ведь права же малышка, - Бэнтэн почувствовала в Зевсе торжество. Афина права была насчет него: ее отец не хотел отдавать жрицу другому царю. - Бито! И что? Никто больше не возьмется? Если так, то я поручу ее Гелиосу.Тогда вверх поднялись две скреплённые руки. Арес и Афина вышли вперед вместе под шепотки и даже нескрываемый смех.- Отец, мы хотим побороться, - прямо сказала богиня. Она достала из-за спины копье и поставила рядом с собой, придерживая рукой. С другой стороны за копье схватился ее брат, показывая, что в этом споре они одно лицо. Зевс молчал, одновременно удивленный их выходкой и будто представлявший ее возможность. Он едва заметно кивнул им.

- Наша прямая обязанность - защита, до сих пор мы с ней справлялись, если защитили целую Элладу, то защитим и одну жрицу, - начал Арес.- Мы свободны на Олимпе и в мире людей, мы сможем показать ей все, что вы сочтете нужным, и обучить всему, что вы сочтете нужным. Кто лучше годится для воспитания и обучения, чем мы, как боги войны и мудрости? Наконец, нас двое и мы сможем приглядывать за нею весь день и целую ночь, - чеканила Афина, не отрывая взгляд от отца.- Неплохие аргументы, действительно неплохие, дети мои, но я уже говорил, что не позволю взять эгиду младшему богу, - спокойно сказал Зевс, готовый подозвать Гелиоса. - Это был достойный спор, но...- Прошу вас, нет, умоляю простить меня, что третий раз не могу умолчать, но я слышу, как вновь нарушаются ваши же указания, - все удивленно уставились на служительницу.- Тебе всегда так на месте не сидится? Ладно, говори, если есть, что сказать, - махнул рукой громовержец.- На этот раз вы будто сами свои слова не разбираете, - в разных углах залы некоторые боги заахали от такой дерзости. - Вы сказали, что не отдадите меня младшему богу, но вы ничего не сказали про двух младших богов, - Бендзайтен на миг подняла глаза и увидела в лице Зевса то же самое выражение, что наблюдала у Афины. Все это время он ожидал подобного исхода. Ему нужно было, чтобы эгида досталась его детям, но он не мог отдать ее сам, а теперь умывал руки.- И действительно. Ничто ничему не противоречит, верно? Вы все свидетели, - обратился бог к публике. - Добрый спор рождает собою истину. Так и быть, я отдаю тебя на попечение Аресу и Афине. Уж полночь близится. Теперь за все, что ты сказала, они в ответе, за все, что ты сделала, они в ответе, за все, что ты не сделала, они в ответе, ты сама от сего дня и так десять лет кряду под их эгидой: и тело твое, и дух твой. А теперь идите. Вечер окончен, - он ударил посохом о пол и весь свет погас.***И когда же тебя угораздило? Когда тебе вдруг стало не все равно? Когда вместо тотального подчинения тебе захотелось уважения к себе? Когда оно появилось? С чего все это вообще стряслось?Бендзайтен отложила свиток грамматических правил греческого языка и потерла глаза. Она уже едва различала буквы. Афине ужасно не понравился ее уровень грамотности. Чудо, что богиня не пришла в ярость, узнав об основных занятиях жрицы в Асгарде. Служительница и сама признавалась, что после Египта она одичала. Вместо гор книг и учебников - один Браги с его байками, вместо переводов и покаяний - охота и ратное дело. Как богиня мудрости, та решила вернуть ее на путь истинный, прихватив с собой и брата. На все возражения, что он через это уже проходил, она рубила одно: "Тебе лишним не будет, а то совсем от рук отбился!" Вот и пришлось ему сидеть за учебным столом со своей же жрицей. В долгу тот не остался. Он безбожно поддевал Бэнтэн за малейшие просчеты с таким рвением, на которое способны только юноши его возраста. Бендзайтен от него не отставала, поэтому каждый раз, когда ей удавалось вырвать победу зубами, весь поток издевок водопадом рушился на голову Ареса, пока Афина не успокаивала их, как малых детей. Спорить, кстати говоря,в совсем не культурном виде, они тоже любили, чем изрядно добивали терпение старшей. Будить зверя никто из них не хотел, поэтому оба сошлись на тихом соперничестве. И даже так на каждом занятии эти двое налетали друг на друга штормом. Тогда Бендзайтен нашла в себе одно качество, которое раньше не замечала, вернее, в Асгарде оно было само собой разумеющимся, и порицалось его отсутствие, нежели чрезмерность. Она очень не любила проигрывать. Обернувшись назад, Бэнтэн явно видела, что причиной ее самокопаний был Север: боги, обычаи; время, проведенное там. Как бы она не закрывалась от этого в самом начале, а чувствовать жрица научилась, теперь уже поздно с этим бороться, нужно привыкать к такой себе. Вот и сидела служительница над учебниками ночи напролет лишь бы утереть нос этому вспыльчивому неотесанному болвану, который, несмотря на все перечисленное, нес над ней эгиду. Постепенно все трое привыкли жить под одной крышей, и все шло своим чередом. Но не успел и месяц пройти, как редкое спокойствие было нарушено.- Ты меня хоть слышишь? - Афина склонилась над ней, повторив свой вопрос.- Слышу, а вот вижу нечетко, - честно призналась жрица.- Тогда, может, откроешь глаза для начала? - влез Арес со своими подколками. Она стукнула его кулачком вслепую. - Сегодня все время носом клюешь. Всю ночь своих призывала? - по звукам Бэнтэн догадалась, что ее сосед опять закатил глаза, изображая нечисть, больше смахивая на душевнобольного.

- Очень смешно, - красные глаза были такими сухими, что могли потягаться с пустынями у храма Знаний, не выиграть, но потягаться - точно.- Да, очень, - не унимался Арес, теперь вообразив себя чистой бодростью и энергией.

Афина следила за этим представлением с невольной иронической улыбкой: отчасти это ее раздражало, отчасти забавляло. Раздался стук - ее улыбка испарилась. На громкое "войдите" никто не отреагировал, что странно: кто же осмелился войти в храм, но не осмелился войти в учебную комнату. Тогда женщина сама пошла и открыла дверь. Там стоял мальчишка с большими глазами и занимательным цветом волос: серые с черными прядями. Заметив Бендзайтен и Ареса, тот испуганно поежился, протянул Афине послание и удрал. Жрица слышала, как он бегом понесся на улицу. Она посмотрела в окно, но вместо мальчика в небо взмыла птица с черно-белым оперением. Понятно, опять слуги Гермеса. Афина пробежалась глазами по письму, потом, не поверив, перечитала, цепляясь за каждую букву.- Мы все идем во дворец отца, - строго сказала богиня. - Сейчас! - это выбило Бендзайтен из оков сонливости. Она помнила правило "не злить бога".***На этот раз служительница увидела, что же было за огромной залой в этом храме. За ней располагались привычные ей лабиринты из коридоров и комнат. Она замыкала шествие, как и полагается жрице, по этой же причине Бэнтэн осталась за дверью, пока боги решали божественные вопросы. И все же это было ей непривычно. В Асгарде ее всегда и во все посвящали, а тут все вновь обращались с ней так, будто она неодушевленный предмет. "Глупо было думать, что здесь кому-то есть до тебя дело," - шептал внутренний голос. У Афины всегда были свои хлопоты, которые богиня не торопилась выкладывать на стол. Их отношения складывались странно. Не имея иных вариантов, служительница решила пуститься в анализ и размышления именно сейчас, чтобы удержать голову на плечах, а не на груди. Теперь, когда Бэнтэн смотрела на все со стороны, ее положение казалось ей еще более непонятным. Если идти по порядку, то началом всего был прием у Зевса...Тогда оба бога удивительно быстро согласились взять на себя огромную ответственность в виде эгиды. Арес оставался ведомым, но Афина с самого начала будто только этого и ждала. Можно было бы списать все это на человеколюбие, но жрица, несмотря на многие изменения в духовной организации, не была наивна. Настроенная на помощь и улучшение отношений богиня помогала бы и улучшала с ней отношения. Этого не происходило. Женщина всегда была доброжелательна, разрешала обращаться к себе на "ты", но дальше обучения их связи не заходили: они не болтали, не ели вместе, не пытались сблизиться. Это давало понять Бендзайтен, что от нее ждут иного. Значит, богине нужна была не она, а сам факт ее наличия. Удручающе, но пока не грустно, скорее, интересно, для чего же богине мудрости нужна какая-то жрица.

Арес же отличался. От него Бэнтэн чувствовала смутное тепло, но смахивала все это на перемену климата. Они постоянно собачились, но притворно, понарошку. По крайней мере, так думала служительница. Она даже самой себе не признавалась в этом, но ей был по душе этот неказистый мальчишка. Он был еще очень молод даже для смертного. Примерно одинаковый возраст уже сближал их. Бунтующий подросток не мог похвастаться аналитическим складом ума, но что-то подсказывало Бендзайтен, что в нем можно найти гораздо большее, и речь шла даже не о физической силе (а для неловкого юноши он был довольно неплохо сложен). Арес был единственным, с кем жрица мало по малу сближалась, но с недавних пор ее начал грызть очень непонятный для нее зверь.

А что, если ты себе все это придумала? Придумала, что вам обоим нравятся эти глупые споры, что он совсем не против тебя в своем храме... Придумала, что здесь на тебя хоть кому-то не наплевать...С тех пор, как она посмотрела в эту бездну и даже начала задавать ей вопросы, эта бездна посмотрела на нее и эти самые вопросы коверкала до неузнаваемости, не отвечая на них. И этой бездной была сама Бендзайтен. Подобно Уроборосу она поедала сама себя за хвост, но не могла остановиться.

Почему тебе вдруг стало это важно? Так потому что перед тобой, как перед собакой машут куском мяса, помахали всем тем, что теперь тебе желанно, а потом бросили, не разжав руки. А ты бежишь, доверчивая... Как ты думаешь, там, в Асгарде, куда так упорно ты тянешься в бесконечных сравнениях, тебя не забыли? Тебя все еще ждут? Как знать, как знать... Ты еще не поняла? Тут никто не друг тебе... снова сама по себе... А любили ли тебя те, кто возложил на твои плечи тот злосчастный крест? Они же боялись тебя, манипулировали тобой, но никак не любили...- Ну и вид у тебя, - она открыла глаза и увидела над собою Ареса с ухмылкой на пол-лица.- Тебя увидела, - жрица размяла шею. - Неужели я заснула?- Я так не думаю. Только задремала. Меня отец почти сразу выпроводил. Как обычно, если у него и есть дела, то к сестре, - он ходил туда-сюда, расшаркиваясь и болтая длинными руками.- Любимый ребенок, да?

- Да... - тень мельком пробежала на его лице и быстро скрылась где-то в глубине красных кудрявых волос. Вновь легкое соперничество брата и сестры, видимо. Тут послышались чьи-то вольные, но легкие шаги - Арес замер, узнав, кто это. - Ты меня не видела, ясно? - и юноша убежал в противоположном направлении.Из-за угла показалась высокая величественная женщина. Ее темные кудри в высокой прическе отливали холодным блеском, как и ее глаза. Золото ее глаз больше напоминало платину, таким холодным оно было, и ни мягкие черты лица, ни тонкие брови, ни пухлые губы не могли сгладить этого впечатления. Богиня заметила Бендзайтен и в угрожающем интересе чуть подняла брови. Она подошла.- Здравствуйте, госпожа Гера, - служительница встала и поклонилась, на что женщина быстро кивнула.- И по какому же ты здесь делу? - Бэнтэн с самых первых дней убедилась в том, что богиня ревнива до безумия, но пока ей удавалось обходить это стороной, теперь же она сидела во дворце Зевса перед его кабинетом, а большего царице и не требовалось.- Я сопровождаю Афину. За ней сегодня послали.- Вот как. Хорошо, - женщина огляделась. Жрица запереживала: не выглядывает ли богиня Ареса. - Я видела тебя на приеме, наблюдала за этим представлением, но даже сейчас, держа тебя перед глазами, я не уверена, осознаешь ли ты свое положение. Позволь дать тебе совет, - не дожидаясь ответа, она продолжила. - Ты же понимаешь, что тогда, на приеме, тебе все сошло с рук лишь потому, что самому Зевсу так было выгодно. Сейчас все иначе, понимаешь?- Думаю, да, - ответила девушка, но богиня гневно расширила глаза: она не нуждалась в ответе.- Не лезь в дела богов. Никогда. Ты здесь для того, чтобы поручения наши исполнять и ни для чего больше, - на этот раз служительница решила проглотить свой язык и кротко кивнуть. Гера сразу изменилась в лице, стала более теплой и ласковой. - Вот видишь, это не так сложно. Будешь хорошей девочкой, и наши с тобой отношения останутся такими же приятными. Хорошего дня тебе и детям, - женщина подняла глаза и по отражению в них служительница поняла, что она заметила Ареса. Ее брови приняли самый прямой и бесстрастный вид, на который были способны, а лицо утеряло все возможные оттенки и краски. Она развернулась и ушла.Странное поведение для матери. На новую порцию размышлений у жрицы не осталось времени. Из кабинета вышли Зевс и Афина, которым смертная послушно поклонилась. Зевс не заметил ее или сделал вид, что не заметил. Он с отцовской улыбкой взял дочь за плечи и поцеловал в лоб. Где-то за ними послышался неуклюжий удаляющийся топот, в котором легко было распознать Ареса.- Так или иначе, а он много на себя берет: помимо целого океана еще и землю, хотя... С ним тягаться в твоем-то возрасте не слишком разумно. Я понимаю твой порыв, однако знаю точно, что трудно будет, - соглашающимся тоном, но с толикой негодования говорил громовержец.- Не беспокойся, отец, я справлюсь. Можешь иного от меня не ожидать, - улыбнулась Афина, и эта улыбка в мгновение ока показало истинную юность ее лица. Зевс похлопал ее по плечу и вернулся в кабинет. - А где второй? - обратились наконец к служительнице. - Ждет снаружи.Догадки Бендзайтен начали подтверждаться. Афина была в взволнованном и радостном настроении, словно свершилось то, чего она давно ждала. Арес действительно ждал их снаружи понурый и мрачный, точно тучка, но на то Афина сегодня и обратилась в солнце, что ничего не заметила. Она объявила, что хватит с нее занятий, можно устроить и выходной. Юноша расшевелился и громко объявил, что тогда пойдет на Арены. Жрица пожала плечами - там он бывал все остальные дни в свободное время. "Неужели друзей без внимания оставишь?" - хихикнула служительница, но бог ей ничего не ответил.Саму девушку потянуло к садам, к Деметре. Ей нравилась материнская красота этой богини. Понимая, что женщины может не быть в храме, она тешила себя тем, что хоть отдохнет в сени деревьев. Ей нравился Олимп. Сложно было сказать, чем именно он ее покорил: грандиозные храмы-чертоги она видала и не раз, теплый климат - так в Египте было в разы жарче, с богами сойтись у нее не получалось. Скорее всего ей по душе была гармония. Этот край был густо населен самыми разными существами, можно сказать, урбанизирован, напоминая человеческие поселения, знакомые жрице исключительно на словах, разумеется. Однако даже здесь находилось место для тихой природы. То тут, то там расстилались небольшие леса и сады, где до нее доносился не надоедливый ядовитый шепот, а шелест листьев и тихое завывание ветра со стороны моря. В абсолютной тишине она слышала Бездну, в жилом шуме Олимпа - полуслышные иглы, испускаемые сворой, а тут, в садах, она слышала весь остальной прекрасный мир.

Бендзайтен обходила кругами деревья, неспешно приближаясь к чертогу богини-матери. Она искоса поглядывала, как кипит жизнь в божественном городе за надежными ветвями могучих деревьев, которые точно оставят ее незамеченной под своею защитой. Тут тише, тут спокойнее. И пусть ее душило одиночество временами, но оно оставалось ей предпочтительнее того скопища, в котором само чувство одиночества никуда не девалось, а лишь усиливалось. Жрица чуть углубилась в сад, где тень расстилалась шире лучей Гелиоса. Она все думала, что же приготовила Афина. Богиня не давала продыху просто так. Значит, она сама не была готова и думала, что этот момент нагрянет позже. Очевидно, кого-то ждет сюрприз дома. Как только девушка собралась нырнуть в размышления о возможном будущем, ее бесцеремонно выловил из омута браслет, упавший под ноги. Служительница сморгнула наваждение и вгляделась в золотое обручье. Она подняла глаза чуть выше и заметила, как на дереве рядом с ней, буквально в паре метров, сидит нимфа. Совсем еще молодая прислужница Афродиты с детским интересом смотрела на нее, надув бледно-розовые губки. Бэнтэн усмехнулась: очень уж этот образ напомнил ей Фригг. Она подобрала украшение и сделала пару шагов навстречу девчушке. Та была в растерянности, служительница это видела: нимфа и боялась, и интересовалась ее персоной, и два этих равносильных вектора пригвоздили эфирное создание к ветке. Жрица подходила медленно и без резких движений, осторожно вытягивая руку с драгоценностью вперед. Постепенно и страх стал угасать в юных глазах. Нимфа тоже потянулась к жрице корпусом. Служительница тепло улыбнулась ей, разжимая ладонь, на которой блестел обручальный простенький браслет из золота и кварца. Зрачки нимфы сузились. Волосы на ее висках и затылке приподнялись от страха. Девочка хлопнула Бендзайтен по руке - темнеющий браслет вновь упал на землю. Волшебное существо скрылось в кроне деревьев, отдаляясь от жрицы все дальше, всхлипывая и роняя слезы. Служительница подняла обручье дрожащими руками и застыла с ним в немом шоке. Золото почернело. Она потерла его пальцами - не налет. Весь металл обратился в зольно-черный цвет выгоревшей земли, а прозрачный кварц налился темно-красным.

- И что же здесь происходит? - рядом раздался наигранно удивленный голос Афродиты. Слова изливались из нее с неким лукавым торжеством. - На нимф моих бросаешься?- Нет, - ответила жрица, потряхиваясь от страха, - вовсе нет.- И почему тогда моя малютка убежала от тебя с криками, а, служка? - она сложила руки под грудью и вызывающе посмотрела на Бендзайтен.

Жрица не хотела врать и не могла ответить на издевку достойно. Она не понимала, что произошло, потому тем более не понимала, что делать. Бэнтэн молчала, не глядя на богиню.- О Тартар... что же ты наделала? - Афродита заметила браслет и уже хотела вырвать его из рук смертной, как отступила с испугом. - Очернить священный металл... Насколько темным должно быть твое сердце, чтобы сотворить такое?- Я не хотела... я не знаю, как это исправить, - шептала служительница, протягивая украшение Афродите, будто надеясь, что она сможет чем-то помочь.- И как тебя сюда пустили? Ты же демон! Самый настоящий демон, - эти слова не были произнесены с излишним пафосом, не были наигранными, но именно поэтому ранили душу больнее. Афродита была уверенна в них. - Пройдет пара лет, и ты будешь совсем сродни собратьям, будешь есть наших лесных детей живьем, да? - богиня приходила в ярость из своего страха.- Нет! За свою жизнь я не убила ни одного невинного мыслящего существа, - Бендзайтен уже почти ревела навзрыд. Она боялась того, что могут сказать на это боги, боялась яростной Афродиты рядом с ней, но более всего боялась себя.Атмосфера вокруг них утеряла всякие краски. Солнце не могло пробить этот серый кокон, как ни пыталось. Вся трава возле жрицы, цветы и даже деревья зачахли. Жизнь покинула их. Служительница смотрела на это и плакала еще сильнее.- Ты лжешь, - Афродита хлестко ударила ее по щеке ладонью. - Видишь, что наделала? Не мудрено, что под эгидой Ареса живешь. Один другого краше, - она помолчала, пока жрица всхлипывала и вытирала лицо, а потом неожиданная идея загорелась в ее темных зрачках. - А знаешь, тебе это будет уроком. Такой урок нельзя забывать, - богиня силой вывернула ее запястье и надела на него браслет. - Вот, как влитой сидит. Поглядим, не стыдно ли тебе будет перед всеми с ним вертеться. Любой увидит - скажет, что зря тебя земля носит. Слушай сюда, если я хоть на миг увижу, что ты его сняла, то обо всем этом Зевс узнает, а потом и все остальные. Эх, бедная Деметра, - Афродите притворно вздохнула, якобы из скорби по растениям, и легким шагом удалилась, оставив жрицу в одиночестве, теперь уж не столь желанном.Служительница постояла еще немного, приходя в себя. Она перехотела идти к Деметре. Перед этой богиней ей было особенно стыдно. Бэнтэн не снесла бы показаться ей на глаза. Сейчас ей больше всего хотелось уйти туда, где бурлит жизнь. На ватных ногах она вернулась в сердце Олимпа, где возвышались храмы и более мелкие постройки для таких же более мелких народов, чем боги, их слуг. Утомляющий шум подействовал на нее отрезвляюще и заглушил звон Бездны на некоторое время. Бендзайтен нашла себе холмик неподалеку от жилых улочек и легла на теплую траву под лучи солнца. Слезы ее испарились. Голова прояснилась. Все еще было нестерпимо грустно и больно, но она успокоилась и слегка задремала.

Лучи будто потяжелели и немного придавили ее. Девушка открыла глаза. Рядом с ней лежал Гелиос. Он тоже закрыл глаза, но по его виду жрица поняла, что тот не спит. Одна его рука обхватила ее талию, а другую он просунул ей под шею. Но не произошло того, на что он, видимо, надеялся: ни близость его тела, ни его лица, ни дыхания не смутили Бендзайтен. Не в том она была состоянии. Девушка приподнялась в локтях и отодвинула обе руки от себя. Гелиос тут же "очнулся" и одной подпер голову. С лисьим прищуром мужчина разглядывал ее спокойное лицо, приподнял светлые брови и заговорил.- И кто же тебя обидел, малышка?- Никто, - она особенно постаралась, чтобы ни мимика, ни голос не выдали ее.- И из-за этого "никого" у тебя глаза все еще красные, да? - с тихим сарказмом протянул он.- Я мало спала сегодня, - девушка вновь легла, окунувшись взором в небо, делая вид, что ее собеседника не существует, но подобное лишь сильнее распаляло интерес бога.- Оно и видно. И грустная ты сейчас, потому что облака на полтона потемнели, - он усмехнулся и разлегся рядом.- Вам же нет никакого дела, - со всей уверенностью заявила Бэнтэн, - к чему это все?- Вечно ты из меня делаешь чудовище бессердечное, - тихо ответил Гелиос. - Я чудовище сердечное и безобидное для всех смертных.- Так вам смертные нравятся? Тогда почему бы вам не обратить свой взор на мир людей, там, говорят, их много, - съязвила девушка, но бог не был обидчивым и не чурался юмора разного рода, поэтому посмеялся.- Скажешь тоже. Много смертных ходит по земле, но по небу - одна, - он игриво провел кончиками пальцев по ее щеке.

- Мне неприятны ваши прикосновения, - нахмурившись, сказала жрица. - Послушайте, мне льстит ваше внимание, но оно мне не нужно, я не желаю быть вам потехой ни днем, ни ночью. Оставьте меня, пожалуйста; переведите ваш взор на кого-угодно другого. Все остальные лишь рады будут.- А какая мне на остальных разница? Их много, они мне всегда рады, их обогреть я всегда успею, но ты... Тебя я бы хотел обогреть первым. Заметь, я честен и о своем интересе привык говорить прямо.- Потому что так ваши интересы, что приказы, всегда исполнялись.- Малышка, что-то ты сегодня разболталась, - по тускнеющим глазам служительница поняла, что бог начал раздражаться из-за ее манеры речи. - Мы говорили о моем интересе. Так вот, подумай, беру ли я в расчет твой? Берет ли хоть кто-то его в расчет? - вмиг вместо неба она увидела перед собой солнце, его полыхающее светом лицо.

- Несущие надо мной эгиду берут его в расчет, - ответила Бэнтэн, чувствуя над собой жар его тела. - Боги войны, которые дети Зевса, если вы забыли, - она сказала это спокойно и шутя, надеясь остудить его таким образом. Его свет действительно поубавился.- И ты так уверена в этом? Афина всегда в своих целях, а Арес - худший претендент для этой должности, - его выражение погрустнело, будто весь небесный простор этой звезды затянуло тучами. - И чем тебе я не угодил? Неужели тебе так противна моя любовь?- Она непостоянна, она больше для простых смертных, чем для меня. Я не хочу ее учить, мне больше по душе моя.- Твоя? - со снисхождением наклонил голову бог. - Не хочешь учиться моей - научи своей, - с детской непосредственностью, на которую способны только вечные существа, бросил Гелиос. - Тогда я выпущу тебя.Бендзайтен пожала плечами в неуверенности. Она не слишком доверяла тому, что он не решит зайти дальше. Жрица протянула вперед свои руки и обхватила ими его тело, легким движением упрашивая Гелиоса накрениться набок. Бог вновь оказался сбоку от нее, но теперь служительница не бежала от него. Она прильнула к его нагой груди, с которой давно спал хитон, и доверительно закрыла глаза, вслушиваясь в биение силы. Ей осталось неведомым то, что происходило в его голове на тот момент, то, что происходило в его сердце, столь близком к ней, но мужчина обнял ее в ответ. Его руки обвились вокруг нее лозой, стараясь не задеть открытой кожи. Он задышал медленно и тихо. Они пролежали так, в объятиях друг друга еще немного. Потом девушка открыла глаза, развязала тот узел, которым связала бога, и мягко оттолкнула его. Не с каждым она решалась делиться такой близостью. Ее щеки немного порозовели. В секундном смущении Бендзайтен отвела взгляд, а когда вернула, почти испугалась. Взор Гелиоса так потускнел, что его глаза можно было спутать с человеческими. Она разозлила его?

- Как и обещал, - он встал, помог ей подняться и отряхнул платье. - И, малышка, будь осторожна дома. К вам явился незваный гость, который больше всего на свете ненавидит Ареса и демонов. Ты уж постарайся не попадаться ему на глаза, если не ради меня, то ради себя самой, хорошо? - с непривычным меланхоличным видом Гелиос поправил ее волосы и просто ушел, не оглядываясь.Увы, делать ей все равно было нечего. Бэнтэн помотала головой, провожая это странное настроение неведомой ей тоски, и побрела в свой храм знакомой дорогой. Помня про совет Гелиоса, девушка решила войти через задний ход около Арен и проскользнуть в свою комнату. Только потом она поняла и навсегда запомнила, что именно этими путями заходят в дома незваные гости. На Аренах было видно Ареса, который явно пинал балду в одиночестве, но ей не хотелось сейчас составлять ему компанию. Этот день выпил ее до дна. Она будто пролежала в соляном растворе. Жрица тихонько толкнула дверь и вошла. Внутри было слышно, как некто даже шепотом умудряется говорить очень и очень громко. Она надеялась на цыпочках пройти мимо арки в общую комнату, где, очевидно, обсуждалось что-то совсем не общее, и убраться восвояси. По мере приближения Бендзайтен начала различать голоса. Голос Афины сопровождал ее все это нелегкое время, его она бы различила наверняка, но второй служительница слышала лишь однажды, и даже тогда он почти напугал ее. Что же здесь делает царь Посейдон? Сложно было понять, что же ею движет в тот момент: подлый интерес или самосохранение, но боги действительно стояли слишком близко, чтобы она незамеченной прошла мимо. Служительница прижалась к стене и вслушалась.- ... но я не собираюсь от этого отказываться. Я вам благодарна за безопасное детство, за заботу, за многое другое, но не вам ли знать, как я стремлюсь к тому, чтобы быть вам всем ровней.- Я и не говорил, что не понимаю, но я предлагаю тебе более достойный вариант: отдашь мне жрицу, а я дам тебе фору. Задумайся, как тебе это пригодится: люди любят меня дольше по праву моего рождения, особенно кекропсово племя.- Я все равно откажусь. Повторюсь, что благодарна, но не жульничество ли это?- Жульничество - обещать нам всем безопасность на Олимпе, но позволять демону и твоему брату свободно тут разгуливать. Ты же сама понимаешь, что им обоим место в Тартаре.- Нет, не понимаю, - в жесткой даже для себя самой манере ответила Афина.- И так мне отвечает богиня мудрости, - укоризненно покачал он головой. - Ты помнишь, чем все кончилось в прошлый раз. Ожидаешь новой смерти?- Она учится под моим руководством, чтобы как раз избежать подобного исхода.- Я с самого начала был против. Если не убийство, если не заключение в Тартаре, если не настоящее правосудие над ее родом, то лучший вариант - заточение под водами всех наших морей, - продолжал бог с удивительной фанатичностью.- Дядя, я понимаю, скольких вы потеряли, правда, но такое прошлое лучше оставить в прошлом.- Нет, ты слишком похожа на своего отца. Упрямство у вас заложено в алмазе костей. И оба не хотите слушать.По шагам жрица поняла, что скоро Посейдон соберется уходить и выйдет прямо на нее. Она отошла к двери и сделала вид, что только вошла, показательно хлопнув дверью громче. Проходя мимо арки, она поклонилась и пошла дальше.- Подойди, - сухо позвал ее царь. Служительница повиновалась и вошла в комнату, опустив глаза. - И сколько же ты успела услышать? - она взглянула в его каменное, обточенное волнами лицо и увидела на нем тень Баст. Тень ее подсознания сказала: "Никогда не лги богу". Он все знает, все мышцы его лица застыли в напряжении, чтобы испустить на нее гнев за очевидную ложь. Высшие слишком тонко чувствуют материю.- С того момента, как госпожа Афина поблагодарила вас за счастливое детство.

- Видишь! - с саркастичным смешком сказал Посейдон. - Как безрассудно, как легко и смело она это говорит, когда должна бояться. Моя маленькая глупая девочка, наша власть, наша сила держатся на страхе. Страх умеряет ее вольность и подавляет бунт, - он переключился на жрицу. - А в тебе бунта достаточно. Так и знал, что надо было зубами вырывать тебя у Зевса. Он не понимает того, что ты можешь наворотить, да и ты сама еще не понимаешь, - царь схватил ее за запястье и бросил к Афине. - Учи ее манерам: нельзя позволять ей безнаказанно уходить от ответственности, а то еще привыкнет, - он снял с пояса плеть и протянул племяннице. - Высеки ее.- Это лишнее. Она оказалась здесь по глупой случайности, больше такого не повторится. Откуда ей было знать, что именно здесь и именно сейчас у нас состоится этот разговор? - попыталась вступиться за свою подопечную Афина.- На будущее, чтобы потом не посмела, - настаивал на своем Посейдон.- Я и пальцем не притронусь к этому, - покачала головой богиня.- Тогда я это сделаю.Не успела жрица опомниться, как плеть сверкнула перед ней падающей звездой. Она не успела увернуться - только повернуться боком. Удар рассек ей все плечо. Из раны брызнула кровь, окропив белые полы и ее платья, и хитона Посейдона. Служительница проглотила крик, сжав зубы. Ее глаза вновь налились слезами. Бог пару раз щелкнул плетью в воздухе, готовясь нанести второй удар. Афина содрогалась. Афина стояла. Жрица не знала, бежать ли ей от плети или подставить другое плечо: отчасти это казалось ей несправедливым, отчасти она чувствовала себя виноватой. Второй удар рассек ей предплечье: похоже, Посейдон задумал лишить ее руки. На этот раз боль была такой сильной, что крик вырвался из ее рта и даже горла. Она почти зарычала. От этого царь только сильнее убеждался, что перед ним зверь, которого нужно дрессировать. Он снова принялся щелкать плетью в воздухе. Афина стояла, как статуя. Раздался третий удар - Посейдон схватился за свою светоточащую руку. Бог выронил плеть на пол.

- И вы же меня упрекаете в жестокости, - сказал Арес, закрепляя свой хлыст на пояс. - Я хотя бы ограничился одним ударом.

Юноша мигом заслонил служительницу собой. Он выпрямился и расправил плечи, гордо и свысока, взирая на противника, будто орел. Каменное лицо Посейдона посыпалось от бурлящего внутри него гнева, и за каждым осколком, за каждой трещиной была видна разгоряченная плоть, столь схожая со смертной.- Глупое ,ни на что не способное отродье! - взвыл мужчина. - Как ты вообще смеешь влезать после всего тобою содеянного?- Я над ней несу эгиду и пока об этом не забыл, - он покосился в сторону Афины, которая этого не заметила. - Как вы тогда смеете наводить свои порядки в моем доме и подвергать своему наказанию мою подопечную? Какое же вы на это имеете право?- Я царь, щенок, - рана на его руке затянулась. Он пару рас тряхнул ею в воздухе, смахивая капли света.- Царь, - кивнул Арес, - но не этой земли. Больше скажу: вы бог, но не этого храма. Убирайтесь отсюда, - бесстрашно бросил юноша.- Как смеешь..?- А вот смею. Что вы мне сделаете? Будете сыну Зевса угрожать в его же владениях? Превратите мои жизнь в ад? Не смешите. Уходите отсюда, - Арес вел себя почти вальяжно и этим бесил Посейдона еще сильнее.- Ты не сын Зевса, - внезапно засмеялся царь с дикою ненавистью. - Ты убийца.- А ты нет? - равнодушно парировал Арес.

- Однажды твой отец потеряет терпение. Он сгонит тебя туда, в подземную тюрьму, где гниют останки титанов, где тебе самое место.

- Однажды - не сейчас. Повторю в третий раз: уходите, пока я не убрал плеть дальше, чем висит меч.Посейдон усмехнулся. Впервые Бендзайтен могла видеть и чувствовать столько ненависти, что даже ее наполненный сосуд почти треснул от давления новой энергии. Посейдон ненавидел Ареса с такой силой, что эта страшная сила передалась и ей. Ее кровь чернела, а в ушах бубном било сердце. Все цвета смешались. Бэнтэн боялась, что еще минута в этом храме, и ее вырвет внутренним органами. Все тело болело, все тело будто раскалили в кузне и теперь били по нему молотом на наковальне. Она побежала. Ее остатки целой, незараженной ужасом и тьмой души рвались куда-угодно, но подальше отсюда. Деревья и кусты смешивались в одно, а храм отдалялся и отдалялся, отдалялся и отдалялся все дальше и дальше, дальше и дальше...***Аресу не пришлось долго думать, куда сбежала жрица: этот лес он знал как свои правыепять пальцев, а, возможно, и лучше. Его больше волновала сама Бэнтэн. Если так долго бежать в том направлении, то рано или поздно добежишь до обрыва. Обрыв этот скрыт кустами и совсем незаметен из-за обилия обступающих его огромных деревьев. По его подсчетам, беглянка должна была устать и успокоиться, но Арес все равно боялся жизнеспособного варианта в своей голове: даже устав, девушка могла спрыгнуть на эмоциях, а обрыв у мертвых вод подходил для такого прыжка идеально. Бог осознавал, что накручивал себя на собственном опыте, однако ничего с этим поделать не мог, потому что опыт был куда внушительнее его осознания. К счастью, пусть сомнительному, жрица оставила ему подсказку - след из капель черной крови, мелькающий то тут, то там. Арес довольно быстро добрался до обрыва, но Бендзайтен нигде не было видно. В панике он начал выглядывать ее в темных и мутных водах рек, бьющих ключом из подземного царства, но увидел периферическим зрением белую ткань, забрызганную красным. Бэнтэн сидела на корнях, свесив ноги в пропасть, и полы ее хитона развевались от легкого ветра. Раны ее затянулись чешуей, но она все равно прикрывала их здоровой рукой. Служительница отсутствующим взглядом смотрела вниз, в пену мертвой воды, и даже не вытерла лицо. Он сделал шаг к ней.- Не подходи, а не то я точно спрыгну, - ее голос хрипел, оставаясь твердым в силу намерений. Арес остановился, понимая, что она не шутит. - Лучше оставь меня одну.- Хорошо, хорошо, я не буду подходить, я просто отойду сюда, за дерево, - бог медленно обогнул ее, стараясь не приближаться, и сел с другой стороны дерева, на корнях которого сидела смертная.- Уходи, - повторила она свою просьбу.- И бросить тебя здесь? Ну нет! Я не допущу, чтобы с тобой что-то произошло, особенно, что-то настолько ужасное, - юноша прислонился спиной к вековому стволу и выдохнул от страха: каждую секунду он ожидал услышать скрип корней и всплеск воды.

- Какая тебе разница, Арес? Не будь меня, ты не сидел бы здесь, не влез в разборки, не был бы обременен эгидой. Только представь, насколько бы легче была твоя жизнь. А жизнь Афины... Жизнь Зевса... - пустилась она в перечисления.- Бэнтэн, не надо, - обделенный красноречием Арес с трудом подбирал те слова, которые могли бы выразить все то, что держалось скопом внутри и выливалось по каплям. - У всех случаются такие дни, которые, ну, не совсем удачные, - она резко засмеялась, потом перестала и вдруг снова рассмеялась в жутком приступе.- Какой же ты ребенок, Арес. Был бы это день... - он почти кожей почувствовал, как задрожали ее плечи от рыданий. - Хотя... что ты можешь понимать? Бог от рождения... Лучами силы и власти обласканный с колыбели, всеми любимый, всеми почитаемый... И правда, что ты можешь знать?

Если бы ты не был моим сыном, я бы давным давно отправил тебя в Тартар.Госпожа вся кровью изошла при его родах, не светом, а кровью! Замучил ее совсем... Точно великого палача в мир привела...Как ты мог?.. Как у тебя поднялась на нее рука?.. На это невинное кроткое дитя... Изверг... Мучитель.. Убийца!- И правда, что же я могу понимать? - Арес выдохнул, провожая наваждение. - Пока ты молчишь, я слеп, помнишь? Расскажи мне. Вдруг я смогу что-то исправить? - она смолчала. - Я сильный, я могу не только Посейдона огорошить. Просто скажи мне, кто.- Ох, Арес... Чем дольше я живу, тем больше понимаю, что не в ком-то проблема. Раньше мне казалось, что она во всем мире, но сейчас... Не может же целый мир ошибаться? Получается, проблема во мне. Меня нужно исправить.- Не нужно ничего в тебе исправлять, - уверенно заявил юноша. - Нет в тебе проблем.- Только ничего не понимающий бог мог такое сказать! - она стукнула кулаком по стволу. - Ты же и представить себе не можешь, каково это, когда живешь с рождения врагом всего живого, когда все уверены, что нет никого и ничего ужаснее тебя. Понятное дело, ведь ты демон, а другими демоны и быть не могут! Тебя презирают, тебя ненавидят, куда бы ты ни пошел, тебя гонят. И хуже всего тогда, когда осознаешь, что они правы.- Но ведь есть же те, кто тебя любит, - Арес не успел вставить и фразу, как его оборвали.- Или делают вид! Они боялись меня, - она говорила с задержками, точно не слова выходили из ее рта, а морские ежи, - они всегда меня боялись... Они лишь хотели перестраховаться на тот случай, что я взбешусь. Арес, если бы они меня любили, повесили бы они на на мою шею крест? Запечатали бы они мою силу так, чтобы я точно не могла дать отпор?

- А твои друзья? - уцепился юноша за известную ему тему.- Были ли они мне друзьями? Им же действительно проще было всегда держать меня на виду, принуждать выбиваться из сил... Боги, мне же действительно никто из них не доверял...- Бэнтэн, я не поверю, что никто из них тебя не полюбил. Это все глупости, которые ты вбила себе в голову.- Глупости - это моя вера в то, что кто-то может меня любить. Я же всему миру монстр, самый настоящий монстр. Я этого и не заслуживаю: под моими ладонями все гниет и сохнет, в земле под моими ногами нет жизни, и во мне самой жизни нет. Убивающий... оскверняющий не заслуживает лучшего, - слова самобичевания лились тайфуном, не находя сопротивления. Арес подумал, как же часто она повторяла их у себя в голове, раз сейчас между ними ними нет продыху.- Всего ты заслуживаешь!

- Нет! Не могут же все разом ошибиться, да и я себя надеждами не тешу: я же не богиня, не смертная, я заменяемый инструмент. Конечно, как ты поймешь, материнскими объятиями обогретый? Тебе, наверное, даже не ведомо, как такое может быть, когда ни семьи, ни родителей нет. Ты никому по-настоящему в этом мире не нужен, а как только будешь ерепениться - изобьют, как только голос подашь - убьют. На этой земле много долгожителей, гораздо покладистее...- Возможно, я и не все понимаю. Расскажи мне. Тогда я оставлю тебя. Расскажи мне, кто вдолбил в твою голову все это, кто притворялся.- На это же вся ночь уйдет.- Мы не спешим, - она вновь замолчала, не решаясь открывать этот семизамочный сундук.- Я, - ее голос пропал, она прокашлялась и продолжила, - я только недавно начала на все это оглядываться и осознавать. Мне же и имя не дали, пока я чуть не умерла. Там, на Востоке, есть бог, который и дал мне это имя. Он же бил меня до кровавых соплей, он ломал мне кости и выбивал зубы.- Какой ужас.- Да... Но мне было все равно...Она забылась в рассказе, оглядываясь на то прошлое, находясь в котором себя не осознавала. Жрица вспоминала каждого, кому доверяла, каждого, кто мелькнул на ее жизненном пути, пока звезды проносились над ними. По ее голосу Арес понимал, что она все сильнее убеждалась в чем-то. Имена незнакомых ему богов обращались в фигуры, в персонажей иной истории. Они заставляли его клокотать от гнева и смеяться до слез. Впервые юноша вспомнил, что мир такой огромный, что где-то есть снег, и этот снег может не сходить даже зимой... Есть пирамиды, давящие на тебя тонной камней, но камни не сравнятся с внезапным ударом от близкого; есть рогатые существа севера, способные одним ударом сломать позвоночник, но искалеченное тело - ничто, в сравнении с искалеченной от предательства душой. Девушка затихла, доведя рассказ до Олимпа.

- Что-то не так? - взволнованно спросил Арес.- Нет, я просто поняла, что я ведь правда никому тут не нужна, как Бендзайтен. Я всем нужна, как инструмент, просто инструмент без души и мыслей, как жрица. Нужна ли я такая самой себе? А этому миру? Уверена, он ждет того часа, когда сможет от меня отдохнуть, от отродья и демонического выкидыша. Я очерняю его. Не зря меня боятся, не зря ни о чем не спрашивают.- Я не могу себе представить, как такое светлое существо, как ты, может отравлять мир, - он со вздохом посмотрел на небо. Ночь скоро начнет светлеть. Лишь бы дотянуть до утра. - Я знаю, что я не мастер слова, но я тебя выслушал. Ты не против выслушать меня?- ... Ладно, - ответила Бендзайтен после небольшой паузы.***Спроси любого на Олимпе, он ответит, кто тут самый страшный бог. Ему на роду было написано стать бичом всего рода живого: и людей, и богов. Долго его госпожа Гера вынашивала. Начала еще тогда, когда звалась Гестией. Не родила она его ни после свадьбы, ни после коронации: царица хотела такое дитя подарить Зевсу, что он бы позабыл про всех бывших жен, про всех остальных детей, про единственную любимейшую дочь. И так долго она травилась своею же ревностью, так сильно желала зла всем любовницам мужа, что злоба обязана была передаться ребенку. А как не злиться, когда тебя цепями подвешивают в небе на месяцы. Дитя точно должно было это впитать. Все так думали, ведь иначе и быть не может. Когда богиня от болезненных родов кровью изошла, смертной алой кровью, а не божественной, все в этом уверились. Когда увидели, какие алые у него волосы, все уверились еще больше. Даже Зевс, взяв на руки собственного сына, тянущего к нему пухленькие ручки, безучастно поглядел на него и отдал нимфам-кормилицам. Больше родители к нему не прикасались, а если высшие боги от него отрекаются, то и все остальные тем более. Времена тогда были тяжелые, послевоенные. О мальчишке никто толком и не позаботился. Научился с горем пополам ходить и говорить - его вышвырнули из родительского храма. Бог на то и бог, что не пропадет. Малыш слонялся от постройки к постройке, смотрел на всех издалека стеклянными глазами, а когда подходил - выгоняли.

Я сидел на земле и чертил на ней палочкой буквы, которые видел. Я даже не знал, что это буквы. Что для меня знали эти черточки и закорючки? Тогда ко мне подошла долговязая девчонка и сказала, что я в слове из пяти букв допустил две ошибки. Я так рот раскрыл, но ничего из себя не выдавил, не привык общаться. Она сказала, что это не дело."Идем, я тебя сему дома научу. Что встал? Пошли, говорю, домой. Или представления ждешь? Так вот меня Афина зовут, родной брат называется, а сестру не узнает. Вставай быстрее..."Девочка отвела Ареса в дом: небольшой недостроенный храм, который потом с годами начнет обрастать пристройками. Там его переодели, переобули и поселили. Афина заменила ему всех, была и сестрой, и матерью. Сидя на пьедестале своей семьи и видя даже не в толпе, а за толпой яркий алый вихрь кудрей, Афина грустила. Сердце ее обливалось кровью, так как она понимала, что любовь и нелюбовь они заслужили, по сути, ничем. Вина душила ее и только тогда, когда она взяла его воспитание в свои руки, ослабила хватку. Так они жили в своем маленьком мире, росли, но отказывались из него выбираться даже тогда, когда их плечи уперлись в потолок, наоборот, взяли к себе еще одного. Афина и Паллада - они стали его миром.***- Паллада? - схватилась Бендзайтен за незнакомое имя. Настал черед Ареса прибегнуть к молчанию. - Кто это?- Молочная сестра Афины. Она была дочерью Посейдона от любимой жены. Они выросли вместе. В военное время Зевс отправил свою драгоценную дочь к Посейдону, чтобы там, в подводном дворце, она была в безопасности, пока демоны пытаются добраться до Олимпа, - юноша чуть не ударил себя по губам на слове "демоны", но его собеседницу заинтересовало другое.- "Была дочерью Посейдона"? Что с ней случилось? - в этот раз Арес замолчал надолго.

- Бэнтэн, - начал он заикающимся голосом, - как ты думаешь, почему я пошел за тобой? Почему я знал, куда идти? Почему я остался здесь? - она резко вздохнула и задержала дыхание, будто воздух не мог больше проходить в легкие. - Ты у нас умная, не то, что я. Ты уже догадалась.

- Ты тоже?.. - Бэнтэн ахнула, а юноша продолжил за нее.- Ходил сюда? Да. Сидел здесь? Да. Думал о том, что лучше бы меня не было? В точку... Бэнтэн, ты и представить не... - он засмеялся от собственных слов. - Что я несу? Конечно, можешь. Ты-то как раз и можешь представить, как мало у меня тех, ради кого я еще здесь. Я уже потерял одного, одного светлейшего друга, который ни на секунду не задумался о том, что у меня волосы какие-то не такие.- Понимаю, - они оба начали смеяться, стряхивая слезы с лиц.- Бэнтэн, в моей жизни осталось очень мало света. Не лишай меня того немногого, что еще есть. Пожалуйста, не бросай меня, - его снова затрясло так, что ствол дерева дрожал вместе с ним. - Я все буду делать, я против всех пойду, чтобы вас уберечь. Да, я проиграю, но я стану сильнее, я буду лучше, я смогу победить в следующий раз, только не бросай меня. В темноте я совсем собьюсь с пути. Я не выдержу этого еще раз. Мне и других не нужно. Я обещаю, я буду учиться, буду хорошим другом и братом, только, прошу тебя, останься.С другой стороны послышался хруст веток, и сердце Ареса замерло. Плеска не последовало.Бендзайтен вышла из-за дерева. Ее освещало рассветное солнце. Они впервые смотрели друг на друга без щитов и масок, смотрели и видели забитых детей в невидимых ушибах и ссадинах. Инородных для всех брошенных детей.

- А ты останешься со мной? - спросила девушка. Арес уже не в силах был отвечать. Он закивал, вытирая мокрое лицо грязными руками. - Тогда и я останусь. Только ты не ответил. Что произошло с Палладой? - стоило вопросу влететь в его уши, как взгляд его стал бездумным, неживым.- Я убил ее, - ответил Арес абсолютно спокойно с неестественным ударением на "Я", будто вопрос заключался не в случившемся, а в личности, совершившей случившееся. Она серьезно посмотрела на него.- Подними глаза, - Бендзайтен заглянула в них. - Я не верю. Ты лжец, - и едва заметная улыбка тронула ее опухшее лицо. - Ты просто ужасный лжец.

- Понимай, как знаешь. Насколько все ужасно? - он перевел тему, указав на свое лицо.- Просто кошмарно, - ответила Бэнтэн, понимая, что с ней все, возможно, даже хуже. - Чего расселся? Нам пора домой. Я с ног валюсь.- Конечно, столько пробежать, - Арес мигом подскочил на ноги. - А теперь еще обратно пилить. За что?***После того дня жизнь пошла своим чередом. В храме Войны все делали вид, что ничего не произошло. Даже Афина, встретившая домочадцев утром, стояла на том же месте, будто ее туда пригвоздили. Рваными движениями она обняла каждого с искаженным, дрожащим лицом. Из-за редкого проявления подобных эмоций они выглядели неправильно и дико, зато честно. Потом железная леди перековалась сама собой и стала привычной Афиной, которая несмотря на свою зашкаливающую плотность (такую ни один меч с виду не прорубит), носила еще и доспехи. Арес и Бэнтэн продолжали грызться на ее уроках, но так любя, что сама учительница не всегда снисходила до подзатыльников. Никто ни о чем странном или страшном не вспоминал. Внешне это выглядело именно так.Богиня мудрости помимо языка ввела еще один предмет. С пеной у рта она была готова доказывать, что это пригодится жрице, что это будет ей огромным подспорьем в будущих переговорах. На то Бендзайтен он и легко давался, что она умела читать между строк. Афина припасла ее для чего-то такого, в чем понадобится аналитическое мышление и способность для распознавания причинно-следственных связей. Ко всему прочему примешивалось знание психологии, улучшение красноречия и поверхностного понимания кучи других наук. Все это Афина обозначила, как "общая подготовка". Вскоре служительница стала замечать, как ее поиск и восстановление цепи событий и факторов не выключался с окончанием занятия, а продолжал работать круглые сутки. Желала ли именно этого Афина? Она не знала. Имеют ли место последствия? Разумеется.***- Давай же, это простое задание. Найди писчее перо, - Афина грузной скалой нависла над ее спиной.- Простое, непростое, а попытка одна, - пробурчала жрица себе под нос, осматривая комнату.

До этого богиня давала несложные задания: понять, из-за чего упала ваза, узнать в вымышленном персонаже хозяина какой-то вещи, понять род деятельности человека по его домашней одежде. Новый тип заданий поставил ее в тупик. В комнате какого-то нового человека нужно найти предмет, который он мог там оставить. Не было бы так сложно найти писчее перо в кабинете, но это была прихожая. За каждую попытку что-то открыть - минус балл.

Служительница первым делом окинула глазомером помещение. Оно было слишком большим, чтобы принадлежать простому человеку, то есть он богат. На стене у входа висел дорожный плащ хозяина не самого большого размера, а значит, что человек вопреки достатку не увесист и не могуч. Список профессий сразу сократился более, чем вдвое, ведь мало где могли пригодиться люди подобной комплекции.

- Я могу посмотреть, что в шкафу?- Да, но только посмотреть и ничего не открывать.В шкафу оказалась одежда из плотной ткани. Подол слишком короток, чтобы одежда была на выход. На поясе выделялись пожранные коррозией металлические кольца. Все сомнения отпали сразу: хозяин дома - ныряльщик и левша, судя по более явным и частым отпечаткам именно левой руки по всей поверхности. Прекрасно, а перо-то где? Слишком много ящиков стояло в прихожей, слишком много вариантов бились в ее голове. Нужно думать. В самом большом ящике - колпак с воздуховодом, в одинаковых, скорее всего, одинаковое - грузики для ныряния, в мешке - заказ для клиента. Остались два: небольшая красивая лакированная коробочка, стоящая на шкафу, подальше ото всех, и обычный ящик. Глупо было бы зажиточному человеку хранить перо в вычурной коробочке: все равно, что построить сад для бабочки-однодневки. Но хозяин не был простым человеком, он был ныряльщиком. В таком случае подобное имеет смысл, ведь главное - на перо не должна попасть вода. А заключать договор нередко приходится на месте. Жрица подошла к шкафу, едва смогла зацепиться пальцами за край коробочки и достала ее.- Тут, - она уставилась на Афину, выискивая одобрение или гнев, но не было ни того, ни другого.- Тогда открывай, - жрица открыла коробочку, но та оказалась пуста. - У тебя постоянно одна и та же ошибка. Ход мыслей верный, но один фактор портит тебе все. Ты не учитываешь психологическое состояние человека, хотя все карты для этого у тебя есть, - Афина старалась говорить не так разочарованно, но не получалось, и ее редкие вздохи били по самомнению служительницы. - Люди проецируют внутреннее состояние на свою внешность и свое окружение. Начнем с железных колец костюма. Не имеющий психологических проблем человек не запустил бы их так сильно, а это значит, не только плохое самочувствие, но и отсутствие работы. Мы нашли и причину, и следствие. Дальше груз. Столько груза нужно на очень глубокий нырок, а иначе нет нужды тащить сюда все эти коробки, но посмотри - пыль. Они стоят тут больше недели точно. Намечалась важная и дорогая сделка, но не состоялась. Мешок с заказом стоит тут тоже не мало дней - за него отказываются платить. Когда-то успешный человек испытывает длительные трудности в работе, даже предыдущее хранилище пера убрал куда подальше с глаз. Вряд ли же он будет тянуться за этой коробочкой каждый раз на шкаф. Он хотел убрать напоминание о счастливой жизни, как пройдоха не хочет видеть символ удачи. Соответственно, злобу он бы выместил на несчастном пере, - она открыла крышку ящика, куда сбрасывали ненужное барахло и счищали мусор с костюма - оттуда выглянули белоснежные перышки, - и его собратьях, - Афина коснулась пера, и иллюзия растаяла. Они вновь оказались в классной комнате.- Третий тест, а все бесполезно, - жрица села за стол, положив подбородок на него же и свесив руки впереди.- Тебе просто нужна практика, - богиня смягчилась и потрепала ее макушку. -

- Как понимать других, когда сам себя не всегда понимаешь?

- Я думаю, что это придет со временем. Ты не расслабляйся, а то сама знаешь, кудрявый начнет говорить, что теряешь хватку, - Афина хохотнула, видя, как при упоминании Ареса нахмурилась Бендзайтен. - Не устала, Бэнтэн? Может в петтейю? - стоило названию любимой игры пронестись над ушами, как девушка оживилась, подскочила и выпрямилась.- Это можно, - вся усталость, вся нервозность оставили ее лицо, наполняющееся живым румянцем.

Афина шутя покачала головой, доставая игру с верхней полки. Петтейя напоминала служительнице сигу и потому нравилась. Само собой, ей ни разу не удалось обставить богиню мудрости, но на то это и игра с более сильным противником, что победа в ней - не главное. Бендзайтен провалилась в расчеты осады "города" Афины. Не успела она и глазом моргнуть, как все ходы были прикрыты фигурками. Тогда жрица от замешательства стукнула локтем по столу, сжала кулак и оперлась на него щекой. "Афина всегда выстраивает такую защиту, что к ней не подберешься!" - мелькнуло в ее голове. Бэнтэн осенило: глядя на богиню, зависшую над своим "городом", ей показалось, что в глазах двоится. И правда, тактика у нее пусть и продвигалась разными ходами, но была одинаковой. Она всегда стремилась к защите, всегда огораживала свой "полис" стеной из воинов и только потом шла в атаку. Все выпады, которые служительница считала атакующими, по итогу оказывались еще одной линией обороны. Жрица поняла, что слишком долго думает над ходом. Она с рассеянным видом подняла одну из фигурок, будто не зная, стоит ли пробовать новую стратегию, и поставила не напротив выпада Афины, а сбоку. Богиня подняла брови, тут же их нахмурила и выдвинула воина из своей защиты, чтобы следующим ходом "съесть" вторженца. Крайне не обдуманный ход. Бэнтэн в тот же миг реализовала свой план, обставив выпад Афины с другой стороны, и забрала фигурку лже-выпада богини, лишив ее возможности выстроить новую линию обороны. Богиня застыла, не понимая, как такое могло произойти: теперь ей не выстроить новую стену, да и часть ее первоначальной была открытой из-за ее же хода. Лицо ее приобрело суровый вид и отчасти красноватый оттенок. Вокруг нее ореолом распространилось напряжение, но лишь на одно мгновение. По волшебному щелчку все прекратилось, жесткие линии на лице Афины разгладились в почти дежурное, гладкое выражение спокойствия. За пару ходов она обошла и атаку, и оборону служительницы, захватив "город".- Победа за мной, - Афина откинулась на спинку стула с видом тотального облегчения.- Что и следовало ожидать от богини мудрости, - протянула девушка без горечи поражения (проигрывать в стратегии богине этой же самой стратегии было для нее совсем не зазорно).

- В этот раз уже лучше, Бэнтэн. Нам надо чаще играть: на тебя это хорошо влияет.Богиня ушла к себе, а для жрицы настало долгожданное свободное время. Ей все не давала покоя каменная фигура неприступной крепости, обретшей олицетворение в Афине. Ей уже было известно, что за высокими стенами прячут нечто совсем неприглядное, но совсем неприятно, когда там же оставляют сердце. Да и сама богиня говорила, что ей нужна практика.

Если жрица не учится с Афиной в храме с Афиной, то она точно будет на Аренах с Аресом. Слишком долго Бендзайтен не брала в руки меч, не пускала стрел. Как ее в Асгарде примут без привитых навыков? Да и досаждать Аресу она всегда была рада. Пусть служительница знала, что в этом юноше есть сила и мужество, есть смелость и бесстрашие, каких не имеет никто боле, для нее он все равно оставался неуклюжим недорослем со слишком длинными руками, сухими ногами и чересчур широкими плечами, делающими его фигуру неправильной, покорёженной. Тело не поспевало за его духом, будто само понимало, что бессмертному некуда спешить. Вся эта подростковая неотесанность добавляла ему странного обаяния, которое больше никто не замечал. И пусть он был богом войны, пусть все остальные давно устоялись в своем мнении, но она с каждым днем уверялась все больше: Арес не мог убить близкого, не поднял бы клинок на того, кто ему дорог, даже случайно. Что-то во всей этой истории с Палладой было нечисто, а еще больше ее чернило то, что никто не хотел ее рассказывать.

***- Ты держишь меч неправильно! - доказывал Арес, расшаркиваясь от нервов так, что уже и полы его плаща из красных стали серыми.

- Как научили, так и держу. Это тебе рубить проще с твоей-то силой, поэтому ты можешь позволить себе ухватиться за рукоять всем кулаком, - Бэнтэн наглядно описала лезвием своего меча круг, используя только кисть. - Мне и колоть вполне удобно.- Как ты парировать собираешься? Я же сломаю тебе кисть одним ударом.- Я не собираюсь парировать. Твои удары я раже с удвоенной силой не отражу, - на ее слова Арес иронично поднял брови, как будто не веря, что и так можно биться.- Что же ты тогда делаешь? Своими руками ты и щит не удержишь, - она кивнула ему на арену, поясняя, что покажет на практике.Изначально настроенный на снисхождение Арес был весьма удивлен, когда первый же его удар жрица не парировала, а отклонила. Она чуть поддела его меч своим лезвием, перенаправив направление инерции, и весь он от силы удара полетел в сторону. Вторую руку девушка держала за спиной, как решил бог, для баланса. Весь ее бой строился на балансе, плавных движениях, разученных еще в Японии. Тренировки довели ее движения до автоматизма, поэтому все ее внимание было сосредоточено на фигуре Ареса. Сначала она это заметила, потом проверила и окончательно убедилась: прежде, чем ударить, он наклоняет голову в соответствующую сторону. Самонадеянности в жрице не было никакой: она понимала, что если бой продлится более трех минут - он проигран. Арес гораздо выносливее и сильнее, и единственное ее превосходство заключается в рациональности. Он наклонился влево. Служительница отклонила его атаку, но бог быстро приспособился тормозить, чтобы не уходить в занос слишком сильно. Чтобы он открылся, нужен толчок. Не успев придумать что-то получше, Бендзайтен не просто поддела, но и толкнула в сторону его меч, выронив свой, выхватила из-за спины короткий японский клинок, приставив его к боку Ареса.- Ты же знаешь, что у нас потеря основного оружия может засчитываться за поражение? - выдал юноша, учащенно дыша.- Согласна на ничью, - у жрицы все было гораздо хуже. С хохотом она упала наземь, раскинув руки в разные стороны. В висках стучало.- Согласна она, - спародировал ее Арес. - Не нужны мне твои подачки, потом должок верну, - он улегся рядом прямо на свой плащ.- Нимф не жалко? Им же стирать.- Их работа - не моя забота, - в его бок прилетел тычок. - Эй! Долго лежать будем? Или наконец мечи с поля подберем?- Зануда, - Бэнтэн поднялась в локтях и собралась встать, как заметила на дороге Деметру, выходящую из храма Войны. Девушка тут же подскочила.- Это я зануда?! - услышала она вдогонку.

Служительница метнулась к бочке с водой, ополоснула руки с лицом и подбежала к Деметре. Богиня заметила ее. Она остановилась и помахала ей рукой. Женщина была одной из тех немногих, кто улыбался Бэнтэн при встрече, поэтому, пусть на Олимпе она бывала нечасто, жрица всегда с радостью встречала ее. В Деметре чувствовалось нечто родное, нечто откликающееся в сердце самой Бендзайтен.- Здравствуйте! - девушка громко дышала носом, пытаясь скрыть то, что запыхалась.- Рада видеть тебя, дитя, - женщина мягко поправила ее взъерошенные пыльные волосы. - Как твои дела? Как обучение? Не слишком сложно?

- Да все в порядке! - польщенная вниманием жрица отмахнулась, списывая красные щеки на жару. - Вас так давно не было. Где вы были на этот раз?- Готовила почву на земле Кекропса, - она заметила Ареса, выглядывающего Бэнтэн, но не подала виду. - Пойдем, поможешь мне донести это до дома, а я все расскажу, - Деметра покосилась на солнце, - но давай пойдем через мои сады: слишком жарко сегодня, а у тебя голова темная - напечет еще, - девушка заметила, что на предплечье богини болталось две корзины. Одну из них она взяла на себя.- Хорошо, - служительница помахала Аресу, прощаясь с ним, и поспешила за Деметрой в сады. - Вы сказали о земле Кекропса. Где это?- О, это центральная часть Эллады с очень хорошей, плодородной землей. Соответственно, за каждый город боги бьются, не жалея себя.- Боги бьются за города? - Деметра будто только и ждала этого вопроса.- Разумеется. Для высших богов распространить свою эгиду над миром смертных - улучшить свое положение в мире бессмертных, стать высшим богом, старшим богом.- А какие города вы захватили? - поинтересовалась жрица.- Ох, дитя, - богиня рассмеялась, - мне это не нужно. Мне везет быть во все это напрямую не втянутой. Все города нуждаются в моей помощи одинаково, во всех есть мне храм и алтарь. Не я одна такая везучая: есть еще Зевс и Аид. Всем нужен царь мира небесного и мира подземного, а остальным богам нужно приложить усилия, - служительница без лишних раздумий сложила имеющиеся слагаемые.- То есть Афина хочет стать одной из высших богов, - прошептала Бэнтэн. Остальные свои догадки она озвучивать не стала.- Иного от ее ученицы и не ожидала, - кивнула женщина. - Ее ждет нелегкая битва с Посейдоном за один из городов, а он у нас очень напористый и упрямый, хоть и говорит подобное про своего родного брата. Оба из одного теста, просто после потери своих близких все мы меняемся не в лучшую сторону.

- Это связано с войной с демонами, да? - оживилась Бендзайтен. - Расскажите, пожалуйста! Хоть немного, - богиня опешила, по ее глазам жрица поняла, что есть вещи, которые ей запрещено рассказывать. - Расскажите про Посейдона.- Будь осторожна со своим любопытством. Однажды оно может довести тебя до беды, - Деметра вздохнула: все же она имела слабость к этой девочке, пусть и пыталась ее скрывать. - У него была жена Амфитрита. Приятная женщина, очень приятная. Своим мягким нравом она могла успокоить бурю в нем в мгновение ока. Красивая. Хоть я и считаю, что все мы прекрасны, как есть, а она была особенно красива. Когда война еще шла, мы и подумать не могли, что Олимп - не такая неприступная крепость. Туда свезли всех женщин и детей. Это была ошибка, ведь демоны не пришли с востока или запада, они пришли испод земли. Они добрались до нас тогда, когда мы не ожидали, и не будь рядом Гипериона, все бы погибли. Обошлось несколькими жертвами, среди которых оказалась Амфитрита, чудом защитившая дочь, - богиня замолкла и проморгалась, завидев свой храм. - Я и забыла, как коротка эта дорога, если идти прямо. Мне всегда нравилось плутать, - ледяная тень страха давно прошедших времен ушла, вернув Деметре теплое выражение.- Мне тоже. Люблю гулять, - служительница снова ушла в себя, сопоставляя и переваривая всю новую информацию, пока богиня не достала ее обратно.- Заходи. Поможешь мне все пересыпать, - она откинула платок с корзинки, где оказались простые оливки.

Жрица поспешила следом. Внутри небольшого храма бегали нимфы и феи, не успевшие навести порядок к возвращению госпожи, но Деметра на них совсем не злилась. Она оставила Бэнтэн в своей комнате, а сама ушла с феями на пару минут, чтобы подобрать лучший сосуд. Служительница поразглядывала оливки, комнату, пестрящую растениями и заметила небольшое серебряное зеркальце, приколоченное к стене и завешенное прозрачной тканью. Она осталась бы на месте, если бы не заметила на зеркале буквы. Жрица подошла ближе, но все еще не решалась заглядывать туда, куда не следует. Вскоре ей удалось убедить себя, что ничего за это с ней не сделают. Это же просто зеркало, в конце концов. Она немного отодвинула ткань, но она была такой тонкой и невесомой, что слетела сама. Слово на зеркале гласило: "?νταν?κλασι?". Отражение? Ожидаемо. В самом зеркале тоже не было ничего особенного, разве что оно выглядело очень старым.

- И кому же я говорила про излишнее любопытство? - раздалось позади служительницы. Она мигом прикрыла тканью зеркало, но ткань вновь опала на пол. - Бендзайтен, - в ее тоне не было гнева, был только страх, точно зеркало могло навредить жрице, точно в зеркале было что-то, что заставило ее это вспомнить. Богиня взяла в теплые руки лицо девушки и заговорила с ней почти умоляющим тоном теми словами, значения которых сама не знала, будто само зеркало шептало их ей. - Ты дитя ки-баль, и с этим ничего не поделаешь, моё дириг-думу, тебе была уготовлена нам-лугаль, если твоя нам-тиль не оборвется подобным глупейшим образом. Ты предзнаменование ме-лем, после которого ты станешь нин-дингир, моя гири-заль, моя дорогая Астарта.Странно, но Бендзайтен понимала, что она говорит. Урывками, общим значением, но понимала. Несколько слов были ей совсем не знакомы, но остальное она вполне была в силах осознать. Богиня сама накрыла зеркало платком. Только тогда жрица заметила на нем сложный геометрический узор. Ничего подобного она еще не видела. Как только зеркало скрылось за тканью, богиня вновь стала сама собой. Они пересыпали оливки в глиняные горшки для сохранения и просто болтали, наблюдая за феями. Солнце уже окрасило небо в розоватый цвет, когда жрица собралась уходить.

- До свидания. Береги себя, ладно, - Деметра насыпала ей в ладонь горсточку орехов. - И питайся хорошо.- Конечно, - улыбнулась ей жрица. И как только пьянящая атмосфера материнского тепла покинула ее, в голове отчетливо прозвучал вопрос, который она не могла не задать, пусть он был совсем не к месту. - А дочь... дочь Посейдона ведь звали Паллада? - удивленная внезапным вопросом богиня кивнула. - Неужели все верят, что Арес ее убил?- Будь с этим очень осторожна, - тихо сказала Деметра. - Особенно с таким нелюдимым и жестоким богом, как он. Убийство бога - тягчайшее преступление, и то, что Зевс его помиловал, может оказаться величайшей ошибкой.- Он не убивал Палладу. Я ни за что в это не поверю, - помотала головой Бэнтэн. - А кто мог видеть, как это случилось?- Деметра взглядом указала на солнце. - Поняла. До свидания и спасибо за все! - и жрица ушла, стараясь не оборачиваться, стараясь не думать, почему она не заметила в отражении стоящую точно за ней Деметру.

Пусть изначала ей это подсказывали проницательность и интуиция, которые легко списать на дружеские чувства, но затем все больше деталей выбивались из общей колеи. Она видела это и была до костного мозга уверенна в том, что вины бога войны тут нет. Арес был слишком прямолинеен и неопытен, что в жизни, то и в бою. Его везде вытягивала недюжинная сила. Хоть он и бил точно в цель стального щита, но бил много и напролом. Раз уж Афина и Паллада выросли вместе, то и подготовка у этой дочери Посейдона должна быть на уровне. Вряд ли она пропустила бы прямолинейный удар от юнца более, чем на десять лет, младше. Вариант предумышленного убийства она сразу отложила: такое, если гипотетически и совершил Арес, то случайно. Лишил бы он жизни дорогого друга? Общая картина оставалась ей неизвестна, поэтому оставалось спросить того, кто мог рассказать хоть что-то.

- Иногда ты такая заноза, что можешь соперничать с Герой.- Ах ты!- Извините, госпожой Герой.- Гелиос, ты заигрался. Ты и так часто заигрываешься, но это перебор. Потянуло тебя на демона? Так поимей ты эту течную суку, и дело с концом.- Ты снова злишься, что у тебя течка прекратилась, и теперь не все только на тебя смотрят?- Как ты можешь такие слова обо мне говорить? Не стыдно? Столько лет дружбы и сотрудничества, как из-за одной маленькой проблемы ты перестаешь быть собой.- Извини, погорячился, но и ты по речам не Фемида. Успокойся, сама же знаешь, что она тебе не соперница за внимание.- Да, я не слепая, как Фемида, и вижу, чем демоница грозит и мне, и тебе. Помяни мое слово, ничем хорошим это не кончится. Буду нужна - заходи к нам. Девочки уже соскучились по тебе.Гелиос отдыхал после очередной проездки на колеснице. Пусть в мире людей и время другое, и виды, но временами даже его полное страстей сердце нуждалось в покое. Он лежал на траве, закрыв глаза, грелся на солнце и своими лучами наблюдал за каждым мало-мальски интересным существом. Внезапно неподалеку послышался топот ножек и скольжение ткани о колосья. Гелиос удивился: в который раз он не мог зацепиться лучами за жрицу, пока не концентрировался на ней со всем вниманием, а иначе она словно отражала свет и убегала. Мужчина разлепил глаза и посмотрел на то, как жрица, смеясь, бегает с крохотными, размером со стрекозу, феями, расправив руки, будто птичка. Он умилился подобной картине и улыбнулся. Служительница почувствовала его взгляд. Беззаботность пропала с ее лица. Она мягко отмахнулась от фей и зашагала к нему решительно, но чуть скованно. "Не доверяет, ну, конечно," - бог почему-то почувствовал себя обиженным.

- Здравствуй, - нарочито громко сказала жрица.- Какие у меня сегодня гости, а я не в парадном костюме, - протянул Гелиос, даже не удосужившись встать. Тогда девушка сама села на колени возле него.- И так сойдет, я даже сандалии не протирала после Арен, - отшутилась жрица, едва заметно нахмурив брови. Намечается что-то серьезное. Гелиосу это не понравилось. - Я хочу, чтобы ты ответил мне на один вопрос, только не задавая ничего в ответ, желательно, вообще не распространяясь об этом потом.