8. Луна и мрак (1/1)

Мария снова неслась по ночному лесу верхом на Повилике, но на этот раз страха она не испытывала, потому что рядом на своём вороном скакал де Нуар, надёжный и крепкий как скала. В ночном небе плыла луна, чей свет становился ещё ярче от окружающей черноты, серебрились неожиданно возникшие в лесу тисы, подстриженные в виде петухов и рыцарей. Две фигуры — чёрная, похожая на сгусток тьмы, и бледно-жемчужная, цвета луны, отражающейся в воде, плыли по лесу. Луна и мрак, темнота и свет, ночь и день слились в одно целое так крепко, что их невозможно было разъединить... Мария называла своего спутника ?Кёр?, и в ответ непривычно грассирующе, с чарующим французским акцентом звучало её имя. Всадники держались за руки, и Мария не отнимала кисти от горячих пальцев де Нуара. Откуда-то сверху медленно полетели цветы — бело-розовые, густо пахнущие, такие же, какие сорвала Мария во время первой совместной поездки в лес. Вдыхая запах, девушка запрокинула голову и почувствовала, как шелковистые лепестки ласкают её кожу. Их становилось всё больше и больше, пока все они не превратились в огромное шёлковое покрывало. Мария со смехом откинула его... и поняла, что лежит в своей постели. Этот сон не напугал её, но удивил и чуть-чуть встревожил. После вчерашней поездки с де Нуаром Мария не знала, как к нему относиться. Нужно ли остерегаться его? Или забыть случившееся и бросить все силы на поимку браконьеров? Решив поломать над этим голову после, Мария спустилась вниз. Впервые за последнее время завтрак проходил в мирной атмосфере. Август, хоть и садился с большой осторожностью, уплетал яичницу за обе щеки и излучал веселье. Эстелла пыталась казаться грозной, но Мария видела, что она то и дело бросает на сына взгляды, преисполненные нежности. Сэр Бенджамин по-прежнему передвигался с трудом, но выглядел здоровее, чем вчера вечером.— Что ты будешь делать сегодня, дорогая? — обратился он к племяннице.— Подумаю, — она допила чай с молоком и опустила чашку на стол. — Скорее всего, поеду в деревню и узнаю планы изгнания браконьеров из леса. Сказать это было легко, но прошёл целый час, прежде чем Мария нашла в себе силы вырваться из сладкой домашней неги и пойти на конюшню. Повилика встретила хозяйку радостным ржанием, но куда как менее радостно отреагировали Мерривезеры. Эстелла внимательнейшим образом осмотрела руку Марии, удостоверившись, что после вчерашней царапины не появилось воспаления. Сэр Бенджамин, сурово поглядывая на сына, наказал племяннице держаться подальше от леса и быть очень осторожной. Наконец, после тысячи просьб и обещаний, Мария отправилась в путь. Хорошее настроение сохранялось ровно до той минуты, как она въехала в Сильвердью. Деревня как будто вымерла — на улицах не было ни души, не спешили к базарной площади хозяйки с корзинками, не шумели, перекликаясь, голоса. Даже детей не было слышно. Проехав чуть дальше, Мария поняла, что признаки жизни всё-таки есть — кое-где вяло тявкали собаки, из окон выглядывали старушки в белых платках, в двориках и огородах копошились дети, насторожившиеся при приближении Марии. Когда она доехала до приходского дома, из дверей выбежал Старый Пастор. Никогда ещё Мария не видела его в таком состоянии — седые волосы растрепались, глаза сверкали, ветер трепал сутану. Увидев всадницу, Пастор бросился к ней и воскликнул:— Я глупец! О, какой же я глупец!— Что случилось, сэр? — испуганно спросила она, спешиваясь.— Я назвал себя пастырем и покровителем этой деревни, но я не смог удержать их от рокового шага! Они все ушли, Мария. Ушли в Тёмный Лес выгонять разбойников. Все взрослые мужчины, даже некоторые старики и женщины вооружились вилами, ножами, у кого-то нашёлся пистолет.— Но у разбойников есть укрытия! — ахнула Мария. — Они наверняка вооружены, а жители Сильвердью плохо знают лес! Надо их остановить! Она готова была снова вскочить на Повилику, но Пастор схватил её за плечо.— Поздно! Я пытался встать у них на пути, но они промчались мимо меня, пешие и конные! Я слишком стар, Мария, я стал слаб. Если мы сейчас помчимся в лес, то либо не найдём их, либо попадём под перекрёстный огонь. Остаётся только верить и молиться. Мария была в отчаянии. Она попыталась найти какой-то выход, но мысли отказывались подчиняться. Девушка позволила Старому Пастору провести её в дом и привязать Повилику у входа. Джейн де Фонтенель, бывшая гувернантка Марии, с тревогой поднялась навстречу, кусая губы.— О моя девочка, моя бедная девочка! Тебе придётся быть очень мужественной! Такое несчастье, такое несчастье... Мария стиснула зубы, жалея, что согласилась зайти.— Я могла бы съездить к де Нуару, и вместе мы попробовали бы остановить их, — сказала она громко, чтобы заглушить причитания мадам де Фонтенель.— О, этот ужасный человек! — всплеснула руками Джейн.— Неужели вы ему тоже не доверяете? — Мария повернулась к Пастору.— Я редко встречаюсь с ним, но он производит впечатление человека надёжного, — уклончиво ответил тот. — Он перенёс и совершил много зла, но теперь он пытается его искупить. Это умный человек, он способен глубоко чувствовать, но тем он опаснее. И безо всякого перехода спросил:— Мария, пишет ли вам Робин?— Н... нет, — она покраснела и почувствовала укол совести: как можно было забыть о Робине! — Он поселился в городе и нашёл работу... но я не понимаю, причём тут он. Старый Пастор глубоко вздохнул: казалось, его терзает какая-то мысль.— Кёр де Нуар в переводе с французского означает ?Сердце Тьмы? или ?Чёрное сердце?. Можно ли доверять человеку с таким именем?— Пусть чёрное, но сердце у него всё-таки есть; хуже, если бы он был совсем бессердечным, — неожиданно для самой себя возразила Мария. — И потом, оно не такое уж чёрное. Он спас меня, дядю Бенджамина, помог искать Августа. Август вернулся домой цел и невредим, вы это знаете? — спохватилась она.— Август стал последней каплей, — вздохнул Пастор. — Они подумали, что лесные разбойники похищают детей, и это переполнило чашу терпения. В деревне давно ходили слухи о разбойниках, людях из Тёмного Леса и тебе с де Нуаром. Люди де Нуара за восемь лет так и не стали в Сильвердью своими. Тебе следовало быть осмотрительней, Мария.— Люди говорили невесть что про ваши прогулки в лесу! — вмешалась мадам де Фонтенель.— Пусть, — отозвалась Мария, мучительно прислушивавшаяся: не раздастся ли стук копыт, возвещающий победу или поражение. Ей было по-настоящему страшно: Лунная Долина, всё её население в опасности, а она, Лунная Принцесса, вынуждена сидеть и ждать! И если в долине начнётся война, то виновата будет целиком и полностью Мария.— Возможно, де Нуар испытывает к тебе противоречивые чувства, — продолжал Пастор, когда его жена вышла из комнаты. — И ты, Мария, тоже чувствуешь что-то к нему, верно? Иначе ты не стала бы защищать его.— Вы думаете, что я влюбляюсь в де Нуара? — у неё вырвался жалкий смешок. — Он же старше меня на двадцать лет, мой бывший враг, угрюм и мрачен как сыч и... Внезапно послышался стук копыт, и Мария, не закончив фразы, выбежала наружу. По главной деревенской улице ехали всадники на усталых конях, рядом плелись пешие воины. Топоры и вилы в их руках не казались грозным оружием — они висели, рискуя вот-вот выскользнуть из ладоней. Храпели лошади, тяжело дышали люди, кое-где раздавались ругательства мужчин и горестные всхлипы женщин. Солнце, ясно светившее утром, сейчас спряталось за серыми тучами, и точно таким же угрюмым серым настроением веяло от процессии. Нет, не просто угрюмым, поняла вдруг Мария. Произошла какая-то трагедия, случилось что-то совершенно непоправимое, и именно поэтому темнеет небо и у людей такие лица. Мария ощутила их боль и страдание, ещё не понимая, что случилось, а потом кони расступились, и двое идущих опустили на землю чьё-то тело. Глядя на него, девушка почувствовала, что у неё внутри что-то переворачивается. Голова закружилась, пришлось прижаться к горячему боку Повилики. На грубом тёмно-коричневом плаще лежал каменщик Билл Джонс, и его куртка с левой стороны груди намокла и потемнела от крови. Светло-льняные волосы растрепались, голова беспомощно запрокинулась, и Мария увидела на шее царапины. ?Должно быть, он поцарапался об ветки — как я вчера?, — подумала она, глотая отчего-то ставшую необыкновенно горькой слюну. Перед глазами всё плыло — то ли от головокружения, то ли от слёз. В ушах звенело, и она не сразу сообразила, что этот звон — эхо отчаянного крика Розалии МакМэлгон.— Билл! Билли! Нет, не уходи! Не смей! Рыдающая Розалия трясла возлюбленного за плечи, отказываясь поверить, что его больше нет, а отец пытался оттащить её от тела.— Роза, Роза, отпусти, его не вернёшь... Марии и раньше приходилось сталкиваться со смертью — когда она была малюткой, умерла её мать, восемь лет назад — отец, позже — Барвинок и Виггинс. Но мать она не помнила, отца видела редко, конь и пёсик были всё-таки животными, отслужившими свой короткий земной срок. А теперь перед ней на земле лежал молодой мужчина, оставивший своих родителей, братьев и возлюбленную.— Что здесь случилось? — послышался громкий голос, и Мария увидела, как толпа расступается, давая дорогу де Нуару на вороном коне.— Мы решили выгнать разбойников из леса, — тяжело дыша, заговорил Шарль Фольи. — Сначала в лесу было тихо, как будто все вымерли, а потом разбойники выскочили как из ниоткуда. Они застали нас врасплох. Мы сражались, подбили парочку из них, но в плен захватить никого не удалось. Один из них, высокий, с бородой, выстрелил в меня, но Билл успел метнуться вперёд... и вот, — он опустил голову.— Ты! Это из-за тебя он погиб! — провыла Розалия и метнулась вперёд, пытаясь выцарапать ему глаза, — отец едва успел оттащить её.— Пара из наших ранены, но не смертельно, — сказал Пастору высокий крестьянин, имени которого Мария не знала. — А ваши люди, — он повернулся к де Нуару, — все целы.— Люди из Тёмного Леса в сговоре с разбойниками! — взвизгнула Розалия, и её крик был подхвачен множеством голосов, женских и мужских.— Предатели!— Довольно вы ели наш хлеб!— Негодяи!— А ты, чёрный ворон, — какая-то женщина шагнула к де Нуару, — ты зачем крутишься здесь? Думаешь отвоевать земли себе? Этому не бывать!— Изгоним чёрных! Пусть уходят в лес!Убьём разбойников! — слышались крики. Мария в ужасе оглядывалась — люди из Тёмного Леса окружали своего предводителя, а жители Сильвердью собирались возле Розалии и тела Джонса. Старый Пастор стоял в стороне, бессильно опустив голову, а его жена испуганно выглядывала из дверей. Кёр де Нуар уже натянул поводья, но тут Мария решилась на отчаянный шаг. Она взлетела в седло и подхлестнула Повилику — та кинулась на середину площади.— Опомнитесь! — закричала Мария, и её звонкий голос разнёсся по площади. — Что вы делаете, жители Сильвердью? Разве вы кровожадные убийцы? Разве вы хотите быть похожими на разбойников из леса? Её рыжие волосы растрепались и прядями падали из-под шляпы, серые глаза горели — сейчас она была настоящей валькирией, достойной наследницей своих воинственных предков.— Я понимаю, что вы жаждете мести за Билла Джонса. Я скорблю вместе с вами, но призываю — помните о законе! Если вы будете мстить браконьерам, долина утонет в крови!— Так что же — решить дело миром? — выкрикнул кто-то из толпы. — Это ты предлагаешь, Лунная Дева?— Нет, — твёрдо ответила Мария. — Теперь уже нет. Мы пойдём на разбойников и выгоним их из леса, но никто не должен быть подвергнут суду Линча. Убийцу Джонса и остальных мы схватим и будем судить по закону.— Как? — послышался тот же голос.— Захватим их врасплох, — Мария лихорадочно соображала. — Никто не знает лес лучше, чем Кёр де Нуар и его люди, и поэтому я призываю объединиться с ними. Она подъехала к Кёру и крепко сжала его руку — он вздрогнул, но руки не выдернул. Ладонь его была на удивление холодной, пальцы слегка подрагивали.— Я, Мария Мерривезер, Лунная Принцесса, говорю вам, что людям из Тёмного Леса можно доверять! Вы живёте бок о бок с ними восемь лет — неужели вы не узнали их достаточно? Сейчас гнев застил ваши глаза и ваш разум, но скоро вы поймёте, что я права. Они любят лес, и вы думаете, что они позволили бы чужакам захватить его?Она говорила долго и горячо, обращаясь то к Кёру, то к людям из деревни, то к Пастору. В горле у неё пересохло, а в ушах звенело от собственного голоса, но слова подействовали на людей — те успокаивались. Разжимались руки, потухал гневный огонь в глазах, опускалось оружие, и вскоре уже не было ненависти — лишь тихая и светлая печаль, как большая птица, замерла над площадью. Родители Билла Джонса осторожно подняли тело сына и унесли его в дом, чтобы обмыть и переодеть. Розалия ещё всхлипывала, но без прежнего остервенения. Вдруг она спросила:— Как мы застанем разбойников врасплох? Или ты предлагаешь довериться потомкам Чёрного Вильяма? И тут перед глазами Марии словно что-то сверкнуло.— Чёрный Вильям! Ну конечно! Как я раньше не догадалась! Пещера Чёрного Вильяма! И другие пещеры! Август привёл нас к разгадке, а мы прозевали её! Люди глядели на неё с тревогой, и она постаралась говорить связнее:— Разбойники живут в пещерах, поэтому мы не нашли их следов в лесу. Они выходят в лес только для охоты. Долорес тогда, наверное, сбежала по берегу и спряталась в пещере. Если подкрасться к ним ночью, можно будет застигнуть их врасплох.— Пещеру нашего предка захватили гнусные разбойники! — крикнул ШарльФольи, и множество голосов поддержало его.— Выгоним их!— Спасём лес! — Следует разделиться, — вперёд выехал де Нуар. — Часть из вас останется в лесу, а часть пойдёт к пещерам. Мы будем ждать у обоих входов, разбойникам некуда будет деваться. Я сам поведу отряд к пещерам, чтобы вы не говорили, что Кёр де Нуар бегает от опасности.— Это будет послезавтра, — добавил Старый Пастор. — Завтрашний день — день траура, день похорон Билла Джонса.Услышав согласие со стороны как людей из Тёмного Леса, так и жителей Сильвердью, Мария облегчённо вздохнула и обмякла в седле. Люди расходились по домам, каждый со своим горем или утешением, Старый Пастор с супругой уже занялся перевязкой раненых, и тогда Мария шепнула лошади — сил управлять у неё уже не было:— Иди домой, Повилика. По лицу сами собой потекли слёзы. Вскоре из-за них Мария потеряла возможность что-нибудь видеть. Едва выехав из деревни, она остановила кобылицу, соскользнула с неё и разрыдалась, уткнувшись лицом в густую гриву. Сзади послышались шаги, и чьи-то руки осторожно накинули на плечи плачущей мягкий плащ.— Мария, — де Нуар впервые назвал её по имени, — ты промокнешь. Начинается дождь. Действительно, на землю шлёпались крупные капли, словно само небо оплакивало Билла Джонса. Мария не оттолкнула де Нуара — для этого она была слишком измучена. Она прижалась к нему, чувствуя невероятную слабость. Дождь продолжал лить, а Мария плакать — беззвучно, без всхлипываний. Просто слёзы катились по лицу, а де Нуар обнимал и её шептал что-то успокаивающее. Мария никогда бы не подумала, что он может быть таким... чутким, почти нежным. В другое время она бы удивилась, но сейчас ей было всё равно. Главное, что рядом есть кто-то, с кем ты чувствуешь себя в безопасности. А об остальном можно подумать позже.