Глава II (1/1)

Возок мягко потряхивало на дороге ухабистой. Внутри даже в худом кафтане своем Николеньке тепло было, несмотря на ветер да дождь ноябрьский; даже боли в месте срамном не замечал он. Робкая улыбка то и дело касалась его губ, тепло в груди поселилось после ночи сладостной и разговора утреннего с Яшенькой, заботой о нем, Николеньке, преисполненного.Князь, несмотря на дела свои важные государственные, сам из палат кремлевских вышел, чтобы проводить его и что-то шепнул на ухо слуге своему Федору, при этом глядя на Николеньку так ласково, что сон тревожный, что не хотел думы его покидать, тут же и забылся. К чему прошлое поминать, ежели пред ним такое неожиданное, нечаянное будущее открывалось, их с Яшенькой будущее.—?Куда мы едем? —?спросил Николенька у Федора, вместе с ним в возке расположившегося, заметив, что тот в противоположную реке сторону повернул.—?В торговые ряды,?— ответил Федька, на мальчишку поглядывая, а заметив изумление его искреннее, добавил:?— Велел князь теплую одежу тебе справить. И сапожки. —?Федька на Николенькину прохудившуюся обувь указал. —?И по мелочи всякой, да подкормить тебя приказал, прозрачный вон совсем, в чем душа только держится.Николенька замолк, не понимая, что чувствует, а потом как волной его накрыло понимание, что не дело принимать такие подарки дорогие.—?Вы, Федор… —?замолк Николенька, не зная как обратиться.—?Зови Федором, чай не боярин,?— помог тот, хмуро из-под густых бровей глядя.—?… Федор, зачем же мне одежа новая… Мне и той, что есть, достаточно.—?А ты не приметил ли, что у Якова-то Петровича самый последний мальчишка на побегушках лучше тебя одет да причесан. Али хочешь, чтоб ему неловко было за людей своих ближних?Ближних! Забилось было сердце радостно, но тут же посмурнел Николенька, замолк, враз устыдившись нищеты своей. Вдруг Яшеньке неприятно его такого рядом с собою видеть… Но расстраиваться не смог долго; раз князь его пресветлый велел, то он подчиниться с радостью. Ноги в сапожках старых и правда мерзли, ведь зима еще впереди. А вдруг в землице-то подрайской зимы холоднее, чем в столице.Повез их Федор в те самые ряды, в которых он впервые со светом своим встретился, к торговцам знакомым, которые, едва завидев человека Гурьевского, кланялись чуть не до земли и товары свои лучшие предлагали. Федор к заданию господина как всегда со всей рачительностью подошел. Материю щупал, мех густой пальцами перебирал, торговался всласть. По итогу через час Николенька стал обладателем пары рубах тонкого полотна, длинного взрослого кафтана на меху заячьем, штанов теплых и сапожек мягких с голенищем высоким, да объемного дорожного сундука, а заодно?— и целого вороха снеди и гостинцев сладких: кулебяк с мясом и рыбой, коврижек сдобных и петушков леденцовых.А после Николеньку, окончательно растерявшегося от множества событий, что с ним за одно пасмурное утро произошли, Федор до дома отвез, где и выгрузил с повелением весточки от князя ждать.Поблагодарил его Николенька, взошел на крыльцо с ворохом гостинцев в руках, и тут только о насущном вспомнил?— о Зорьке-кормилице; но не успел дальше сеней пройти, вышла ему навстречу бабушка, что раньше времени оговоренного из Коломны вернулась и теперь смотрела на него в кафтане дорогом-новом с подозрением.А у Николеньки от неожиданности слова все забылись. Смотрел он на бабушку, что сказать не зная. И тогда та проговорила сама, так тихо, что Николенька расслышал едва:—?Было чего?И пока он с силами сбирался, чтоб ответить, добавила:—?Ночью было чего?Давно знал Николенька, что бабушка его дальше других видит. Так всегда было, сколько он себя помнил: лгать ей не выйдет; потому ответил как на духу, а потом пусть прочь прогоняет, есть у него теперь защитник, за которым пойдет хоть на света край.—?Было, потому что я того хотел! Я сам!Бабушка на это головой покачала:—?Ишь ты! Сам он! —?А потом вдруг спросила, серьезно так в глаза заглядывая:?— А снилось чего?—?Снилось? —?На спине Николеньки пот холодный выступил. —?Бесовщина всякая. То, чего не может на свете быть.—?Ладно, раз так,?— вдохнула бабушка с облегчением словно и в дом повела.?Не понял, золотой мой! Ну и хорошо, что не понял. Не коснулась тебя тьма. А другой? Тот-то понял ли??—?Ну и что же теперь будет-то, Николенька? —?поразмыслив, спросила бабушка, гостинцы от ?ирода? без слов бранных принимая и любуясь незаметно внуком, что в новом кафтане больно хорош был. Уж не мальчишка, а юноша миловидный, пусть пока бледный да худой, но то поправимо.—?Я с Яш… Яковом Петровичем поеду… Мы с тобою поедем,?— поправился он, с трепетом ответа дожидаясь. —?Вот только Зорька…—?Значит, ирод твой уехать собрался? —?Странно это было слышать Николеньке, но бабушка его вдруг улыбнулась, пусть и называя Яшеньку иродом. —?И нас с собою берет?Николенька кивнул, дивясь, что не спросила бабушка, куда и зачем едут они, только начала по хозяйству хлопотать как будто раза в два шибче… Николенькин сундук забрала, горшочек с кашей из печки вытащила, кушать усадила, а сама, улыбаясь странно, тесто на пирожки стала раскладывать.Когда Николенька перекусил чуть, бабушка сама про коровку заговорила:—?Зорьку нашу я к Марье отведу. Сколько ирод твой сроку на сборы дал?—?Через два дня велел дожидаться, но человека своего раньше пришлет.—?Хорошо. Значит, вместе к Марье и Степке пойдем. Простимся, да скажем, что в Литву к родичам погостить собрались, там теплее да сытнее.Николенька снова кивнул, радуясь безмерно, что бабушка выбор его приняла и за ним последует в землю чужую, потому что от сердца любит.Не знал он, что за жизнь и любовь его сражаясь, лучшие свои умения применила Марфа.***Понимал Яков, что ежели узнают про тот расклад, на который он решился, не сносить ему головы, но выбирать не приходилось. Главным теперь не его собственное княжеское благополучие было, а благополучие мальчишки без роду и племени, что в самую душу запал,?— клещами раскаленными не вырвать. Власть тот над Яковом получил безраздельную, Господь свидетель, да только не знает он пока о том.Дожидаясь разрешения войти у Государева кабинета в темных коридорах кремлевских, думал Яков о том, что очень ко времени этот новгородский бунт оказался. Теперь только осталось убедить Иоанна, что в Казани тоже неспокойно, враги не дремлют, супротив него заговоры замышляя, а если с Новгородом согласятся, то тяжело будет этакую силу удержать. Для того и нужен в земле подрайской человек свой, глаза и уши государевы. Такой человек, что вовремя сможет и бунт зарождающийся остановить, и бунтовщиков в кулаке держать хитростью, не позволяя больше положенного трепыхаться.А откуда Яков знает, что в Казани бунт согласный с Новгородом назревает, чтобы от Москвы отделиться да под Сулеймановы* да Давлеткины** знамена уйти? Так у него верный осведомитель есть. Тот самый мальчик, с которым государь давеча познакомился, вроде тихий да скромный, да все слышит, все подмечает и в срок докладывает. А самое главное, лично ему, Якову, и государю преданный. Тот в доме торговом услышал, что об этом купцы заезжие болтают, как о деле решенном.Государь как раз в вольный город собирается недовольных давить, потому новость эта должна на почву благодатную упасть. Зол и яростен сейчас Иоанн, лично готов скверну огнем жечь, а вечная подозрительность его Якову как никогда на руку.Едва пред очи Государевы вступив, Яков изложил все кратко да по делу, а потом, до земли поклонившись, предложил себя, слугу верного, в качестве разведки под видом служивого простого в земли нечестивые отправить.—?Нельзя нам медлить. Там на месте осмотрюсь, и, коль и правда что назревает, сразу гонца пришлю.Государь, завтра уж запланировавший отъезд свой в Новгород с войском и свитой, одобрительно Якова по плечу похлопал.—?Вот ведь, Яша! Храбрец! В осиное гнездо, да в одиночку… Иль кого с собою взять желаешь?—?Нет. Нельзя внимание привлекать, мой Государь. —?Яков убедительно головой покачал. —?А ну как прознают, зачем приехал? А нам лишняя огласка без надобности… Но вот мальчика моего позволь мне с собою взять. И слуга и…—?И для всего остального, Яшенька,?— засмеялся Государь, понимающе блестя глазами. —?Соследить там иль еще чего… А невеста твоя что ж? В Казань к тебе ее прислать, м? Пришлю, коли скажешь.Яков только сейчас вспомнил, что сговор у него на днях должен был состояться по царскому указанию. Только теперь от него надо немедля откреститься, да так, чтобы не нанести обиду Иоанну.?— Ты прости, Государь, но придется мне отказаться от предложения твоего щедрого… Не хочу я, чтобы молодость свою и красоту жена молодая потратила, живя вдали от стороны родной да в окружении отступников.—?Будь по-твоему.Государь кивнул. А Яков словно слышал тяжелые думы его. Дело Курбского так и не было завершено, но о том он не спрашивал. Казань, выход к Волге и безопасный проход по ней?— вот что сейчас Иоанна волновало!—?Не гоже тебе, Яша, одному-то. Людей лихих немеряно. Вон хоть бы человечка своего возьми?— Бутикова,?— проговорил Иоанн, и Яков не посмел возражать. —?Димитрий тебе подорожную заготовит. Всех человечков, которых взять с собой захочешь, в нее сам и запишешь. И не медли! Отправляйся на днях…От государя Яков вышел на ногах негнущихся, но довольный собою. Все вышло именно так, как он и рассчитывал, а уж о подорожной за подписью Иоанна он и мечтать не смел. Вписать туда Марфу?— сейчас именно это было для него главным, а уж никак не Курбский с Вяземским, бесы мелкие.Государев секретарь уже дожидался его, чтобы проводить до казны, да подорожную справить.***Домой князь добрался поздно. Пока в казну ходил, пока провожатых и возок, чтоб безопасно серебро отвезти, ждал, да подорожную у Димитрия выправлял, время уж к вечеру пошло. Только в горницу ступил, а там его уж Федор дожидался с докладом, как и приказано ему было.О Коленьке спросить хотелось, но одернул себя князь.—?Исполнил повеление? В ряды ездил?А Федька губы только кусал, словно на что-то решаться не смея, а потом в глаза заглянул:—?Да, князь. Все сделал как и велели. Ты не гневайся только, но… дозволь спросить. Мальчишку ты одеваешь, потому как уезжать собираешься?Яков плечами передернул, глянул пытливо и пояснил:—?Собираюсь, по делам важности государственной… потому об этом ни одна живая душа знать не должна.А Федька вдруг, к великому Якова изумлению, на колени бухнулся.—?Выслушай, князь. Коль мальчишку с собой берешь,?— пробормотал Федька. —?Так и меня с собой возьми. Не оставляй у Скуратова. Загоняет он меня по поручениям. Без тебя жизни не даст.—?Ну-ка сказывай прямо да честно, зачем тебе. В столице всяко сытнее? —?спросил Яков, кивком головы подняться заставляя.—?Кем я был до тебя? Простым молодцом на побегушках. И только ты мне серьезную работу доверил, оценил, стало быть, умения мои. Пропаду я без тебя, князь! Загнобит меня Скуратов черной работой. Опять буду на побегушках…—?И даже куда еду не спрашиваешь? —?усмехнулся Яков?— Аль не интересно? Может, в степи?—?Мне куда угодно, Яков Петрович. Только чтоб с тобою.Подивился Яков преданности такой, не ласков он с людьми подневольными был, да и не щедр особо, а вот поглядите.—?Ну тогда собирайся. Дня через два в Казань выдвигаемся. Только языком не мели, иначе сам укорочу.—?Обижаешь, князь. Готов буду, не сомневайся. В Казань путь не близкий да опасный, не пожалеешь, что меня взял с собою.Поцеловал Федор руку князя, кланяясь благодарно, а выходя из горницы в дверях с Настасьей столкнулся, что со щами да капусткой спешила на стол накрыть, но услышав фразу последнюю, замерла, едва тарелку не выронив.—?Да неужто опять по делам государевым уезжаете, батюшка? А я как же? Кому я готовить-то буду в доме-то пустом? Обормоту этому, Микитке? Так не заслужил, лентяй да оглоед.Яков слушал тираду привычную, на лавку опустившись, а сам раздумывал, как поступить ему следует. Ну ладно Федька. Какая-никакая польза от него в Казани будет. Пусть за земскими и мурзами тамошними последит?— дело полезное. Вдруг на его счастье кто и правда чего злоумышляет в этом осином гнезде? А не злоумышляет, так и напишем Государю, что донос пшиком оказался… Однако с завоеванной Казанью нужно и каждый пшик проверять. А тут еще и Настасья. Баба! И куда ее в зиму-то? Вместе с Марфой и Николенькой? Но все же придется принять и Настасью, потому как стоит, причитает, руки ломает. Матушка ее любила, да и баба она дельная-сноровистая…—?Эх, Настасья,?— хмыкнул Яков. —?Если б не матушка, царствие ей небесное, выпорол бы тебя за своенравие. Не тебе мне указывать, но если не хочешь в доме оставаться, могу тебя в кухню государеву определить…—?Нет! —?замахала руками Настасья, слабину его почувствовав. —?Не справлюсь я там, порядки другие, люди чужие… Прошу, батюшка, возьми с собою! Век Господа за тебя молить буду!—?Тогда собирайся! —?приказал Яков, берясь за ложку. —?Только чтоб ни единой жалобы от тебя не слышал. Будешь делать, что велю.Настасья только кивнула радостно, лучшие кусочки на тарелку князя отбирая… А потом к горшкам своим убралась, раздумывая, что в дорогу дальнюю сбирать надо. А Яков тихо ужинал в одиночестве, размышляя над тем, за что домашние так его жалуют, что готовы из столицы в завоеванные вражеские места отправиться, а поразмыслив, признал, что изменилось в нем что-то в тот самый момент, когда окунулся он в глаза трепетные озерные.Так, улыбаясь непривычной улыбкою мягкой, Яков вновь и вновь просчитывал варианты, понимая, что этот с Казанью самым надежным был. Только вот двигаться эдаким караван-сараем небезопасно. Но свою жизнь ему плевать, а вот Николенька… И снова Яков мысленно ко сну страшному вернулся с содроганием. Все он сделает, через все пройдет, лишь бы никогда не случилось увиденное. Как там в плохо отапливаемой избенке мальчишка, о котором душа болит, хотя не видел день всего… Нужно завтра навестить непременно, потому как и с Марфой переговорить придется.А пока умыться надо на сон грядущий и ложиться. Всего пара дней, и Николенька денно и нощно с ним рядом будет.—?Микитка!Мальчишка насупленный, носом шмыгающий, принес лохань с водой, рушник, Настасьей вышитый, и застыл рядом, глаза в пол опустив.—?Уезжаю я, Микитка,?— проговорил Яков, полотенцем обтираясь и разглядывая мальчишку, который на три года был Николеньки его младше, а выглядел напротив?— старше да здоровее. —?Но ты не тревожься. О тебе позабочусь, приставлю к хорошему человеку и жалованье за полгода выплачу.—?Не нужно мне ничего, барин,?— снова шмыгнул носом Микитка.—?Это почему же?—?Федор сказывал, что вы в Казань не один поедете,?— проговорил Микитка тихо, видя, как заходили желваки на тонком лице князя. —?Вы только не серчайте, я случайно услышал, как Федор с Настасьей на крыльце говорили. Может господам тем помощь нужна будет по хозяйству или в обиходе, так я завсегда…—?С моим мнением в этом доме уже никто не считается! —?рыкнул Яков, а сам задумался.Микитка парень добрый, смекалистый, и по всему выходит?— преданный, даром что бывший карманник. А Николеньке, жизни не знающему, нужен будет друг его возраста, потому что окромя его самого, вечно занятого, и бабки старой, нет у него никого близкого, а случись что с ними… надо, чтобы рядом с ним кто-то верный был.—?Хочешь быть полезным? Найду я тебе дело, а теперь брысь, поспать дай.